– Вот почему придумали историю с усыновлением Эдика, – сказала я, – мальчик владеет информацией, которая открывает доступ к деньгам. Но почему родители доверили ее ребенку?
Платонов кашлянул.
– Константин Эдуардович умный осторожный человек, он регулярно меняет пароли, придумывает более сложные, не использует в качестве кодового слова кличку любимой кошки, имя сына или марку обожаемых конфет и никогда не фиксирует шифр ни на бумаге, ни в электронной памяти. А вот жена Обозова, получив от мужа новый код доступа, всегда записывает его в домашнем телефоне, который находится в ее спальне.
– Вот балда! – воскликнула я.
– Супруга Константина заверила наших компьютерщиков, что тщательно замаскировала информацию, открывающую доступ к деньгам, – продолжал Андрей, – она, упаси Бог, не вносит его в книжку, как «шифр от онлайн» или «вход в банк». Нет, он указан как телефон подруги Евро КБДМ, набор начинается словом «VOS». VOS! Здорово?
– Знакомая по имени Евро КБДМ? – повторила я. – С мобильным номером, в котором присутствуют буквы? Офигеть просто! А приятеля Долларо Сбербанкус у нее нет?
– Дамочка лепетала, что трубка никогда не покидает ее комнату, у Обозовых в доме в каждом помещении есть свой аппарат, они друг друга по внутренней линии ищут, если жене Костя нужен, она звонит в гостиную, в кабинет, в ванную… – продолжал Платонов. – Эдик легко мог в отсутствие матери в ее домашнем телефоне порыться и понять, что Евро КБДМ вовсе не человек. Современные дети очень хорошо разбираются в компьютерах.
Мне стало страшно.
– Вся история задумана, чтобы перевести деньги со счета Константина. Вот почему похититель не требовал выкупа. Преступник обманул наивного ребенка, прикинулся его родным папочкой, ловко сыграл на психологических проблемах третьеклассника, увел его из школы и получил, что хотел. А теперь Эдик негодяю больше не нужен, и он его…
У меня перехватило горло.
– Убьет, – безжалостно договорил Платонов. – К сожалению, не все люди, у которых украли родственника, обращаются в полицию. Кое-кто думает, что отдаст выкуп и ему вернут дорогого человека. Но это самая фатальная ошибка. Как только требуемая сумма оказывается в лапах подлеца, заложник становится обузой, ему подписан смертный приговор.
– Ищите деньги, – зашептала я, – это ниточка, которая приведет к преступнику.
– Делаем все возможное, – вздохнул Андрей. – Я уверен, что в школе у негодяя есть сообщник. В гимназии ничего необычного не происходит? Может, кто-то заболел, не пришел на работу?
– Ангелина Максимовна и Мария Геннадьевна вроде подцепили грипп, но они сейчас в школе, – ответила я.
– Меня интересует тот, кого нет, – повысил голос Платонов, – кто неожиданно не явился на уроки.
– Кокозас! – подпрыгнула я. – Преподаватель физики. Нина Максимовна сказала, он рано утром сообщил, что свалился с высокой температурой.
– Секундочку, – скомандовал Платонов. – Где же эти документы? Ага. Кокозас Иванович Сергеев, пятьдесят второго года рождения, уроженец города Ленинграда, нынче Санкт-Петербурга, учился там в школе, затем в Военно-морской академии, но не окончил ее, перевелся в пединститут. В семьдесят девятом женился на москвичке, переехал в столицу, развелся, в девяностом стал делить совместно нажитую квартиру в Бибиреве, согласился на комнату в коммуналке, которую ему предложила жена. Жил в Пименовском переулке, дом шесть, это самый центр. До развала семьи служил учителем химии. Где работал начиная с девяностого, неизвестно, сведений нет.
– Голодное, безрадостное время, – вздохнула я, – небось он торговал на рынке или давал частные уроки.
– Ничего дурного в биографии Сергеева нет, – продолжал Платонов, – просто есть большой период, когда он непонятно чем занимался. В зону видимости милиции он не попадал, не привлекался, не судим, срок не мотал. Но это еще не показатель порядочности, может, он просто очень хитер.
– Почему Кокозас академию в Ленинграде не окончил? – заинтересовалась я. – Это престижный вуз, а Сергеев перевелся в педагогический. Вдруг во время учебы он совершил нечто криминальное, а руководство не захотело, чтобы о заведении пошла дурная слава, не вызвало милицию, само решило проблему, студента отчислили и дали ему такую характеристику, что молодого человека взяли потом только в педагогический, где рады любому парню, даже с сомнительной репутацией.
– Витя, ты проверял, почему Кокозаса Сергеева из Военно-морской академии в Питере выперли? – крикнул Андрей.
– Да, – ответил голос издалека, – прикольное у мужика имя, захочешь, а не забудешь! В личном деле студента указано: на третьем курсе он попал в больницу, ему вырезали аппендицит, был перитонит, парень чуть не умер, еле выкарабкался, кучу занятий пропустил, его по состоянию здоровья в академку отправили, ну и затем он в другой институт перевелся, где не требовалось активно заниматься спортом.
– Андрей! – подскочила я. – Кокозас только что вернулся из клиники, где ему удалили аппендицит! Или у него вырос второй отросток, в чем я сильно сомневаюсь, или он…
– Не Кокозас, – ажитировался Платонов. – Так! В городе жуткие пробки, даже с сиреной быстрее чем за час мне до его дома не добраться. А тебе пять минут пешком. Немедленно иди к Сергееву.
– Если он дома, – вздохнула я.
– Вот и проверишь! – воскликнул Платонов. – Придумай что хочешь, но задержи его до моего приезда.
– Отличная идея, – пробормотала я. – Но как ее осуществить? Я бы на его месте насторожилась, увидев на пороге даму, с которой едва знаком. Что я ему скажу? «Здрассти, очень беспокоюсь о вашем здоровье, поэтому, наплевав на возможность подцепить грипп, пришла вас проведать?»
– Где Карелия? – спросил Платонов.
– Наверное, в кабинете директора, – предположила я.
– Быстро дай ей трубку, – приказал Андрей.
Я стрелой понеслась в кабинет, без стука ворвалась туда и сунула удивленной Линьковой свой сотовый со словами:
– С вами хотят поговорить.
– Да, да, ага, поняла, сейчас, сейчас, – забубнила завуч, – так, ничего в голову не лезет, очень неожиданно и… а! Кокозас все у нас чинит, он мастер на любые исправления неисправного оборудования, когда ему надо быть исправленным. Земля! Виола Лапшевовна, вы донесете Землю в руках? Она не очень тяжелая! Правда, круглая, тащить неудобно. Следовало ее сделать квадратной, чтобы сразу все видно было, но Кокозас сказал, что так нельзя! Да, да, поясню! В кабинете астрономии есть модель Земли, шар на подставке. Он крутился, светился, а потом сломался… Да, вы, господин Платонов, все верно поняли, восхищена глубиной вашего ума и толщиной эрудиции. Сейчас.
Карелия положила мой телефон на стол и схватила городской.
– Кокозас Иванович? Вы дома? Ох, извините, не сообразила, что вам на квартиру звоню. Как ваше самочувствие? Ой-ой-ой! Уж извините, что беспокою, к нам завтра нагрянет комиссия… И не говорите!.. Замучили совсем! Делать чиновникам нечего! Собрались наглядные пособия осматривать на предмет отсутствия присутствия в них неверных сведений о природных явлениях. А наша гордость, модель звезды Земля, не работает. Земля – планета? Господи, какая разница, хоть астерикс!
Несмотря на напряженность ситуации, мне стало смешно. Карелия Алексеевна в своем амплуа. Астерикс – это герой комиксов, мультиков и художественных фильмов, наверное, Линькова имела в виду астероид.
– Сделайте одолжение, почините быстренько, – не терпящим возражений тоном, произнесла временная руководительница гимназии. – К вам уже пошла Виола Лавандовна. Ну и что, скажите ей, она все необходимое купит! Спасибо, вы у нас прямо как крем «Витаминный», от всех проблем помогаете!
Карелия воткнула трубку в держатель.
– Виола Лазуритовна, пойдемте в кабинет астрономии, дам вам модель Земли. Жаль, она круглая, квадратную было бы нести легче. Кажется, разговор с Сергеевым прошел удачно, он мне поверил.
– Вы справились, – похвалила я Линькову, – очень естественно говорили.
Карелия порозовела.
– Старалась. Вы же потом скажете Григорию Алексеевичу, что Линькова вашим органам помогла. Ведь так?
– Конечно, – заверила я, – непременно поставим владельца гимназии в известность о том, как вы оказали помощь моим органам.
Глава 30
– Дотащили? – спросил Кокозас, открывая дверь.
– Еле управилась, – тяжело дыша, ответила я, – глобус вроде небольшой, но тяжелый. Извините, что мешаю вам болеть, но Карелия приказала немедленно макет доставить. Куда его поставить?
– Давайте сюда, – скомандовал хозяин и протянул руку.
– Так устала, – заныла я, вручая Сергееву здоровенный шар на подставке, – замерзла, зуб на зуб не попадает, мороз на улице. Сейчас бы чайку горяченького!
– В соседнем доме есть кафе, там всегда свежие пирожные, – ответил Кокозас, не приглашая меня войти. – Спасибо, Виола Ленинидовна. Передайте Карелии, что я постараюсь до завтра устранить поломку.
– Давайте сюда, – скомандовал хозяин и протянул руку.
– Так устала, – заныла я, вручая Сергееву здоровенный шар на подставке, – замерзла, зуб на зуб не попадает, мороз на улице. Сейчас бы чайку горяченького!
– В соседнем доме есть кафе, там всегда свежие пирожные, – ответил Кокозас, не приглашая меня войти. – Спасибо, Виола Ленинидовна. Передайте Карелии, что я постараюсь до завтра устранить поломку.
– Мне велели вам помочь, – уперлась я.
Сергеев приподнял бровь.
– Умеете обращаться с паяльником?
– Да! – храбро соврала я. – Все детство с ним просидела!
– И я тоже, – ухмыльнулся физик, – поэтому не нуждаюсь в ассистентах. До свидания.
Я предприняла еще одну отчаянную попытку проникнуть в квартиру учителя.
– Вы плохо себя чувствуете, живете один, давайте я сварю куриный супчик.
– Спасибо, Виола Ленинидовна, у меня полный холодильник еды, – отказался Сергеев. – До свидания. Осторожно на лестнице, она очень скользкая.
Услышав последнюю фразу, я обрадовалась. Ну, Сергеев, погоди, тебе придется впустить меня в свои апартаменты.
Я улыбнулась ему.
– Ну, раз вы в полном порядке, я побежала в школу.
– Доброго пути, – напутствовал меня он.
Я резко повернулась, сделала шаг, замахала руками и грохнулась на пол. Не стоит, наверное, объяснять, что я сымитировала падение, постаралась, чтобы оно выглядело натурально, и шлепнулась с размаху. Сначала рухнула на колени, затем сила инерции потянула голову вперед, я тюкнулась лицом в грязную плитку и почувствовала нечеловеческую боль в носу. Из глаз веером посыпались искры, потом померкло зрение.
– Боже! – воскликнул Кокозас. – Виола! О господи!
Крепкие руки подняли меня.
– Вы живы? – с неподдельным испугом спросил Сергеев.
– Ммм, – простонала я, – очень-очень сильно ударилась. Что с моим лицом?
– Идите скорей в ванную, – захлопотал Сергеев. – Можете передвигаться? Голова не кружится?
– Вроде нет, – прошептала я, делая шаг. – Ой! Нос!
– Сюда, налево, – командовал Кокозас, – сейчас воду включу, вот вам ватные диски, мочите их холодной водой и прикладывайте к лицу. В соседней квартире живет Елена Степановна, она хирург, вроде сегодня дома, я слышал, как у нее телевизор работает. Сейчас приведу ее.
Кокозас ушел, я посмотрела в зеркало и испугалась, увидев, что щеки и подбородок залиты кровью.
В девять лет я подралась в школе с девятиклассником, который хотел отнять у меня деньги, сэкономленные на завтраках. Я мечтала купить себе немецкую куклу, накопила на игрушку, после уроков собралась в магазин, а тут здоровенный балбес зажал меня в углу и скомандовал:
– Давай рубли, все, какие есть.
Я начала яростно сражаться за капитал, но подонок ударил меня кулаком в лицо, сломал мне нос и ушел, бросив на прощание:
– Скажешь кому, что я тебя за жадность проучил, придушу.
Я добрела до школьного врача, та кое-как остановила льющуюся кровь и велела мне ехать в травмпункт. Хорошо помню, как больно мне было, когда врач похожим на большие ложки инструментом вправлял мне нос. Я долго ходила похожей на тапира. Неужели опять повредила самую выдающуюся часть лица?
В кармане завибрировал телефон, я вытащила трубку, на том конце провода был Платонов, и, стараясь придать голосу нормальное звучание, сказала:
– Слушаю.
– Ты где? – поинтересовался Андрей.
– В ванной в квартире Кокозаса, руки мою, – слегка соврала я.
– Отлично. Мы будем примерно через полчаса. Сумеешь его задержать? Ни в коем случае не уходи.
– Надеюсь, он меня не выпрет, – вздохнула я, любуясь своим отражением.
– Важная информация. Кокозас после развода вселился в комнату, которая ранее принадлежала его теще. Коммуналка располагалась в доме шесть по Пименовскому переулку.
– Ты мне это уже сообщал, – напомнила я.
– Не перебивай, – рассердился приятель, – в квартире было две комнаты, вторую занимал Сергей Филимонович Песков, тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения, врач-травматолог. Он учился на одном курсе с Полиной Владимировной.
Я забыла про боль.
– Песков! Член группы «Свобода или смерть». Он знал Кокозаса! Толкался с ним на одной кухне! Где сейчас Сергей?
– В девяносто третьем году в январе он скончался от алкогольного отравления, – пояснил Платонов, – замерз на улице, его нашли во дворе на детской площадке.
Из коридора раздался голос хозяина.
– Виола Ленинидовна, можно мы с доктором в ванную войдем?
Я быстро сунула трубку в карман.
– Конечно.
* * *Через пятнадцать минут я с ватными тампонами в носу сидела на кухне Кокозаса.
– Хорошо, что у вас просто сильный ушиб, могло быть хуже, – вещал хозяин, ставя передо мной чашку. – Эк вы шлепнулись! Прямо звон по лестнице пошел. Говорил же, осторожнее, плитка скользкая. В доме недавно ремонт делали, настелили дешевое покрытие, глянцевое. Руки надо оторвать тому, кто его закупил. Вам сахар класть?
– Спасибо, не надо. Очень неудобно получилось, вы заболели, а вынуждены за мной ухаживать, – изобразила я смущение, – уж извините, пока не могу выйти на улицу. Ваша соседка велела час в тепле посидеть, а потом тампон из носа вытащить. Наверное, я мешаю вам?
– Ничем особенным я не занят, – признался хозяин, – собирался поваляться на диване, почитать книгу, а придется чинить модель. Очередная глупость Карелии Алексеевне в голову пришла.
– Она очень хочет стать полноправным директором, вот и старается изо всех сил, – встала я на защиту Линьковой.
– Гимназия не муниципальная, а частная, – пожал плечами Кокозас, – чиновники могут найти нарушения, устроить неприятности владельцу заведения, но решение о том, кто руководит школой, принимают не они, а Григорий Пенкин. Карелия не перед теми людьми хвостом метет, ей надо подбивать клинья под вдовца.
– Похоже, вам владелец гимназии не по душе, – отметила я.
– С чего вы так решили? – нахмурился физик.
Я обхватила чашку ладонями.
– Не знаю, что-то в вашем голосе этакое прозвучало.
– Вот вам типичная женская логика, – усмехнулся Кокозас, – вы делаете выводы на основании собственных ощущений, а не опираясь на факты. Вам холодно?
– Ужасно, – призналась я, лязгая зубами, – внутри все трясется.
– Вероятно, тоже грипп подцепили, или озноб – последствие падения, – предположил хозяин.
– Просто у вас в квартире пингвинятник, – пожаловалась я, – из окна свищет ветер. Надо бы щели заклеить или стеклопакеты поставить.
Кокозас встал.
– Пластиковые рамы герметично закупориваются, из-за этого в помещении воздух делается излишне сухим, у меня начинается кашель. Пойдемте в комнату, там теплее, надеюсь, не смутитесь холостяцкого беспорядка.
Мы переместились в помещение, служащее одновременно спальней, гостиной и кабинетом. Оно оказалось набито книгами. Издания стояли на полках, занимавших две стены, лежали на диване, письменном столе, высились стопками у батареи. Я начала рассматривать корешки. «История великих революций», «Народные восстания Китая», «Азиатский опыт революционных перемен», «Народ, как мотор социальных изменений», «Будет ли светлое завтра?», «Ошибки Великой Французской революции», «Борьба Ирландии за свободу», «Святой терроризм»…
– У вас нет телевизора, – пробормотала я.
– Не нуждаюсь в нем, – отрубил хозяин. – Смотрю на компьютере лишь то, что мне интересно.
– И любите читать, – подчеркнула я. – Но ни одной художественной книги у вас нет, даже в санузле детектив не валяется.
– Не интересуюсь развлекательной литературой, – поморщился Кокозас.
– В ней нет ничего плохого, – улыбнулась я, – она создана для отдыха.
– Жизнь человеку дана не для пустого времяпрепровождения, – язвительно заметил хозяин.
– Изданий по физике у вас мало, всего пять книг. Это странно, – продолжала я.
– Ничего странного не вижу, – фыркнул Сергеев. – Зачем они мне? Я знаю предмет, который преподаю.
– Вы не хотите совершенствоваться в выбранной профессии? А еще меня удивляет, что у вас не сборники задач по физике, не методические пособия, а своего рода самоучители. «Что такое физика?», «Как быстро понять физику?», «Занимательная физика». Необычно видеть такой набор в библиотеке педагога. Скажите, Кожзам…
– Я Кокозас! – вспыхнул хозяин. – Постарайтесь запомнить! Неприлично перевирать чужое имя!
– Неужели вы до сих пор не привыкли к этому? – засмеялась я. – Давно перестала реагировать на Леопардовну, Кариатидовну, Лавашевну и прочие варианты. И с Виолой было не просто, одноклассники дразнили меня «сырной помазкой». Во времена моего детства в магазинах появился плавленый сыр «Виола». Добрые школьники запихивали в мой портфель пустые баночки из-под сыра. Еще они кричали: «Вилка, пилка, колбаса, сожрала крысу без хвоста». Ух, как я злилась! Лезла в драку! Обижалась! Придумывала в ответ обзывалки для ребят. Но от этого они только заводились, понимали, что здорово ранят меня, и изощрялись, как умели. Лет в двенадцать мне стало ясно, что тактику поведения необходимо менять. Я сделала вид, что мне все равно и обращение «Вилка» даже нравится. Первое время я прикидывалась веселой, всегда отзывалась, когда дети упоминали столовый прибор, но потом мне и впрямь стало по барабану, называйте, как заблагорассудится, хоть Зебра Африкановна, меня это забавляет. И кстати, классе в пятом я стала сама представляться как Вилка. А вы все никак не привыкнете. Как вас дразнили в школе?