Видимо, поэтому отпущенные на ремонт и отделку 60 000 руб. «по утвержденным Его Величеством сметам. по книгам Царскосельского Дворцового правления записаны не были, а положены в банк на текущий счет, равным образом и все приобретенные на эти деньги вещи, вследствие того же высочайшего повеления, в описные книги не занесены».[327]
В переводе с бюрократического канцелярита это означало, что в случае гибели императора юридическим владельцем всех вещей в отделываемых апартаментах оставалась княгиня Е.М. Юрьевская. Думается, что описанная схема исходила из окружения Юрьевской, набившей руку на различных гешефтах. И действительно, после гибели императора Александра II 1 марта 1881 г. убитая горем княгиня Юрьевская очень быстро вывезла все «свои» вещи из Зубовского флигеля. 17 февраля 1882 г. министр Императорского двора граф И.И. Воронцов-Дашков получил известие, что «в настоящее время. все заготовленные вещи, как-то: мебель, материи, занавеси, шторы, портьеры, ковры, бронза и лампы, сданы доверенному княгини Юрьевской и затем осталось из отпущенной суммы 3142 руб. 71 коп…».
Судя по всему, именно этими грустными воспоминаниями объясняется то, что, став императором в марте 1881 г., Александр III навсегда покинул Александровский дворец Царского Села, бросив через плечо, что ноги его здесь больше не будет.
Однако в марте 1881 г. никто из дворцовых хозяйственников еще не мог предположить, что Александр III прекратит бывать в летние месяцы в Александровском дворце. Поэтому руководство Министерства Двора и Царскосельского Дворцового управления немедленно озаботились ремонтом Александровского дворца, в связи с предполагавшимся возвращением его статуса главной летней резиденции.
Тогда, по традиции, предполагался косметический ремонт некоторых парадных залов Александровского дворца. Когда в марте 1881 г. Александр III отъехал с семьей в Гатчину, пропустив очередной весенний царскосельский сезон, руководство Царскосельского Дворцового управления сочло это событие за некий форс-мажор, вызванный террористической угрозой. Поэтому к весеннему сезону 1882 г. начали готовиться еще в декабре 1881 г., составив смету «на возобновление мебели, штор и других вещей, в комнатах Их Императорских Величеств и парадных, в нижнем этаже Александровского дворца, к весеннему Высочайшему присутствию будущего 1882 г…».
19 декабря 1881 г. министр Императорского двора И.И. Воронцов-Дашков сообщил в Царское Село, что возможно «из испрашиваемых Вами 19 652 руб. 91 коп. ассигновать в распоряжение Царскосельского Дворцового правления только 15 109 руб. 96 коп., исчисленных по первым двум сметам на возобновление мебели и проч. в комнатах Их Императорских Величеств и на возобновление мебельных и стенных шелковых обивок в бельэтаже Старого Дворца». При этом министр запрашивал, «были ли Его Величеством утверждены обращики материи для Собственных Его Величества комнат?».[328] Ремонт предполагался более чем скромный, сводившийся к перетяжке мебели новыми тканями и очередной замене штор.
По этой смете в комнатах Александра III предполагалось обновить все шторы и драпировки. Например, в Уборной комнате «к двум окнам зеленых канаусовых, на белой коленкоровой подкладке, подъемных штор в буфах» и «к двум окнам зеленых репсовых на белой подкладке занавесей». Также обновлялись шторы и драпировки в его Кабинете, Гостиной и Приемной.[329] Также менялись шторы в комнатах императрицы Марии Федоровны: в Приемной («ныне Бильярдная»); в Уборной; в Опочивальной; в «малиновом гостином Кабинете Ея Величества»; в дежурной камер-юнгферской и Ванной комнатах («ситцевые занавесы на белой коленкоровой подкладке, обивка цветным ситцем стен и потолка до ниши, а также розовым коленкоровым гласе стен и потолка в нише»). Общие затраты планировались в 10 069 руб. 96 коп.
Несколько позже, кроме замены занавесок, на половине Марии Федоровны запланировали строительные и живописные работы, поскольку в начале 1882 г. императрица Мария Федоровна утвердила рисунок плафона в своем Кабинете. В конце января 1882 г. архитектор А.Ф. Видов сообщал рапортом управляющему Царскосельским Дворцовым управлением К.Г. Ребиндеру, что он «во исполнение воли Ея Императорского Величества Государыни Императрицы» составил рисунки и смету «на отделку Гостиной (Кабинета) в бельэтаже Александровского дворца. При этом «вся переделка углового Кабинета будет стоить по строительной смете 10 522 руб…». Кроме этого, на закупку новой мебели у фабриканта Шрадера для углового Кабинета было запланировано потратить 9280 руб., на замену штор и драпировок – 6112 руб. Следовательно, в 1882 г. на обновление императорской половины потратили 25 914 руб.[330]
Как водится, итоговая сумма затрат на ремонт несколько превысила первоначальную смету. Так, в ходе строительных работ в кабинете императрицы установили новый камин «из белого мрамора первого сорта с орнаментацией в стиле Людовика XVI» работы скульптора Руджио, обошедшийся в 1450 руб. Живописные работы выполнили мастера Матье и Мориц. Они получили свои деньги за «написанные филенки на стене, за подклейку обоев в Игральной комнате Августейших детей, за окраску балкона у Кабинета». Кроме этого, ревизор телеграфов Волков провел по дворцу сигнальные электрические звонки.
Камин в Кабинете императрицы Марии Федоровны
Соответственно, в ходе этих ремонтных работ в Кабинете элементы нарядного фарфорового убора в стиле Людовика XVI, изготовленные Императорским Фарфоровым заводом при Николае I, демонтировали. Двери с фарфоровыми вставками, трюмо в фарфоровых рамах, фарфоровый камин и набор разных фарфоровых предметов (вазы, часы, канделябры, люстры и проч.) были удалены из Кабинета. В 1908–1909 гг. архитектор С.А. Данини использовал эти вещи при расширении Китайского театра, украсив ими одно из фойе.
Заметим попутно, что искусствоведы советской эпохи весьма скептически оценивали итоги перестройки Кабинета, указывая, что гостиная Марии Федоровны оказалась тяжеловесной и перегруженной лепными украшениями.[331]
Наряду с собственными комнатами, обновили убранство парадных залов. Занавеси на окнах поменяли в Гостиной (Бильярдной); в Полуциркульном зале (к 4 окнам, одной двери и 2 узеньким просветам – белые полумериносовые, то есть полушерстяные, на белой же коленкоровой подкладке подъемные шторы в буфах); в Угловой комнате (Большая бильярдная – на 7 окон); в Концертном зале (8 нижних и 8 верхних окон – малиновые полумериносовые, на белой коленкоровой подкладке подъемные шторы в буфах). Во всех залах поставили мебель красного дерева с позолотою.[332]
Морской бой. Худ. А.П. Боголюбов. 1859 г.
27 декабря 1881 г. Александр III, следуя традиции, лично утвердил образцы материи в свои комнаты и заодно образец материи для Полуциркульного зала. «Что же касается до отделки и возобновления Концертного зала, то повелено этой работы не производить».[333] Удивительно, как нехватка средств или другие соображения буквально хранили интерьеры Концертного зала с конца XVIII в. и до мая 1902 г.
Таким образом, к весне 1882 г. перетянули мебель и обновили шторы в Полуциркульном зале и примыкающем к нему Портретном (шторы на 4 окна и 2 узких просвета); в зале Горы (4 окна и 4 узких просвета) и в Угловом зале (бывшей Бильярдной – к 7 окнам).[334]
Все вышеописанные работы были проведены весной и летом 1882 г. Александр III увидел все это лично 6 ноября 1882 г., когда он, фактически в последний раз, заехал в Александровский дворец. Тогда император повелел «развесить картины на тех же местах, где они были до переделки Кабинета».
Любопытно, что одна из картин не вошла на свое место, поскольку в ходе ремонта камин в Кабинете императрицы был несколько увеличен. Не вмещалась картина столь любимого императором художника А.П. Боголюбова «Фрегат в бурю». В связи с этим заведующий царскосельскими дворцами подполковник М.М. Аничков запрашивал министра Императорского двора, «не оставить меня указаниями по сему предмету». В результате обширной деловой переписки коллизия завершилась личным решением Александра III – «обрезать раму этой картины, не трогая полотна оной», что поручалось специалистам Императорского Эрмитажа.
Ремонтные работы предполагали вести и в 1883 г. В декабре 1882 г. архитектор А.Ф. Видов представил в рапорте начальнику Царскосельского Дворцового правления М.М. Аничкову смету на 3117 руб., которая предполагала продолжение ремонта в трех парадных залах: Бильярдной, Полукруглом зале и Портретной. Косметический ремонт включал в себя «перетирку стен и потолков и окраску колерами в существующем виде»,[335] кроме этого, в Бильярдном зале предполагалось подправить паркет.
По минимуму провели ремонт в правом флигеле Александровского дворца. Летом 1882 г. там привели в порядок две лестницы вестибюля и починили паркетные полы в сенях.[336] В Концертном зале никаких ремонтных работ не проводилось со времени Николая I. Этот зал изредка продолжали использовать как танцевальный, поскольку для профессиональных артистов более подходила сцена Китайского театра, расположенного буквально в двух шагах от Александровского дворца. О запустении Концертного зала отчасти свидетельствует курьезный случай, когда в годы правления Александра III этот зал использовали для игры в лаун-теннис великий князь Владимир Александрович и его супруга. Правда, когда Александр III узнал об этом «нецелевом использовании» зала, его младший брат немедленно получил выговор.
Собственно этим и ограничились ремонты, проведенные в парадных залах и жилых комнатах Александровского дворца за все 13 лет правления Александра III. Конечно, в годы его царствования Александровский дворец поддерживался в должном виде, но не более того. Комнаты императорской четы были законсервированы – стены затянуты тканью, мебель стояла в чехлах, ковры убрали в кладовые.
Как о примере «поддерживающих» работ можно упомянуть о работе скульптора К.О. Гвиди, который осенью 1892 г. «в собственном Его Императорского Величества саду» вычистил и замазал швы фонтана, сделал плиту на надгробие «для темно-гнедой лошади “Алик” из путиловского камня» с позолоченной надписью из 92 букв, получив за эти работы 82 руб. 20 коп.[337]
Императрица Мария Федоровна. 1890-е гг.
Впрочем, будущий Николай II время от времени бывал в Александровском дворце. Когда в мае 1890 г. он проходил царскосельские лагерные сборы, то время от времени ночевал в своих комнатах в Александровском дворце. В воскресенье, 13 мая 1890 г., цесаревич записал в дневнике: «Встал поздно, как всегда дома. Ходили к обедне с т. Ольгой. Завтракали в Арсенале. Приехали Сандро и Сергей. Все вместе сожалели об отсутствии картофеля.[338] Катались в байдарке и легких двойках. Пили чай у Мама. Обедали в Арсенале с музыкой, кот. я давно не слышал. В 10 часов вернулся в распоряжение своего штандарта».[339]
Судя по всему, в начале 1890-х гг. Александровский дворец планировалось по традиции передать наследнику цесаревичу. Примерно в тоже время кое-какие вещи цесаревича Николая Александровича начали перевозить в Александровский дворец из Аничкова дворца. Однако эти планы до октября 1894 г. по большей части так и остались планами…
Императрица Мария Федоровна стала вновь наезжать на короткое время в Александровский дворец только после того, как императором стал ее сын – Николай II. Однако учитывая то, что с невесткой у вдовствующей императрицы отношения не сложились, Мария Федоровна очень редко (например, в 1905 г.) оставалась ночевать в Александровском дворце, в котором прошли летние месяцы ее молодости и в котором она родила двоих детей. Отметим также, что мемориальный кабинет Александра III сохранялся в Александровском дворце вплоть до 1941 г.
Николай II и Александра Федоровна (1894–1917 гг.)
Из всех загородных резиденций Николай II безусловное предпочтение отдавал Александровскому дворцу. В Александровском дворце он родился, в годы детства проводил во дворце летние месяцы, в этом дворце прошла первая неделя его семейной жизни, в нем родилась его первая дочь, именно этот дворец с 1904 г. стал постоянной жилой резиденцией, в которой последний российский самодержец прожил 13 лет и из которого его увезли 1 августа 1917 г. в Сибирь навстречу смерти.
Говоря о жизни семьи Николая II в Александровском дворце, следует иметь в виду несколько соображений. Во-первых, выбор Александровского дворца был отчасти предопределен, поскольку все остальные «исторические» императорские резиденции были заняты. В Аничковом и Гатчинском дворцах жила императрица Мария Федоровна с младшими сестрами и братьями императора. В Коттедже в Петергофе тоже жить на две семьи было невозможно. Поэтому в Петергофе и началось строительство Нижней дачи. Зимний дворец был свободен, и в его северо-западном ризалите началось оформление императорской квартиры. А в Царском Селе, в силу уже упомянутых ностальгических мотивов, император предпочел Александровский дворец Зубовскому флигелю, в котором устроилась сестра императора, Ксения Александровна. Кроме того, принимались во внимание и прецеденты, поскольку Александровский дворец традиционно считался дачей наследников-цесаревичей и императоров.[340]
Во-вторых, Николай II воспроизвел схему своего отца, Александра III, который жил на два дома: в Петербурге – в Аничковом, а за городом – в Гатчинском дворце. И трудно сказать, какой из них был главнее для императора, поскольку с каждым из них был связан важный «кусок жизни». Что касается Николая II, то официально главной его резиденцией являлся Зимний дворец, в котором располагалась его квартира. Но фактически своим главным домом с 1895 г. супруги считали Александровский дворец, куда приезжали (возвращались) каждый раз с огромной радостью. Когда осенью 1904 г., накануне Первой русской революции, в столице обострилась обстановка, император получил веский повод для того, чтобы окончательно переехать из Петербурга в Царское Село, навсегда покинув Зимний дворец.
В-третьих, имел место «фактор императрицы», на который наложился «фактор цесаревича». Императрица, в силу ряда причин, пренебрегала своими служебно-представительскими обязанностями и всегда чувствовала себя лучше вдали от чопорного, пронизанного интригами Петербурга. Кроме этого, когда в 1902 г. Р.Ф. Мельцер начал второй этап оформления императорской половины в правом флигеле Александровского дворца, то он сделал это именно в той стилистике, в какой хотела видеть свой дом императрица, впитавшая любовь к модерну под влиянием своего старшего брата – герцога Гессенского. В свою очередь, ее квартира в Зимнем дворце, оформленная по «стратегическим идеям» старшей сестры императрицы – великой княгини Елизаветы Федоровны, не была столь близка ей, как уютные гостиные Александровского дворца.
Что касается «фактора цесаревича», то буквально сразу же после рождения Алексея Николаевича супруги узнали, что их долгожданный ребенок – инвалид, выживание которого проблематично. Эту государственную тайну[341] легче было сохранить вдали от Петербурга. Поэтому, видимо, Александровский дворец осознанно или неосознанно воспринимался Николаем II и его супругой как главный дом семьи, а Зимний дворец – как официальная резиденция, в которой жили только на время длинной череды зимних официальных празднеств.
Драгоценное пасхальное яйцо «Память Азова», подаренное императрице Марии Федоровне Александром III на Пасху 1891 г.
Николай II родился 6 мая 1868 г., в опочивальне императрицы Марии Федоровны на первом этаже левого флигеля Александровского дворца. До нас дошли акварели придворного художника Михая Зичи, на которых запечатлена процедура крещения будущего Николая II в мае 1868 г. в церкви Екатерининского дворца. В Александровском дворце он бывал в летние месяцы, вплоть до 1880 г.
Когда цесаревич Николай Александрович повзрослел, его в августе 1890 г. отправили вместе с братом Георгием в кругосветное путешествие. Буквально за день до начала путешествия камердинер цесаревича Н.А. Радциг затребовал из Александровского дворца пианино, которое срочно доставили на фрегат «Память Азова», где разместили в каюте наследника. Добавим, что это пианино в мае 1899 г. было доставлено в Александровский дворец из Зимнего дворца.[342]
Более чем вероятно, что родители, «планируя» жизнь взрослеющего цесаревича, изначально предполагали, что именно Николаю Александровичу отойдет в качестве дачи Александровский дворец. Тогда же родители начали оформлять для старшего сына квартиру на третьем этаже северо-западного ризалита в Зимнем дворце. Поэтому после кончины Александра III в октябре 1894 г. эти два дома уже были «закреплены» за наследником, внезапно ставшего императором.
Александровский дворец в 1894–1901 гг.
Когда наследник превратился в императора-молодожена, он, с 22 по 27 ноября 1894 г., провел часть своего медового «месяца» в стенах Александровского дворца. Поскольку свадьба Николая II и Александры Федоровны носила скоротечный и спонтанный характер, то никаких, даже минимальных косметических ремонтов, как это бывало в подобных случаях ранее, в Александровском дворце проведено не было. При этом комнаты Александра III и Марии Федоровны в Александровском дворце стояли законсервированными с 1882 г.
О том, как прошли эти несколько дней, свидетельствуют дневниковые записи Николая II. Свадьба Николая II прошла в Большом соборе Зимнего дворца 14 ноября 1894 г. Вскоре, 22 ноября, молодые уехали в Царское Село. Естественно, прибытие на станцию «Александрова» молодого императора с супругой было обставлено по протоколу: «На Александровской ст. встретили нач. частей и масса Царскоселов». Император отметил, что они поселились с женой в левом флигеле Александровского дворца порознь. Николай II записал: «Я живу в своих старых комнатах, а моя Аликс в комн. Мама». В этот день они «обедали tete a tete в угловой комнате и легли спать рано!». Отметим, что молодожены легли спать в опочивальне императрицы Марии Федоровны.