13 Ellyas Akram. Les lecons oubliees des emeutes d’Octobre 1988 // Monde diplomatique. 1999. Mars [http://www.monde-diplomatique.fr/1999/03/ELLYAS/11762.html]. Ha октябрь 1988 года планировалось объявление в Алжире на внеочередной сессии Национального совета Палестины (палестинский парламент в изгнании) о создании палестинского государства. Это было сделано с задержкой – 15 ноября 1988 года.
14 Существует очень серьезное, объективное и хорошо документированное исследование акций по массовому уничтожению людей в период гражданской войны в Алжире (см.: An Enquiry into the Algerian Massacres. / Ed. by Youcef Bedjaoui, Abbas Aroua and Meziane Ait-Larbi. Geneva, 1999). He доказано, что все эти преступления – дело рук салафитов. У исследователей есть подозрения, что часть из них совершали отряды самообороны или даже местные спецслужбы. Но никто не отрицает, что значительную часть этих геноцидальных акций проводили салафиты. Не отрицают этого и они сами.
15 JaquardR. Fatwa contre I’Occident. Paris, 1998. P. 233.
16 Ibid. P. 245.
17 Ibid. P. 238–239.
18 Al Jamaa. 1996. Сентябрь. № 10.
19 По моей гипотезе, главной социальной группой, заинтересованной в шариатизации (или решариатизации) общества, является антимодернизаторское духовенство, в первую очередь в Саудовской Аравии и Иране, где ему был предоставлен исторический шанс – возможность распоряжаться прибылями от экспорта углеводородного сырья (об этом см. статью «От Филиппин до Косова» в наст, книге.
2 °Cправедливости ради нужно отметить, что существует еще один сторонник салафизма, скорее даже суперсалафизма. Это ливийский лидер Муаммар аль-Каддафи, который призывает отказаться не только от сформировавшихся в ходе развития ислама мазхабов (направлений), но и от Сунны Пророка (как он считает, сомнительной в смысле ее аутентичности), ограничившись Кораном как результатом Божественного откровения, лишь в отношении которого можно утверждать, что он не подвергся человеческим изменениям (Kadhafi М. Islam et Revolution [http://rafale.wordnet.net/~Eijed/]). Но результаты его салафитской активности неизмеримо меньше саудовских.
21 Эткин М. Ваххабизм и фундаментализм – термины-«страшилки»: Лексикологические изыски противников ислама // Центральная Азия и Кавказ. 2000. № 1.
22 Мусульмане Сибири (Тобольск). 2000. Август.
23 Haykal Mohammad. Iran, the Untold Story. N.Y., 1982. P. 112–115; Cooley John K. Unholy Wars: Afganistan, America and International Terrorism. London; Sterling (Virginia), 1999. P. 24–28.
24 Mirel P. Op. cit.
25 Kepel G. Jihad, expansion etdeclin de I’islamisme. Paris, 2000. P. 178.
26 Devoluy P., Duteil M. La Poudriere Algerienne. Pfris, 1994. P. 119–121; Amirouche H. Algeria’s Islamist Revolution: The People versus Democracy? [http://www.waac.org/ articles_reports_99.htm]. Суммы в предвыборную кампанию ИФС вкладывались громадные. Так, саудовцы заплатили один миллион долларов одной техасской фирме только за то, что на одном из предвыборных митингов ИФС она, используя лазерные технологии, спроецировала на ночное небо арабское слово «Аллах», вызвав тем самым энтузиазм толпы. См.: Devoluy P., Duteil М. Op. cit. Р. 119.
27 См., например: Gerges FawazA. America and Political Islam. Clash of Cultures or Clash of Interests? Cambridge, 1999. P. 147.
28 Daniel S. Le flic, les islamistes et I’Algerie // Nouvel Observateur. 1997. 12 juin. № 1701.
29 Ibid.
30 Указ. Эр-Рияд. 1999. 26 сентября (Указ – название газеты по местности в Саудовской Аравии).
31 Александров И.А. Монархии Персидского залива: Этап модернизации. М.,
2000. С. 19.
32 Указ. Эр-Рияд. 1999. 26 сентября.
33 Kepel G. Op. cit. P. 72.
34 См., например: Яковлев А.И. Социально-политические реформы на родине ислама и Дом Саудидов// Ислам и исламизм. М., 1999.
35 Хотя в сознании многих мусульман в мире благосостояние Саудовской Аравии расценивается как проявление Божественного расположения. Правда, тогда не понятно, почему в состоянии, близком к коллапсу, пребывают Пакистан и Бангладеш, Афганистан и Мавритания – государства, в которых и население, и правящие группы демонстрируют искреннее следование исламским установлениям.
36 См., например: Labeviere R. Les dollars de la terreur. Les Etats-Unis et les islami-ste. Paris, 1999 (английский перевод: Labeviere R. Dollars for Terror: The United States and Islam. N.Y., 2000.)
37 Confidentiel. Reunion des responsables de la lutte anti-terroriste. Paris. 1996. 21,
22 octobre; Compte rendu // Jaquard R. Op. cit. Annexe 17.
38 Nouvel Observateur. 1998. 15 janvier. № 1732.
39 Абд-Аль-Мун‘им аль-Хафани. Мавсу’а аль-фирак ва-ль-джама’ат ва-ль-мазахиб ва-ль-ахзаб ва-ль-харакат аль-исламийя [Энциклопедия исламских сект, группировок, толков, партий и движений] / 2-е изд. Каир, 1999. С. 38–39.
40 Египет, отношения которого с СССР к тому времени охладились, открыто участвовал в формировании этого экспедиционного корпуса; Алжир, стремясь сохранить СССР в качестве внешнеполитического союзника и источника вооружений как минимум, закрывал глаза на то, что алжирская молодежь отправлялась воевать в Афганистан.
41 http://www.islamworld.net/wala.html, members.tripod.com/~Suhaib или taliban.com. См. также: http://www.sultan.org/, сайт в Интернете, принадлежащий саудовскому принцу Султану.
42 The Islaamic Concept of Walaa’ and Baraa’ [http://www.sultan.org]. Выделено мной.
43 Аш-Шарк аль-Авсат (Лондон). 1999. 7 марта.
44 Azzam Abdullah. Defense of the Muslim Lands. The First Obligation After Iman [http://azzam.com]. Это классическое произведение можно найти на любом другом исламистском сайте. См. также: Аззам Абдалла. Баша ’ иран-наср [Предвестие победы]. Бейрут, 1992. С. 26.
45 Выплеском этого джихада стал взрыв Всемирного торгового центра в Нью-Йорке (1993 год). Но проблема более масштабна. Выступая в Государственном департаменте США 7 января 1999 года, глава Высшего исламского совета Америки (ВИСА) Хишам Каббани сообщил, в частности, что люди, названные им «экстремистами», контролируют 80 % более чем 3 тысяч мечетей в США. Это, по оценке Каббани, означает, что в США «идеология экстремизма распространена среди восьми-десяти процентов мусульманского населения, по большей части среди молодежи и подрастающего поколения».
«Нутряное» и «ветряное» Об аналитических подходах к исламскому экстремизму в эпоху глобализации
Проблема определения истоков исламского экстремизма назрела в российском экспертном сообществе. Свидетельство тому – дискуссии, «круглые столы», ток-шоу, а также лавинообразный рост публикаций, которые обязательно затрагивают тему исламского экстремизма, идет ли речь о событиях в Юго-Восточной Европе, на Ближнем и Среднем Востоке, в Центральной Азии и на Кавказе или в России.
Проблема истоков исламского экстремизма формулируется как альтернатива– «нутряное», то есть обусловленное сугубо внутренними условиями, факторами, обстоятельствами того или иного общества, той или иной страны, или «ветряное», то есть занесенное извне, результат внешнего воздействия. Общая, предварительная и в определенном смысле априорная установка оказывается крайне необходимой для экспертного сообщества при оценке конкретных ситуаций. И дело здесь не только и не столько в поисках фундированной научной истины, сколько в практических ограничениях, которые налагаются и на аналитиков, и на субъектов политического действия, на чьи позиции эксперты призваны воздействовать. Аналитик трудится в условиях дефицита времени и информации при оценке ситуации и выработке позиции. Для него исключительно важно увидеть главное, определяющее, не отвлекаться на несущественные аспекты ситуации. Политик действует в условиях дефицита ресурсов (силовых, политических, дипломатических, экономических и так далее), и для него принципиальное, порой жизненно важное значение имеет то, как он этими ресурсами распорядится, куда их направит.
Политик, например в Узбекистане, стоит перед выбором: если исламский экстремизм – явление «нутряное» (скажем, «протест мусульман против ухудшения жизни и зажима политических свобод»), то он должен изменять условия социально-экономического бытия и политическую систему страны (мы не говорим, в какую сторону – ужесточения или либерализации). Если же он убеждается, что это – явление «ветряное» (результат внешнего воздействия), то, наверное, ему надо минировать границу с Таджикистаном, задабривать «Талибан», призывать на помощь Россию или США, участвовать в двусторонних и многосторонних антитеррористических военных союзах (с Киргизией, Казахстаном), перекрывать внешние источники исламистской пропаганды, фильтровать Интернет и так далее.
Кто-то может сказать, что здесь нет дилеммы. Вполне вероятно и то и другое, а именно – исламский экстремизм в том же Узбекистане есть явление и «нутряное», и «ветряное». И следовательно, необходим комплекс действий. Но даже если согласиться с этой логикой, осмысленное разделение внутренних и внешних источников необходимо. И только в этом случае можно понять, что происходит (и что делать) не только с Исламским движением Узбекистана (ИДУ), но и с движением «Талибан» в Афганистане, Фронтом освобождения Восточного Туркестана, Исламской партией освобождения (арабское название «Хизб ат-тахрир») в разных государствах Центральной Азии, ваххабитами в Чечне и во всех субъектах нашей Федерации на юге, с «Освободительной армией Косово» (ОАК) в Югославии и «Освободительной национальной армией албанцев Македонии» (ОНААМ), с ХАМАСом и «Исламским джихадом» на территории Палестинской автономии, с «Хизбаллой» («Партией Аллаха») в Ливане и так далее.
Кто-то может сказать, что здесь нет дилеммы. Вполне вероятно и то и другое, а именно – исламский экстремизм в том же Узбекистане есть явление и «нутряное», и «ветряное». И следовательно, необходим комплекс действий. Но даже если согласиться с этой логикой, осмысленное разделение внутренних и внешних источников необходимо. И только в этом случае можно понять, что происходит (и что делать) не только с Исламским движением Узбекистана (ИДУ), но и с движением «Талибан» в Афганистане, Фронтом освобождения Восточного Туркестана, Исламской партией освобождения (арабское название «Хизб ат-тахрир») в разных государствах Центральной Азии, ваххабитами в Чечне и во всех субъектах нашей Федерации на юге, с «Освободительной армией Косово» (ОАК) в Югославии и «Освободительной национальной армией албанцев Македонии» (ОНААМ), с ХАМАСом и «Исламским джихадом» на территории Палестинской автономии, с «Хизбаллой» («Партией Аллаха») в Ливане и так далее.
Аналитики, сторонники «нутряного» подхода к исламскому экстремизму, как мне представляется, ориентируются на концептуальные стереотипы, унаследованные от прошлых эпох, когда в условиях относительной изолированности обществ эти стереотипы были более-ме-нее адекватными формами концептуализации. Соответствуют этим стереотипам и рекомендации.
Плохо усвоенный марксизм дает о себе знать в рассуждениях о том, что кризисные явления в социально-экономической области обязательно порождают политический протест. А поскольку в условиях стран распространения ислама эти массы, само собой, являются исламскими, то и протест принимает форму исламского экстремизма. (Помните? – «Бытие определяет сознание».) Нам уныло возвещают, что исламский экстремизм – явление, неизбежное для любого кризисного общества, где есть мусульмане. А преодолеть этот экстремизм можно только в том случае, если изменить социально-экономические условия бытия мусульман – развивать экономику, инвестировать деньги в депрессивные регионы их проживания, ликвидировать безработицу и так далее.
Вот был бы рад Георг Вильгельм Фридрих Гегель, если бы услышал, что движение «Талибан» исполняет историческую миссию (говоря иными словами, реализует замысел Абсолютного духа) по объединению разноплеменного Афганистана, который в качестве некоего идеального субъекта в этом «нуждается». И воплотится этот замысел обязательно с учетом линии Дюранда, то есть остановятся талибы в границах Афганистана, ибо рукой британского чиновника тоже, надо думать, водил Абсолютный дух. «Все действительное разумно, все разумное действительно». Рекомендация: надо признавать «Талибан».
Либеральный подход тоже «нутряной». Народ продуцирует демократию, как пчела мед, и, если этот мед у пчелы отнять, она начинает жалить. Другими словами, если мусульманам не дают мирно установить режим, какой они хотят, а он обязательно будет демократическим, то они берутся за оружие и становятся исламскими экстремистами. Вон как в Алжире повернулось: военные отменили второй тур парламентских выборов в начале 1992 года, когда могли победить исламисты из Исламского фронта спасения (ИФС), и тем ничего не оставалось делать, как уйти в подполье и создать вооруженные группы. И в Узбекистане точно такая же ситуация: «тиран» Ислам Каримов не дает мусульманам демократически себя заменить каким-нибудь халифом или эмиром. Что делать? Дать развернуться мирной демократической исламской оппозиции, холить и лелеять каждого оппозиционера, который выступает с лозунгами установления исламской власти в стране, ибо он и есть истинный демократ.
Вполне в духе социал-дарвинизма позапрошлого века рассуждения о демографическом приросте мусульман и расчеты соотношения жителей тех или иных вероисповеданий в Боснии и Герцеговине, в Косове как части Югославии, Македонии, Черногории, других регионах совместного проживания мусульман и православных в Евразии. Из этого рекомендация: усиленно размножаться славянам (православным).
Уж не знаю, куда отнести многократно слышанные рассуждения о том, что ислам – молодая религия. Пожалуй, на счет провинциального европоцентризма позапрошлого века. Предполагается, что ислам эволюционирует так, как эволюционировало христианство. Были в истории христианства религиозные войны – например, в XVI веке, когда христиане воевали за разное понимание веры? Были. Потом, правда, все успокоилось, и сытая бюргерская Европа стала оплотом веротерпимости. Так и с исламом – сейчас воюют, потом успокоятся. Что делать? Ждать и терпеть.
«Нутрянисты» крепко стоят на почве. Их любимый довод– «Я там был и видел это своими глазами» (вариант– «Я там был и этого не видел»), «Талибы – не монстры, которыми их изображают, а вполне приличные, добрые и гостеприимные люди. Они говорили, что хотят восстановить в Афганистане мирную жизнь». Ваххабитская кадарская зона Дагестана? «Мне тамошние салафиты сказали, что они страдали от рэкета милиционеров и потому взялись за оружие». Ваххабиты в Узбекистане? «Я там облазил на собственном животе все подполье и не встретил ни одного ваххабита». Мовлади Удугов? «Никакой он не исламист! Мы с ним водку вместе пили». Иностранные инструкторы? «Да был я в этих лагерях! Там пузатые резервисты проходят переподготовку с одним ржавым „Калашниковым“ на всех, и никаких международных террористов там нет». Любимое возражение «нутрянистов» – «Вы там не были. Вы этого не видели».
Читающая и слушающая публика, в том числе многие политики как потребители экспертных рекомендаций, с энтузиазмом воспринимает все эти «нутряные» рассуждения. В первую очередь потому, что политическое сообщество само заражено этими стереотипами. И не очень владеет фактурой.
А события последних трех десятилетий прошлого, двадцатого, века и начавшегося, двадцать первого, демонстрируют, что исламский экстремизм был и остается по преимуществу, если не исключительно, явлением «ветряным». Едва ли не в каждом конкретном проявлении исламского экстремизма удается обнаружить наличие внешнего воздействия как определяющего. Исследователь с «нутрянистскими» установками просто не в состоянии это воспринять. Ему для этого нужно было бы находиться одновременно в двух и более местах, чтобы «своими глазами» увидеть взаимосвязанные процессы, параллельно протекающие в нескольких точках земного шара. К тому же внешнее воздействие нередко осуществляется с использованием методов тайной войны, и обнаружение внешнего воздействия очень часто оказывается возможным только по прошествии времени – например, в мемуарах победителей холодной войны.
Исламский экстремизм используется как инструмент внешнеполитического влияния теми государствами, где ислам распространен, в борьбе друг против друга. Это делалось и делается в таких формах, как создание или поддержка уже существующих организаций и группировок радикального толка, их финансирование, обучение, использование с конкретными политическими целями, направленными в конечном счете на внутриполитическую дестабилизацию противника (программа-минимум) или установление дружественного, точнее, зависимого, политического режима (программа-максимум). Наиболее яркий и известный пример связан с глобальной по охвату активностью Ирана после победы исламской революции в этой стране в 1979 году. Известные факты – создание исламистских плацдармов в Ливане и Судане, в конечном счете неудачные попытки создать такие плацдармы в Алжире, Египте, Турции, Боснии. (Правда, справедливости ради надо отметить, что в последние несколько лет идет сворачивание этой активности, выражающее стремление иранской религиозно-политической элиты реинтегрироваться в мировое сообщество.)
В последние три десятилетия не прекращалась менее глобальная игра с использованием вовне исламского экстремизма.
Пакистан– Индия; Пакистан – Афганистан; Иран – Афганистан; Алжир – Марокко; Марокко – Алжир; Судан – Египет; Ливия – Чад, Египет; Афганистан («талибанский») – Узбекистан, Киргизия, Россия (Чечня). И так далее. У Китая есть подозрения в отношении Пакистана (Синьцзян-Уйгурский автономный район). У Узбекистана есть подозрения в отношении Таджикистана. Список далеко не полный.
Но все затмевает Саудовская Аравия1. С начала 70-х годов она внедряла исламистские группировки в Египте и других арабских странах. Затем, после 1979 года, в сотрудничестве с США и Пакистаном она сформировала исламский экспедиционный корпус иностранных, по преимуществу арабских, моджахедов, который сначала действовал на территории Афганистана, а затем стал рассадником исламского экстремизма (в форме ваххабизма) по всему миру. Схема такая: Саудовская Аравия– Афганистан – Египет, Алжир, Судан, Нигерия, Югославия (Босния и Герцеговина, Косово), Западная Европа, Филиппины, Индонезия, Китай (СУАР), постсоветская Центральная Азия, Палестина, Россия (Дагестан, Чечня и вообще весь российский Юг) – Саудовская Аравия.