Джонни внутренне содрогнулся. Но выхода не было. Он промолчал.
Молчание – знак согласия. Вера Сергеевна велела Джонни умыться. Потом заставила его надеть все новое, чистое и глаженое. Дала ему белые носочки и новые лаковые полуботинки, которые были куплены недавно и хранились для торжественных случаев. Джонни мужественно прошел через эти испытания. И лишь когда Вера попыталась припудрить ему синяк на подбородке, он тихо проворчал насчет "дженских фокусов". Вера убрала пудру: поняла, что нельзя перегибать палку.
Потом она расчесала Джоннины волосы, которые в обычное время напоминали желтое пламя на ветру. Красивой прядкой она прикрыла великолепную лиловую шишку на его лбу. Джонни, который считал, что следы боев украшают мужчин, стерпел и это издевательство.
Вера старалась еще минут десять и наконец просветленно улыбнулась. Джонни стал похож на мальчика из журнала "Моды для детей", который издается в городе Риге. Вера была так довольна, что забыла о главном. О том, что ее двоюродный братец только снаружи сделался воспитанным и послушным. А внутри-то он остался прежним непричесанным и гордым Джонни.
Но сначала все шло хорошо. Джонни чинно шагал рядом с Верой. Он вел себя так безобидно, что Вера даже подумала: не взять ли его за руку? Но не решилась.
Потом Джонки увидел на тротуаре пустую консервную банку.
– Женя, – мягко сказала педагог Вера Сергеевна, – Ну, объясни, пожалуйста, зачем ты пнул эту банку? Ведь она тебе совершенно не мешала.
Джонни не мог объяснить. Он просто не понимал, как нормальный человек может пройти мимо такой банки и не пнуть.
– А чего она… на дороге. Ну, пнул. Жалко, что ли? – пробурчал он.
– Но ты поднял ненужный шум. И кроме того, ты мог исцарапать новую обувь.
"А холера с ней", – чуть не ответил Джонни, но вовремя сдержался. И послушно сказал:
– Я больше не буду.
Вера Сергеевна не заметила иронии и осталась довольна.
"Не такой уж он вредный, – размышляла она. – И характер его похож не на колючую проволоку, как мне казалось раньше, а скорее на мягкую круглую щетку – ершик для мытья бутылок. Если слегка тронуть – колется, а если сжать покрепче – "ершик" сомнется, и все в порядке". Она решила эту мысль сегодня же вечером записать в свой педагогический дневник. А пока продолжала воспитывать Джонни.
– Ну скажи, что у тебя за походка! Зачем ты елозишь руками по бокам?
Джонни елозил руками, потому что ладони его машинально искали карманы. Но на привычных местах карманов не попадалось. Джонни едва не плюнул с досады, но опять сдержался. На нем была не то рубашка, не то легкая курточка с матросским воротником, блестящими пуговками и плоскими кармашками у пояса. Джонни поднатужился и засунул в каждый кармашек по кулаку.
Стало гораздо легче жить. Но тут снова возвысила голос Вера Сергеевна.
– Женя! Ты сошел с ума! Вынь сейчас же руки! Ты растянешь карманы и подол.
Джонни вынул, но хмуро спросил:
– Ну и что?
– Как "что"? Будет некрасиво!
– А зачем карманы, если нельзя руки совать? – строптиво поинтересовался Джонни.
– Как зачем? Фасон такой. Ну и мало ли что… Например, платочек положить…
– Что положить? – с благородным возмущением спросил Джонни.
– Господи, что за ребенок! – вполголоса произнесла Вера Сергеевна.
Джонки стерпел и "ребенка".
Но у всего на свете есть границы. В том числе и у терпения.
– Женя, – печально сказала Вера. – Ну почему ты не можешь вести себя как все нормальные дети?
А что он сделал? Поднял с земли фанерку и пустил в воздух. Они шли как раз по краю оврага, и Джонни захотелось посмотреть, долетит ли фанерка до ручья.
Она не долетела.
– Женя…
Джонни круто развернулся и встал перед сестрицей. Снова сунул в кармашки кулаки. Смерил Веру Сергеевну взглядом от босоножек до завитков на прическе. И с чувством сказал:
– Иди ты… одна в кино, к своему Феде.
Затем он сделал шаг к откосу и бесстрашно ухнул вниз сквозь колючие кустарники и травы.
– Женя-а! Что ты делаешь!
Не оборачиваясь на жалобные крики, Джонни пробрался сквозь заросли к тропинке, которая вела к ручью и дальше, на другой берег оврага. Это был самый короткий путь к дому.
Джонни подошел к воде, мстительно поглядел на свои лаковые башмаки и, не снимая их, перешел ручей вброд. ("О-о-о-о! " – сказала наверху Вера Сергеевна.) Затем он шагнул на доски – остатки прогнившего тротуарчика, – глянул на песок рядом с досками… Замер. Опустился на колено…
Вера Сергеевна продолжала причитать и звать ушедшего брата. Смысл ее криков можно было выразить одной строчкой из старинного романса: "Вернись, я все прощу".
Но Джонни не слышал.
Помните Робинзона? Помните, что он почувствовал, когда увидел на песчаном берегу чужой след? То же самое испытывал сейчас и Джонни.
Не только у Джонни были в этот день неприятности. Его друзьям тоже не везло. Как по заказу.
Командир всей компании, шестиклассник Сережка Волошин, разочаровался в давнем своем приятеле Сане Волкове. С Волковым делалось неладное. Футбол и купание надоели ему. Про интересные истории, которые все по очереди рассказывали по вечерам на Викином крыльце, Саня сказал: "Муть! ". Саня перестал покупать в буфете на вокзале мороженое с клубникой и копил деньги на мопед. Он отказался читать книгу "Туманность Андромеды" и заявил, что там все неправда. С младшим братом Митькой он торговался из-за велосипеда и продавал очередь кататься по десять копеек за полчаса.
В общем, скучным человеком стал Волков. Нет, Сережка не ругался с ним и даже не говорил ничего. Но чувствовал: дружба не клеится. Не то что в прежние года.
Он поделился грустными мыслями с одноклассницей и соседкой Викой:
– Что-то не то с Санькой…
– Переходный возраст… – рассеянно откликнулась Вика.
– Не туда он переходит, – мрачно сказал Сергей.
Но Вика не ответила. Она переживала свои неудачи.
Только что Вика поссорилась со своим юным дядюшкой Петей Каледонцевым.
Петя был студент. Он приехал в гости к родственникам, в том числе и к Вике. В августе он собирался отправиться на стройку со студенческим отрядом, но до этого должен был пересдать экзамен: у Пети был "хвост" по органической химии. С "хвостом" его, конечно, в отряд не взяли бы.
Петя собирался в тихом городке отдохнуть как следует и подготовить химию. Отдыхал он успешно, а что касается химии… Но в конце концов он был взрослый человек и отвечал за свои дела сам. Не то что Вика. За Вику отвечала ее тетя, Нина Валерьевна, потому что Викины родители, как обычно, проводили отпуск в туристической поездке, на этот раз заграничной.
Нина Валерьевна, жалуясь на головную боль и прочие недуги, жаловалась заодно и на Вику. Та была "кошмар, а не девочка". А Петя – младший брат Нины Валерьевны – хороший. Он был вежлив, изящен, весел. У него были тонкие усики и внешность юного матадора.
Ребята сначала прозвали Петю Каледонцева "Дон Каледон", а потом – "Дон Педро".
Чтобы не скучать вдали от столицы, Дон Педро привез с собой портативный магнитофон с длинным иностранным названием.
Из-за этого магнитофона и вышла ссора. Вике хотелось послушать ультрамодные записи, а Дон не давал.
– Опять трогала? – грозно спросил он, когда увидел, что магнитофон стоит не на месте.
– Рассыплется, что ли? – сказала Вика.
– Сколько раз говорил: не лапай!
– Жадина? Иди тетушке пожалуйся!
– Чего это я буду жаловаться? – удивился Петя.
– Она меня отругает, а тебя пожалеет. Она и так все время: "Ко-ко-ко, мой Петенька! Ко-ко-ко, мой цыпленочек! Скушай котлеточку, деточка… "
Петя счел несолидным сердиться на девчоночьи выходки.
Он засмеялся и сказал:
– Очень похоже.
Обманутая этим смехом, Вика ласково попросила:
– Ну дай. Я только одну пленочку послушаю.
– Обойдешься, – сказал Петя, – без музыки. Маленькая еще.
Вика подошла к открытому окну и оттуда сказала:
– Жмот ты несчастный. Дон Педро… Дон Пудра… Дон Пыдро!
Петя пустил в нее толстым учебником органической химии. Вика пригнулась, и книга вылетела в окно, хлопая листами, будто курица крыльями.
Следом выскочила Вика.
Теперь они с Сергеем сидели на крыльце и грустно думали каждый о своем.
К ним подошли братья Дорины – Борька и Стасик. Борька прижимал к груди кота Меркурия.
Отец выгнал братьев из дома. Не насовсем, а до вечера. А кота Меркурия – насовсем.
Кот был не простой, а электронный. Братья сделали его два года назад, но до сих пор старались усовершенствовать. Мышей ловить Меркурий не умел, потому что придумать электронное обоняние Стасик и Борька не смогли. Зато он ловко хватал с пола стальными челюстями разные мелкие предметы и с жужжанием возил их по комнате.
Братья хотели сделать отцу сюрприз. Они придумали вот что. Когда отец, придет с работы, Меркурий схватит в зубы его домашние туфли и подвезет прямо к порогу.
Папа Дорин был очень аккуратный человек. Туфли его стояли всегда на одном месте, а приходил с работы он без восьми минут в пять часов.
Стасик и Борька долго налаживали кота. Рассчитали его путь из угла до туфель и до двери, проверили хватательные движения челюстей и реакцию на звонок. Из будильника они сделали реле времени, чтобы Меркурий зря не тратил энергию батареек и включился в полпятого.
Репетиция прошла отлично.
И конечно же, все испортила дурацкая случайность. Отец решил привести в гости свою начальницу. Маму он предупредил, а сыновьям ничего не сказал. Мама убрала с привычного места отцовские шлепанцы, чтобы не портили вид в коридоре. В последний момент убрала.
Когда раздался звонок и открылась дверь, Меркурий рванулся из своего угла, недоуменно щелкнул зубами над пустым местом, и от этого промаха в его организме что-то разладилось. Бедный кот взвыл электронным голосом, замигал зеленым глазом и, дребезжа, подкатил под ноги начальнице – пожилой представительной даме.
Дама в глубоком обмороке мягко осела на коврик у порога…
– Может, возьмешь пока к себе? – жалобно спросил Стасик у Вики и потер белобрысый затылок (в затылке все еще гудела отцовская затрещина).
– Возьми, – попросил и Борька (и пошевелил лопатками). – А то отец пообещал разломать до винтиков.
– Давайте. – сказала Вика. – Я его на Дона буду науськивать.
– Лучше разобрать на детали да продать тем, кто приемники делает, – предложил подошедший Саня Волков. – По крайней мере толк будет.
– Шиш, – сказала Вика. Она погладила Меркурия по алюминиевой спине и унесла в дом. Потом вернулась и села на ступеньку рядом с грустными друзьями.
В это время подошел Джонни.
Он встал в двух шагах и начал ждать, когда обратят на него внимание.
Первой обратила внимание Вика.
– Что с тобой, Джонни?
– В овраге что-то непонятное, – сдержанно сказал Джонни.
– Что непонятное?
– Там, где брод, на песке… след какой-то. Будто кто-то брюхом по песку полз и лапами по сторонам шлепал.
И Джонни помахал в воздухе растопыренными ладошками – показал, как шлепали лапы.
Друзья молча и вопросительно смотрели на него. Только Саня Волков хихикнул:
– Брюхом полз! Пьяница какой-нибудь к ручью лазил, чтобы протрезвиться.
Джонни поморщился. Он не любил дураков.
– Лапы-то не человечьи.
– А чьи? – разом спросили Борька и Стасик Дорины.
– Откуда я знаю чьи… Вроде как крокодильи.
Тогда все развеселились.
– Во дает! – сказал Стасик.
– Джонни, ты не перегрелся на солнышке? – спросила Вика и хотела пощупать у него лоб.
Джонии холодно отстранился.
– Новости науки! – торжественным голосом диктора объявил Сергей. – Чудо местных вод: большой зеленый крокодил. Школьник Джонни Воробьев едва не угодил в пасть чудовища. Академия наук выслала экспедицию на место происшествия.
Джонни подождал, когда кончится это неприличное веселье. Потом ответил им лаконично, как древний римлянин:
– Идите и посмотрите.
Если бы ждали их какие-то дела, интересная игра или еще что-нибудь, никто бы не пошел.
Но делать все равно было нечего. И компания, посмеявшись, двинулась к оврагу.
Следы были. В самом деле, словно кто-то волочил по песку тяжелое брюхо и неловко опирался на трехпалые нечеловечьи лапы.
Все осторожно, чтобы не задеть отпечатки, опустились на песок. Кто на корточки сел, кто на колени встал. Только Джонни стоял, сунув кулаки в карманы матроски (карманы уже слегка растянулись). Всем своим видом он говорил: "Убедились? То-то же. А еще хихикали… "
– Странные следы какие-то, – заметил Сережка. – Лапы то по бокам, то будто на брюхе растут.
– Может, у него походка такая, – заметил Стасик Дорин.
– Может, хромой крокодил, – поддержал его Борька.
– Бедненький, – сказала Вика. То ли крокодила пожалела, то ли Борьку за то, что он сделал такое глупое предположение.
– Да идите вы! – слегка обиженно сказал Саня Волков. – Вы что, по правде, что ли? Откуда здесь крокодилы?
– А откуда они вообще берутся? – подал голос Джонни. – Наверно, от сырости заводятся. Здесь место самое для них подходящее, заросли и вода. Будто на реке Конго.
Все сдержанно посмеялись. Саня решил, что смеются над Джонни, и тоже похихикал.
Борька Дорин вспомнил:
– В прошлом году в газете печатали, что из зоопарка макака сбежала. Только через три дня на каком-то чердаке поймали. Может, и этот…
– Макака – она же обезьяна, – возразил Саня. – Ей сбежать – раз плюнуть. А крокодил как уползет? .. Да у нас и зоопарка нет, не Москва ведь.
– До Москвы недалеко, – рассеянно заметил Сережка – А там зоопарк близко от реки.
– Ну и что?
– Ну и то. Сперва в реку, потом в канал, потом к нам в ручей… А что? Здесь тихо, спокойно. Сыро. Зелень, лягушки…
– Где лягушки? – быстро спросила Вика и встала.
– Одними лягушками не прокормишься, – заметил Стасик.
– В том-то и дело, – печально сказал Сережка. – Лягушки – это так, закуска. А вот пойдет через ручей какой-нибудь Джонни в новых башмаках…
Все разом глянули на Джоннины полуботинки. Они слегка поблекли и размякли от воды, но видно было все-таки – новые и лаковые.
–… идет он, – продолжал Сережка, – а крокодил хлоп своей пастью – и нету Джонни. Только башмаки пожевал и выплюнул.
– И то хорошо, – заметила Вика. – Все-таки родителям утешение и память.
Джонни посмотрел на друзей снисходительно, как на расшалившихся дошколят.
– Вот вы языками мелете, а следы-то все равно есть. Откуда?
Этот здравый вопрос всех сделал серьезными. Все опять уставились на отпечатки лап. Но смотри не смотри, а загадка от этого не станет проще.
Первому надоело Сане. Он встал и решительно отряхнул с колен песок.
– Сидите, если охота. Я пошел. В пять сорок пять по первой программе "Остров сокровищ".
Это известие у всех повернуло мысли в другую сторону. Ну подумаешь, непонятные следы! А по телевизору: пираты, паруса, клады и абордажные схватки! Даже Джонни встрепенулся.
Но, уходя, он посмотрел все-таки еще раз на берег ручья. Там на песке оставалась неразгаданная тайна.
На следующее утро Джонни встретил во дворе Саню и Сережку. Сказал будто между прочим:
– А следы-то опять… Не те, а свежие. Я ходил, смотрел.
– Да ну тебя со следами! – огрызнулся Саня. Он с грустью думал о потерянном гаечном ключе от велосипеда.
– "Ну тебя, ну тебя"! – вдруг вспылил Джонни. – У тебя мозги, как велосипедная шина! А если там правда кто завелся?
– Ну и завелся… Мне-то что?
– Там твой Митька с ребятами строить мельницу хотел. Вот сожрет эта скотина Митьку, тогда узнаешь.
– Его сожрешь… – откликнулся Саня, но слегка задумался. Видимо, судьба младшего брата была ему не совсем безразлична.
Сережка почесал переносицу и сказал:
– Джонни, позови-ка Дориных. И Викторию.
Они расселись на крыльце у Вики.
– Можно, конечно, шутить, – сказал Сережка. – Можно не верить… А следы-то есть… Вот я читал в одном журнале, что в Шотландии в каком-то озере доисторическое животное появилось. Там тоже пацаны по берегу бегали, тоже думали сперва: "Разве в нашем обыкновенном озере может что-нибудь случиться? "
– Если бы люди мимо всяких загадок проходили, они бы до сих пор и огонь-то разжигать не научились, – сказал Борис Дорин, а Стасик с упреком посмотрел на Саню Волкова.
Саня сказал:
– Ну а я что? Давайте тогда разведывать, кто там…
Вика осторожно спросила:
– Может, лучше сразу сообщить куда-нибудь? А то, пока охотимся, оно в самом деле кого-нибудь слопает.
А если никого в ручье нет? На смех поднимут, – сказал Сергей.
– А если есть, получится, что не мы его открыли, – поддержал Сергея Борька. – Пускай уж лучше мы сами. Рискнем… Если там кто-то завелся, то, наверно, не современный крокодил, а неизвестное чудовище вроде шотландского.
При слове "чудовище" у Джонни сладко заныло сердце. Настоящие, не "киношные" приключения надвигались на него. И заросли у ручья окутались романтикой, как джунгли Амазонки.
Однако романтика не сделала эти заросли более уютными. Дикая смородина, шиповник и какие-то ядовитые кусты с неизвестным названием царапались, как рассерженные кошки, – только шевельнись. Пролезшая между ветками крапива тоже вела себя подло. Джонни страдал. В отместку Вере Сергеевне он превратил свой вчерашний парадный костюм в повседневную одежду и теперь очень жалел: такая одежда не годилась для охоты в джунглях. С грустью Джонни вспоминал плотные техасы и футболку с длинными рукавами. Но наука требует самоотверженности и терпения. Джонни терпел. Остальные охотники тоже сидели в засаде молчаливо и почти неподвижно. Лишь изредка кто-нибудь не выдерживал и почесывал украдкой исцарапанные и ужаленные места. И тогда пятеро остальных косились на него со сдержанным негодованием.