– Ладно, черт с вами. Залезайте.
Я перебрался через перила и вошел в комнату. Она последовала за мной, на ходу пытаясь запахнуть халатик поплотнее и по-прежнему держа нож наготове. Я добрался до ближайшего кресла и плюхнулся в него. Через некоторое время она тоже села на кушетку, поджав под себя ноги.
Из кресла мне была видна большая часть улицы. Но в поле зрения никто не появлялся. Может быть, я и впрямь оторвался от преследователей, а может, они по-прежнему ждали меня внизу. Я закурил сигарету и попытался решить, что делать дальше. Меня снова стали мучить сомнения относительно собственной пригодности к работе в секретной службе. Как-то так выходило, что я не получал от нее никакого удовольствия. И мне опять показалось, что зря я не бросил все это и не вышел из игры. Убраться бы сейчас в Париж…
– Ну? – не выдержала девица.
– Что – ну?
– Не хотите объяснить свое появление на моем балконе?
– Не могу, – ответил я честно. – Не имею права. – И только тут сообразил, что это действительно так. А даже если и не так – все равно мои слова, похоже, произвели на нее должное впечатление, и я был избавлен от необходимости давать утомительные и скучные объяснения.
Мы обменялись основными биографическими данными. Мэйвис Сомерс училась в Хантеровском университете. Я – в Нью-Йоркском. Она жила в однокомнатной квартирке на Шестьдесят первой Восточной, недалеко от Третьей авеню; я же обитал в Уэст-Вилидж. В конце февраля 1961 г. мы оба отдыхали в Майами. Школу она окончила в Саммите, штат Нью-Джерси; я же – в соседнем Саут-Орандже.
Мы немного поболтали, потом Мэйвис приготовила растворимый кофе, и мы поболтали еще; переменили множество тем, никак одна с другой не связанных, и из всего этого в итоге возникла некая невидимая сеть взаимного согласия и понимания. Но я не стал сразу после этого заключать ее в объятия и, как всегда, сталкиваться сперва с сопротивлением, переходящим в покорность, когда руки женщины все крепче обвиваются вокруг твоей шеи, а гордые груди льнут к твоей груди. Черт, тогда мне и мысли такой в голову не приходило! Я был, правда, почти уверен, что именно так все это и произойдет – но не сейчас, а в следующий раз… или через раз. (Американцы запросто могут сразу переспать с той, что им нравится, но в целом склонны немного повременить и не затаскивать ее в постель, даже если страстно в эту женщину влюблены.)
Так и прошла эта ночь; потом за окном, в угольной еще черноте начали петь ранние пташки; чуть позднее на крыши домов упал первый отблеск зари. Солнце, осветив наконец улицу, не выявило там ничего зловещего, и я воспользовался телефоном Мэйвис и попытался дозвониться до квартиры Гуэски. К моему удивлению, он мне ответил.
Гуэски уже знал, что его план провален. Узнал он это через полчаса после того, как мы с ним расстались. Он тут же помчался к Палаццо Дукале, чтобы отменить операцию. Кариновского он перехватил вовремя; но я к тому времени уже сидел в камере пыток.
Тогда они с Кариновским решили напасть на противника, чтобы отбить меня. Все было в лучшем духе коммандос: Гуэски заколол Беппо, пока Кариновский прикрывал его со стороны коридора. Потом, правда, им пришлось временно отступить, и мне была предоставлена возможность самому позаботиться о докторе Янсене. А они в это время пробивались к выходу из Палаццо. Результат: огнестрельное ранение в бедро у Гуэски и ножевая рана в руку у Кариновского.
– Все сложилось крайне неудачно, – сказал Гуэски. – Особенно для Кариновского. В таких делах всегда вступают в действие некие загадочные и неотвратимые силы: события начинают развиваться сами по себе и сами себе задают темп. Эффективность действий охотника возрастает пропорционально росту отчаяния дичи. Кариновского необходимо вывезти отсюда сегодня же ночью.
Я не разделял идей Гуэски. Я прекрасно понимал, что Венеция слишком мала для подобной игры в прятки и что у Форстера в распоряжении слишком много людей. Однако, даже если не принимать это в расчет, мы все равно слишком поспешно все делали и совершили немало ошибок. Поспешность до добра никогда не доводит. Если события будут развиваться так и далее, полученная сегодня в плечо пуля завтра вполне может угодить в голову.
– Может быть, лучше день-другой переждать? – предложил я.
– Абсолютно невозможно, – отвечал Гуэски. – Помимо всего прочего, сегодня ночью будет последний высокий прилив.
Это звучало так, словно имело особо важное значение. Мне лично так не казалось.
– И что из того? – спросил я.
– А то, что мы должны вытащить Кариновского отсюда нынче же ночью – весь мой план построен на высоком приливе.
– Это я понял. Но почему вам так важен этот прилив?
– Сейчас нет времени объяснять, – сказал Гуэски. – Кариновский расскажет вам все подробно. Вы с ним встретитесь в доме номер 32 по Виале ди Сан-Ладзаро, это возле пьяцетта деи Леончини. Знаете, где это?
– Найду. Но хотелось бы понять…
– Сейчас нет времени. Вы должны быть там сегодня в 20.30 вечера. Не раньше, но и не позже.
– А если за мной будет слежка?
– Я учел такую возможность, – ответил Гуэски.
– Приятно слышать. И что же мне предписано делать в таком случае?
– Во-первых, вы должны действовать с особой осторожностью. Я подчеркиваю это. У Форстера поставлена на кон его репутация; возможно, даже его личная безопасность – если принять во внимание, на что способны его хозяева. Я настоятельно рекомендую вам избегать пустынных мест. Форстер, вероятно, не решится на такое безрассудство, чтобы убить вас у всех на глазах, хотя и такой возможностью тоже не следует пренебрегать. А во-вторых, разумеется при учете всего вышесказанного, конкретные действия я могу оставить на ваше усмотрение.
– Спасибо, дорогой мой наставник! А где же вы сами-то будете находиться, пока я буду предпринимать эти «конкретные действия»?
– Я буду вас ждать на материке, недалеко от Мадзорбо. Кариновский знает, где это. Я сперва планировал сопровождать вас в течение всего побега, но полученная мною рана может нам помешать.
Я устыдился своего вопроса. И поспешно спросил снова:
– А как рука Кариновского?
– Довольно скверно. Сильные боли. Но у него достаточно сил и уверенности в себе. А кроме того, он очень верит в вас, мистер Най. Я надеюсь, вы его вытащите отсюда.
– Я тоже надеюсь, – буркнул я.
– Извините, но мне пора заняться собственными приготовлениями к отъезду, – сказал Гуэски. – Желаю удачи!
Он повесил трубку. Я тоже. И тут только вспомнил, что забыл сказать ему, что выхожу из игры. Вполне в моем духе. Хотя теперь уже я так или иначе не мог сбежать и бросить этих ребят. На подобную трусость у меня бы просто не хватило мужества, как это ни парадоксально.
– Господи помилуй, вы, кажется, действительно, попали в передрягу, – сказала Мэйвис. Я с мрачным видом кивнул. – А выбраться-то из нее можно?
– Да, конечно. Все это через пару дней так или иначе кончится, – заверил я ее. Собственно, так оно и должно было случиться – вне зависимости от конечного результата.
Мы договорились встретиться в Париже через неделю. Она поцеловала меня, сообщила, что я полный кретин, и заставила пообещать, что я буду осторожен. Я тоже поцеловал ее… Ну и так далее. Агент Икс опять почти дозрел до того, чтобы бросить свою новую службу, и причем немедленно. Но тут Мэйвис, выглянув в окно, заметила какого-то типа, болтавшегося возле дома, и я узнал Карло. Итак, настало время опять бежать, как Жан Вальжан по крышам Парижа.
Глава 11
Мне удалось уйти через подходящий темный переулок, без труда обманув Карло. Было позднее утро, и времени у меня пока хватало. Я взял гондолу до моста Риальто, потом выпил кофе возле Центрального телеграфа. Немного побродил по улочкам и купил билет на дневной спектакль в театр Фениче. Большую часть «Аиды» я проспал, а в половине пятого пошел чего-нибудь выпить. К пяти все вокруг было по-прежнему спокойно. И я почувствовал значительный прилив сил. Настроение тоже было приподнятое, и вследствие этого во мне проснулся волчий аппетит – впервые за последние два дня. Я отправился в ресторан «Леонарди», где уничтожил огромную порцию спагетти, суп и креветки по-венециански. В четверть седьмого я, расплатившись по счету, собрался уходить.
И тут заметил, что за столиком возле двери сидит человек. И улыбается мне. Я автоматически улыбнулся в ответ и только тут понял, что это не кто иной, как сам Форстер. Он, видно, тоже только что пообедал. Настроение у меня сразу испортилось. Он подошел ко мне и спросил:
– Мистер Най, не могли бы мы с вами немного побеседовать?
– Что вам угодно? – спросил я, стараясь сохранить между нами солидную дистанцию.
– Да бросьте вы, – сказал Форстер. – Я вас не съем. Или вы боитесь, что я вас расстреляю из пулемета прямо здесь, в ресторане?
– Пистолет с глушителем будет уместнее, – заметил я.
– Пистолет с глушителем будет уместнее, – заметил я.
– Нет, только не здесь, – заверил меня он. – Только не у Леонарди. – И он широко улыбнулся, явно рассчитывая произвести впечатление своими изысканными прихотями. – В этом ресторане подают лучшие в Венеции скампи, поэтому все секретные службы договорились считать его нейтральной территорией, своего рода убежищем. К нам не присоединились лишь албанцы, но их в расчет принимать не стоит. Да сюда этих албанцев никто и не пустит.
– Приятно узнать некоторые местные традиции, – сказал я и снова сел.
– Мы стараемся сохранять внешние приличия. Бокал вина?
– Нет, спасибо.
– Вы очень осторожны.
– О чем вы хотели со мной говорить?
– О вашем отъезде.
– А разве я куда-то уезжаю?
Форстер достал из кармана длинный конверт и положил его на стол.
– Здесь пять тысяч американских долларов, – сообщил он. – А также билет на самолет «Алиталии» до Парижа, рейс 307. Место для вас забронировано, самолет вылетает примерно через час.
– Весьма предусмотрительно, – заметил я, не прикасаясь к конверту.
– Мне доставляет удовольствие оказывать людям услуги, – сказал Форстер. – Характер у меня такой. Кроме того, от вас тоже потребуется кое-какая ответная услуга: вы сообщите, где найти Кариновского. Чем избавите нас от необходимости убивать вас.
– Пять тысяч не слишком большая плата за все это, – заметил я.
– А по-моему, более чем щедрая. Ваш отъезд большего и не стоит.
– В таком случае, думаю, мне лучше остаться, если вам это так уж безразлично.
Форстер нахмурился.
– Нет, к сожалению, не настолько, – сказал он. – И все-таки лучше всего для вас передать нам необходимую информацию и уехать отсюда. Но даже если вы и не уедете, особых затруднений у нас это не вызовет. Ваша роль в данном деле теперь сведена к минимуму, мистер Най.
– Минимум стоимостью в пять тысяч долларов? – заметил я.
– Ну, мистер Най, вы же понимаете, эти деньги – всего лишь любезность! Мы просто решили подсластить вам пилюлю. Мы ведь с вами профессионалы, нам следует воспринимать такие вещи спокойно, понимая, что война состоит из множества сражений. И умный солдат всегда отступит, если обстоятельства складываются не в его пользу. Профессионалы придерживаются логики, не поддаваясь эмоциям, и, кроме всего прочего, умеют смотреть фактам в лицо.
– Каким же именно фактам?
Форстер сделал глоток вина.
– Ваше положение с самого начала было безнадежным – мы знали, кто вы такой, на кого работаете, какова ваша цель. Заметьте, в течение суток мы дважды задерживали вас, причем без каких-либо затруднений. Мы знаем, что вы по-прежнему намереваетесь вывезти Кариновского из Венеции и что нынче ночью хотите предпринять такую попытку. Однако, смею вас заверить, у вас нет никаких шансов на успех.
– Боже, как мрачно! – сказал я.
– А будет еще мрачнее.
– Продолжайте.
Форстер наклонился ко мне; взгляд его был честным и открытым.
– Най, мы могли вас убить в любой момент, начиная с той минуты, когда вы появились в Венеции. Тот факт, что мы этого не сделали, проистекает исключительно из разногласий между разными департаментами. Служба безопасности не пришла к единому мнению с контрразведкой. С точки зрения службы безопасности, вас следовало вывести из игры сразу после раскрытия. А по мнению контрразведки, вас нужно было оставить на свободе, чтобы вы сами вывели нас на Кариновского. И поначалу мнение контрразведки возобладало.
– А теперь?
– А теперь настало время это дело закрыть. Нам пора переключаться на другие вопросы. Мы не можем до бесконечности таскаться за вами по Венеции. Нам положительно необходимо выяснить, где Кариновский. И мы его найдем, сообщите вы нам о его местонахождении или нет. Ваш отказ лишь незначительно осложнит нашу задачу. И в конечном итоге обернется лишними затруднениями и неприятностями для вас же. А ответ мы от вас все равно получим. Но в таком случае единственной наградой за ваше упрямство будет смерть. Что скажете?
Форстер снова взял конверт со стола и протянул мне. Мне было жутко не по себе: он ведь действительно хотел, чтобы я взял конверт. Даже я понимал, что мой отказ – шаг безусловно наивный и самоубийственный. Однако я встал и молча покачал головой.
– Ну что ж, очень хорошо, мистер Най, – сказал Форстер. – Раз вы не хотите покончить дело миром, нам придется применить некоторые малоприятные способы для решения этой проблемы. Так сказать, не слишком цивилизованные. И весьма скоро вам снова будет задан вопрос о местонахождении Кариновского, но уже в значительно более жесткой форме.
Говорить было больше не о чем. Когда я вышел из ресторана, солнце уже садилось.
Глава 12
Да, подумал я, положение не из легких. Но почему-то трудно было в это поверить до конца. На старых домах лежал теплый отсвет заходящего солнца. Каналы так и сверкали, поблескивая синим и коричневым. Тысячи людей шли по узким улицам. Небритый хмырь попытался всучить мне игрушечную гондолу, а мимо проплывали настоящие гондольеры. В воздухе стоял запах жареного кофе. Солнце, толпы людей, узкие улочки, сверкающая вода – от всего веяло опасным для меня миром и покоем.
Я немного прошел вперед и возле театра Малибан сел на речной трамвайчик, переполненный, как нью-йоркская подземка в час пик перед Рождеством. Мне удалось пробраться в центр трамвайчика и ухватиться за поручень.
Рядом со мной за тот же поручень уцепился приземистый рабочий с квадратным туловищем. Спереди, почти падая на меня, стояла привлекательная блондинка в зеленом свитере с огромным этюдником. Все жутко толкались, глядя бессмысленными глазами поверх голов соседей.
Справа на меня навалился какой-то турист с красной от загара физиономией, в толстом твидовом спортивном пиджаке со множеством карманов и пуговиц. На шее у него висела тяжелая кинокамера, а в руках он сжимал потрепанный портфель свиной кожи. Рядом с ним, не в силах дотянуться до поручня, маялся маленький небритый человечек в черном костюме, со следами губной помады в углу рта. Около него пристроился высокий юнец, весь в веснушках и с огромным кадыком. Он все пытался пробиться сквозь толпу к юной блондинке. Но путь ему плотно загораживала могучая старуха в плаще.
Речной трамвай миновал Кампо ди Марс и повернул в Большой Канал. Толпа качнулась в сторону. Грудь блондинки на мгновение прижалась к моему пиджаку. Испачканный губной помадой человечек чуть не потерял равновесие. Рабочий же стоял как утес. Юнец с огромным кадыком попытался нырнуть в щель рядом со старухой, но ему помешал ее огромный зонт. Блондинка отстранилась от меня, а турист с красной физиономией переступил с ноги на ногу, стараясь утвердиться на занятом плацдарме.
И тут я почувствовал острую боль в левом боку.
И кто-то спросил меня шепотом на ухо:
– Где он прячется?
Это оказался турист; его красная рожа находилась всего в нескольких дюймах от моего плеча, а портфель был прижат к моему боку.
– Мне велел спросить вас об этом мистер Форстер, – добавил он.
– Не понимаю, о чем вы, – сказал я в ответ. Что-то острое снова вонзилось мне в бок. Трамвайчик снова повернул, и толпу еще раз сильно качнуло. Я успел опустить глаза и заметил, что в пиджаке у меня дыра, а по брюкам расползается кровавое пятно.
– Вы только скажите, где он находится, и все, – продолжал убеждать меня краснорожий турист. И снова что-то вонзилось мне в бок чуть ниже ребер.
Трамвай опять сделал поворот, и я обратил внимание на портфель этого «туриста». В складке свиной кожи в его нижнем углу все еще поблескивала капля крови. Я тупо уставился на нее. Кожаная складка подмигнула мне, и из нее сверкнула сталь – узкий клинок был спрятан в портфеле, наружу торчал лишь его кончик.
– Это пружинный нож, – пояснил краснорожий. – Длину лезвия можно регулировать. Я сейчас его выпустил примерно на дюйм.
– Вы с ума сошли! – возмутился я.
– Скажите, где он, – упорствовал краснорожий. – Скажите, или я вам весь бок изрежу!
Я оглянулся вокруг. Никто в толпе ничего не замечал. Блондинка пыталась вытащить свою левую грудь из кармана моего пиджака. Могучая старуха по-прежнему перекрывала путь кадыкастому юнцу. Испачканный губной помадой человечек изучал расписание самолетов. Рабочий упорно сохранял хладнокровие и оставался недвижим. А краснорожий действительно продолжал превращать мой бок в фарш.
– Я сейчас закричу, – предупредил я.
– Сколько угодно.
Я успел увидеть, как он нажал на ручку портфеля, и отшатнулся как раз в тот момент, когда узкое лезвие выскочило из складки в углу портфеля; при этом я натолкнулся на блондинку. Она тоже отшатнулась и посмотрела на меня с отвращением. Но маневр этот ничем мне не помог: краснорожий просто передвинулся вслед за мной на освободившееся пространство и опять пристроил свой портфель к моему боку. Но тут судно вильнуло, и он потерял равновесие. В бок он мне не попал, зато пропорол мой брючный ремень.