— Маш, а ты не могла бы нормальным языком изъясняться? — сделал робкий педагогический шажок в воспитательных целях Невзоров. — Дяде Коле, например, может быть не все понятно.
— Да. — кивнул дядя Коля, еле сдерживаясь, чтобы не заржать.
— Ладно, — нехотя согласилась дочь. — Короче, он там из себя такого крутого ставит, па, противно даже! За ним после уроков тачка приезжает крутая.
— Та самая, которая на даче крутилась?
— Нет. Круче. Да если бы та, я бы сразу поняла, кто нас с Максом пасет. Извините… Кто за нами наблюдает. — Она хитро подморгнула Семенову. — А так понятно, дядь Коль?
— Ага.
Он захохотал, вспомнив, как неоднократно нечаянно матерился при ней, подавился котлетой и раскашлялся минут на десять, мешая говорить.
— Когда тетка Макса с друзьями завалила на дачу, мне пришлось убегать и прятаться. Сижу, короче, в кустах. И тут младший со старшим отлить выбрались из машины. Па, ну чего ты так на меня смотришь? Как я еще сказать должна: пописать, что ли? — Она надулась, наткнувшись на откровенно осуждающий взгляд отца.
— Могла бы сказать, что в туалет они пошли, между прочим, — проворчал Невзоров, мысленно четвертовав Надьку за пробел в воспитании дочери. — Ты же девочка, Маш, а говоришь, как…
— Ладно, не буду больше, — легко согласилась дочка, поболтав ногами в воздухе. — Ну, вот пошли они в туалет, а пристроились чуть не у моей головы. И болтали много. Сами отливают, ой!.. Па, ну ладно тебе! Как еще сказать?! Короче, болтали все то время, пока в туалет ходили. Про мокруху все какую-то. Мол, никто и никогда в жизни не пришьет им мокруху, во! Вот так они говорили!
— Ну а что насчет той самой тетки, Маш? — не выдержал Коля.
Ну, так уж не терпится вывести на чистую воду Миронкину, покосился на него со злостью Невзоров. Аж удила закусил. Будто не с ее тарелок сегодня паштет жрал. У-уу, вражина!
— Тетку эту я как-то раз возле школы видела. К ней Серега подходил, и они пошли куда-то. А потом он нашим пацанам из класса хвастался, что это его факультативная училка, Юлькой зовут. Мол, заехала за ним по просьбе матери. Ну и всякое дерьмо про нее нес.
— Какое?! — Семенов аж задницу от стула оторвал, обратившись в слух.
— Да это неинтересно, дядь Коль. — Машка вдруг покраснела, засмущавшись.
А тому нипочем, знай себе гнет:
— Нет, нет, нет, девочка! Это тебе может показаться неинтересным и незначительным, а на самом деле…
— Ах, ну ладно, сами запросили! — всплеснула дочка тонкими руками, уронив ладошки на коленки. — Он болтал, что за сиськи ее трогает, когда она ему что-нибудь объясняет. И что в вырез ей заглядывает, и лифчик ее видел. Я же говорю, дурак! А вы расскажите, расскажите!
— Ладно, что они говорили про нее тем вечером, дочь? — прервал ее Невзоров, глянув на Колю с осуждением.
Вот, мол, куда может завести тебя, дружище, пагубное желание обвинить невиновного.
— Так что-то галдели, Юлька, Юлька, училка… — она наморщила лоб, пытаясь вспомнить. — Ничего особенного, все про деньги какие-то. Серега-дурачок еще мечтать начал, как яхту себе купит. Идиот! Ну а потом просто, когда она вдруг с тобой приехала, я подумала… Может, она с ними заодно, а ты и знать не знаешь. Так ведь бывает, правда? Что можно идти у преступников на поводу, когда не знаешь, кто именно преступник. Ты ведь сам рассказывал, па!
— Понятно, — задумчиво пробормотал Невзоров. — Они были вдвоем, Маш? Два брата и все? Отца с ними или кого-нибудь еще не было?
— Я не знаю. — Она покачала головой, выпятив нижнюю губку так, как в далекой юности это неподражаемо умела делать ее мать. — В тачке стекла затонированы. Кроме этого, темно было. В туалет они вдвоем ходили. А оставался кто или нет в машине, я не знаю. А чего хоть случилось, па? Вы все спрашиваете, спрашиваете. Случилось что-то?
— Да уж, случилось, дочка дорогая.
И следующие часа полтора Невзоров посвятил лекции, которую прочитал своей дочери, возомнившей себя очень взрослой и очень самостоятельной. Коля Семенов давно улизнул, чтобы не попасть под раздачу. И они остались вдвоем. Он — разгневанный. И она — устыдившаяся и то и дело хлюпающая носом.
Потом было примирение на балконе. С чаем с баранками, которых они накупили сортов пять: и с ванилью, и с маком, и в глазури, и еще каких-то цветных и ароматных сортов. Громко отхлебывали ароматный кипяток, хрумкали баранки, смотрели вниз на улицу, и болтали-болтали без умолку. Надавали друг другу обещаний. Составили по расписанию на каждый день недели. Распределили обязанности: кому посуду мыть, а кому следить за поведением. Нахохотались до слез. И он ведь почти сумел забыть о прекрасной Юле Миронкиной, с печалью благодарившей его за благородство, давшееся ему с таким трудом. И про Сигина Ивана, решившего приобщить своих сыновей к семейному ремеслу. И про то, что дело с мертвой точки так и не сдвинулось.
Обо всем забыл, нырнув с головой в новую жизнь, которая обещала быть пусть и нелегкой, зато счастливой, удобной и уютной.
Утром позвонила Юля и дребезжащим голосом поведала о ночном происшествии. Снова ей звонили и напоминали о долге. Только теперь сроку ей дали день, максимум два, иначе не поздоровится. Процентную ставку при этом увеличили до немыслимых размеров. Был еще один звонок из страховой компании. Служащие напоминали о том, что деньги приготовлены были еще вчера, а она за ними так и не явилась. Она обещала сегодня за деньгами явиться.
— Что мне делать, Олег?!
— Все по порядку, Юля, — принял решение через минуту Невзоров. — Сначала поезжайте за деньгами. Потом возвращайте долги.
— Но как же так? — по голосу было понятно, что она опешила. — А как быть с убийствами моего мужа и его адвоката?!
— А никак! Они могут не иметь никакого отношения ни к вашим деньгам, ни к вашим долгам, — сказал полную чушь Невзоров, лишь бы она перестала донимать его вопросами.
— Это не мои долги, Олег! — с обидой возразила Юля. — И опять же ваша дочь! Она… С ней может быть беда, вы что, забыли?!
— С ней все в порядке, гражданка Миронкина, — перебил ее Олег и тут же тихонько поплевал себе через левое плечо, успев при этом заглянуть в спальню дочери, где та сопела под одеялом, свернувшись калачиком.
— Слава богу! — с таким облегчением выдохнула тут же Юля, что он устыдился.
Ну чего в самом деле опять ее назвал гражданкой, козел?! Человек с открытой душой, а он…
— Да, слава богу, — эхом повторил он и, продублировав суеверие, скрестил два пальца. — Вот что мы с вами сделаем, Юля…
Глава 15
— Па, а мы в аквапарк поедем? — Машкина мордаха сделалась липкой от сока персика, который едва умещался в ее руке. — А в горы, па? В горы поедем?
— Не знаю, — пробурчал Невзоров, закрываясь от них газетой.
От потного воротника рубашки чесалась шея, саднило под мышками. А он не мог себе позволить роскошь чесануть пятерней по коже и снова зайти в душ, из которого десять минут назад как вышел. И на кой черт он согласился на их уговоры и поехал сюда? Знал бы, что тут такая жарища…
— Поедем, поедем, Машенька.
— Па, ну чего ты злишься, а? — затянула дочь песню, которую тянула уже пятый день на отдыхе. — Мы же хотим с Юлей как лучше!..
Ага! Как лучше они хотят! И одна, и вторая хотят как лучше, черт побери!
Сначала преподносят ему сюрприз, поселив его в соседнем одноместном номере. Потом дочка, будто обязательства какие на себя взвалив, ни одной минуты не позволяет им с Юлей остаться с глазу на глаз. Так и скачет между ними, так и вьется! Следом Юля на пляже просит его втереть ей в плечи косметическое молочко, Машка будто бы очень неосторожно это делает, царапая кожу. И пока он это делал, проливая, пачкаясь и царапая еще сильнее гладкую шелковистость Юлькиной кожи, девочки заговорщицки переглядывались и то и дело принимались смеяться.
Что происходило вокруг него, черт его знает? Издевались они над ним, что ли? Или тест какой устраивали, сговорившись?
К вечеру стало чуть прохладнее, с моря потянуло ветерком, и они вышли прогуляться на набережную.
Машка удивила его безмерно, отстала метра на четыре, болтая с девочкой соседкой по этажу. А Юля вдруг подхватила его под руку. И сделала это так неожиданно, что, невзирая на двадцать восемь градусов в тени, ему сделалось холодно в груди, ногах, в голове. Он даже поежился от неожиданных мурашек, высыпавших по телу.
— Что-то не так? — Юля заботливо заглянула в его глаза. — Олег, что-то не так?
— Все хорошо, — пробурчал он привычно.
На этом инквизиторском отдыхе он все время так с ними обеими разговаривал.
— Слава богу. А то уж я было подумала, что тебе неприятно.
— Ага! Мне все приятно! — вдруг вырвалось у него с едким смешком. — Мне приятно с утра до позднего вечера видеть тебя практически без одежды, а потом идти ночевать в свой номер одному! Приятнее не бывает…
— Ну, наконец-то! — Юля зажмурилась, замотав головой, а потом выдохнула с облегчением. — А то мы с Машкой думали, что ты так и не скажешь мне об этом никогда.
— О чем?
— Ну… о том, что хочешь меня, например. Хотя бы так…
— Хотя бы так! — Он поймал ее пальцы и с силой стиснул в своей ладони. — И не только хочу затащить тебя в номер, но и отпускать потом не хочу, Юль. А вы все с ней скачете, ужимки какие-то, блин…
— Вот! А потом возмущаешься, что твоя дочь так разговаривает, — тут же сделала ему замечание педагог Миронкина.
— Ну не буду, не буду больше! Слушай, а чего это ты так сказала: ну наконец-то! А с чего я тогда потащился в это пекло, если не из радости быть с тобой рядом, а? С чего, по-твоему?
— Ну… — она помялась немного, подбирая слова. — Я хотела тебя отблагодарить за то, что ты спас мне жизнь. Спас мою репутацию. Могли ведь запросто объявить меня убийцей собственного мужа. Мол, ворвалась в дом на набережной, увидела его живым, все поняла и…
— Ты, стало быть, поблагодарить меня захотела и повезла меня с дочкой на курорт, а я как последний… надувшись от самодовольства и решив, что ты мне обязана, поехал, так? — перебил ее Олег. — Эх, Юлька, и сколько тебя жизнь ни учила, так и не научилась ты ее понимать!
— Прости, — она ткнулась ему виском в плечо. — Прости, глупо так… Но жизнь ты мне все равно спас, майор Невзоров.
— Ну… — он не стал возражать.
— Когда они напали на меня в черных масках в подъезде дома, я думала, умру от страха еще до того, как они соберутся меня убить. Ты же не сказал, что подстрахуешь меня с ребятами и в подъезде тоже. Я так и думала, что ты остался в машине, там, на улице. Я думала…
— А мы тоже не думали, что они потеряют осторожность и нападут на тебя в подъезде. Хотя, с другой стороны: а где еще? На улице нельзя. Возле дома или на пороге страховой компании опасно, люди кругом. А в подъезде мало кто днем шныряет, так ведь?
— Да.
— Вот Сигин со старшим сыном и набросились на тебя сразу, как железная подъездная дверь захлопнулась. В этом предбаннике достаточно темно, чтобы их рассмотреть. Маски опять же на мордах.
— Олег! — снова одернула она его.
— Ну не лица же у этих преступников, Юля! Это надо же, как в кровь этого Сигина въелось его преступное прошлое! И завязал вроде бы, а все равно. Сколько волка ни корми, что называется… А все ведь началось с простого любопытства!
Все и правда началось с любопытства… Сигина-младшего. Заждавшись как-то преподавательницу, замешкавшуюся без домработницы на кухне с приготовлением чая, он возьми и открой стол хозяина дома. А там поверх всех бумаг и оказался этот злополучный страховой полис. Он и прочитал, стол закрыл, но дома отцу обо всем рассказал. Вот, мол, батя, как люди себя любят и ценят. Вы-то, мол, не страховались, когда друг с другом в девяностых воевали.
А потом пошло-поехало.
Степан не вернулся с курорта, погибнув там. Слухи в их городе разносятся очень скоро. К тому же вдова и не делала из этого тайны.
Сигин-старший тут же смекнул, как можно на этом заработать, и выдумал для наивной женщины несуществующие долги. Она спорить не стала. Обещала все вернуть. Они принялись ждать. И тут очередной сюрприз: вдова вроде в печали, а постоянная пассия погибшего порхает, как бабочка. По городу шастает, наряды покупает, небу с солнцем скалится, жизни, в общем, радуется. С чего вдруг, если Степан погиб? У них же любовь взахлест была, а она слезинки не проронила, почему? Начали наблюдать и…
И оборзели просто от такого расклада.
Степка оказался жив! Замутил историйку под себя со своей девкой, взял в помощь адвоката и ждал теперь, когда срок придет деньги сцапать за собственную же кончину.
С чего тогда, спрашивается, вдова станет несуществующие долги Сигину возвращать? С каких таких прибылей? Бабло из бизнеса Степка давно выскреб. Страховку собирался прикарманить. Не вернет, потому что будет нечего. Не отдаст Степка с вертихвосткой своей ей денег. Обуют, как пить дать, соломенную вдову.
К тому же менты могут квартиру на набережной накрыть, и тогда уж точно писец всем надеждам на шальной заработок.
Вот и решили тогда отец со старшим сыном исправить положение. И сделать все так, чтобы у властей в случае чего претензий не имелось. Деньги за труп должны быть выплачены, вот вам труп, пожалуйста. Они даже не особо сильно его прятали, решив, что семи смертям не бывать, а вторая, настоящая, первую, фальшивую, запросто перекроет.
Ладно, от Степки отделались. Девка его с перепугу умчалась куда глаза глядят. Так новая проблема нарисовалась: вдова к менту подалась. Слежку организовали за ментом, он на дочку и вывел. Спрятал, называется! А сам от вдовы ни на шаг.
Пришлось и тут деликатно намекнуть, чтобы не совались. На рожон, конечно, не полезли. Не дураки власть трогать, тем более их детей. Но вот психологическое давление оказали. Пацаны время от времени наезжали на дачу, тусовались там под окнами, чтобы страху напустить.
Все вроде устаканилось, как тут адвокат зашустрил. Сигин, он же не дурак был, он кому следует заплатил, чтобы ему информацию сливали. Вот и узнал, что адвокатишко занюханный начал давить на сотрудников компании, деньги наличкой требовать для вдовы. Зачем, спрашивается, если сейчас весь мир по безналу живет? Стало быть, что?..
Стало быть, решил этот плюгавый отросток денежки прибрать. Пришлось поговорить с ним по-взрослому. Кто же знал, что он таким настырным окажется и ни на какие уговоры и угрозы не среагирует?! А у Сигина нервы еще с девяностых ни к черту. Он его как схватит, как к углу стола приложит. Только на улице и опомнился, что наделал.
Но жалеть было уже поздно! Что сделано, то сделано.
Так что отступать было некуда да и незачем. И решение было принято однозначное: за угрозу такого срока разве столько теперь денег им на всех положено? Им теперь… все причитается.
Организовались с сыном. Сначала вдову до страховой компании вели, потом оттуда, опередили на пару минут и стали караулить в тамбуре за железной дверью с домофоном. Серега-то код преотлично знал, памятью потому что обладал феноменальной. Ему и репетиторы никакие были не нужны, баба взъегозилась…
Конечно, если бы ментов заметили на площади перед страховой компанией, ни за что на рожон не полезли бы. Так ведь не заметили! Да и майора сыновья его возле вдовы не видели больше. Болтали даже, дело на Миронкину уголовное завести пытается. А им, Сигиным, что? Пусть заводит. Они деньги возьмут, которые с лихвой отработали, угомонив двух придурков, и отчалят.
— Отчалить не получилось, — закончил вспоминать Невзоров, осторожно перебирая нежные Юлины пальчики. — А жизнью я вряд ли рисковал, чтобы ты знала и к героям меня не причисляла.
— Почему?
Она растерянно заморгала, успев погрозить расшалившейся за спиной Машке. Тоже удумала, вату сахарную начала на кустарнике развешивать. Хулиганка!
— Потому что при отце и сыне не было оружия, — пожал плечами Невзоров, показав Машке кулак. — Ни пистолета, ни ножа, даже карандаша не было. Так что… Какой из меня герой?
— Нет, Олег, ты самый настоящий герой! — Юля потянулась к нему губами, успев прошептать: — Герой моего счастливого романа!..