Сцена 26. Переделкино
Мишка склоняется над раненной Леной.
Лена. Ми-ишка!
Мишка. Я здесь… здесь…
Лена: Ми-ишка… Та м везде травка и газоны… Ми-ишка, не исчезай!
Мишка. Я здесь…
Лена. Мишка, я хочу сказать тебе одну вещь…
Подбегает Юрятин, бьет ногой труп Хузина.
Юрятин. У-у, падаль тигриная! Девчонка жива?
Лена (шепча в беспамятстве). Ye t each man kills the thing he loves, by each let this be heard…
Мишка. Что она говорит?
Юрятин. «Любимых убивают все, обычай есть такой…» Бредит по-английски. Она сказала тебе?
Мишка. Скорее врача!
Юрятин. Она сказала тебе?
Мишка. Да…
Юрятин. Запомнил?
Мишка. Как учили…
Юрятин. Диктуй!
Мишка. Эдинбург, VCCA…
Юрятин. Тише! Гостайна! (Озирается.)
Мишка продолжает докладывать ему на ухо. Подъесаул записывает и убегает. Мишка склоняется над Леной.
Мишка (вдогонку). Врача, вызовите врача! Лена! Не умирай! Я тебя люблю…
Лена. Я тебя тоже очень люблю. Мы уедем в Англию. Я познакомлю тебя с лордом Уиндерфильдом… (Снова начинает бредить.) Ye t each man kills the thing he loves, by each let this be heard…
Появляются два санитара с носилками, осматривают Лену, вставляют ей капельницу.
Мишка. Слава Богу… Так быстро! Я думал, вы целый час будете ехать…
1-й санитар. Так ведь нам теперь все дорогу уступают. Долетели вмиг!
2-й санитар. После особого приказа Избавителя у всех, кто препятствует движению «скорой помощи», забирают литр крови. Теперь и ездим, как ветер, и кровь для переливания всегда есть!
1-й санитар. Спасибо, дожили до настоящего царя! Навел порядок!
2-й санитар (ощупывая Лену). А девушка случайно не в положении?
Мишка. Нет! Не знаю…
1-й санитар. Довезем – разберемся!
Санитары кладут Лену, потерявшую сознание, на носилки. Она продолжает крепко держать Мишку за руку.
2-й санитар. Она тебе кто?
Мишка. Всё!
1-й санитар. Тогда держись, парень! Главное довезти!
Санитары уносят Лену. Вбегает Юрятин.
Юрятин. Ты ничего не перепутал?
Мишка. Только бы успели! Только бы довезли…
Юрятин. Подпоручик Курылев, я вас спрашиваю: вы ничего не перепутали?!
Мишка. Нет, все точно. А в чем дело? Нет такого счета?
Юрятин. Счет-то есть. Но последние деньги с него третьего дня сняли…
Мишка. Кто снял?
Юрятин. Выясняют…
Мишка. Что же делать?
Юрятин. Застрелиться двумя пулями в затылок…
Сцена 27. Кремль
За столом сидят Избавитель, Помнацбес и Джессика. Прислуживает Клавдия Кокошникова, одетая на русский манер. Адмирал хохочет до слез. Джессика непонимающе улыбается.
Адмирал Рык. Значит, говоришь, этот твой изолянт № 62 остатки стабфонда в «Осинке» профинтил? Ой, не могу!.. Ну, прощелыга…
Джессика. Что есть «прощелыга»?
Помнацбес. А вad man.
Адмирал Рык. А как он секретный счет узнал-то?
Помнацбес. Неизвестно. Одно слово: демокрады…
Адмирал Рык. Ладно, обойдемся. Во-первых, так или иначе, а денежки все равно теперь у нас. Во-вторых, Америка первый транш за Аляску перечислила. Перекрутимся. Жаль только, Бузинского не прищучили…
Помнацбес. Без надобности теперь…
Адмирал Рык. А что так?
Помнацбес. Грибков намедни поел. А в Англии с экологией совсем беда. Грибы полоний в себе накапливают. Помер Бузинский! За десертом.
Адмирал Рык. Вот и славно! Но какой у нас все-таки народ талантливый! Простой русский офицер втюрил в себя аж выпускницу Кембриджа! Покажи мне как-нибудь этого Свинопаса! Хочу познакомиться!
Помнацбес. Предвидел! Он ждет в приемной. Вместе с Юрятиным.
Джессика. Что есть «свинопас»?
Помнацбес. А good man!
Адмирал Рык. Зови!
Входят Юрятин и Мишка в новом мундире поручика.
Юрятин. Начальник спецотдела есаул Юрятин.
Мишка. Поручик спецнацгвардии Курылев!
Адмирал Рык. С повышением вас, ребята! Операция, мне доложили, прошла блестяще. А что демократы – ворьё на ворье, не ваша вина. Спасибо за службу!
Мишка и Юрятин. Служим возрожденной России!
Джессика хлопает в ладоши, с интересом рассматривая Мишку, потом что-то шепчет Помнацбесу. Тот кивает. Адмирал Рык отводит Мишку в сторону.
Адмирал Рык. Дай-ка я на тебя погляжу, Свинопасик! (Хлопнул Мишку по плечу.) Как же ты умудрился Принцессу охмурить? Поделись опытом! А то я, понимаешь, тут со своими бабами-то совсем запутался. Клавка от Киркорова сбежала. Домоправительницей пришлось взять. Мажор-дамой! Галька Соловки взбунтовала. Хоть флот посылай! Джессика, якорь ей в печень, даром что Рюриковна, каждый день брачным договором в нос тычет. Сил нет! Ну, хоть ты порадуй меня – докладывай!
Мишка. Сам не знаю, как вышло. Старался. Выполнял приказ.
Адмирал Рык. Немногословен русский человек, но многотруден!
Помнацбес (подбежав). Разрешите записать и на растяжках по всей Москве!
Адмирал Рык. Разрешаю. (Мишке.) Ну и что ты за свою службу хочешь? Полцарства не обещаю: земля и недра снова принадлежат народу. Дочери у меня нет – только сын-нахимовец. А так – проси чего пожелаешь!
Мишка. Мне бы избушку родительскую поправить…
Адмирал Рык. И все?
Мишка. И… и чтоб войны не было…
Помнацбес чуть заметно качает головой.
Адмирал Рык. Войны не будет! Америка совсем скисла. А на избушку с курьей ножкой тебе выдадут. Даже на свадьбу останется! Только когда детишек будешь строгать, старайся через одного: принцесса – свинопас, принц – свинарка… Так оно для государства полезнее. Договорились?
Мишка. Она умерла… Не довезли…
Адмирал Рык. Извини, брат, не знал. Но ты держись, ты же офицер!
Мишка. Держусь, гоподарищ адмирал…
Помнацбес (тихо). Иван Петрович, извините, Джессика Малькольмовна предложила назначить поручика начальником ее личной охраны.
Джессика (радостно). Yes! Yes! Good man!
Адмирал Рык. А что? Славная идея! И мне полегче! Соглашайся!
Мишка. Разрешите мне вернуться в Демгородок…
Помнацбес. Подумай хорошенько, Курылев! Такой шанс выпадает раз в жизни! (Выразительно смотрит на Джессику.)
Мишка. Позвольте мне вернуться в Демгородок… Прошу вас!
Помнацбес (ехидно). На ту же самую должность?
Мишка. На ту же самую…
Помнацбес. Но почему?
Мишка. Потому что ее там похоронили. Возле пруда…
Адмирал Рык. Не горячись, парень! Не горячись! Я все понимаю… Любовь, она как торпеда. Если попала – хана! Сразу килем вверх. Сам свою Гальку непутевую все время вспоминаю. Но ведь надо жить, Миша, жить! Есть другие женщины. Клавка, например! Женись на ней! От себя отрываю!
Мишка. Спасибо, господарищ адмирал, но я…
Адмирал Рык. Ты погоди отказываться. Ты посмотри на нее! Готовит – язык проглотишь! А в постели… (Доверительно шепчет Мишке на ухо.)
Помнацбес. Бери, дурак! Царский подарок!
Адмирал Рык (громко)…И голос у нее хороший. Клавдия, а ну спой!
Клавдия (с угрозой). Спеть, Иван Петрович? А что?
Адмирал Рык. А что душа просит!
Клавдия. Душа? Ладно! (Поет.)
С этими словами Клавдия бросается на Джессику. Начинается общая свалка.
Сцена 28. Кремль-Демгородок
На большом сером камне с надписью «№ 55, № 55-Б» сидит Мишка и курит. У его ног лежит гофрированная кишка. Вдруг раздается перезвон колоколов. Появляется торжественная процессия. Впереди в царских одеждах Адмирал, Джессика. В свите мы видим Галину, Клавдию, Помнацбеса, Юрятина.
Помнацбес (торжественно). Народ! Избавитель Отечества Иван Петрович Рык и Джессика Малькольмовна Синеусофф, сочетавшись законным браком, короновались. Сбылась мечта народная: в России теперь есть царь! Рюрикович! Что же вы молчите? Кричите: «Да здравствует царь Иван Седьмой Долгожданный! Ура!»
Помнацбес (торжественно). Народ! Избавитель Отечества Иван Петрович Рык и Джессика Малькольмовна Синеусофф, сочетавшись законным браком, короновались. Сбылась мечта народная: в России теперь есть царь! Рюрикович! Что же вы молчите? Кричите: «Да здравствует царь Иван Седьмой Долгожданный! Ура!»
Молчание.
Адмирал Рык. Безмолвствуют, якорь им в печень!
Юрятин. Это от счастья!
Адмирал Рык. Тогда – запевай!
Хором.
Мишка встает с камня, гасит сигарету и с усилием начинает тянуть гофрированную кишку. Сначала к нему присоединяются один за другим изолянты, потом царская свита во главе с самодержцем. Все при этом поют.
Хором.
Занавес.Одноклассники Мелодрама
Действующие лица:
Светлана Погожева, Анна Фаликова, Михаил Тяблов, Федор Строчков, Борис Липовецкий, Виктор Черметов, Иван Костромитин – одноклассники
Евгения Петровна Костромитина, его мать.
Ольга, дочь Светланы.
Окопов, майор
Солдат
1-й телохранитель
2-й телохранитель
Действие разворачивается в областном городе на великой русской реке.
Акт первый
Комната типовой трехкомнатной квартиры, неплохо обставленной по стандартам восьмидесятых годов прошлого века. Направо кухня с балконом. Налево дверь во вторую комнату, прямо дверь в третью комнату, так называемую «запроходную». На стене фотопортрет улыбающегося бойца-интернационалиста, одетого в «песчанку» и тропическую панаму. В одной руке у него «калашников», в другой – гитара. Под портретом на тумбочке лежит гитара – та самая. В квартире полным ходом идет подготовка к застолью. Евгения Петровна и Светлана носят с кухню в «запроходную» комнату тарелки и блюда. Разговаривают…
Светлана… И Чермет приедет?
Евгения Петровна. Звонили от него, сказали: обязательно приедет, если сможет!
Светлана. А разве он не за границей?
Евгения Петровна. Наверное, вернулся. Ему ж за границу слетать, как мне на рынок сходить. Богатый! Вон охрана-то с самого утра во дворе крутится. Иду из магазина, а меня у подъезда спрашивают: «Вы к кому?» «К себе!» – говорю. Не верят!
Светлана (смеясь). Пропустили?
Евгения Петровна. Пропустили. Но в сумку заглянули.
Светлана. Террористов боятся!
Евгения Петровна (как на митинге). Социальной несправедливости надо бояться! Терроризм – следствие. Раньше один вохровец с пустой кобурой целый завод охранял! А теперь? Везде эти… сек… сек…
Светлана. Секьюрити.
Евгения Петровна. Вот именно! С автоматами. В универсаме – охрана, в школе – охрана, даже в детском саду – охрана! Миллионы молодых мужиков, если в масштабах страны брать, баклуши бьют! От кого, спрашивается, охраняют? Ясно дело: от народа. Но если народ поднимется…
Светлана. Нет, Евгения Петровна, не поднимется.
Евгения Петровна. Почему же это он не поднимется?
Светлана. Народ у нас умный стал – понял: чем чаще поднимаешься, тем ниже тебя опускают. А вот охранников, думаю, поднять можно. Да! Особенно тех, которые богатых стерегут!
Евгения Петровна. Ты считаешь? Почему?
Светлана. Ну, сами подумайте: они же видят, как эти «новые русские» от дурных денег бесятся, свинячат, надуваются. И втайне их всех ненавидят. Кто в революцию помещиков громил? Дворня. Даже у Александра Блока усадьбу сожгли. Исторический факт. Вот вы, Евгения Петровна, охранников-то и поднимайте! Оружие у них, кстати, уже есть… (Смеется, открывает дверь на балкон, смотрит вниз.)
Евгения Петровна. А что, интересная мысль! Армия деморализована. Крестьяне спиваются. Пролетариат спился. Интеллигенция… Ну, она у нас всегда была профессиональной предательницей народных интересов. А вот охранники! Как же я сама не додумалась? Надо будет в «Правду» письмо написать!
Светлана (с балкона). Собаку привезли. Такую рыженькую! Бомбу ищут. Значит, Чермет точно приедет…
Евгения Петровна. А чего это ты так Черметом интересуешься?
Светлана. Он мне, Евгения Петровна, очень нужен.
Евгения Петровна. Зачем это?
Светлана (вздыхает). Муж в бизнес вступил. Хотела попросить… совета. Может, даст… Одноклассник все-таки!
Евгения Петровна. Ну, попроси, попроси… Может, и даст. А как в школе дела?
Светлана. Нормально. Работаю. Прислали новый учебник истории. Теперь снова можно детям говорить, что Сталин лучше Гитлера… Чуть-чуть.
Евгения Петровна. А раньше запрещали?
Светлана. Не рекомендовали.
Евгения Петровна. То ли еще будет! А как у тебя с Павликом? Что-то он, говорят, в Москву зачастил!
Светлана (холодно). Нормально у меня с Павлом. Я же говорю вам, бизнес у него теперь…
Евгения Петровна (тормошит ее). Ну, что ты сегодня такая тусклая? Помнишь, Ванечка тебя всегда Светлячком называл!
Светлана. Значит, отсветилась…
Евгения Петровна. И не стыдно? В сорок лет, при живом муже да с дочерью-красавицей отсветилась она! Нет, вы послушайте! Что ж мне теперь с моим-то горем совсем не жить?!
Светлана. Евгения Петровна, простите! Я не хотела. Я… Понимаете… Если со мной что-нибудь случится, вы за Ольгой присмотрите!
Евгения Петровна. Да что ж с тобой может случиться-то?
Светлана. Мало ли что…
Евгения Петровна (с тревогой). Заболела?
Светлана. Нет, я так, на всякий случай.
Евгения Петровна. Замолчи! Накличешь! Эх, ты! Ванечка очень бы огорчился! Он так тебя любил! Так любил…
Светлана. Я его тоже любила. Его все любили. Он был замечательный!
Евгения Петровна. Господи, ну, за что мне это, за что?! (Роняет полотенце, закрывает лицо руками.)
Светлана. Ну, Евгения Петровна… прошу вас! Не плачьте!
Евгения Петровна. Расстроила ты меня, Света, разбередила!
Светлана. Ну, не надо! Такой день сегодня…
Евгения Петровна. Какой день? Какой?! Господи, столько лет прошло! Я уже все, что только можно, отдумала, отплакала, привыкла даже. А иногда вдруг, как током в самое сердце! Ну, почему именно с моим сыночком это случилось? С самым умным, самым добрым, самым чистым! Все мои подруги давно с внуками. А я? А мой Ванечка… Почему?! (Плачет.)
Светлана ее успокаивает. Дает воды.
Светлана. Наверное, потому что он был самый умный, самый добрый, самый чистый…
Евгения Петровна. А Бог тогда зачем?
Светлана. А это вы у Мишки Тяблова спросите, если придет.
Евгения Петровна. Обязательно спрошу, как же Господь допустил, чтоб от такого мальчика ничего на свете не осталось – ни кровиночки! Я ж как мечтала: вернется он из армии, вы поженитесь, детишек заведете… (С обидой.) А ты – и полгода не прошло – замуж вылетела!
Светлана. Вы мне этого, наверное, никогда не простите!
Евгения Петровна (успокаиваясь). Простила, Светочка, давно простила. На жизнь долго обижаться нельзя.
Раздается звонок в дверь.
Светлана. Кто это?
Евгения Петровна. Как – кто? Федя Строчков. Он всегда раньше других приходит. (Вздохнув.) И всегда со стихами…
Снова звонок, немного нервный.
Светлана (мечтательно). Наш великий Федя! Помню, уже звонок на большую перемену, в коридоре топот, крик, а Галина Остаповна нас из кабинета не выпускает, говорит: «Продолжай, Феденька! А вы все, слушайте и гордитесь вашим одноклассником!» Его Чермет потом чуть не убил…
Евгения Петровна. За что же это?
Светлана. Как за что? Чермет с Анькой Фаликовой каждую перемену бегали в раздевалку…
Евгения Петровна. Зачем?
Светлана. Зачем… Целоваться! Спрячутся между пальто – и целуются. Взасос. Их даже на педсовет за это вызывали.
Евгения Петровна. Свет, а, Свет, а вы с Ванечкой, ну… целовались?
Светлана. А он вам разве не рассказывал?