Но тем не менее никто не «оставался на местах». Все медленно, как завороженные, двигались за бандитами.
Налетчики вышли из здания, где у подъезда стояла машина, засунули в нее брыкавшегося Вовчика, сели сами. Хлопнули дверцы, взревел мотор, и машина рванулась к воротам. А вслед за ней рванулась, как граната, бутылка шампанского, которую Саша «по-гусарски» запустил в отчаянии ей вслед.
Бутылка грохнулась в заднее стекло, разнесла его вдребезги, но не остановила бандитов. Машина вырвалась за ворота, пронеслась аллеей и исчезла из виду.
Каркнула ей вслед ворона, скрипнула потревоженная створка, отчетливо, но пристойно выругался Саша.
Оля заплакала, Афанасий Иванович схватился за сердце и сел прямо на ступени крыльца.
А в конце аллеи прозвучала милицейская сирена и показались быстро идущие микроавтобус и несколько легковых машин. Это приехали на торжество журналисты, руководство города, милиция, директор банка.
Машины красиво развернулись, все дверцы распахнулись, все прибывшие – веселые и любопытные – высыпали наружу.
– Ну, – радостно воскликнул полковник милиции, начальник горотдела, – показывайте ваши сокровища! Где они?
– Примерно там, – грустно махнул Саша куда-то в сторону.
Полковник сориентировался мгновенно:
– Сколько их было? Приметы? Марка машины?
– Двое. В масках. Пистолет и сабля боярина Щербатого из музея. Красные «Жигули», – так же коротко ответил Саша. – Они заложника захватили. Пацана малого.
– Он уже освободился, – послышалось за спиной полковника. Тот обернулся.
Вовчик, со ссадиной на щеке, в порванных на коленях брюках, стоял, в общем, целый и невредимый, но почему-то яростно плевался.
Саша, как маленького, подхватил его на руки. Вовчик сплюнул и вырвался.
– Как ты удрал?
– На повороте. Он меня в машине вместо уха за ворот взял, я его укусил и в дверцу вывалился. Во, коленки у штанов все разодрал. От матери будет. – И он снова сплюнул.
– Ты что плюешься? – строго сделал замечание полковник. – Где они свернули?
– Плюешься… Я ж его укусил!
– Невкусный оказался? – усмехнулся Саша.
Вовчик скорчил такую гримасу, что всем стало ясно: да уж, не конфетка!
– Свернули на Одоевского. Один еще сказал: проскочить бы Каменный мост.
Полковник подошел к своей машине, вытянул телефонную трубку:
– Всем постам! Всем патрульным экипажам! Принять меры к задержанию автомашины «ВАЗ» красного цвета, предположительно движущейся по Одоевского к Каменному мосту. Заднее стекло отсутствует. Водитель и пассажир. Оба вооружены. При задержании соблюдать осторожность. Докладывать дежурному по горотделу. Все!
Потом он позвонил дежурному и приказал «закрыть город».
– Из города они не уйдут, – сказал он, отдав трубку своему водителю. – Как же вы так прошляпили? – Потом он разогнал журналистов, а своих сотрудников направил в кабинет директора. Работать.
Вся Челюканова команда, «отроки и отроковицы», собралась в номере Костика. Точнее – в комнате князя Оболенского.
Настроение было – совсем никуда.
– Кто будет унывать, тому в лоб, – сразу взял ситуацию под контроль Колька.
– Однозначно, – грустно согласился Миха.
– Костик, рассказывай.
Костик рассказал все, что теперь знал об этом мнимом французе. И добавил:
– Я уверен, что один из этих бандитов – это он.
– Почему?
– Он причмокнул два раза, когда говорил, обратили внимание?
– А что, все французы чмокают два раза? – спросил Вовчик, разглядывая дырки на коленях.
– Не знаю. А наш чмокает. Мне приходилось слышать. К тому же он не знает французского.
– Я тоже, – сообщил тот же Вовчик. – И что?
– А то, что, уходя, он сказал: «Бонжур».
– Попрощался вежливо, – предположил Вовчик, пытаясь стянуть прореху на штанине.
– Когда прощаются, говорят совсем другое. А «бонжур» – это «здравствуйте».
– Убедительно, – согласился Колька. – А кто же второй? Не Черновцов ли? Вино выпил. И ботинки такие по музею шлялись.
– Черновцов, – сказала Галка. – Да, Вовчик? Его походка? Мы же за ним по пятам бродили…
– Похож, – не стал возражать Вовчик: больше всего его сейчас интересовали штаны.
– Да снимай ты их, – улыбнулась Галка. – Давай заштопаю. Костик, у тебя иголка с ниткой найдутся?
– Надо у Оли спросить, – сказал Костик.
– Чуть что – так Оля. Ты прямо без нее жить не можешь, – проворчала Галка, но все-таки пошла за иголкой.
– А почему ты не сказал полковнику о своих подозрениях? – спросил Колька. – Они бы знали, кого искать.
– Во-первых, это только мои предположения. Во-вторых, тогда столько пришлось бы рассказывать… А в-третьих, сами упустили – сами найдем.
– Ну! – согласился Миха. – Однозначно.
В это время за окном, где-то в глубине кладбища залаяла, а потом завыла собака.
– Ой, да закрой ты окно! – попросила вошедшая Галка. – Воет и воет.
Костик закрыл окно и остался возле него, раздумывая.
– Ты что? – спросил Колька. – Еще одна идея?
– Гал, помнишь, ты что-то говорила о Черновцове, что он за человек? Повтори, а?
Галка, усевшись в кресло с Вовкиными штанами на коленях, подняла голову.
– А что я говорила? А! Пьяница, хулиган. Жена его выгнала. Живет в каком-то сарайчике, у реки. Бомж натуральный. Собака у него, правда…
– Ага, – пробормотал Вовчик, забираясь в постель под одеяло. – Кавказская овчарка, здоровенная. Злая. Всех котов в округе передавила.
Костик опять задумался.
– Ты что-то не в себе сегодня, – заметил Колька. – Хотя мы все не в себе…
– Постой, – перебил его Костик. – Гал, а помнишь, мы бродили с тобой по старому кладбищу, – он кивнул за окно, – надеялись найти могилу Оболенского, помнишь?
– Ну и что?
– Помнишь, за каким-то памятником мужик сидел с бутылкой? Ты еще сказала – на Черновцова похож.
– Ну, помню. Действительно, похож.
– Что-то ты, Костик, однозначно заговариваешься, – покачал головой Миха. – Отдохнуть тебе надо. Поплыли, ребята, на нашу малую родину. Махнем на рыбалку, с ночевкой. Я вам такую уху закачу – враз позабудете всех Оболенских, а? Ну их – эти подвалы, сокровища, привидения. Проще надо жить, однозначно.
Костик, не обратив внимания на эти заманчивые слова, прошелся по комнате.
– Вот что я думаю. Дядя Андрей как-то говорил, что они проводили рейд на старом кладбище. Там много старинных склепов, а это почти что дома, и в них бомжи обитают. Похоже, что и Черновцов там себе квартирку присмотрел. И живет в ней. Вместе с собакой. Я часто ведь слышал ее вой и лай.
– Ха, – фыркнул Миха, – сколько собак беспризорных по кладбищу шляется.
– Эта не беспризорная. Она по-разному себя ведет. Воет, когда одна остается. Радуется, когда хозяин приходит. Скулит, когда он ей пинка дает.
– Фантастика! Они что – совсем дураки, эти бандиты? Ограбили музей, вся городская милиция их ищет, а они – вот прямо у нее под носом, да? Да они сейчас гонят по шоссе как сумасшедшие, чтобы подальше оторваться…
– Не дураки, – согласился Костик. – Их ищут на выезде из города. А они сделали круг и вернулись туда, откуда удрали. Как хитрый заяц. Кто их будет искать на месте преступления?
– А что? Верно, – Колька тоже встал и заходил по комнате. – Хороший ход. Отсидятся, все утихнет. Тогда они спокойненько уберутся из города.
В дверь постучали, и Оля просунула голову:
– Ребята, я вам чай сделала. Принести?
– А как же! – обрадовался Миха.
– Костик, помоги мне, – попросила Оля.
– А мне не надо вашего чая, – сказала Галка, встряхивая Вовкины штаны. – Спасибо за иголку.
Оля улыбнулась и ушла за чаем. А Колька выручил Костика, пошел с ней вместо него.
– И что ты думаешь, – спросил Миха Костика, – будем по ночам по кладбищу шляться? Меж покойничков?
– Почему по ночам? – удивился Костик. – Лучше днем.
– По ночам потому, что можно их по свету засечь. Не сидят же они в темноте в своих склепах. Свечки зажигают, лампы керосиновые. Только сразу говорю однозначно: я на это дело не подписываюсь. Я и днем-то возле могил мурашками покрываюсь…
– Вообще-то, Миха, хорошая мысль, – сказал Костик. – Надо подумать. Либо днем – по собачьему лаю, либо ночью – на свет.
– Как мотыльки, – засмеялась Галка. – Вовчик, забирай порты.
Вовчик не ответил. Он сладко спал на огромной кровати под огромным одеялом, и отыскать его там было непросто.
Но в это время пришли с чаем Оля и Колян. И Вовчик тут же высунул нос из-под одеяла – совсем не с того края, где его собирались искать.
– Попьете чай, – сказала Оля, – идите в кабинет директора. Вас тоже милиция будет допрашивать. Машину уже нашли.
– Где? – спросил Костик.
– У лодочной станции.
– Где? – спросил Костик.
– У лодочной станции.
Ребята переглянулись. Все правильно. Они возьмут лодку – то есть уже взяли, – обогнут город и окажутся с той стороны кладбища. И укроются в нем до спокойных времен.
– Чего будем делать? – спросил Миха, когда Оля ушла. – Скажем ментам? Про наши версии, я имею в виду.
– Посмеются – и все, – махнул рукой Колька. – Мы и так уже с сундучком опозорились – все сокровища прямо в руки им вложили. Мне гордость не позволяет. Костик прав – сами упустили, сами догоним и вернем.
– Если промолчим, – заметила юридически грамотная Галка, – совершим преступление.
– Это еще почему? – Миха искренне выкатил глаза.
– Получится, что мы занимаемся укрывательством преступников.
– Так мы же не знаем, где они. Только догадываемся. Однозначно.
– Как хотите, – решился Костик, – а я им все-таки скажу.
– И правильно, – поддержал его Вовчик, влезая в штаны. – Пошли сдаваться.
Следователь, который допрашивал ребят, был молод и важен.
Костик, как и все остальные, ответил на его вопросы, подписал протокол, а потом сказал:
– Мне кажется, что бандиты могут скрываться рядом, на кладбище. В каком-нибудь заброшенном склепе.
Следователь посмотрел на него, усмехнулся и ответил:
– А мне так не кажется. – Он уложил листки протокола в папку, поднялся. – Мне кажется совсем другое: каждый должен заниматься своим делом, в меру своей профессиональной компетенции. Спасибо, до свидания.
Когда Костик вышел из кабинета директора, по его горящим ушам ребята сразу поняли, каков был результат разговора.
– Съел? – спросил Миха.
– Съел, – согласился Костик. – Теперь мы просто обязаны утереть ему нос. В меру его профессиональной компетенции.
– Повторил бы, – ехидно попросил Миха. – Я запишу, красивые слова. Однозначно.
Глава XIII В старом склепе
Владик, едва они спустились в склеп и закрыли за собой решетчатую дверцу, зажег свечу и стал лихорадочно рыться в сундучке. Черновцов расстелил на каменном постаменте, где когда-то стоял саркофаг, газету и «накрыл на стол»: поставил бутылки с вином, нарезал колбасу, хлеб, располовинил золотистую луковицу.
Буян, облизнувшись, подобрался поближе, Черновцов отпихнул его ногой.
Владик перебирал бумаги, шевелил губами, причмокивал. Мечтал, как продаст их на международном аукционе. Небось, кучу баксов отвалят – на всю жизнь хватит!
– Прошу к столу, – позвал его Черновцов.
Владик оторвался от сокровищ, взглянул на него. Снова порылся в сундучке, выбрал золотую цепочку потоньше и протянул ее Черновцову:
– Ты теперь богач. Только сразу не продавай ее. Наследишь.
Черновцов взял цепочку, подержал на ладони и равнодушно сунул в карман:
– Ладно, шеф, я ее на память оставлю. О лучших днях моей жизни, проведенных под твоим руководством.
Будь Владик поумнее, он уловил бы в этих словах иронию и насторожился бы. Но он еще больше загордился. И, подсев к «столу», принял из рук Черновцова стакан с вином.
– Мой поднимай эта тостер…
– Чего? – прищурился Черновцов. – Говори по-человечески, француз липовый.
– За удачу, старик, – поправился Владик.
– Дай бог, не последняя, – кивнул Черновцов с усмешкой.
Колька, Костик и Миха пошли на разведку на кладбище.
Миха всю дорогу ворчал: ему не нравилась эта экспедиция. Он вообще любил побояться. Как малое дитя: бабушка, расскажи мне страшную сказку, а то я никак не усну. Михе так интереснее жить, что ли?
– А ты вспомни, – сказал Колька, которому уже надоело это нытье, – как мы искали подземный ход в церковь. В склеп лазили.
– Сравнил! – Миха даже остановился. – Там кладбище свое, покойники не чужие, у кого бабка там лежит, у кого – дед. Свои люди, не обидят. А здесь?
Костик засмеялся.
– Думаешь, сердиться станут?
– Кто их знает, – философски протянул Миха. – Они ведь тут все древние, с прошлых веков.
Эти слова напомнили Костику о том, что здесь может быть могила Оболенского. Ребята как раз входили в кладбищенские ворота, от которых осталось только два кирпичных, исписанных хулиганскими словами столба. Сразу за воротами, в полуразрушенной церковке, находилась контора.
– Заглянем как-нибудь? – предложил Костик. – У них ведь сохранились старые книги по учету…
– Покойников? – догадался Миха.
– Ну! На последней записке Оболенского есть дата, я сейчас ее не помню, потом у себя найду. Посмотрим по книгам близкие числа, может, что-нибудь обнаружим.
– Это потом, – сказал Колька. – Сейчас нам не Оболенский нужен, а его сундучок.
Они пошли центральной аллеей, по бокам которой за поваленными, скрюченными оградами стояли, лежали, кособочились памятники, все побитые временем и дурными людьми. И чего только они не изображали: голубки, амурчики, рыцари, вазы печали, полные слез, скорбящие женщины. Была даже Смерть с косой. На эту фигуру Миха с особой опаской взглянул. Но тут же переключился:
– Стоп, ребята, я теперь первый пойду. – И он стал всматриваться в следы на дорожке.
Накануне прошел дождь. Старые следы смыл, а для новых создал условия.
Миха шел медленно, вглядывался, даже, казалось, принюхивался – со стороны был похож на сеттера, который суетливо ищет след дичи.
– Вот, – вымолвил «сеттер», – вот они, – и показал на следы собачьих лап.
– Тут таких тыщи, – отмахнулся Колька.
– Не тыщи, а один. Здоровая такая псина. Кавказец, однозначно, – лапа волчья.
Спорить с Михой не стали, ему виднее. Пошли за ним, шаг в шаг.
Миха шел быстро, что-то бормотал, иногда останавливался, и ребята слышали его замечания.
– Так, здесь он стоял, принюхивался – верхним чутьем брал… Ага, здесь его кто-то спугнул… А вот тут он на кого-то рявкнул… Тут лаял, землю скреб…
Колька не выдержал:
– А вот на эту скамейку заднюю лапу поднял.
Миха не обиделся, он был поглощен своей следопытской работой.
– Теперь тихо, пацаны. Логово близко. Видите, какой ровный бег у него пошел. Уверенно домой потрусил.
Ребята находились в самой глубине кладбища. Здесь было много старинных склепов и очень много старых развесистых деревьев. Аллейки все перепутались, заросли кустарником и высокой травой. И было очень тихо. Сюда не доносился шум города, густые кроны деревьев заглушали почти все звуки – только листва шелестела, поскрипывали сухие сучья да изредка боязливо попискивала заблудившаяся пичуга.
Ребята остановились. Неуютно стало как-то, тревожно. Во-первых, все-таки кладбище, пусть и старое, заброшенное, а во-вторых, где-то здесь, возможно, скрываются вооруженные бандиты. Которые не задумаются пустить в ход свое оружие, чтобы отстоять награбленное. Игра стоит свеч. А в этом глухом месте никто не сможет помешать…
– Так и будем стоять? – не выдержал Колька.
– Сориентироваться надо, – сказал Миха. – Эх, жалко Васьки Кролика с нами нет. Да ладно, сам попробую. – И он неожиданно издал дикий кошачий вопль.
И тут же совсем рядом бухнул грубый, злой собачий лай, мгновенно прервавшийся щенячьим визгом.
Ребята мигом порхнули в сторону с дорожки и пригнулись за каким-то расколотым надгробием.
– Засекли? – Миха перевел дыхание. – По-моему, вон тот склеп, в виде башни. Возле липы, видите?
Ребята всматривались в сумрачную кладбищенскую глубину, рассмотрели эту башню, с решеткой в виде ворот замка, что ли. И им почудилось там какое-то движение. Будто кто-то выглянул за ворота, окинул взглядом ближайшие могилы и снова скрылся.
– Вопрос: кто это? Покойник или бандит? – серьезно прошептал Миха.
– А ты бы кого предпочел? – улыбнулся непослушными губами Костик.
– Я бы? Я бы сторожа предпочел, – не раздумывая, ответил Миха. – Или мента.
– Тихо! – Колька схватил ребят за плечи. – Смотрите!
Из склепа вышел человек. Постоял, чуть пригнувшись, осмотрелся. Рядом с ним появилась громадная лохматая собака, чутко насторожившая маленькие острые уши.
Человек сделал несколько шагов. Собака задрала нос, стала ловить запахи.
– Учует, – одними губами произнес Миха. – Или услышит. Разорвет. Однозначно.
И неожиданно выскочил на аллею.
– Дяденька, придержите собаку! – жалобно, испуганно завопил он. – Я заблудился.
Молодец, Миха! Рисковал он, конечно, здорово – так ведь чтобы отвести опасность от друзей. И рассчитал правильно: ни «Пижон», ни Черновцов его никогда не видели.
Человек как-то странно дернулся, будто сам испугался, но схватил-таки собаку за ошейник.
Миха боязливо направился к незнакомцу. Ребята затаили дыхание.
– Дяденька, я кота своего ищу. Не видели? Где-то здесь он орал. А я не знаю, как отсюда выбраться.
Любой человек, услышав такое признание в глубине кладбища, проникся бы сочувствием к незадачливому пацану. Любой. Но не этот.