Выворачивало его сейчас всего наизнанку от одной фразы, сказанной сухим казенным языком Топорковым Алексеем Сергеевичем.
– Вы обвиняетесь в подготовке и организации убийства своего брата и его семьи с целью завладения их имуществом.
Так? Так, кажется, он сказал, да?! Но как такое возможно?! Как...
Как он мог узнать??? Этого никто не знал, никто!!! Он сам сделал это, один!!! Он никого не просил о помощи, никого!!! Он сам сделал это, своими руками!!! Сначала накормил их сытным ужином в своем доме, потом погрузил сонных в машину, вывез за город, сбросил в заранее заготовленную яму и зарыл. И забыл...
Вернее, старательно пытался забыть, умело изображая скорбь. Да и изображать не пришлось, если честно. Он в самом деле скорбел по похороненным заживо. Жалел их, плакал над их загубленными жизнями искренними жалостливыми слезами. Но изменить ничего уже не мог. И знал, как никто, что повторил бы это снова, случись им воскреснуть. И его никто не смог бы остановить, никто! Ни страх возмездия, подступивший теперь к его воротам так близко. Ни глупая жена...
Так! Вот кто, оказывается, мог его сдать! Эта жирная глупая корова, свихнувшаяся на ревности к его молодой любовнице. Ох, тупица! Ох, дура!!! Она что думает, что станет продолжать жить во всей этой роскоши, когда его посадят? Что это все достанется ей? Все же конфискуют! За исключением, может быть, того имущества, которое он оформил на подставных лиц. Как фирму «Витязь», например.
Так, а ведь у него немало таких фирмочек. Он еще повоюет и пожирует, когда вернется.
– Сколько предполагаете мне запросить, если удастся доказать? – поинтересовался Сулейманов с кривой ухмылкой, когда забрался в машину.
Вопрос он адресовал Топоркову. Но тот кивнул в сторону прокурорского.
– У него спросите. Мое дело собрать доказательства вашей вины. И я уже их собрал, будьте уверены.
– Так сколько?
Прокурорский покосился в его сторону, наморщил лоб.
– На два пожизненных точно потянет, – вернул он Сулейманову его кривую ухмылку. – Если все преступления, совершенные вами, будут доказаны, выйти не надейтесь. Так что советую сотрудничать со следствием по-любому.
– А зачем? – он вдруг вобрал голову в плечи и впервые за долгие годы почувствовал себя маленьким и ничтожным человечком, таким, каким привык видеть других людей. – Что это изменит? Чем поможет мне?
– Ну... Облегчите душу, гражданин Сулейманов, – покивал Топорков и добавил со злостью: – Если, конечно же, она у вас имеется...
Вот и его толстая некрасивая жена, на которой его вынудили жениться на малой родине, тоже всегда восклицала, что у него нет души. Восклицала и плакала. Называла братоубийцей. Кликала, что на их детей его страшный грех перейдет. И зачем он только в тот вечер попросил ее о помощи?! Мог бы и сам в ужин добавить снотворного. И всех в машину перетаскать без ее помощи мог бы. Нет, попросил. И... напросился, получается. Она теперь даст признательные показания против него и улики может даже предоставить.
Какие улики?
Да попутал шайтан Сулейманова, снял он украшения с жены брата, больно дорогими были. В сейфе до сих пор валяются и против него теперь свидетельствовать могут.
Он ведь сам подписывал протокол, где с его слов записали верно: на жене брата было колье, подаренное ее матерью, пара дорогих сережек с бриллиантами – она их редко снимала, – и три кольца. На трупах украшений не обнаружили. Значит, их снял убийца.
Их и искали в доме Баскакова и в домах его людей. Не нашли. Что ж, теперь найдут в его сейфе. И показаний жены не надо, чтобы все понять.
– Жена... – Топорков устало потер обросший за день подбородок. – Ваша жена сотрудничает со следствием. Весьма активно, между прочим. Но она была вынуждена это сделать, гражданин Сулейманов.
– Не понял?
– Под грузом неопровержимых доказательств, собранных Полукаровым.
– То есть?! Он что же, фотографировал, как я их закапывал?! – выпалил он неожиданно и тут же прикусил язык, поняв, что нечаянно проговорился. – Что же тогда не остановил меня? Если он такой замечательный?
– Нет, он не видел этого. Он однажды стал невольным свидетелем вашей ссоры с женой. Началось все с мелочей, потом перекинулось на ваши постоянные измены ей, а закончилось уже страшными обвинениями в ваш адрес. Полукаров стоял на улице в то время и нечаянно подслушал. Ну а вы сами взрастили агента, знаете, он не мог такой материал упустить, не зафиксировать. Он и...
– Записал, мразь??? – скрипнул зубами Сулейманов, теперь-то отпираться было нечего, теперь стало ясно, что он влип.
– Он все снял на камеру. Где-то картинка присутствует, где-то просто слышна ваша ругань. Но, просмотрев и прослушав материал, ваша супруга все рассказала. Более того, вздохнула наконец с облегчением. Говорит, такой грех в душе носила. Как же вы так, гражданин Сулейманов, как же вы могли так страшно поступить?! Зарыть живыми...
– Они спали! – взвизгнул он и снова почувствовал, как рот наполнился горькой слюной. – Они ничего не чувствовали! А что, мне надо было горло им перерезать всем?! Это куда... Куда страшнее!!!
– Он был вашим братом!
– Он был глупцом! Он пришел к мировому соглашению с Баскаковым!!! Он собрался мириться с ним, идиот!!! Мне ничего не захотел подарить! Я должен был работать, работать, работать!!! Ты, говорит, только тогда ощутишь вкус денег, когда сам их заработаешь! Я мог пахать на него всю оставшуюся жизнь за грошовую зарплату, я мог...
– А вместо этого вы решили убрать брата с пути, а заодно и его наследников, чтобы целиком и полностью завладеть их имуществом. А попутно решили подставить честного человека под страшный удар.
– Баскаков честный?! Такие богатые люди, как он, не могут быть честными!!! – захлебываясь слюной, пафосно провозгласил Сулейманов. – Все состояния нажиты на крови.
– Все, да не все, – недовольно поморщился Топорков.
Насчет крови он, конечно, мог бы поспорить, а то, что закон такие люди любят обходить стороной, он не сомневался.
– Полукарова вы сразу заподозрили в двойной игре, стоило ему отослать фотографии своей жены и Баскакова. Вы ведь фото не видели и об их существовании не знали, не так ли?
– Не видел, не знал.
– Вызвав его на разговор, вы начали прощупывать и, когда тот принялся вилять, вдруг осознали, что у этого парня может быть очень много фотографий, целая коллекция, содержание которых могло компрометировать не только ваших конкурентов, но и вас! И тогда вы послали к нему братьев Синюковых, славящихся своей кровожадностью и беспринципностью. Они должны были изъять у него все, что тот прятал, и...
– Никаких и! – взвизгнул Сулейманов. – Я не давал этим придуркам таких указаний! Я не виноват, что они его замучили до смерти!!! И к его жене я их не посылал. Витька орал перед смертью, все время жену звал по имени. Они и ломанулись к ней. Сила есть, ума не надо, честное слово! Но я не давал им таких указаний, не давал! И к их исчезновению я не причастен. Сам бы хотел увидеть этих идиотов! Но думаю, господин Баскаков о них позаботился?
И Сулейманов со странной надеждой глянул на Топоркова.
Что он хотел? Чтобы Баскаков тоже сел, хоть за что-то? Чтобы враг, с мести которому началось его грехопадение, тоже был повергнут? Чтобы не остался жить в роскоши, которую так любил сам Сулейманов?
– Баскаков о них в самом деле позаботился. Он доставил их в отделение в целости и сохранности, как только возникла в этом необходимость, – разочаровал его Топорков с величайшим удовольствием. – И смею вас заверить, что ни один волос не упал с их тупых голов. Но вот ваши заверения они оба в один голос опровергают.
– Какие?!
– Они утверждают, что вы приказали им все подчистить после того, как получат от Полукарова фотографии, негативы, диски. Короче говоря, весь собранный им материал. И когда они там ничего не нашли, вы приказали им ехать к дому жены Полукарова, дождаться темноты, не рисоваться и осторожно проникнуть к ней в квартиру. На вопрос, а что с хозяйкой делать, вы с раздражением ответили, что учить их не собирается. Они должны действовать по ситуации. Они и действовали! Сначала сидели на скамейке возле ее подъезда. Ждали темноты, а дождались ее. И не нашли ничего лучшего, как последовать за ней. Хвала небесам, у Дарьи Дмитриевны хватило сообразительности позвонить Баскакову. Хотя... Надо бы все же в милицию ей было звонить. Взяли бы сразу голубчиков, они бы и разговорились под протокол.
Как же, разговорились бы они! Сулейманов ухмыльнулся запоздалой, никчемной теперь мстительной ухмылкой.
Это они такие мягкие и покладистые сделались после того, как у Баскакова в подвале посидели. Или где там он их держал. А возьми их менты возле супермаркета, что братья стали бы говорить? Да ничего! Мычали бы нечленораздельно и утверждали, что просто гуляли. А на девушку смотрели, потому что понравилась.
Она и правда была прехорошенькой – эта Дарья Дмитриевна. Высокая, стройная, симпатичная, а взгляд какой, а улыбка! Выглядит супер, и это при том, что ей почти сорок. Чего же его-то жена расползлась, как на дрожжах, да еще и подлой болтуньей оказалась.
Она и правда была прехорошенькой – эта Дарья Дмитриевна. Высокая, стройная, симпатичная, а взгляд какой, а улыбка! Выглядит супер, и это при том, что ей почти сорок. Чего же его-то жена расползлась, как на дрожжах, да еще и подлой болтуньей оказалась.
– Ладно. – Сулейманов зажал ладони коленями, опустил подбородок на грудь. – Пишите, стану каяться...
Глава 15
– Он во всем сознался. Или почти во всем, – сказал Топорков. – В убийстве своего брата и членов его семьи сознался. Говорил долго и весьма подробно. Думается мне, его это сильно мучило. И рад был покаяться, если не перед богом, то хотя бы перед следователем. Заказ убийства Полукарова Виктора отрицает. Гнет, что братья Синюковы его не так поняли и перестарались. И на Дарью Дмитриевну он никак не хотел покушаться. Доказать будет сложно, особенно последний факт, но будем стараться.
– А с Мишей? Как с ним? В его убийстве Сулейманов не сознался?
Даша с надеждой уставилась на Топоркова, восседающего за своим рабочим столом с гордо задранным подбородком. Переглянулась понимающе с Ванькой.
Сидел бы он так, если бы не Витина флэшка с убойной информацией, которую они Топоркову в клювиках принесли. Бился бы еще сто лет, пытаясь что-то доказать, чтобы упрятать в тюрьму этого страшного человека.
Ну да ладно, не так важно, что Топорков теперь почивает на лаврах, выстеленных для него чужими руками, как важно то, что будет кому ответить за мученическую смерть ее бывшего мужа Виктора.
– К убийству Михаила Лихого Сулейманов не имеет никакого отношения, – с уверенностью замотал головой Топорков. – Он просто рассмеялся совершенно искренне, когда я задал ему этот вопрос. Вообще, говорит, ни разу не слыхал ничего про этого лоха. И не узнал бы никогда, кабы не закрутилась вся эта ерунда вокруг следачки Полукаровой и ее бывшего мужа. Ищите где-то еще. А искали?
– Искали, – покивали Даша с Ванькой в унисон.
– И что нашли? Круг подозреваемых определили? Мотивы убийства?
– Алексей Сергеевич! – не выдержала Даша и повысила голос. – Давайте не будем думать, что кто-то из нас умнее остальных, хорошо? Дедуктивный метод – это, конечно, замечательно, но когда он не находит поддержки и подтверждения в фактах, уликах, то он просто превращается в пустую говорильню!
– Не понял, это вы сейчас о чем? – оскорбленно вскинулся Топорков. – Если на флэшку намекаете, то... То я бы и без нее рано или поздно Сулейманова закрыл бы!
– Вот именно, что поздно!
Она махнула рукой и покосилась на Ваньку.
Чего притих, чего уставился на Топоркова, как на божество? Да, конечно, тот теперь герой дня. Шутка ли – закрыл Сулейманова, да еще и чистосердечное признание с него поимел.
А как же быть теперь со смертью Миши Лихого? Бессмысленной, глупой смертью, ничего не объясняющей, обрывающейся следами прямо на пороге их квартиры.
– Жена все отрицает, – внес все же свою скромную лепту Ванька в ответ на вопросительный взгляд Топоркова. – Участие свое, меркантильный интерес. Говорит, что никогда не мечтала жить в этой квартире в одиночестве. Не для того все мужу прощала, чтобы остаться одной.
– Он гулял от нее? – уточнил Топорков. – Вот вам и мотив – ревность!
– Это не про Марину. К Мишкиным романам она относилась более чем терпимо, – заступилась за подругу Даша.
И тут же снова в голову полезло: а ведь он собрался уходить от нее, собрался разводиться, она ударилась в панику, ее горе было велико.
– А что это за последняя загадочная любовница, о которой никому, кроме нее самой – жены то есть, – не известно? – спросил Топорков. – Так вы выяснили – это вранье или правда?
Даша рассказала, что опросила Маринкиного соседа, что тот видел Сашу Косого в день убийства, но вот про похождения покойного Мишани говорить отказался. Более того, когда следователь вызвал Станислава Сергеевича для беседы, отрекся от всего. И бандитской машины он никакой будто бы не видел. И вообще, мало ли что он наболтать мог под три кружки пива уволенной следовательше. Налила бы еще, не то наболтал бы.
Короче говоря, посмеялся и Дашу полной врушкой выставил. Идти к нему сейчас смысла не было. Он ее даже на порог не пустит. Не простит, что слила подробности их разговора следователю, что вел теперь дело об убийстве Михаила Лихого.
– А Марина продолжает настаивать, что дама эта жила в соседней с ними квартире?
Топорков изо всех сил старался показать всем, что он мудро мыслит и что он один умеет рассмотреть то, что ускользнуло от других. Он и губы трубочкой складывал, и угукал, и пальцами по столу барабанил, сводя брови к переносице. Одним словом, вовсю демонстрировал серьезный мыслительный процесс.
– Ну да! Настаивает!
– А об этом никому не известно? – канючил Топорков, хотя говорено ему об этом было не раз и не два. – Соседи даму не видели. Риелторы никому квартиру не сдавали?
– Так точно!
– Ага!.. Но при этом загадочную красотку на красной спортивной машине видел коллега Марины. Когда ее муж с этой самой красоткой приехали забрать Марину с работы. Значит, красотка все же была...
– Думаю, была. Более того, я уверена, что она была.
Даша в самом деле много думала и пришла к выводу, что Марина про соперницу ей не соврала.
– Но вот как она все-таки ухитрялась жить в тридцать восьмой квартире, что никто об этом не знал? Ни соседи, ни хозяева квартиры, то есть риелторская компания, являющаяся владельцем этой квартиры, – никто не знал! А... а вообще-то особой ловкости тут и не надо. – Топорков поглядел на них с вызовом, покрутил на столе простой карандаш, похрустел шеей, разминая. – Было у нас одно дело, помню, лет пять назад. По городу был объявлен план «Прехват» в связи с серьезным грабежом, мы ходили по домам. Так вот в одной пустующей квартире – хозяева уехали на пару лет за границу – нами совершенно случайно было обнаружено семейство из двух человек, то есть муж и жена, о существовании которых вообще никто не подозревал. Ни соседи по лестничной площадке, ни соседи сверху, ни снизу, ни тем более отсутствующие хозяева. Спрашиваем, как же это вы так ухитрялись незаметно и тихо жить, что вас никто не видел? А они знаете что ответили?
– Что?
– А ответ совершенно бесхитростным оказался. Они сказали, мол, все, что для этого нужно было делать, так это стараться не попадаться никому на глаза и не шуметь. Что они и делали. Выходили из дома затемно, приходили так же. Не стучали, не гремели. Воду лили, когда кто-то начинал лить ее с верхних этажей. Окна были плотно занавешены, свет наружу не проникал. Все было продумано до мелочей. Продумано, понимаете!!!
– Хочешь сказать, Леша, что красотка эта намеренно не рисовалась нигде? Что никому своего присутствия не афишировала?
– Никому, кроме семейства Лихих. – Топорков удовлетворенно улыбался, заметив, что заставил напряженно размышлять своих коллег. – Какой-то интерес у нее имелся в этом семействе. И это не любовь, уж поверьте мне! Не просто так она явилась к бывшей жиличке и сняла слепок с ключей, а она ведь за этим туда явилась, и была это именно она, я не сомневаюсь! Не просто так ее никто не видел за то время, которое она там будто бы снимала квартиру. Никто, кроме супругов Лихих!
– Ну почему?!
– Если бы ее намерения были прямыми и прозрачными, то есть если бы она хотела элементарно закрутить роман, она сняла бы эту квартиру законным путем. Об отсутствии средств и разговора не может быть. Машина, по вашим сведениям, у нее дорогая. И уж точно она не пряталась бы от всего белого света. Кому неохота на красивой тачке порисоваться? Тем более женщине. Нет, дорогие мои коллеги, ей нужно было, чтобы ее никто, кроме Марины и Миши, не видел и не знал о ней.
– Почему? – тупо спросил Ванька.
– Потому что во всем этом крылась какая-то причина, – едва слышно встряла Даша. – Какая?
– Давайте думать сообща, – предложил Топорков, перестав корчить из себя умника.
Додумались до крика, до сипа в горле, до хрипоты.
Ванька надрывался больше других. Нагородил такого!..
Мишка был не просто хакером, с его слов, а хакером международного масштаба. Он проник в тайны счетов какой-нибудь триады, и они его и убили.
Даша только за голову хваталась.
– Нет, ну какой из тебя помощник, скажи?! Какая триада, Ваня??? Он просто вышел бы в магазин и не вернулся бы уже никогда, влезь он куда-то всерьез и по-крупному. Нет, тут что-то другое...
– Что? Вот что?! – носился тот взад-вперед по кабинету, вспарывая душный застоявшийся за день воздух. – Девка эта явно что-то хотела от них обоих.
– Спорить не стану.
– Но не хотела обнародовать свое присутствие. Ее видели и знали о ней лишь супруги Лихие, – снова начал корчить из себя мыслителя Топорков, хотя видно было, что подустал изрядно. – Для всех остальных ее просто не существовало.
– Ее видела и запомнила Наталья Викторовна. Они достаточно долго беседовали, к тому же в жизни стариков не так уж много событий и гостей. Всякого вновь приходящего они хорошо запоминают. А ее гостья была дамой яркой, – вспомнила рассказ Натальи Викторовны Даша.