воскресенье
Господи, смилуйся надо мной. Завтра я ее увижу. Мне кажется, я любил ее всегда. Почему я не в состоянии сказать ей об этом? Я сторонюсь женщины, которая мне нравится, боюсь того, что меня притягивает, избегаю ту, что любит меня, и клею тех, кому я на хрен не нужен.
понедельник
Клер беременна. Она мне так и заявила, ни с того ни с сего, уставившись на меня в ожидании реакции. Я выдавил из себя улыбку, лепеча: “Ты уверена? Ты уверена?” — но она поняла, что я думаю: “От меня? От меня?” Я попытался ее успокоить, но на моем багровеющем лбу словно выступило крупными буквами: “СУКА! СДЕЛАЙ АБОРТ!” Я думаю, что диалог между мужчиной и женщиной удастся еще не скоро. Основная загвоздка в том, что они читают наши мысли, а мы не думаем ничего такого, что было бы им приятно. Она разрыдалась, обозвав меня педрилой, но увы: будь это правдой, ничего бы не случилось.
вторник
Когда у меня начинается насморк, все думают, что я нюхаю наркотики. Вот что значит репутация.
среда
Что делать — убить Клер или жениться на ней? Аборт должен состояться через три недели. Бред какой-то. В то самое мгновение, когда у нее раздулись груди, она меня возненавидела: мне даже не удастся этим воспользоваться. Ее сиськи и ее ненависть утроились в объеме одновременно.
четверг
Бывают дни на “да” и месяцы на “нет”.
пятница
Снова скандал, связанный с допингом в спорте. Хватит лицемерить. Лично я за допинг. Бо́льшая часть писателей накачивается алкоголем, кокаином или амфетаминами. Почему же запрещать спортсменам то, что разрешено художникам? Представьте себе членов жюри Гонкуровской премии, предписывающих Жан-Жаку Шулю сделать анализ мочи, чтобы удостовериться, что он писал “Ингрид Кавен” не под действием запрещенных препаратов. Пора покончить с пуританством в отношении наркотиков. Зачем тогда человек производит допинги, если ими нельзя воспользоваться? Я выступаю за полную и всеобщую легализацию всех наркотиков, в том числе тяжелых, с целью заменить мафию на министерство здравоохранения.
суббота
У меня хватает приятелей-гангстеров на Корсике. Смешные они ребята — подкладывают бомбы в целях борьбы за независимость, но стоит мне сказать: “Да подавитесь вы своей независимостью, берите, нам плевать, всё, вы больше не французы”, — как они наставляют на меня свои пушки и заявляют, что я сбрендил.
воскресенье
Конец света, как ни крути, наступит не позже 2050 года. Если все будет идти как идет, лет через десять на планете не останется больше бензина (при 10 миллиардах жителей). Человек угаснет, как динозавр. Не в уме счастье (я вовсе не хвастаюсь).
понедельник
В ночных клубах напиваются, чтобы кадриться, и результат на лице: клеишься ко всем бабам подряд, потому что застенчивость тонет в алкоголе. Проблема в том, что впоследствии в нем тонет и эрекция. Правительство ошибается, заявляя, что “злоупотребление алкоголем опасно для здоровья”: напротив, это прекрасное средство от СПИДа!
вторник
4.15 утра. И снова реальность виртуальна.
среда
В конце эпохального вечера в кафе “Флор” одноименная премия[80] была присуждена Никола Рэ, Радиге начала этого века. Ему 26 лет, и он совмещает в себе несовместимое: Филиппа Джиана с Антуаном Блонденом[81]. Каждое утро он прощается с молодостью, каждый вечер бежит ей вдогонку. Его роман под названием “Короткая память” похож на современного мужчину, романтического и сексуально озабоченного одновременно. Но главное — это книга о невозможности адюльтера. Короче, когда ты изменяешь жене, есть два варианта: либо ты остаешься с ней, но ничего не получается, либо ты ее бросаешь и ничего не получается все равно.
четверг
Мы мирно беседовали, таращась на красоток, упавших сюда со зловредного неба, но тут ко мне повернулся Жорж Волински[82] и сказал как отрезал:
— Моя жена — единственная женщина, которую я способен вынести два вечера кряду.
пятница
Амели Нотомб не такая уж страшила. У нее серо-зеленые глаза и очень красивые белые руки с длинными тонкими пальцами. Меня буквально завораживает ее тихая мифомания. Когда я говорю ей, что она похожа на Кристину Риччи[83], она замечает: “Я знаю”. Когда спрашиваю, как у нее дела, она говорит: “Не знаю”. И становится просто красавицей.
суббота
Мы в Бриве-дуриве. Меня снова сводит с ума Амели Нотомб (говорю с ней с полным ртом фуа-гра). Мы собираемся пожениться, хотя бы просто для того, чтобы купить замок, жить каждый в своем крыле и общаться исключительно через жутко раболепных лакеев.
Она: Мы могли бы написать книги друг о друге.
Я: Моя будет лучше.
Она: Само собой, тема-то интереснее.
Эта девица — полная для меня загадка. С ней происходят только странные вещи. Например, однажды она прыгнула с парашютом, но он не раскрылся, и она упала вниз с трехсот метров даже не поцарапавшись. Она объясняет, что сделана из резины, и в качестве доказательства отставляет большие пальцы на 180 градусов. (Да я и так верю ей на слово: не будь она резиновой, как бы она вынесла свой успех?)
воскресенье
В отличие от мисс Нотомб, я не помню себя в раннем детстве. Разве что я летал от года до четырех. Отец бегал со мною на руках по квартире, изображая самолет. Я пролетал над паркетом, слаломом пробирался между комодами и, слегка касаясь белых стен, делал мертвую петлю в гостиной. Я приземлился, только когда отец ушел от нас.
понедельник
Успех могут вынести лишь крайне претенциозные люди. Ибо они находят, что он в порядке вещей. Для них как раз безвестность была бы неестественной, непонятной, неприличной. Когда вдруг то, что они делают, начинает пользоваться признанием, у них не рвет башню, они просто думают: “Ну наконец-то, давно пора”. Короче, единственный способ не зазнаться — это зазнайкой родиться.
вторник
У “Петросяна” Линда спрашивает меня:
— Будешь моим гейм-боем?
Я отвечаю:
— Только если ты поиграешь с моим джойстиком.
Дальше разговор стал сугубо личным. (Это же дневник, а не пип-шоу.)
среда
Я-то думал, что мир подарен мне от рождения! Мир не дарится — он покупается.
четверг
Сложность не в том, чтобы ответить на вопрос: “Зачем мы живем?”, а в том, чтобы не задавать его себе.
пятница
Ужинаем с Людо в “Ами Луи”, по соседству с Ванессой Паради и Джонни Деппом.
Глядя на эту прелестную парочку, Людо, мой женатый друг, хандрит еще больше:
— Ну как это у них получается? Моя жена так страдает от жизни со мной… Хуже всего ее испуганный взгляд.
— Испуганный? Ты ее бьешь?
— Нет, но мне кажется, она все время боится, что я от нее сбегу. Это меня нервирует. Плевать, что мы не спим, но от ее страха я впадаю в черную тоску. Мне кажется, что я чудовище. Тебе, холостяку, этого не понять…
— Холостяков женщины боятся не меньше, уверяю тебя. Их страшит моя свобода, моя неряшливость, они боятся в меня влюбиться, подхватить какую-нибудь заразу или, того хуже, вообще ничего не почувствовать. Наверняка я занимаюсь любовью реже, чем женатые мужики.
— Если только они не хранят верность женам!
— Знаешь, мне кажется, я сексуальный психопат.
— Что? Ты садо-мазо, зоофил, педофил?
— Нет, бери выше. Я хочу, чтобы меня любили. А что Пенелопа? Ты по-прежнему с ней встречаешься?
— Нет, меня это не возбуждает с тех пор, как слишком возбуждает ее.
суббота
Будешь себя хорошо вести, после смерти попадешь в “Май Тай” (Санари-сюр-Мер, шоссе Бандоль, 1370). Эта дискотека располагается на трех этажах (кубинский бар, техно-клуб и этаж фанки-соул). Все телки прикинуты, как в худших твоих фантазиях. Бокалы там не пустеют. Рай — это место, где диджей ставит именно тот диск, которого ты ждал, и так всегда, во веки веков. Например, даже “Эти самые вечера” Янника можно свести с “Belsunce Breakdown”, без проблем. Такой микс возможен только на том свете. На входе чернокожий привратник приглашает вас проследовать — нет, не в чистилище, а в гардероб.
Остается только заговорить с девушками:
— После смерти я надеюсь перевоплотиться в тебя.
Или с юношами:
— Здесь наблюдается страшная писечная утечка.
А потом воспользоваться этим мгновением вечности (то есть улыбаться, лежа на полу и впиваясь в целую стаю ртов).
воскресенье
воскресенье
Лучшая фраза недели, как это нередко случается, принадлежит Анджело Ринальди[84] : “Роман — это не что иное, как переход из безвестности в забвение, не более того”.
понедельник
Подведем итоги: я люблю Клер, но она не хочет меня видеть; Пенелопа хочет меня, но я больше не хочу ее видеть. С тех пор как мою последнюю книгу перевели тут и там, я все время в разъездах. Употребляю фанаток в ночных клубах. Культивирую в себе интересную горечь, которая служит мне разменной монетой. Вместо того чтобы признать, что мне повезло, я все время жалуюсь. Ненавижу всех, кто хоть в чем-то на меня похож. Мир представляется мне безликим, потому что я бываю только в аэропортах и на дискотеках. На всем земном шаре фоном служит одна и та же песня. Глобализация проявляется прежде всего в музыке. Земля превратилась в танцпол. В этом дневнике я описываю новое явление: всеобщую дискотекизацию мира. Недавние исследования показали, что дискотека занимает первое место в списке развлечений — и трат — 18—24-летних (оставляя далеко позади кино, театры, концерты… и книги).
вторник
Клер сделала аборт, не предупредив меня. Я попытался дозвониться в клинику, но дежурная медсестра сказала, что не имеет права сообщать имена пациенток. Навестить ее нельзя: сегодня в 15 часов эмбрион был высосан в небытие, откуда он, собственно, и не должен был выходить. Как помириться с женщиной после всего того, что я ей устроил? Можно ли причинять ей такую боль под тем лишь предлогом, что любишь ее слишком сильно, чтобы сделать ей ребенка?
среда
Писать значит ждать: писатель, словно киноактер между двумя эпизодами, частенько просто сидит на стуле и ждет своего выхода.
четверг
Лилль бай найт. Капюсина говорит:
— Я как японский футон — состою на треть из латекса, на треть из волоса, еще на треть из хлопка.
Я, пожалуй, впервые встречаюсь с девушкой, которая хвалится тем, что она кровать.
Девушка объясняет мне, почему Ролан Барт не дурак:
— Он пребывает в дифракции на субъективном уровне.
Слава богу, на ней майка с глубоким вырезом! Еще с нами Саманта, она торгует по ресторанам розами вразнос. Это лилльское предприятие являет собой фею в юбке с разрезом. Мы сидим в “Пиро́ге”, ром-баре, где, несмотря на неудачные “Капириньи”, все друг друга лапают. Потом отправляемся в “Амнезию”, техно-клуб со свечами и кирпичными стенами. Девицы, хоть и натуралки, целуются с подружками в губы, далее везде. Обстановочка “вылезающей бретельки лифчика”. Почему я так возбуждаюсь, глядя на самок в собственном соку? Потому что это единственный мой шанс стать социальным изгоем. Потом спускаемся в “Нетворк”. О дивные города, мне известны только ваши грохочущие подвалы. Тут все говорят о выборах в “Мам’з” (гей-бар) “100 пенисов, которые потрясли Лилль”. Надо же, где-то существуют люди, которые предпочитают спать ночью, осматривать достопримечательности, жить нормальной жизнью.
пятница
Утонченная шутка недели: знаете ли вы, какая разница между женщиной, у которой месячные, и террористом? С террористом можно договориться.
суббота
День без покупок: движение СРА (Сопротивление рекламной агрессии) призывает своих сторонников на демонстрацию перед большими универмагами. Нас немного, но мы полны решимости. Над бунтарями идет дождь. Мы раздаем клиентам в плащах бонусы на “непокупку”. Камер больше, чем демонстрантов. Я выкрикиваю лозунг Дугласа Коупленда (из его романа “Поколение Икс”): “I am not a target of the market!”, “Я не вхожу в целевую группу рынка!”. Зачем все это? Мне кажется, сознательность потребителя начинает расти. В общем, одно из двух: либо мы смиряемся с концом света в 2050 году (и тогда ничто не мешает нам веселиться, пока суд да дело), либо мы всё прекращаем и начинаем думать (а это уже утопия из “Года 01” Жебе). Я сижу между двух стульев: вариант “дистрой-гедонист-эгоист”, конечно, привлекательнее (на краткий период) версии “романтик-моралист-янсенист”. На самом-то деле проблема в следующем: как сделать экологию гламурной? Ибо, отдадим должное нигилистам, известное утверждение Кейнса[85] “со временем мы все умрем” никто еще не отменял.
воскресенье
По-моему, мне надо перестать думать. Я долго думал, прежде чем пришел к такому заключению.
понедельник
Если ты сидишь на лезвии ножа, рано или поздно тебя разрежет пополам.
вторник
Взяв себя и свой “Нокиа” в руки, я звоню Клер. Не повезло, нападаю на ее сына. Противно. Такое ощущение, что я Клокло[86], исполняющий песню “Телефон плачет”.
— Послушай, мама есть? Скажи ей: “Мама, это тебя”.
— А, это ты, Оскар? Даю тебе маму.
Я уже собрался было затянуть припев “Тееееееелефоооон плаааачеееет…”, но тут Клер внезапно взяла трубку.
— Что случилось? Что ты тут забыл?
— Тебя.
Телефон не плачет.
— Знаешь, у меня новый любовник. Прощай.
— Подожди. Я не могу без тебя жить.
— Поздно. Иди ты на хрен! Ту-у. Ту-у.
Она “тутукает”, а я превращаюсь в койота, воющего на луну. Телефон рычит. Телефон несет вздор. Телефон пищит. Телефон дает отбой. Телефон кричит.
среда
Понтий Пилат — властитель дум нашего времени. Трусы, избегающие ответственности, умывающие руки, чтобы не принимать решения, вот вы кто. Мы все — покорные замороченные Понтии Пилаты, приходящие в ужас при мысли о том, что надо усомниться в этом мире, который выше нашего понимания, и в его тайнах, поскольку мы уже даже не делаем вид, что они — наших рук дело[87]. Ролан Барт говорил: “Понтий Пилат — это не человек, который не говорит ни да, ни нет, а человек, который говорит да”. Мы считаем, что громко негодуем, а на самом деле молча киваем. И к тому же надеемся держать руки в чистоте.
четверг
В “Корове”, ресторане Жан-Люка Деластрита[88], Альберт Монакский ужинает с Клер Небу, а Сесиль Симеон[89] — со мной. Мы теряем время: они обе хранят верность своим мужикам. Ардиссон предлагает переименовать это заведение в “Телевизионный сбор”. Это общественно полезный ресторан. Я уплетаю курицу в кока-коле (блюдо столь же вкусное, сколь и дурацкое). Сандра (или Неизвестная Блядь — когда-то я просто ввел это прозвище в свой мобильник, и всякий раз, когда она мне звонила, на экране высвечивалось “неизвестная блядь”; потом эта кличка стала ее дворянским титулом) говорит, что, работая официанткой в “Бэн-Душ”, она отказывалась от чаевых мелочью и кричала при этом: “Э! Я тебе что, копилка?” В итоге уходила домой с полными трусиками пятисотфранковых купюр. Ее подружка Маню укладывает в тарелку роскошные груди. Хотел бы я быть ее тарелкой. Жан-Ив Бувье отказывается целоваться со мной, зато угощает джин-тоником. Эдуар Баэр только что вернулся из Уарзазате (где снимается в “Астериксе и Клеопатре”) и уже уходит в “Матис-бар” (где подают волшебный эликсир). В 23 часа Сесиль встает и уходит к мужу. Лижу стул, на котором она сидела. Ревную к тарелкам и стульям. Я хотел бы стать чайным сервизом, сиденьем в ее “мини-остине”, махровым халатом в отеле “Лютеция”. Я критикую общество избыточного потребления, но сам мечтаю перевоплотиться в вещь.
пятница
Юные придурки пихаются в очереди за “PlayStation-2” и последним “Гарри Поттером”. Я думаю, можно смело утверждать, что идея Дня без покупок не получила отклика в среде подростков. Надо срочно расколдовать поколение 15—24-летних.
суббота
Мне в лом рассказывать вам о легендарных похождениях Оскара Дюфрена в поезде, который 25 ноября 2000 года доставил в Лондон семь сотен тусовщиков. Потерпите до понедельника…
воскресенье
Все так чудесно в пяти сантиметрах от лица женщины, которую, может быть, сейчас поцелуешь. С этой точки лучше не сдвигаться. Продолжение явно будет не так невинно.
Мне ни в коем случае нельзя было склоняться к Клер, когда я увидел впервые ее белоснежное, чистое тело в весенней ночи. Надо было держаться подальше, на космическом расстоянии.
понедельник
Я бы с удовольствием вспомнил Night Trip[90] : судя по всему, это была тусовка года. Если мне не изменяет память, я ехал на “Евростаре”, арендованном “Техникартом” и “Фабрикой”[91]. По-моему, некоторые даже улыбались:
Ив Адриен в тюрбане из индийского “постатомного” платка, Мазарина Пенжо, которая очень быстро сошла с дистанции (чтобы написать статейку в “Элль”?), Жакно со своей контрабандной выпивкой, Патрик Юделин и Анн Скотт[92] (современные Ромен Гари и Джин Сиберг). Оркестр Дона Карлоса пел “Ла Бамбу” в паузе между двумя диджей-сетами даунтемпо. Остаток лондонской ночи весьма смутен в моем сознании. Помню выставку, провидчески названную “Апокалипсис”, трехэтажный ночной клуб, где ставили добрые старые диски (“When I’m with you” группы “Спаркс” и “To Cut a Long Story Short” “Шпандау бэллет”) и еще подушки, на которых я развалился, пьянствуя… Потом Кетч Ле Му вышла с Гийомом Аллари[93], а какая-то редакторша мод из “Жалюз” принялась усердно меня целовать, касаясь моего вспухшего бугра, о боже, потом я заснул в автобусе, и вот уже поезд идет обратно, а потом все, полный мрак, черная дыра, что это — пресловутый коллапс или просто туннель под Ла-Маншем?