Небольшой приморский поселок Дирэль-Балах выглядел, как и все населенные пункты такого типа. Его облик формировали двухэтажные, реже трехэтажные строения белого цвета. Он был населен не только арабами, но и армянами и коптами – прямыми потомки тех самых древних египтян, которые строили пирамиды. Армяне и копты по вере – христиане, поэтому для армянина выращивание свиней не считается чем-то зазорным. Узкие улочки, по которым может проехать разве что полтора автомобиля, не блистали особой чистотой и порядком.
Бизнесом своим Кочарян занимался уже давно. Но еще раньше, прежде, чем переехать сюда, он жил в столице Армении – Ереване. В молодости Тигран занимался греко-римской борьбой, участвовал в соревнованиях и занимал призовые места, а потому на свое восемнадцатилетие был призван на службу в ВДВ. Придя из армии, он устроился на работу в милицию, где и проработал около двадцати лет. Но при задержании преступника шальная пуля угодила ему в плечо. Из-за ранения жена настояла, чтобы он оставил службу и чтобы они переехали к ее родственникам в Палестину, поскольку ее дедушка-фермер уже не справлялся с прежним объемом работы. Вот так Тигран и ушел в отставку в сорок лет в звании капитана. На дворе были девяностые, все родственники уехали в Москву на заработки, и в Ереване делать было особо нечего. Так что подумав, он махнул на все рукой, собрал свои нехитрые пожитки и отправился в Палестину с женой и дочкой, прибыл в распоряжение дедушки жены.
У деда здесь была своя ферма по выращиванию свиней – очень прибыльный бизнес уже по тем меркам. Переехав, Кочарян начал с малого. Работал у деда, постепенно становясь профессионалом. Заказы шли со всего Израиля, а потому недостатка в работе не наблюдалось. Поток русских эмигрантов в те годы резко возрос, так что спрос на продукцию был всегда. В самом же Израиле свиней почти не растят, потому как раввины и соседи-ортодоксы сразу накатают протест в Кнессет. А значит, конкурентов у Тиграна было не очень-то и много.
Вскоре родственник умер, оставив в наследство ферму, которую Тигран и содержал по сей день, с каждым годом набирая обороты по продаже. Первое время работали с женой и дочкой не покладая рук, но вскоре дочь поступила в институт и уехала, время от времени приезжала к отцу погостить, а жена через несколько лет умерла. И Кочарян остался один со своими свиньями.
Часто ездя в израильский город Ашдод по делам, привозя в магазины сало, он заходил выпить вина в одно из кафе, находящихся на пристани. В одну из таких поездок фермер встретил там своего бывшего непосредственного начальника по прежней работе в милиции. Оказывается, тот был командирован в Израиль по каким-то служебным вопросам. Как оказалось, он не покинул службу и, переехав жить в Москву, занимал хорошую должность. Встретившись, посидели, поговорили, и с тех самых пор Тигран начал работать информатором, поставляя необходимые сведения России, которая исправно выплачивала своему агенту неплохие гонорары. Денег хватало с лихвой, а потому его дочь могла спокойно обучаться выбранной профессии.
Когда прибыль от продажи свинины и сала пошла полным ходом, Кочарян нанял на работу еще двенадцать человек из таких же армян, как и он сам. Ферму, доставшуюся от деда, расширил, держал свиней, создавая для них «все условия».
Работа на ферме отнимала много времени, да ему это было и нужно, чтобы скрасить одиночество. За работой Кочарян забывал обо всем. Самые большие свиньи достигали здесь веса килограммов в триста, вызывая зависть у конкурентов-армян, также занимавшихся свиноводством.
Сейчас на ферме никого, кроме хозяина, не было. Всех работников Тигран отпустил на несколько дней.
Посмотрев на часы, Тигран вышел во двор своего имения. Хоть ферма была и приличных размеров, но дом, в котором он жил, был не таким уж большим. Двухэтажная постройка выглядела довольно просто и основательно – белые стены, красная черепичная крыша, большие окна. На фасаде был балкон, где хозяин любил сидеть и пить чай. С восточной стороны здания красовалась большая спутниковая антенна.
Пройдя несколько шагов, Кочарян поднял к глазам прибор ночного видения и принялся ждать. Вскоре он увидел, как на фоне темного неба вырисовалась фигура на парашюте. Постепенно увеличиваясь в размерах, парашют шел на снижение. Это приземлялся Гвоздев, изящно заходя на вираж против ветра. Оказавшись на земле, он отработанными движениями грамотно погасил купол.
– Ну, здравствуй, Тигран! – подошел майор к Кочаряну и протянул руку.
Хозяин улыбнулся.
– Добрый вечер! Все-таки добрались. А я вчера вас ждал. Сколько вас?
– Пятеро.
– Хорошо, сейчас встретим всех и пойдем в дом. У меня уже все готово.
Через несколько минут в безоблачном небе показались сразу две полоски парашютов Василевского и Павлова. Эта парочка не расставалась даже в небе. Закадычные друзья догнали друг дружку в полете, да так и летели вместе. Выбрав момент, они потянули клеванты до упора и полетели горизонтально в нескольких метрах над землей, сбрасывая скорость. Через несколько минут десантники плавно опустились на землю.
Майор, поглядывая на часы, заметно нервничая, ходил по кругу небольшого диаметра, считая шаги. Наконец посадку совершил еще один десантник – Климов.
– Где Локис? – спросил Гвоздев подчиненного. – И почему так долго?
– Заблудился немного я, – ответил тот. – Поток воздуха пропал, начал я быстро снижаться… потом вроде поймал, но отнесло назад. Видел, как бой завязался внизу.
– Что? Какой бой?
– Подошли два катера и открыли огонь, – пояснил старшина, – больше ничего не могу сказать.
Майор и все остальные как по команде подняли руки, взглянули на свои пеленгаторы. Зеленая точка, обозначавшая местоположение Локиса, моргнула несколько раз, после чего погасла…
Глава 19
Солнце, показавшись на горизонте, первыми лучами осветило море, которое выглядело спокойным. Волны, не торопясь, накатывались на берег, бежали дальше по песку, отвоевывая себе территорию у суши, и скатывались обратно, унося с собой мелкую гальку.
Из моря на пляж выбрался человек и, обессиленный, упал на песок.
– Живой… – пробормотал он по-русски.
Вытянувшись во весь рост, парень устало закрыл глаза, провалившись в полудрему. Молодой человек был одет в рубашку и спортивные брюки свободного покроя. Обуви на ногах не имелось. Из правой руки, чуть ниже плеча, торчал кусочек металла, но крови не было.
Во время взрыва катера Локис успел нырнуть в воду, а потому летящие обломки плавсредства не причинили ему особого вреда. Взрыв лишь немного оглушил и дезориентировал сержанта. Выплыв на поверхность воды, он увидел, как в нескольких метрах от него пылает горючее, можно было различить предметы, плавающие рядом. Заметив немного правее спасательный жилет ярко-оранжевого цвета, светившийся в темноте, Владимир подплыл к нему и как мог натянул на себя то, что должно было помочь ему продержаться. Локису пришлось еще потратить немного времени для того, чтобы снять ботинки и выбросить автомат. Покончив с этим, он немного расслабился. Жилет вроде сносно держал на воде и не тянул вниз. Десантник плавно качался на волнах. Через некоторое время туман немного рассеялся, и Владимир различил размытые огни на побережье. Посмотрев на пеленгатор, он понял, что прибор не работает. «Пылевлагозащитное» и «противоударное» устройство вышло из строя. Выбрав направление и ориентируясь на огни, Локис поплыл в сторону суши. Раненная, пускай и легко, рука слушалась плохо, но сержант, стиснув зубы, упрямо греб вперед. И вот берег перед ним.
«Добрался!» – стучала в голове мысль, принося облегчение. Выйдя на берег, Локис упал и от чудовищной усталости закрыл глаза.
В голове появились неясные образы, которые становились все четче и четче, вырисовываясь в общую картинку. Картинку из прошлого… Вот Володя, еще маленький, бежит через двор после школы. Влетает в подъезд, поднимается по ступенькам к своей квартире. Открывает дверь, на пороге мать встречает ученика.
– Ну что, сынок, как «отработал»? – обращаясь, как к взрослому, спрашивает она.
– «Пятерку» по физкультуре получил! – радостно сообщает ей сын. – И… «трояк» по математике, – чуть виновато добавляет он.
– Ладно уж, давай за стол! – снимая с него портфель, строго говорит мать.
Наскоро перекусив, он надевает ветровку и спускается во двор. Там его уже ждет девочка с длинными волосами и маленьким букетиком из листьев клена. Прохаживаясь взад и вперед по тротуару и огибая встречающиеся на ее пути лужи, она ожидает своего кавалера. Вовка подбегает к ней сзади и шутливо дергает за косу. Девочка поворачивается, замахивается на него букетиком, делая серьезное лицо. Вова улыбается во весь рот, хватает ее за руку, и, весело смеясь, они бегут по аллее парка…
Вот он уже взрослый, девятый класс позади. Важно выйдя за двери школы, он вразвалку подходит к одиннадцатиклассникам, курящим в подворотне. Вовку уважают, знают, что он – свой парень, не труслив и за правду до конца будет стоять. Может и на кулаках объяснить, что к чему, а они у него не маленькие. В компании он на хорошем счету, и потому после короткого «Привет!» – протягивают сигарету. Вечером шум и веселье, молодежь, оккупировав беседку, попивает пивко в компании девиц. Какой-то парень трогает струны гитары, старательно ломая голос, поет. Девчонки весело хихикают, когда кто-нибудь из парней выскажет что-нибудь этакое или попробует словно невзначай забраться рукою к ним под свитер…
Вот он уже взрослый, девятый класс позади. Важно выйдя за двери школы, он вразвалку подходит к одиннадцатиклассникам, курящим в подворотне. Вовку уважают, знают, что он – свой парень, не труслив и за правду до конца будет стоять. Может и на кулаках объяснить, что к чему, а они у него не маленькие. В компании он на хорошем счету, и потому после короткого «Привет!» – протягивают сигарету. Вечером шум и веселье, молодежь, оккупировав беседку, попивает пивко в компании девиц. Какой-то парень трогает струны гитары, старательно ломая голос, поет. Девчонки весело хихикают, когда кто-нибудь из парней выскажет что-нибудь этакое или попробует словно невзначай забраться рукою к ним под свитер…
Мать, ее лицо вплывает в сознание как что-то родное и близкое. Ее грустные глаза с морщинками вокруг смотрят на сына заботливо и с любовью. Он пришел из армии, они сидят за столом, и мама не может отвести глаз от своего повзрослевшего сына. Вовка сидит в тельняшке и уплетает приготовленный ею обед. Правое плечо десантника украшает купол парашюта с аббревиатурой из трех букв – ВДВ. Мать разглядывает каждую черточку его лица, его загорелое тело и улыбается. А он, в свою очередь, с набитым ртом пытается рассказать все, что с ним было за эти три года…
Аня, любимая Аня. Ее голос и стройная фигурка, стоящая у березы, радуют глаз. Она позирует. Владимир снимает с плеча фотоаппарат, наводит резкость. Он одолжил его у приятеля, чтобы запечатлеть дорогого ему человека.
– Женимся! – кричит он. – Вот только немного дела разгребу!
Ее звонкий смех подобен ручью, сбегающему с горной вершины. Она улыбается, манит его к себе пальчиком…
Фата, дорогие машины, Аня выходит замуж за друга. На душе мерзко и противно. Пустота…
В сознание вмешались недавние шум, выстрелы, чьи-то крики в темноте и гул моторов – совсем рядом. Лицо и одежда, мокрые от морской воды, сковывают движения. В руке автомат, посылающий в темноту одну пулю за другой. Палец, удерживающий спусковой крючок, онемел и не разжимается. Взрыв… рот полон соленой воды, в глазах круги, как будто чем-то тяжелым ударили по голове…
Первое, что увидел Локис, с трудом открыв глаза, было лицо незнакомого мужчины, склонившегося над ним. Незнакомец, заметив, что парень очнулся, отошел немного в сторону и стал разговаривать со стоящими там арабами. Ничего не понимая из разговора, десантник приподнялся на локте и увидел неподалеку стоящую машину с красным полумесяцем на борту. От нее отделились две фигуры с носилками – по виду европейцы, как определил Локис, и двинулись в его сторону. Владимир ощупал себя как мог.
– Вроде все цело… – левой рукой он дотронулся до кармана рубашки, где в пакете были деньги. – Порядок, бабки на месте, что уже неплохо!
Ненавязчивая боль в правом предплечье напомнила о себе. Посмотрев на руку, Владимир увидел причину этой боли, но доставать осколок, сидевший в руке, не стал. Тем более что теперь он оказывался в руках медиков. Подойдя к Локису, санитары бегло осмотрели его и, уложив на носилки, понесли в машину.
В машине кроме Локиса и двух медиков, принесших его на носилках, находились еще двое – мужчина и женщина.
– Ду ю спик инглиш? – спросил один из врачей – худощавый, загорелый парень.
Как вскоре выяснилось, английский и для него был не родным. Локис, еще окончательно не придя в себя и с трудом ворочая языком, кивая головой, сказал, вспоминая знакомые слова:
– Йес, ай ду!
Далее Локис узнал, что его подобрала французская гуманитарная организация, находящаяся с благотворительной миссией в секторе Газа и состоящая из медиков-волонтеров. Ну а поскольку палестинцами был найден европеец, именно они и приехали по вызову.
– Что с вами случилось? Откуда вы взялись на берегу? – спрашивал медик.
– Я польский турист, – с каждым новым словом все увереннее говорил Локис, – мы с друзьями неделю назад приехали в Израиль с культурной программой. Отдыхали, по историческим местам и достопримечательностям ездили. А на днях арендовали яхту… Поехали кататься, но был сильный туман, и, видно, мы сбились с курса. Ночью на нас напали и с какого-то катера обстреляли яхту и… потопили. Наверное, я один только спасся.
Выслушав исповедь пострадавшего, врачи с сочувствием посмотрели на «поляка». Спасательный жилет, бывший на теле Локиса, дополнял общую картину. Медики оживленно разговаривали между собой, причем один из них показывал на руку Локиса и, похоже, о чем-то спорил с остальными. В конце концов, придя к единому мнению, медики прекратили спор.
– Осколок чуть позже в больнице достанем, вы не против? Не сильно беспокоит? – поинтересовался все тот же врач.
– Терпимо, – лаконично ответил Локис, глядя в потолок.
Врачи, окончательно успокоившись и видя, что их пациенту ничто не угрожает, меньше обращали на него внимание.
Машина ехала по оживленной улице с двух сторон, плотно застроенной домами. Медики о чем-то переговаривались, лишь изредка посматривая в сторону пострадавшего. Тот в свою очередь делал вид, что спит. На самом деле мысли в голове десантника крутились с бешеной скоростью. Воспоминания предыдущей ночи всплывали одно за другим, не давая расслабиться.
Жесткая ухмылка террориста, острие багра, зажатого в его руке, и звук приближающегося катера. Мысли сменялись с пугающей быстротой, заставляя сержанта вспоминать все до мельчайших деталей…
Машина, резко затормозив, остановилась на территории небольшого больничного городка. Медики, открыв заднюю дверь, хотели выгрузить носилки. Локис поднялся и принял сидячее положение, свесив ноги с носилок.
– Не надо, я в состоянии дойти сам! – ответил он.
Врач осмотрел сержанта еще раз и, кивнув, отошел в сторону.
– Раз вы так хотите – пожалуйста!
Владимир, чувствуя себя уже намного бодрее, вышел из машины и осмотрелся. На территории комплекса стояло несколько похожих одно на другое зданий, рядом имелась небольшая площадка, усаженная деревьями, и несколько скамеек для отдыха. От его взгляда не укрылось и то, что по «парку» неспешно прогуливались беременные женщины в сопровождении мужчин. Было понятно, что одно из соседних зданий – роддом.
Десантника провели в приемный покой, где, уложив на кушетку, оставили ожидать. Минуты через три подошел все тот же врач. Сделав укол, он быстро извлек осколок, затем наложил швы и забинтовал руку.
– Осколок вошел неглубоко и благодаря этому практически ничего не повредил, – пояснил доктор, моя под краном руки, – поэтому и кровотечения не было. Но, учитывая ваше состояние, я бы сказал, что вы выглядите превосходно. Для человека, проплывшего такое расстояние и пробывшего более нескольких часов в воде…
– Так что же, буду я жить, доктор? – пошутил Локис.
Врач серьезно посмотрел на пациента, но, оценив юмор, сказал:
– Я склоняюсь к мысли, что скорее да, чем нет, – парировал он с французским акцентом. – Посидите немного в коридоре. Мы сейчас свяжемся со своим руководством и постараемся переправить вас обратно в Израиль по своим каналам. Хотя погодите…
Вернувшись через несколько минут, доктор принес Локису туфли и куртку.
– Больше ничего предложить не могу, но думаю, что в этом вы уже будете чувствовать себя увереннее, не так ли?
– Большое спасибо! – Владимир пожал руку врачу.
Надев туфли и накинув куртку, Локис вышел в коридор и сел на лавку, прислонившись спиной к прохладной стене.
«Уж куда-куда, а в Израиль мне точно пока не нужно, – размышлял он. – Деньги на месте, состояние почти в норме, так что… Что дальше? Так, первым делом найти человека, с которым мы должны были встретиться!»
Он хорошо запомнил по карте расположение места встречи, а потому нисколько не сомневался в своем умении сориентироваться в поселке и добраться туда даже без пеленгатора. Сержант поглядел по сторонам – неподалеку он увидел тех французов, которые подобрали его. Они стояли в сторонке и беседовали. Незаметно уйти пока не получалось, и Локис расслабился, решив еще немного отдохнуть. Сделав вид, что задремал, сквозь опущенные веки он наблюдал за докторами.
Вдруг на территорию больничого городка, бряцая автоматами, ворвались пятеро человек. Среди них был Мустафа Самави – отец Хамида, со своим братом. Люди, прогуливавшиеся по территории, испуганно смотрели на вошедших. Группа направилась к одному из корпусов, о чем-то громко предупреждая всех по-арабски. Сержант с некоторым удивлением наблюдал, как в результате среди пациентов и посетителей быстро возникло беспокойство и даже паника. Все, кто мог ходить, спешили убраться подальше. Вооруженные арабы прошли к зданию роддома.
– Что происходит, доктор? – поинтересовался Локис у пробегавшего мимо уже знакомого врача.
Тот, остановившись и переведя дыхание, заявил:
– На крышу роддома забрались боевики «Хамаса» и собираются обстреливать Израиль. А эти арабы хотят их остановить, – указал он в сторону вооруженных людей, идущих к роддому. – Одно могу сказать: сейчас здесь будет жарко. Уходите со всеми, добром это не кончится, поверьте мне! – выпалил врач на одном дыхании.