– Да, тяжело себе представить, что такое заседание мы не можем переживать каждую пятницу, – сказала Анна. – Но я должна сказать, это изумительно, как твой сын владеет Ти Эйч.
– Верно, – добавила я. – Но какими бы привлекательными я ни находила курсы иностранных языков – Юлиусу надо сначала пройти курсы самообороны, чтобы здесь выжить.
По дороге домой мы с Анной гоготали, как стая гусей.
– Знаешь, ты была права, – выдохнула Анна между двумя приступами хохота. – С тех пор как я познакомилась с этими женщинами, я чувствую себя действительно намного лучше. Впервые за долгое время я знаю, что я не такая уж плохая мама. Всё относительно, если сравнивать себя с правильными людьми.
На скамейке под старой липой рядом с киоском сидела полноватая девочка и ела мороженое «Магнум».
– Смотри! Это не Лаура-Кристин?
– Она, – сказала Анна. – О Боже, если бы Фрауке видела мороженое!
– Она плачет, – сказала я, – посмотри!
– Я вижу, – ответила Анна.
Моё эйфорическое настроение как рукой сняло.
– Может быть, нам подойти? Представь себе, что это один из наших детей.
– Подойди, – сказала Анна. – Я пока куплю детям мороженое. Что вы хотите, «Магнум» или «Корнетто»?
– «Сёськимо», – ответил Яспер.
– Пожалуйста, говори правильно, Яспер, ты не высокоодарённый, – заметила Анна.
Когда я присела рядом с Лаурой-Кристин, она стыдливо отёрла слёзы. Но они всё равно катились из её глаз, как вода капает из неплотно закрытого крана.
– «Магнум» по-прежнему лучшее мороженое, – сказала я. – Но шоколад всё так же по-дурацки отваливается кусочками, если хорошо откусить.
– Да, потому что слой шоколада довольно толстый, – ответила Лаура-Кристин и засопела. – Но в этом и состоит особенность «Магнума». Вы подруга моей матери?
– Нет, – ответила я веско. – То есть я просто знакомая, – добавила я. – Сегодня я была у неё в гостях.
– Я знаю, я вас видела. Действительно не было никакого пирога или мама просто спрятала его от меня?
– Если и так, то она его спрятала и от меня тоже, – сказала я. – Слушай, я знаю, что меня это не касается, но почему ты сидишь тут и плачешь?
Лаура-Кристин какое-то время облизывала свою нижнюю губу и мороженое. Затем она сказала:
– Потому что я, наверное, беременна.
Я попыталась не выглядеть шокированной.
Слёзы Лауры-Кристин потекли сильнее. Как маленькие ручейки, они прокладывали себе дорогу среди прыщей.
– Ну, это можно выяснить совершенно просто, – сказала я. – С помощью теста на беременность.
– Как быстро это определяется? – спросила Лаура-Кристин. – Я имею ввиду, после того, как…
– После полового акта? – спросила я.
Лаура-Кристин вздрогнула.
– После того как… сперма… – Она опустила руку с «Магнумом» на скамейку.
– Честно говоря, я не знаю. Должно пройти какое-то время, прежде чем беременность проявится. – В поисках поддержки я посмотрела в сторону Анны. Но она была занята тем, что помогала мальчикам распаковывать мороженое. – Как давно это было?
– Только что, – ответила Лаура-Кристин.
– Ох. Нет, я думаю, так быстро это не обнаруживается. Но если это только что произошло, то не поздно принять противозачаточную таблетку. – Я снова поглядела в сторону Анны. – Ты ведь знаешь, что это такое? – Ситуация была для меня довольно сложной. Я сидела на скамейка с чужой четырнадцатилетней девочкой и рассказывала ей про противозачаточные средства. Наверное, такое поведение подлежит юридическому наказанию.
– Да, – ответила Лаура-Кристин. – Но я не знаю, где их взять.
Я тоже не знала.
– Анна? Можешь подойти? Анна акушерка, она в этом разбирается.
– Я бы предложила, чтобы ты пошла в общество планирования семьи, – сказала Анна, когда я несколькими словами посвятила её в суть дела. – И возьми с собой своего друга.
– Какого друга? – спросила Лаура-Кристин.
– Ну, того, который… – сказала я. Н-да. – С которым ты спала, дорогая.
Лаура-Кристин громко всхлипнула.
– Но я ведь ни с кем не спала.
– Но ты же думаешь, что можешь быть беременной, – сказала я, желая убедиться, что мы говорим об одном и том же.
– Да, – всхлипнула Лаура-Кристин.
– А что именно вы делали друг с другом? – спросила Анна немного нетерпеливо.
Я посмотрела на обоих детей. Они держали рядом их «сёськимо» и сравнивали, чьё больше.
– Я ничего не делала, – ответила Лаура-Кристин. – Я никогда ничего не делаю. Я всегда только делаю вид, что я не вижу, что он делает.
– Ты имеешь ввиду, твой друг, – сказала я. Во рту у меня пересохло. Я хотела домой, к Нелли, чтобы поговорить с ней о предохранении.
– Я же сказала, что у меня нет друга, – ответила Лаура-Кристин. – Это мой учитель музыки.
Я с отчаянием посмотрела на Анну. Но у Анны были нервы покрепче, чем у меня.
– Твой учитель музыки и ты – вы друг в друга влюблены? – спросила она.
– Нет, – ответила Лаура-Кристин. – Он всегда говорит, что он хорошо ко мне относится, но больше он ничего не говорит.
– А ты?
– Я ничего не говорю. И всегда делаю вид, как будто не замечаю, что он делает в своих брюках, со своим… Но сегодня он делал всё дальше и дальше, и вдруг оно оказалось везде… налипло на мои вещи.
Мне стало плохо. Ещё немного, и меня вырвало бы на тротуар.
– Мне кажется, он сам был в шоке из-за этого, – сказала Лаура-Кристин.
– Если оно всего-навсего налипло на твои вещи, ты не можешь быть беременной, – категорично заявила Анна.
– Могу, – возразила Лаура-Кристин.
– Нет! – настаивала Анна.
– Но моя подруга сказала, что её мать рассказывала, что её подруга забеременела через полотенце, – объяснила Лаура-Кристин.
– Нет, так нельзя забеременеть, – сказала Анна. – Только при исключительно необычных обстоятельствах.
– А что было потом? – спросила я.
– Герр Людвиг отвёл меня в ванную, чтобы всё смыть, но оно могло проникнуть везде. Хватит и одного, чтобы забеременеть.
– Нет, – ответила Анна. – Если ты была полностью одета, то это исключено.
– Совершенно точно? – спросила Лаура-Кристин.
– Совершенно точно, – ответила Анна. – Ты не беременна.
– О Боже, какое облегчение, – сказала Лаура-Кристин. – Мама меня бы точно убила.
– Совершенно точно не убила бы, – сказала я. – Послушай, Лаура-Кристин, ты должна рассказать об этом матери. Этот учитель музыки, он не имеет права такого делать! То, что он сделал, запрещено, он должен быть за это наказан!
– Но моя мама мне не поверит, – возразила Лаура-Кристин. – Она всегда говорит, что уроки такие дорогие, а герр Людвиг – корифей в своей области…
– Дорогая, твоя мама должна об этом узнать, – сказала я. – И, конечно, она тебе поверит. – Мне сейчас было жаль Фрауке. Если бы мне рассказали такое об учителе моей дочери, я бы помчалась и убила бы мерзавца на месте.
– Я думала, если я потолстею, то, может быть, он посчитает меня уродиной и перестанет… – сказала Лаура-Кристин. – Но вместо этого на меня стала ругаться мама.
– Как давно это началось? – спросила Анна.
– Уже давно, – ответила Лаура-Кристин. – Чем дальше, тем больше. Сначала он это делал тайно, но потом всё более открыто. Однажды я спросила у Флавии, делает ли он такое при ней. Но она не поняла, что я имею ввиду.
– Но дорогая, когда твоя мама услышит, что этот человек с тобой делает, тебе не придётся больше туда ходить, – сказала я. – И Флавии тоже.
– А этот мерзавец отправится в тюрьму, – добавила Анна.
Лаура-Кристин выглядела испуганной.
– Я должна буду выступить в суде или что-то в этом роде?
– Во всяком случае, ты должна сейчас отправиться домой и рассказать обо всём родителям, – сказала я. – Это важно, слышишь, Лаура-Кристин?
Лаура-Кристин кивнула.
– Нам пойти с тобой? – спросила Анна.
Лаура-Кристин покачала головой.
– Нет, я сделаю это сама. Я подожду, когда Флавия и Марлон будут в постели.
– Хорошо, – сказала Анна. – Ох, мне кажется, я сижу на твоём «Магнуме».
– Ничего страшного, – ответила Лаура-Кристин. – Всё равно я уже наелась.
*
Когда этим вечером я относила Юлицса в постель, он захотел услышать историю о маленьком мальчике, которого злой парень запер в шкафу.
Я рассказала историю о маленьком мальчике, который схватил злого парня за уши и выволок из комнаты.
– Потому что маленький мальчик намного сильнее и крупнее злого парня, – объяснила я.
– Но злой парень заманил маленького мальчика в шкаф, – сказал Юлиус. – А потом он просто запер дверь. Хорошо, что Яспер спас меня. Потому что внутри шкафа очень плохо пахло.
– Чем пахло? – спросила я.
– Стиральным порошком, – ответил Юлиус.
– Чем пахло? – спросила я.
– Стиральным порошком, – ответил Юлиус.
– Стиральным порошком?
Юлиус кивнул.
– Пахло так противно, что меня вырвало.
Я не хотела скрывать эту новость от Анны. Я ей позвонила, когда Юлиус заснул.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросила я.
– Просто изумительно, – ответила Анна. – Мою устоявшуюся за годы фрустрацию как ветром сдуло. По случаю такого удачного дня я сделала детям жаркое из био-овощей, прочитала им вслух педагогически ценную историю, выгладила две корзины рубашек и сделала себе маску для лица. Я чувствую себя так прекрасно, что я даже представила, что у меня будет секс, когда муж придёт с работы. Правда, уже десятый час, и я не знаю, как долго у меня продержится действие этого выброса адреналина.
– Может быть, оно продержится дольше, если я тебе сообщу, что Юлиуса вырвало в шкафу Марлона, – ответила я.
– В самом деле? Класс! – сказала Анна. – Жаль, что я до этого не додумалась! Скажи, что это было про курсы валяния ангелов-хранителей? Я что-то пропустила?
– Ну, если ты поучаствуешь, тогда курс состоится, и доброе имя Гитти будет восстановлено, – сказала я. – Мими, Труди и я в любом случае пойдём. Труди в полном восторге.
– Ну хорошо, – ответила Анна. – Тогда я тоже с вами. Я могу привести пару женщин с моих курсов гимнастики таза. Они делают всё, что я им говорю.
– Было бы здорово, – сказала я. – И такой ангел-хранитель может, в конце концов, понадобиться каждому. – Я сделала короткую паузу. – Анна? Прости, что я тебя затащила к Фрауке. Эти женщины действительно гиены. Я не знаю, почему мне так хотелось вступить в их мафию.
– Я тоже хотела, – ответила Анна. – Но кто мог подумать, что они все такие психопатки.
– Как ты думаешь, мы тоже не заметим, если наших детей будут сексуально использовать?
– Я не знаю, – ответила Анна. – Я надеюсь, что я бы заметила. Но, наверное, это просто самонадеянность. Кто может такое предвидеть?
– Никто. Этот противный учитель музыки. Бедная девочка, – сказала я. – Как ты думаешь, она уже сказала родителям?
– Они уже, наверное, в полицейском участке, – сказала Анна. – А гиены из общества матерей посещают учителя на дому и приканчивают его. Его, видимо, можно пожалеть.
– Ты думаешь, они его кастрируют? – с надеждой спросила я.
– Я бы, во всяком случае, так и сделала. Если бы этот мерзавец покусился на мою дочь, я бы отрезала ему всё.
– Замечательно. Я не заметила, как это произошло, но мы давно составили своё собственное общество матерей, ты и я, – сказала я.
– Вот именно. Мы – наша собственная мамы-мафия. Я, ты и Мими. Она будет прекрасной матерью. И твоя подруга Труди тоже, разумеется, сюда входит. Вчера она мне сказала, что у неё была куча детей. В прошлой жизни. Это, наверное, были настоящие бестии, потому что она говорит, что в этой жизни ей уже не обязательно иметь детей. Мы образуем суперское общество, мы вчетвером.
– И мы не будем разводить всю эту суету, мы намного оригинальнее, чем эти главные мамы.
– Именно, – сказала Анна. – Нам эти хявнистые зясланцы совершенно ни к чему.
*
Ночью мне впервые за долгое время приснился секс. Ягуарный мужчина прижимал меня к сиденью в своей машине и срывал с меня одежду. Он сам был голый и в галстуке.
Я уцепилась за галстук и прошептала:
– Мне так жаль, что я поцарапала лак. Мне бы хотелось это исправить.
– Но это не так просто, – ответил ягуарный мужчина. – Ведь это ягуар, так что не пытайся выкинуть номер уровня фольксваген-жук, окей?
Я поцеловала ягуарного мужчину так страстно, как только могла.
– Но это самое большее уровень ауди, – сказал он. – Если ты лучше не можешь, тебе придётся выйти из машины.
Но я этого ни в коем случае не хотела. У меня так долго не было секса, и я знала, что если я сейчас выйду из машины, то я проснусь. Я говорила ягуарному мужчине неприличные слова. Во сне я всегда говорю неприличные слова. Ягуарному мужчине это, казалось, нравилось, во всяком случае, он проделывал со мной вещи уровня роллс-ройса. Непосредственно перед оргазмом кто-то постучал в окно машины. Прямо перед собой я увидела лица Фрауке и Сабины.
Сабина сказала:
– Она совсем не его тип – я думала, ему нравятся послушные азиатки. Его мать заберёт у него карманные деньги.
А Фрауке сказала:
– Нижнее бельё максимум уровня опеля.
Нижнее бельё? Я шокированно посмотрела вниз – и действительно, на мне было нижнее бельё, сразу трое трусиков. Я проснулась в холодном поту.
На будильнике бабушки Вильмы была четверть четвёртого.
Какой странный сон. Его символическое значение было очевидно. Трое трусов! Я была в ужасе от настроя моего бессознательного по отношению к сексу, показанного мне моим сном. Если сегодня придёт Труди, я заставлю её проработать феншуй в моей области партнёрства. Я была слишком молода, чтобы иметь секс только во сне. И это было так неудовлетворительно. Даже если это имело место в ягуаре: секс в машине кажется, в общем, дешёвкой. И против ягуарного мужчины как сексуального партнёра можно было выдвинуть некоторые возражения: во-первых его любовь к азиатским женщинам и, во-вторых, его мать с оттопыренными ушами. Я очень надеялась, что у меня будут более удовлетворительные сны, когда Труди займётся моим партнёрским уголком.
Поскольку я не могла больше заснуть, я тихонько прошлась по дому. Сначала я заглянула в комнату к Нелли. Она лежала на животе и тихонько похрапывала. Её рука крепко сжимала уши старенького плюшевого ослика. Как долго она ещё будет выглядеть во сне таким ребёнком? Когда вместо ослика в её постели окажется мальчик? Я надеялась, что до этого момента пройдёт ещё несколько лет. И я очень надеялась, что на её пути никогда не встанет такой противный человек, как учитель музыки Лауры-Кристин.
Одеяло Юлиуса, как обычно, лежало на полу. Когда я снова его укрыла, он тихо сказал «Мама». Я была так тронута, что чуть не заплакала – мой сын видел во сне меня.
Через три часа прозвенел будильник. Хотя я себя чувствовала разбитой, я встала и приняла душ. Ронни, Мими и Труди собирались прийти ровно в восемь, чтобы навести в кухне и столовой последний лоск, Макс хотел начать строительство домика, и, кроме того, сегодня должен был объявиться пользователь eBay по имени Вильдвилл2, который собирался забрать туалетный столик бабушки Вильмы. Как распорядился случай, Вильдвилл2 был тоже из Цюльпих-Ульпениха. Дело выглядело так, как будто с этим городком и его жителями я расплачивалась за их негостеприимство своими гадостями красного дерева.
Вильдвиллу2 было около пятидесяти, он весил примерно сто двадцать кило и был одет в кепочку «Футбольный клуб Кёльн» и спортивный костюм лилово-серой расцветки. Его гражданское имя было Вильгельм Цуковски, это я знала, потому что он перевёл мне на счёт 390 евро. Но он настоял на том, чтобы я звала его «Вильдвилл» и «ты».
В качестве ответной любезности он обращался ко мне «омиопфер», то есть «бабушкина жертва» – это дурацкое имя выбрала мне Мими для eBay.
– Слушай, омиопфер, таких трюмо в наше время уже не найти. И такое великолепное дерево! Моя жена в восторге от пятидесятых годов. На всю эту икеевскую дребедень мы уже смотреть не можем.
Я рассказала Вильдвиллу2 про подходящую к комоду двуспальную кровать.
– Но, к сожалению, я сейчас в ней сплю, – сказала я. – Я её выставлю на eBay, как только найду замену.
Услышав это, Вильдвилл2 пришёл в восторг.
– Я могу на неё посмотреть, омиопфер?
– Конечно, – ответила я.
Ну, поэтому получилось так, что в тот момент, когда Лоренц приехал за детьми, в моей постели лежал мужчина. Входная дверь была открыта, поэтому я не услышала, как Лоренц вошёл в дом и проследовал в спальню. Вид, наверное, был интересный: Вильдвилл2 лежал в кровати на спине, а я сидела на краю постели, и в глазах моих светилась жажда наживы. Вильдвилл2 как раз предложил мне 500 евро за кровать, если её можно тут же забрать. Я попыталась всучить ему ещё и трёхрожковую люстру.
– Она из пятидесятых годов, – сказала я. – Она даже даёт свет, как в пятидесятых годах!
– Ого! – сказал Вильдвилл2. – Я прямо чувствую, как она ко мне взывает.
– Я тоже чувствую, – ответила я. – Она кричит: возьми меня! Возьми меня!
– Кхм, кхм, – подал голос Лоренц. – Не хочу мешать, но я приехал за детьми. Я же не знал, что у тебя… э-э-э… в гостях мужчина. В постели моих родителей. Как пикантно.
– Скажи ещё, что в этой постели тебя зачали, – сказала я.
– Я это сильно предполагаю, – ответил Лоренц. – Мои родители в этом отношении не были склонны к экспериментам.
Вильдвилл2 посчитал.
– Если вы здесь были зачаты, то вещь действительно античная, – заметил он.
– Очень мило, – ответил Лоренц. – Я бы сказал, примерно такая же античная, как ваш спортивный костюм.