Зазвонил белый телефон, прямая линия. Какое-то мгновение Энтони смотрел на аппарат. Этот номер был известен очень немногим. Он снял трубку.
— Это я, — услышал он голос Элспет. — Что там у вас стряслось?
— Успокойся. Все под контролем.
07.30.
Уже совсем рассвело, и, хотя улица была запружена людьми, Люк без труда следил за перемещениями человека в серой фетровой шляпе. Но, перейдя на другую сторону Пенсильвания-авеню, он потерял его из виду. И снова подумал, что, возможно, ошибся и никакого хвоста за ним нет. Однако через минуту заметил выходящего из булочной мужчину в оливковом плаще.
Итак, за ним следят двое, время от времени сменяя друг друга. Работают гладко, так что, скорее всего, это профессионалы. Он старался понять, что означает эта слежка. Они могли быть из КГБ или ЦРУ, хотя вряд ли опустившийся бродяга вроде него причастен к шпионажу.
Надо разлучить напарников, решил Люк. Он зашел в табачную лавку и купил пачку сигарет. На улице он обнаружил, что Плащ исчез, зато снова появился Шляпа. Дойдя до конца квартала, Люк свернул за угол.
У тротуара стоял грузовик, водитель сгружал ящики с кока-колой. Люк лег на асфальт и закатился под машину. Глядя из-под грузовика на ноги прохожих, он вскоре увидел синие брюки и коричневые полуботинки Шляпы.
Мужчина обошел грузовик, потом вернулся на тротуар и пустился вдогонку за скрывшимся из виду объектом наблюдения.
Здорово у него получилось. Люк не знал, когда и как он выучился играть в такие игры, но, судя по всему, он знал, как надо уходить от преследования. Выбравшись из-под машины, он поднялся на ноги и огляделся. Далеко впереди он увидел Шляпу. Этот дурак бежал неизвестно за кем.
Люк возвратился на улицу, где последний раз видел Плаща, встал у входа в магазин и вынул из кармана пачку сигарет.
Вскоре показался Плащ. Заметив Люка, он вздрогнул от неожиданности и попытался пройти мимо.
Люк с незажженной сигаретой двинулся ему наперерез.
— Эй, друг. Огонька не найдется?
Плащ на секунду растерялся, но тут же вспомнил о своей роли случайного прохожего.
— Конечно. — Сунув руку в карман, он достал книжечку, оторвал от нее спичку и зажег ее.
— Ты ведь меня знаешь, да? — спросил Люк.
Мужчина словно лишился дара речи, и только когда горящая спичка обожгла ему пальцы, он вышел из оцепенения.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Ты ведь за мной следишь. Ты должен знать, кто я такой.
— Ни за кем я не слежу. — Он попробовал обойти Люка, но тот преградил ему дорогу. — Пожалуйста, оставьте меня в покое.
В отчаянии Люк схватил его за лацканы плаща и резким движением прижал к витрине, так что задребезжало стекло.
— Убери свои грязные руки, — сказал сыщик.
— Кто я? — закричал Люк. — Отвечай! Кто я?
— Мне-то откуда знать.
Люк взял его за горло.
— Я заставлю тебя ответить.
За спиной у Люка раздался испуганный голос:
— Эй, что тут происходит?
Люк опустил руки. Оливковый плащ отошел на пару шагов.
— Сумасшедший. У тебя просто не все дома.
— Врешь! — крикнул Люк, бросаясь на сыщика. Но тот уже развернулся и побежал прочь.
Первым желанием Люка было догнать его, однако он не стал этого делать. Какой смысл?
Он повернул в сторону, противоположную той, где скрылись оба его преследователя. «Замечательно, — сказал он себе. — И чего ты добился? Ровным счетом ничего».
И снова он был один.
08.00.
Доктор Вилли Джозефсон опаздывала. Она уже помогла матери подняться с постели, надела ей слуховой аппарат, усадила за стол и дала ей кофе. Затем разбудила семилетнего Лэрри и, велев принять душ, вернулась на кухню.
Ее мать, маленькая, пухлая старушка, которую родные звали Бекки-Ма, включила радио на полную громкость. Перри Комо пел «Поймай упавшую звезду». Вилли сунула в тостер два кусочка хлеба для матери, насыпала в тарелку кукурузных хлопьев для Лэрри и залила их молоком. Потом сделала бутерброд с арахисовым маслом и вареньем. Коробку с бутербродом она положила в школьный портфель сына вместе с бейсбольной перчаткой, подарком отца.
Когда мальчик пришел на кухню, она дала ему его хлопья и стала готовить омлет. Уже четверть девятого, она опять ничего не успевала. Вилли любила сына и семидесятилетнюю мать, но в глубине души тяготилась необходимостью постоянно о них заботиться.
По радио корреспондент брал интервью у какого-то армейского чина: «А если ракета собьется с курса и упадет прямо здесь, на побережье Флориды?»
«Это невозможно, — ответил военный. — У каждой ракеты есть механизм самоуничтожения, запускаемый по радиосигналу. Если она отклонится от заданного курса, ее взорвут в воздухе».
— Мы сегодня строим космическую ракету, — сказал Лэрри. — Можно я возьму в школу бутылку из-под йогурта?
— Нет, мы его еще не допили.
— Мисс Пейдж рассердится, если я ничего не принесу. Она предупредила нас на прошлой неделе.
Вилли вздохнула:
— Ох, Лэрри. Сказал бы на прошлой неделе. Я бы собрала тебе целую груду пустых бутылок и коробок. Какие тебе нужны?
— В форме ракеты.
Обойдя весь дом, она нашла картонную коробку из-под стирального порошка, пластиковую бутылку из-под жидкого мыла и ванночку из-под мороженого. На них, как на большинстве подобных упаковок, были изображены семьи, использующие или поедающие данный продукт, — чаще всего симпатичная хозяйка дома, двое ребятишек и папа с трубкой на заднем плане. Вилли никогда не жила в такой семье. Ее отец, бедный далласский портной, умер, когда она была совсем маленькой, и ее матери пришлось растить пятерых детей, борясь с нищетой. Сама Вилли разошлась с мужем, когда ее сыну было два года.
За окном просигналила машина, и Вилли поспешно взглянула на свое отражение в стеклянной дверце буфета. Вьющиеся черные волосы наспех причесаны, она не успела накраситься, на ней был розовый свободный свитер, но выглядела она при этом весьма сексуально.
Задняя дверь открылась, и на пороге кухни появился Рой Бродски, лучший друг Лэрри. Следом за мальчиком вошел его отец. Хэролд Бродски, симпатичный мужчина с добрыми карими глазами, был вдовцом и преподавал химию в Университете Джорджа Вашингтона. Он посмотрел на Вилли обожающим взглядом и сказал:
— Ты сегодня просто великолепна, дорогая.
Она улыбнулась и поцеловала его в щеку.
Рой держал в руках такой же, как у Лэрри, пакет, набитый стройматериалом для ракеты.
— Ты что, опорожнил половину упаковок на кухне? — спросила Вилли у Хэролда.
— Да. Теперь повсюду стоят плошки со стиральным порошком, из шести рулонов туалетной бумаги пришлось вынуть картонные цилиндры.
— Черт, как же я до этого не додумалась!
Хэролд рассмеялся:
— Ты не согласишься сегодня вечером зайти поужинать?
— Ты собираешься сам готовить? — удивилась она.
— Не совсем. Я хотел попросить миссис Райли сделать мясо в горшочке. Рой идет на день рождения к двоюродной сестре и останется там ночевать. Мы сможем спокойно посидеть и поболтать.
— Хорошо, — сказала Вилли, задумчиво глядя на Хэролда.
Спокойно поговорить они могли бы и в ресторане. Нет, есть какая-то другая причина, по которой он приглашает ее к себе, когда его сынишка будет у родственников.
— Тогда я заеду за тобой около восьми. Пошли, ребята. — Он повел мальчиков к машине.
Вилли убрала со стола. Она очень спешила. Собрав простыни и наволочки, запихнула их в мешок для грязного белья.
— Сегодня приедут из прачечной, отдай им это. Слышишь, мама?
— У меня кончились сердечные таблетки.
— Мама! Сегодня я не успею заехать в аптеку.
— Что же мне делать, если они кончились. — Старушка заплакала.
Вилли немедленно сдалась:
— Прости, мама.
Пять лет назад, когда они стали жить втроем, мать помогала ей ухаживать за Лэрри. Но теперь у нее едва хватало сил, чтобы присмотреть за ним пару часов после возвращения из школы.
Зазвонил телефон. Вилли сняла трубку. Это был Берн Ротстен, ее бывший муж. Несмотря на развод, они сохраняли дружеские отношения.
— Привет, Берн. Ты что-то рано поднялся.
— Так уж вышло. Тебе не звонил Люк?
— Люк Лукас? Нет, он уже давно не звонил. С ним что-то случилось?
— Не знаю. Может быть.
Берна и Люка сблизило соперничество. В молодости они бесконечно спорили, часто до ожесточения и взаимных обид, но это не помешало им оставаться друзьями в годы войны.
— Так что с ним произошло?
— Он позвонил мне в понедельник. Я удивился, потому что он редко дает о себе знать.
— Мне тоже, — сказала Вилли. — В последний раз мы виделись пару лет назад.
— Он собирался в Вашингтон и хотел со мной встретиться. У него какие-то проблемы.
— Какие? Он что-нибудь объяснил?
— Какие? Он что-нибудь объяснил?
— Нет. Только сказал, что это похоже на то, чем мы занимались во время войны.
Вилли тревожно нахмурилась. Во время войны и Люк и Берн служили в разведке, работали в тылу противника, помогая французскому Сопротивлению.
— Что, по-твоему, он имел в виду?
— Не знаю. Он обещал позвонить, когда прилетит в Вашингтон. В понедельник вечером он прилетел и остановился в «Карлтоне». Сегодня уже среда, но он до сих пор не объявился. Дай мне знать, если он вдруг позвонит.
— Обязательно.
Вилли повесила трубку. Забыв о делах, она сидела на кухне и думала о Люке.
1941 год
Они ехали по извилистому 138-му шоссе на юг, в Род-Айленд. В стареньком «форде» не было печки. Пальто, шарф и перчатки не давали Вилли замерзнуть, только ноги начинали коченеть. Но она не обращала на это внимания. Не испытывала она и неловкости оттого, что ей надо провести пару часов наедине с Люком Лукасом. Ну и что с того, что он не ее парень?
Всю дорогу они говорили о войне в Европе.
— У меня есть родственники в Париже, — сказал Люк. — И я бы хотел, чтобы мы дали отпор Гитлеру и спасли их. Но это в общем-то личная причина.
— У меня тоже есть личная причина. Ведь я еврейка. Только я бы не посылала американцев умирать в Европе, а открыла бы двери для беженцев. Чтобы спасать, а не убивать людей.
— Это то, во что верит Энтони.
Вилли все еще кипела из-за неудачи с ее ночлегом.
— Энтони должен был все проверить, убедиться, что я смогу переночевать у его друзей.
Она надеялась найти у Люка сочувствие, но он ее огорчил:
— По-моему, вы оба повели себя немного легкомысленно.
Его слова ее задели.
— Мне казалось, Энтони был обязан позаботиться о моей репутации.
— Безусловно, но ты и сама должна была о ней подумать.
Ее удивило, что он ее осуждает.
— Больше я ни одному мужчине не позволю ставить меня в такое положение.
— Можно задать тебе личный вопрос? — Он повернулся и заглянул ей в глаза. — Ты любишь Энтони?
— Он мне нравится, мне приятно проводить с ним время, но… нет, я его не люблю. — Она подумала о подруге Люка, самой красивой девушке в колледже. — А ты? Ты влюблен в Элспет?
— Если честно, я ни к кому не относился так, как к ней, но настоящая ли это любовь, я не знаю.
— А ты разве не подвергал Элспет опасности, раскатывая с ней в машине чуть ли не до утра?
— Ты права, — согласился Люк. — Мы все рисковали.
Представив, чем все могло кончиться, Вилли вздрогнула.
— Не знаю, что бы я делала, если б меня исключили.
— Наверное, училась бы где-нибудь в другом месте.
Она покачала головой:
— Нет. Ведь я попала в колледж только благодаря стипендии. Отец у меня умер, мать — вдова без гроша за душой. Без стипендии я нигде не могу учиться. Что тебя так удивляет?
— Должен сказать, одеваешься ты совсем не как бедная студентка, вынужденная жить на одну стипендию.
Ей было приятно, что он обратил внимание на ее наряд.
— Я получила Левенуортскую, — объяснила она.
— Вот это да! — Левенуортская стипендия недаром считалась одной из самых щедрых. — Ты, наверное, гений.
— Не мне судить. Но сегодня мне не хватило ума самой подумать, где я буду ночевать.
— С другой стороны, быть отчисленным — не самое страшное. Некоторые умные люди сами уходят.
— Для меня это будет конец света.
— Ты хочешь стать врачом?
— Психологом. Хочу изучать работу головного мозга. Он такой загадочный и так сложно устроен. Логическое мышление и вообще то, как мы думаем. Умение вообразить то, чего мы в данный момент не видим, — животные этого не могут. Способность помнить. Ты знаешь, что у рыб нет памяти?
Он кивнул и продолжил список:
— И почему почти любой человек узнает октаву? Два звука, частота одного вдвое больше частоты другого — откуда наш мозг это знает?
— Тебе это тоже интересно? — Почему-то ее это обрадовало. — А почему ты решил заняться космосом?
— По-моему, это самое увлекательное приключение, в которое пускалось человечество.
— А я хочу составить карту мозга. — Вилли улыбнулась. — У нас есть кое-что общее — обоих одолевают грандиозные идеи.
Люк рассмеялся и тут же нажал на тормоза.
— Смотри, там, впереди, развилка.
Она зажгла фонарик и посветила на лежавшую у нее на коленях карту.
— Придется остановиться. Я не могу найти это место.
Люк съехал на обочину и наклонился к карте.
— Мне кажется, мы сейчас здесь. — Он показал, и его теплая рука коснулась ее холодных пальцев.
Но она смотрела не на карту, а на его лицо. Упавшая прядь закрывала левый глаз. Не думая о том, что делает, Вилли осторожно провела мизинцем по его щеке. Люк взглянул на нее, и она увидела в его глазах смятение и желание.
Спустя секунду он выпрямился и взялся за руль.
— Поедем… — он откашлялся, — поедем по левой дороге.
Вилли не понимала, что на нее вдруг нашло. Он провел вечер с самой красивой девушкой в Рэдклиффе. А она — с его соседом по комнате.
— Зачем ты это сделала? — сердито спросил Люк.
— Не знаю. Я не нарочно, это само собой получилось.
Он свернул, забыв сбросить скорость перед поворотом.
Теперь она узнавала дорогу.
— Сейчас будет поворот налево, — сказала она. — Если мы будем так нестись, мы его пропустим.
Ей не терпелось поскорее выйти из машины и оставить позади возникшее между ними невыносимое напряжение. И в то же время она хотела, чтобы эта поездка никогда не кончалась.
— Приехали, — сказала она.
«Форд» остановился перед аккуратным одноэтажным домиком.
— Может, зайдешь? — предложила Вилли. — Моя двоюродная сестра сварит кофе.
— Нет, спасибо. Дождусь, пока тебе откроют, и поеду.
Она протянула ему руку на прощание.
— Будем друзьями? — спросил Люк, пожимая ее руку.
Поднеся его ладонь к губам, она поцеловала ее, потом прижала к своей щеке и закрыла глаза. Через секунду она услышала тихий стон. Открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее. Его рука легла на ее затылок, он привлек ее к себе и поцеловал, едва коснувшись ее губ. Она потянула за отворот его грубого твидового пальто — ей захотелось, чтобы он был еще ближе.
— Еще каких-нибудь двадцать минут, и я могла бы в тебя влюбиться, — сказала Вилли, отодвигаясь. — Но не думаю, что мы можем быть друзьями.
По его глазам она видела, что в нем, как и в ней, борются противоречивые чувства. Она отвернулась, глубоко вздохнула и вышла из машины.
Идя к дому, Вилли услышала, как «форд» тронулся, и остановилась, чтобы помахать ему вслед. Когда Люк, развернувшись, проехал мимо нее, она заметила, как что-то блеснуло у него на щеке.
Вскоре машина скрылась в темноте.
08.30.
Спецслужбы Америки никогда прежде не были столь могущественны, как в январе 1958 года.
Директор ЦРУ Аллен Даллес был братом государственного секретаря Джона Фостера Даллеса. Планово-оперативное управление ЦРУ, также известное как «управление тайных операций», организовало свержение неугодных США правительств в Иране и Гватемале, и Белый дом был в восторге от того, какими дешевыми и бескровными оказались эти перевороты по сравнению с войной в Корее.
Отдел технического обеспечения, возглавляемый Энтони Кэрроллом, входил в Планово-оперативное управление. Закон запрещал ЦРУ действовать на территории Соединенных Штатов, но в отделе на это не слишком обращали внимание. Формально он считался учебным подразделением, но «обучение сотрудников» служило и универсальной ширмой для секретных акций на территории США. Практически, что бы ни задумал Энтони — от прослушивания телефонных разговоров до испытания на обитателях тюрем препаратов, заставляющих человека говорить правду, — все можно было изобразить как учебное мероприятие. Слежка за Люком не была исключением.
В кабинете Кэрролла собрались шесть агентов. Перед тем как Энтони начал инструктаж, Пит Макселл раздал всем фотографию Люка.
— Объект принадлежит к среднему звену служащих госдепа и имеет допуск к секретным материалам. С ним произошло что-то вроде нервного срыва. В понедельник он прилетел в Вашингтон из Парижа, остановился в «Карлтоне» и весь вторник пил не просыхая. Вчера он не ночевал в гостинице, а утром его видели в приюте для бездомных. Есть опасность утечки секретных сведений.
Дверь отворилась, и в кабинет вошел Карл Хобарт. Этот упитанный, лысый мужчина был непосредственным начальником Кэрролла. Энтони выругался про себя и продолжил:
— Но прежде чем раскрывать свои карты, нам надо посмотреть, что предпримет объект, куда он направится, проследить его связи. Не исключено, что он передает информацию противнику. Если окажется, что речь идет о государственной измене, необходимо собрать о нем все, что можно, до того, как мы его возьмем.