Итак, дело дошло до составления списков, этим занимаются доверенные агенты Гиммлера и Гейдриха. Один из них занимает должность новую для Третьего рейха – он начальник концентрационного лагеря в Дахау, одного из тех лагерей, которые были созданы рейхсфюрером СС и вскоре распространятся по всей Германии. Теодор Эйке – оберфюрер СС, в его присутствии узники должны стоять по стойке «смирно», как солдаты, держа в руках свои шапки. Среди заключенных больше всего коммунистов и членов оппозиции левого крыла, но, когда Гейдрих встречается с Эйке и просит его подготовить отряд эсэсовцев для быстрых действий против СА, оберфюрер не задает никаких вопросов. Он сразу же начинает составлять план действий. Вместе с агентами СД он составляет списки людей, которые должны быть уничтожены. Эти мрачные бумаги циркулируют между офицерами гестапо и Геринга. В них добавляют или из них вычеркивают имена, в зависимости от симпатий или опасений дня. Геринг стирает имя Рудольфа Дильса, бывшего руководителя гестапо, которого Гейдрих и Гиммлер внесли в один из списков. Бец пытается спасти обергруппенфюрера Шнейдгубера, но Бец всего лишь агент СД, не имеющий авторитета у Геринга, – имя Шнейдгубера остается в списке.
Что делать с этими списками? Гейдрих убедил Гиммлера, что есть только одно решение – ликвидация Рема и его клики, всей оппозиции. Потом он добился поддержки Геринга, в которой он нуждался для осуществления этого решения. Геринг уже решил для себя, что надо сотрудничать с генералом фон Рейхенау, СС и гестапо.
Фон Рейхенау, руководителя рейхсвера, все чаще и чаще видят на Принц-Альбрехт-штрассе, в кабинетах гестапо. Рейхенау, занимающий такое высокое положение, может оказаться очень полезным. Ему будет нетрудно передать в распоряжение СС оружие, транспорт и казармы рейхсвера. А отчеты абвера, которые ложатся на стол канцлера, можно будет «привести в соответствие» с отчетами гестапо и СС. План Гейдриха понравился Рейхенау. Если против СА надо будет предпринять решительные действия, этим займется СС. Рейхсвер тайно поможет им и пожнет плоды операции. Если СА будут ликвидированы, рейхсвер станет реальной силой в Третьем рейхе, и Гитлеру придется уступить требованиям Офицерского корпуса.
Выбор рейхсвера
16 мая маленький городок Бад-Нейхейм был наполнен правительственными автомобилями. Инспекторы рейхсвера и высокопоставленные офицеры с Бендлерштрассе выбрали этот город, окруженный полями и лесами Веттерау и защищенный от ветра склонами Таунуса, как место для своей встречи. Председателем был генерал фон Фрич, сидевший с царственным видом офицера Генерального штаба. Явились все, кто занимал в рейхсвере сколько-нибудь значимый пост. Все решения, принятые здесь, должны были стать обязательными для Офицерского корпуса. Присутствовали также Бломберг и Рейхенау.
Генерал фон Фрич сразу же приступает к главной теме дискуссии – кого рейхсвер видит в роли преемника фельдмаршала Гинденбурга? Офицеры называют несколько имен, которые произносятся всеми: Риттер фон Эпп или наследник престола. Рейхенау выступает первым, за ним Бломберг. Оба – сторонники Гитлера. Рейхенау подчеркивает опасность, исходящую от СА, и замечает, что Гитлер готов избавить Германию от штурмовиков в обмен на пост президента. С этого момента дальнейшее обсуждение становится бессмысленным, поскольку все понимают: рейхсвер, сердце и душа рейха, готов поддержать Гитлера.
Когда служебные машины с вымпелами генералов Бломберга, Фрича и Рейхенау уезжают по узкой дороге из Бад-Нейхейма в сторону Франкфурта, все понимают, что сделан очень важный шаг. Никто из пациентов, лечащихся здесь и наблюдающих с обсаженных деревьями тротуаров за отъездом этих машин, даже не догадывается, что за Германию снова принял решение рейхсвер.
25 мая выходит новое издание книги Фрича «Обязанности немецкого солдата» – настольной книги всех служащих рейхсвера. Это армейский требник, кодекс солдатской чести, который призывникам предстоит научиться уважать.
«Военная служба – почетная служба немецкому народу», – гласит новая редакция текста. Раньше здесь писалось, что рейхсвер служит государству. «Народ» – еще одно новшество, которое нацисты ввели в рейхсвер, вслед за орлами и свастикой на форме. Совещание в Бад-Нейхейме дало свои плоды менее через две недели.
Примерно в то же самое время (к концу мая 1934 года) во время встреч, прогулок по берлинским окрестностям и обедов в маленьких ресторанчиках два бывших канцлера, Брюнинг и Шлейхер, решают, что надо быть крайне осторожными. Их осведомители заявили, что получили информацию от людей, входивших в окружение Геринга, которые намекнули, что сам Геринг знает об ее утечке. Брюнингу и Шлейхеру осторожно дали понять, что готовится расправа и списки жертв уже составлены, только пока еще не известен их полный перечень. Бывших канцлеров предупредили, что их имена тоже внесены в этот список, и посоветовали уехать из Берлина. Брюнинг, который хорошо понимал, что представляют собой нацисты, не теряет времени. Изменив внешность, он без труда покидает Германию. Генерал Шлейхер просто пожимает плечами. По настоянию друзей он соглашается отправиться на озеро Штарнберг и провести там отпуск. Но он не допускает и мысли о том, чтобы он, офицер рейхсвера, бежал из своей страны. Более того, он отказывается верить, что опасность действительно существует. Он верит в свои силы и убежден – его, как генерала рейхсвера, тронуть не посмеют. Он не понимает одного: у армии сейчас одна задача – избавиться от СА.
Благодаря докладам Гейдриха Гитлер узнает, что СА покупают за границей оружие, в первую очередь пулеметы. Гитлер отказывается верить в это, но Гиммлер и Гейдрих настаивают: один из эсэсовцев, генерал-майор Фридрих Вильгельм Крюгер, бывший курсант кадетского училища, работает в СА.
Крюгер уволился из армии в 1920 году и вступил в СС в 1934-м. Сейчас он служит офицером связи между рейхсвером и СА. В СА он отвечает за обучение новобранцев – так рейхсвер, обходя условия Версальского договора, готовит пополнение для своих рядов в масштабе всей страны. Крюгер очень быстро превзошел военных в своем презрении к СА и был убежден, что Генеральный штаб СА в Мюнхене – это «свинарник» и что «надо очистить эти конюшни». Кроме всего прочего, он еще и шпион Гиммлера, и задача, которую поставил перед ним шеф, – испортить отношения между СА и рейхсвером. В его докладах, с которыми Гейдрих познакомил фюрера, указываются склады оружия в Берлине, Мюнхене и Силезии. Но Гитлер все еще не верит, и Гейдрих приводит дополнительные доказательства: оружие закупается в Льеже и регистрируется как груз для Аравии. Глава СД информирован даже лучше, чем Гиммлер, поскольку руководство СА, закупая оружие, часто делает это от лица рейхсвера, на деньги абвера и с его помощью. Провокации, ловушки, дезинформация – все пускается в ход, чтобы свалить СА, чтобы убедить Гитлера начать действовать. Организуется даже специальная операция. Агент в штатском натыкается на штабель ящиков на платформе грузовой станции. Один ящик падает и разбивается, из него высыпаются детали пулемета. Груз адресован руководителю СА Рему. Еще одна находка: военный комендант станции Штеттин фельдмаршал Федор фон Бок тоже (совершенно случайно) вскрывает груз, адресованный Рему. В нем бельгийские винтовки и пулеметы. Доклады агентов СД и абвера ложатся на стол Гитлера. Кажется, что доказательств больше чем достаточно. Но надо ждать решения Гитлера.
Сами штурмовики с надеждой смотрят на Гитлера, поскольку в СА еще доверяют ему. Но и до них уже дошли слухи о циркулирующих повсюду списках. Они догадались обо всем по тому отношению, которое демонстрируют к СА военные, по их высокомерию, недоверию и там, где это возможно, жестокости, проявляемой безо всяких колебаний. Но разве Гитлер сможет порвать с Ремом, своим старым другом и соратником? Это было бы противоестественно. Пока Рем жив, штурмовикам нечего бояться. Опасность исходит от таких людей, как Геринг и Папен. Сержанты штурмовых отрядов ненавидят этих высокопоставленных нацистов, которые присоединились к их борьбе в самый последний момент. В отличие от них Гитлер, как и Рем, мечтает о второй революции. И ему мешают только «реакционеры» – Геринг и рейхсвер.
Обязанность штурмовиков заключается в том, чтобы охранять Гитлера – Гитлера, который видит, как на его столе растет стопка докладов Гейдриха и Гиммлера, порочащих СА, Гитлера, приговора которого все с таким нетерпением ждут.
ГЛАВА 6
Суббота 30 июня 1934 года
Бад-Годесберг, отель «Дреесен»
Приближается час 0
Над долиной Рейна и городом Годесбергом царит ночной покой. Легкий ветерок, дующий обычно с реки и доносящий сюда слабые отдаленные звуки, утих, и с долины на окружающие горы медленно наползает умиротворяющее спокойствие, простирающееся до самого горизонта. На полпути к вершине сияет островок белого света – это отель «Дреесен», окруженный тишиной и плотной темнотой тихой сельской ночи. Добровольцы Трудового корпуса, несколько раз прокричав «Зиг хайль!», ушли. Удалились и оркестранты, и факелоносцы. Остались только полицейские в своих длинных кожаных плащах. Они отмеривают сто шагов по краю освещенной зоны, исчезая во тьме, а потом опять появляются. В окнах верхних этажей отеля кое-где горит свет. Терраса слабо освещена небольшими прожекторами, спрятанными на грядках среди цветов; освещенные зоны не везде пересекаются. И в этой полутьме, в которой свет рассеивается и висит в воздухе, словно не желающее оседать облако пыли, группа людей молча ждет решения Гитлера.
Приближается час 0
Над долиной Рейна и городом Годесбергом царит ночной покой. Легкий ветерок, дующий обычно с реки и доносящий сюда слабые отдаленные звуки, утих, и с долины на окружающие горы медленно наползает умиротворяющее спокойствие, простирающееся до самого горизонта. На полпути к вершине сияет островок белого света – это отель «Дреесен», окруженный тишиной и плотной темнотой тихой сельской ночи. Добровольцы Трудового корпуса, несколько раз прокричав «Зиг хайль!», ушли. Удалились и оркестранты, и факелоносцы. Остались только полицейские в своих длинных кожаных плащах. Они отмеривают сто шагов по краю освещенной зоны, исчезая во тьме, а потом опять появляются. В окнах верхних этажей отеля кое-где горит свет. Терраса слабо освещена небольшими прожекторами, спрятанными на грядках среди цветов; освещенные зоны не везде пересекаются. И в этой полутьме, в которой свет рассеивается и висит в воздухе, словно не желающее оседать облако пыли, группа людей молча ждет решения Гитлера.
Лицо Гитлера приобрело серый оттенок, под глазами набрякли мешки. Его невидящий взгляд устремлен во тьму – это взгляд человека, который ждет и колеблется. Рядом с ним сидит Геббельс и, не скрывая своего беспокойства, смотрит на него. Когда появляется обер-лейтенант Брюкнер, Гитлер встает. Брюкнер сообщает ему, что в Мюнхен прибыл группенфюрер СС Зепп Дитрих и, подчиняясь приказу Гитлера, позвонил оттуда. Сейчас он на связи, ожидает инструкций. Гитлер отбрасывает все сомнения и, выкрикнув резким, даже грубым голосом приказы, по-видимому, обретает уверенность, словно звук собственного голоса вселяет в него веру в свои силы. Отряд личной охраны, лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», наверное, уже прибыл в Кауферинг. Группенфюрер Зепп Дитрих должен немедленно отправиться в Кауферинг, взять с собой две роты и ехать в Бад-Висзее. Прежде чем бежать к телефону, Брюкнер повторяет приказ: лейбштандарт, Бад-Висзее. Слова Гитлера возвращаются к нему усиленными, словно эхо. Они снова звучат оттуда, где неподалеку от террасы стоит телефон, – Брюкнеру приходится кричать в трубку. И снова наступает тишина – та самая тишина, которая объяла Бад-Висзее и пансионат «Ханзельбауэр», где спят Рем и другие руководители СА.
Никто не комментирует только что отданные Гитлером приказы. Геббельс, выпрямившись, сидит на стуле и нервно улыбается, по бокам его рта залегли две глубокие морщины. Гитлер стоит. Он просит кого-то принести его кожаное пальто и, набросив его на плечи, начинает ходить по террасе взад и вперед.
Зепп Дитрих уже покинул Мюнхен. Машина, переданная в его распоряжение штаб-квартирой СС в Мюнхене, личной вотчиной Гейдриха и Гиммлера, едет мимо сырых полей, освещая фарами цветущие яблони. Дорога на Кауферинг пустынна. Дитрих приказывает шоферу выключить дальний свет фар, и тот тут же выполняет приказ. Дитриха сопровождает офицер СС, они оба молчат. В Мюнхене эсэсовцы из лейбштандарта, не раздеваясь, лежат на кроватях, которые выдал им рейхсвер.
Эти люди не задают вопросов – они просто выполняют приказы. Вся эта операция хорошо организована и, по-видимому, запланирована заранее. Эсэсовцы уже несколько дней находятся в состоянии боевой готовности. Им объяснили, что миссия, которую им предстоит выполнить, потребует от них абсолютной преданности Гитлеру. Сначала они ждали в Берлине. Машины транспортного подразделения рейхсвера, размещенного в Людвигсбурге, привезли их из столицы сюда. И вот они лежат сейчас и дремлют, готовые выполнить любой приказ, в то время как группенфюрер Зепп Дитрих едет к ним в темноте ночи.
В зале отеля «Дреесен» снова звонит телефон. Это рейхсфюрер СС Гиммлер; он звонит из штаб-квартиры гестапо. Слушая Гиммлера, Гитлер все сильнее нервничает. Он отвечает односложно, а бросив трубку, начинает орать. Глаза его блестят. Он выплескивает все свое раздражение на Геббельса. Время подходит к половине первого ночи. Гитлер объясняет, что Гиммлер сообщил ему, что Генеральный штаб СА в Берлине собирается объявить сегодня, в субботу, в четыре часа утра, боевую тревогу. В пять часов штурмовики должны будут занять правительственные учреждения. «Это – путч!» – кричит Гитлер, ругаясь и повторяя слово «путч» несколько раз. «Эрнст, оказывается, не уехал в Висзее, как собирался». Он, должно быть, и возглавит путч. «Им было велено приступать к активным действиям». Гитлер ругается все сильнее. Геббельс подходит ближе, тоже ругая СА. Разве Штеннес, руководитель берлинских штурмовиков, не восставал еще в 1931 году против руководства партии? Тихим голосом Геббельс напоминает Гитлеру о памфлете СА, появившемся на улицах Берлина 1 апреля 1931 года, в котором утверждалось, что нацистская партия и ее лидеры предали СА и национал-социализм. И вот снова бунт, только на этот раз гораздо более опасный!
Гитлер нервничает все сильнее и сильнее. На его лице отражается тревога и жестокость. Он ни минуты не сомневается в правдивости сообщения Гиммлера. Однако Геббельс, который приехал позже, знает, что Карл Эрнст отправился в Бремен, откуда на пароходе собирался отплыть на Тенериф и Мадейру, где он планировал провести свой медовый месяц. Но Гитлеру он об этом не говорит.
Проходит несколько минут, и около часу ночи снова звонит телефон. Гитлер берет трубку. Это Адольф Вагнер, гаулейтер и министр внутренних дел Баварии. Он звонит из своего министерства. В Мюнхене штурмовики вышли на улицы, выкрикивая враждебные фюреру и рейхсверу лозунги. Баварские штурмовики, должно быть, получили те же самые приказы, что и мюнхенские.
«Все это было запланировано заранее», – говорит Гитлер. Он ругает лидеров СА, называет их подонками, предателями. Итак, шторм разразился. Геббельс с одобрением слушает Гитлера, который говорит о возмездии, беспокойно меряя шагами террасу.
Рем сладко спит в Бад-Висзее, а штурмовики Мюнхена – в своих казармах. Правда, одна группа штурмовиков вчера вечером устроила демонстрацию. Они возмущались позицией, занятой рейхсвером, но офицеры СА быстро разогнали эту демонстрацию. Один из офицеров, стоя в машине на Кенигплац, закричал своим штурмовикам: «Отправляйтесь в свои казармы и ждите решения фюрера! Что бы ни случилось – распустит ли нас Адольф Гитлер, позволит ли и дальше носить нашу форму или велит снять ее – мы всегда будем с ним и за него». Демонстрация закончилась криками «Хайль Гитлер!».
Но Вагнер сообщил фюреру о восстании СА, и Гитлера обуял приступ ярости, усиленный недосыпанием. Он выкрикивает имя Рема, которое тонет в потоке оскорблений.
Неожиданно Гитлер кричит: «Мы должны немедленно ехать в Мюнхен, а оттуда в Бад-Висзее!» После долгих колебаний Гитлер наконец принял решение.
Позже, 13 июля, он заявит: «У меня не было другого выбора. Мне стало ясно, что только один человек сможет остановить Рема. Он меня предал, и только я мог призвать его к ответу».
Приговор Гитлера произнесен, и ловушка, тщательно подготовленная для СА многими людьми противоположных интересов и целей, захлопнулась.
Часть вторая МЕСЯЦ, КОТОРЫЙ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ, КОГДА ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ЭТОТ ДЕНЬ Суббота 30 июня 1934 года
Гитлер принял решение. Скоро начнется «ночь длинных ножей». Для Гитлера настало время действовать. Он летит в Мюнхен, и по пути туда в его памяти всплывут все дни этого решающего месяца, июня 1934 года. Когда он приземлится в Мюнхене, июнь будет уже на исходе – это будет в четыре часа утра в субботу 30 июня.
ГЛАВА 1
Суббота 30 июня 1934 года
Бад-Годесберг, отель «Дреесен»
1.00
Суббота 30 июня, час ночи. Перед отелем «Дреесен» шоферы бегут в гараж или к своим машинам, припаркованным около гостиницы и в саду. Обер-лейтенант Брюкнер неподвижно стоит на лужайке, широко расставив ноги, – очень впечатляющая фигура. Он отдает приказ сержанту СС. Тот должен проследить, чтобы дорога из Годесберга в аэропорт была свободна. Расстояние до аэропорта – около 16 километров. Фюрер не желает терять ни минуты. Вскоре заводятся моторы мотоциклов, и два посланца отправляются в путь. Их мощные черные мотоциклы наклоняются так сильно, что кажется, вот-вот упадут. Но в последний момент мотоциклисты выравнивают машины, и от них остаются только два конуса света, разрезающие тьму, да пляшущие красные задние огоньки.
В вестибюле отеля царит лихорадочное оживление. Вальтер Брейтман бежит на третий этаж и стучит в двери комнат, куда уже успели удалиться на покой некоторые лидеры нацистов. Он сообщил им о том, что фюрер скоро уезжает, и теперь они разговаривают, набросив на спинки стульев свои кожаные пальто. Гитлер ходит взад и вперед от террасы до вестибюля; рядом с ним ходит Геббельс. Они быстро о чем-то перешептываются. Геббельс потирает руки и глядит в лицо Гитлеру, чтобы понять, одобряет ли тот его слова. Но канцлер не смотрит на министра пропаганды. Он ходит, слегка наклонившись вперед, и перебивает Геббельса. Глаза фюрера сверкают, лицо искажено. «Это путч, – кричит он, – направленный против меня!» Неужели он разыгрывает перед Геббельсом, который прекрасно знает, что в посланиях Гиммлера из Берлина нет ни слова правды, спектакль? Неужели Гитлер не понимает, что его сознательно вводят в заблуждение? Принял ли он окончательное решение или, как обычно, делает лишь вид?