— Солдат Эб Нетчер, милиция Бриджуотера, мэм.
— Сержант Менк из Даксбери, возвращаюсь.
К ночи около дюжины, а то и больше поглощали тушенку из огромного котла, куда она бросала все, что было под рукой: кукурузу, ячмень, картофель, куски говядины, свинины или баранины. Каждый держал своей оловянный котелок, когда неутомимая Пэтти разливала похлебку и раздавала теплый хлеб. Трудолюбивая и компанейская Пэтти помогала Абигейл отыскивать провиант, когда запасы Адамсов опустошались.
После ужина солдаты мыли свои миски и ложки под насосом во дворе, складывали их в походные сумки, рассказывали Абигейл о новостях, оставляли на столе Джона записки для тех, кто прибудет позже, затем брали одеяла и кремневые ружья в сарай и отправлялись спать на сене.
Для приходивших без снаряжения Абигейл собрала одеяла и матрасы, которые ей удалось реквизировать. Если приходило больше, чем мог вместить сарай, мужчины ложились спать на кухне или же в конторе Джона, подкладывая под головы собственные шляпы. Приходившие из лагеря под Кембриджем иногда просили разрешения постирать рубашки и носки, которые они не снимали неделями. Она давала каждому кусочек мыла из семейных запасов.
Серьезную проблему создавали больные из лагерей Роксбери и Кембриджа, страдавшие воспалением горла, сыпью на теле, поносами. Абигейл не умела лечить такие болезни, да и лекарств у нее не было. Каждый вечер перед ужином приходил доктор Томас Фиппс, а Коттон Тафтс рыскал по окрестностям в поисках медикаментов. Абигейл могла лишь обеспечить им компанию, помочь сберечь для тяжелобольных такие деликатесы, как вареное яйцо, стакан молока, кусочек жареной курицы, глоток рома перед сном. Утром они наспех завтракали кукурузной кашей или свежеиспеченным пудингом, надевали ранцы, патронташи, брали ружья и уходили со словами благодарности.
— Наилучшие пожелания вашему мужу, мэм.
— Передайте ему, чтобы он постарался за нас в Филадельфии.
К семи часам утра, когда дом пустел, она проветривала помещения, подметала пол, приводила в порядок кухню, готовясь к послеобеденному наплыву; сколько их будет — десять или пятьдесят, она никогда не знала заранее.
Второй дом, за который она платила Питеру, когда ей удавалось скопить деньги, Абигейл отвела жителям Бостона, попавшим в беду, семьям патриотов, получившим разрешение покинуть голодающий город. Генерал Гейдж обещал предоставить им возможность забрать личные пожитки, но, когда они подъезжали к укреплениям на перешейке, солдаты обыскивали повозки и кареты, выбрасывали мебель, отбирали ценные вещи, зачастую оставляя беженцев в чем мать родила.
Каждая ферма в Брейнтри принимала столько беженцев, сколько можно было разместить. Некоторые семьи имели троих-четверых детей, и не было возможности предоставить больше одной комнаты прибывшим. Абигейл размещала в гостиной, на чердаке, в сарае. Во время чрезвычайного положения мать Джона и полковник Холл переехали к одному из сыновей Холла, чтобы освободить еще одну комнату. Бетси — сестра Абигейл — приезжала, когда могла, на телеге отца, нагруженной продовольствием для общего котла Абигейл.
В те дни Бетси не чувствовала себя счастливой; у нее испортились отношения с семьей из-за слухов о ее связи с беззаботным двадцатишестилетним учителем Джоном Шоу. Абигейл видела несколько раз этого легкомысленного парня со светло-каштановыми волосами и глазами, хорошего учителя и студента; он успешно учился в Гарварде и объявил, что станет священником, но не торопился принять обряд. Жители Уэймаута не были благосклонны к нему, возможно, по той причине, что он сочувствовал кальвинизму.[31]
Джону нравилась его откровенность, но прихожане преподобного Смита решили, что он допустил глупость и неосторожность, поспешив с предложением Бетси, не имея надлежащих средств. Бетси горячо защищала его, заявляя:
— Не думаю, чтобы кто-либо в семье осмелился утверждать, будто слышал от него достойное порицания.
И все же Джону Шоу пришлось убраться из дома Смита.
— Бетси, что мне делать с этими бедными беженцами? Они просятся на одну ночь, а задерживаются на неделю. Я вынуждена отказывать обессилевшим людям, говоря, что негде спать. По их лицам я вижу, что они не верят мне.
— Повесим объявление «Комнаты на ночь». Ты предоставишь места семьям в первую ночь их выезда из Бостона, когда они отчаянно нуждаются в дружеском отношении. Утром они должны отправиться в более отдаленные деревни.
— Видела ли ты их лица, когда им предлагают ехать дальше? Многие из них полагают, что, чем дальше они уедут, тем меньше шансов вернуться к себе домой.
Перед отъездом Джон предупреждал ее:
— Будь собранной и спокойной. Не расстраивайся из-за безответственных сообщений и ложных тревог. — Потом добавил: — В случае реальной опасности, о которой тебе заранее сообщат, скрывайся с детьми в лесу.
Каждый день был по-своему тревожным. Семейство Куинси, жившее на побережье, несколько раз за неделю покидало свои дома, когда наблюдатели милиции замечали приближение британских транспортных судов. В одно из воскресений Абигейл проснулась в шесть часов утра, услышав, что в Уэймауте стреляют сторожевые пушки и звонит колокол церкви ее отца. Она послала в Уэймаут гонца, и вскоре ее родители приехали в Брейнтри, их примеру последовали семьи, жившие рядом с пасторским домом. Оказалось, что из Бостона приплыли три британских шлюпа и катер, бросив якорь у подножия Грейт-Хилла. Пришло сообщение о высадке трехсот красномундирников и их марше на город. Тетушка Абигейл, Люси Тафтс, приказала погрузить на телегу постельные принадлежности, и слуга доставил ее в Бриджуотер.
Милиционеры Брейнтри, включая Элихью и Питера, немедленно выступили на оборону Уэймаута. Через несколько часов в этом поселке сосредоточились две тысячи солдат графства Суффолк. Однако британцы намеревались захватить не поселок, а сено на острове Грейп. Милиционеры погрузились на лодки, прогнали британцев и сожгли сено. Элихью ликовал.
— Они бежали! Это показывает, что мы можем остановить их в любом месте. Сестра Абигейл, помоги мне получить пост офицера в армии Массачусетса.
— Элихью, твоя мать решительно возражает.
— По той причине, что она тревожится за Билли. Но ведь Билли не был убит.
Абигейл отвернулась, рассматривая через окно поля, на которых созревал урожай. Уже один человек в семье погиб, но на похоронах ему не были отданы солдатские почести. Добрый, приятный, верный Джошиа Куинси-младший провел зиму во влажном студеном Лондоне, завоевывая колониям и их делу друзей. Доктор Коттон Тафтс был прав, обращая внимание на опасные последствия туберкулеза. Джошиа не вынес переезда домой, скончавшись в тот момент, когда показалось побережье Массачусетса. Он выполнил поручение, это подтверждал его дневник, хотя жизненно важная секретная информация исчезла вместе с ним.
Во время похорон Джошии до семейного дома донеслись предостерегающие крики часовых на вершине Грейт-Хилла. Британские войска приготовились к высадке. Женщины сочли за лучшее бежать; Абигейл взяла к себе тридцатилетнюю вдову Джошиа-младшего и ее трехлетнего сына. Положение Абигейл Куинси было тяжелым: за несколько дней до этого умерла ее дочь. Однако она не потеряла присутствия духа.
— Я выращу своего сына со светлой памятью об отце, — сказала она Абигейл. — Не стану оспаривать волю Господа Бога.
С воспоминаний Абигейл переключилась на просьбу стоявшего рядом Элихью Адамса.
— Джон в письме ко мне спрашивает, намерен ли ты или Питер занять командный пост в армии. Он пишет, что решение за тобой, но если у тебя есть такое желание, обратись к полковнику Палмеру и доктору Уоррену.
Элихью засиял от радости.
— Не напишешь ли доктору Уоррену? Он самый влиятельный.
— Сделаю, как ты хочешь. Но, Элихью, не перекладывай ответственность на Джона. Твоя мать никогда не простит ему.
— Никто ни за кого не отвечает, сестра Абигейл. Мы все вправе делать то, что считаем нужным.
Абигейл села за стол и написала доктору Джозефу Уоррену:
«Брат Адамса, капитан роты этого города, желает завербоваться в армию, если получит должность; он предпочел бы должность майора».
Закончив составление записки, она подумала: «В самом деле, разве мы не несем ответственность за других? Джон знал, что у Джошиа-младшего слабые легкие. Следовало ли отговорить его от поездки, все же считая наиболее подходящим для выполнения деликатной задачи в Лондоне? Должна ли я остановить Элихью по той причине, что мать дрожит за него, а он отчаянно хочет сражаться? Разве я сама не боялась, что моего мужа могут арестовать и судить как предателя? Я никогда не пыталась удержать Джона. Следовало ли мне поступить таким образом?»
Она вздохнула: «Много вопросов и ни одного ответа».
Она вздохнула: «Много вопросов и ни одного ответа».
4Следующий выстрел с британской стороны был произведен писателем, щеголявшим в форме английского генерала в силу необходимости. Он прибыл вместе с генералами Генри Клинтоном и Уильямом Хау на корабле «Цербер», посланном Георгом III для усмирения бунтарей. Когда корабль входил в гавань Бостона, Бургойн спросил:
— Какова численность регулярных войск в Бостоне?
Ему ответили:
— Около пяти тысяч.
Бургойн воскликнул:
— Что! Десять тысяч крестьян держат в осаде пять тысяч королевских солдат? Ну, пошевелимся и выйдем на простор!
Бургойн был убежден, что для роспуска милиции в Роксбери и Кембридже достаточно блестяще написанной прокламации: местные жители осознают безумие своего мятежа и попросят прощения. Генерал Гейдж разрешил Бургойну сочинить прокламацию.
Во вторник утром Абигейл получила экземпляр прокламации, отпечатанной в Бостоне 12 июня 1775 года. Бургойн описал сражение у Лексингтона и Конкорда как оскорбление подвергшихся нападению королевских войск. Он высмеивал милицию и ее «нелепую демонстрацию военных мероприятий с целью держать армию в осаде». Для того чтобы избежать гибели большого числа милиционеров, британцы милостиво предлагали простить всех, кроме архипредателей Сэмюела Адамса и Джона Хэнкока. Патриоты Брейнтри сочли себя униженными тем, что не упоминался их представитель, Джон Адамс.
Прокламация возмутила жителей Новой Англии, выставила осажденных в Бостоне британцев на посмешище и увеличила приток рекрутов в ряды сторонников Массачусетса. И вовремя. Через пару дней до провинциального Конгресса, заседавшего в Уотертауне, дошло известие, что генералы Гейдж, Клинтон, Бургойн и Хау согласовали курс действий. Они поставили целью установить контроль над высотами, с которых просматривается Бостон, и над двумя проходами — Дорчестер-Хейтс и Банкер-Хилл — Чарлзстаун и перешейка, через которые возможно наступление. В таком случае британцы в безопасности и могут быть избавлены от бомбардировки, если даже колонистам удастся обзавестись пушками.
Сообщение об этом плане дошло до провинциального Конгресса окольным путем. Британские офицеры были слишком болтливы. Посетивший Бостон житель Нью-Гэмпшира получил сведения о британских намерениях. Не зная в Бостоне ни одного патриота, которому он мог бы довериться, он выехал в Экстер. Там он передал полученные сведения выборным лицам. На следующее утро из Экстера в Уотертаун был послан курьер. Через два дня, 15 июня, собрался комитет безопасности, решивший, что, поскольку британцы предусматривают укрепление Банкер-Хилла 18 июня, милиция даст им бой там.
Весь день 16 июня царило ожидание надвигающихся событий. В Брейнтри пришло сообщение, что колледж Гарварда вывозит свою библиотеку. Никто не знал точно, что происходит. Абигейл утешала себя; она знает больше, чем любой британец, настолько совершенными были система американской разведки в рядах британской армии и одновременно меры предосторожности против проникновения в штаб-квартиру Гейджа сведений о намерениях мятежников.
В пятницу Абигейл легла спать с тревогой в душе. В ее доме не было солдат на постое. Милиционеры стягивались в лагеря.
В четыре часа утра, когда едва забрезжил рассвет, послышался выстрел пушки. Прежде чем раздался второй, она успела выскочить из постели и одеться при свете свечи. При третьем выстреле разбудила Джонни. Он быстро натянул одежду, и они помчались через поле, пробежали по мосту и поднялись на вершину Пенн-Хилла.
— Что происходит, мама?
— Не знаю, Джонни. Но я уверена — стреляют корабельные пушки.
— По каким целям? Ведь они не могут разбомбить наши лагеря у Кембриджа и Роксбери.
— Происходит что-то иное. Дождемся рассвета.
Долго ждать не пришлось. Вновь загрохотали тяжелые орудия. Абигейл видела, как взрываются снаряды над Бостоном: вначале огненный шар, затем клубок дыма, влекомый ветром. После каждого взрыва воздух потрясали звуки других пушек, стрелявших с регулярными интервалами.
Купол неба над Бостоном полыхал огнем. Затем наступила тишина. Взошло солнце. День был светлым, без тумана и облаков, солнце согревало лицо.
— Пойдем домой, Джонни. Надо разбудить малышей.
— Совсем прекратилось, мама?
— Трудно сказать. Мы не знаем, чем вызвана стрельба. Вскоре прискачет к нам гонец.
И раньше бывали стычки. Милиция захватила британское судно, шхуну «Диана», во время рейда 27 мая на острова Хог и Ноддл. Шхуна была вооружена четырьмя четырехфунтовыми орудиями и несколькими легкими пушками на турели, она села на мель, и британцы бросили ее. Американцы поднялись на борт шхуны, забрали все, что могли унести, а корпус подожгли. Но никогда ранее Абигейл не слышала столь интенсивной канонады. Готовятся ли британцы к крупному наступлению? Если так, то по дороге к ее дому развернется основное сражение.
Переходя поле и направляясь к дому, она увидела группу людей, одни стояли на дороге, другие спешили к Дому собраний и таверне Брекетта.
Нужно было принять некоторые меры. Во-первых, послать батрака в дом Элихью в южном Брейнтри, чтобы уведомить того, что если перестрелка станет более интенсивной, то она со своей семьей переедет к нему. Во-вторых, проследить, чтобы Нэб, Чарли и Томми были надлежащим образом одеты, приготовить каждому узелок с бельем на крайний случай. Затем уложить продовольствие в корзинки, а их поместить в тележку, запрячь лошадь и быть готовой к немедленному отъезду.
Пробило восемь часов, когда все приготовления закончились. Абигейл собрала около кухонной двери детей, лица которых выражали страх и тревогу. После восьми часов бомбардировка усилилась, непрерывно гремела канонада, словно все восемь британских военных кораблей выстроились у Бостона и палят из сотни девяти- и двенадцатифунтовых пушек, которые едва успевали заряжать артиллеристы. Дом сотрясался от ударов, дрожали окна, сковородки соскакивали с крючков у очага.
Дельфтское блюдо, стоявшее на буфете, упало и вдребезги разбилось на твердом полу.
Дети вбежали в дом с полными страха глазами. Ее зять Питер ворвался в кухню, держа в руках ружье и патронташ.
— Мы направляемся к укреплениям Роксбери, сестра, вся рота. Если красномундирники пройдут по перешейку, мы ударим по ним там. Мы пришлем лазутчиков, как только появится, что сказать.
— Буду ждать сообщений, Питер.
— У тебя достаточно времени, чтобы увезти детей. Все пять рот Брейнтри залягут на нашей дороге. Выведи лошадь с телегой из сарая и поставь под большим деревом. Тогда по звону колокола ты сможешь сорваться с места. Я отправил Мэри и детишек к Элихью. Ждите там до тех пор, пока Элихью или я не придем за вами.
— Договорились. Желаю удачи!
Он подбежал к каменному забору, построенному Джоном, перепрыгнул его и исчез. Собранная по тревоге рота, состоявшая из стариков и мальчишек, растянулась между таверной Брекетта и Домом собраний.
Абигейл отвела детей в кабинет Джона, приказала им занять свои обычные места вокруг стола. Грохот пушек оглушал. Она с трудом заставила себя почитать детям из книги «Сбивающая с толку шляпка».
— Не тревожься, ма, — сказал успокаивающе Джонни. — Мы посидим тихо, в ожидании отъезда.
Абигейл сидела, склонив голову и зажав руки между коленями.
Солнце стояло в зените, и воздух становился все теплее, когда послышались крики, и она распахнула дверь кабинета Джона. Первый из гонцов остановился около Дома собраний. Колокол не звонил, это означало, что красномундирникам не удалось форсировать перешеек.
Абигейл могла спокойно воспользоваться дорогой.
Местные женщины, которых она посещала, с которыми шила, те, что помогали кормить и укрывать солдат два последних месяца, собрались около Дома собраний. На его крыльце стояли двое старейших выборных, и курьер возбужденно разговаривал с ее дядюшкой Нортоном Куинси. Члены роты, поднявшиеся по тревоге, образовали внешнее кольцо толпы, все смотрели на стоявших на крыльце.
— Это не то, что мы думали! — выкрикнул Нортон Куинси. — Британцы не атакуют наших у Роксбери и Кембриджа.
— Тогда что же происходит?
— Это наши. Мы навязали бой британцам. Наши из Кембриджа, три полка, восемьсот человек. При движении к Чарлзтауну к нашим присоединились еще двести человек из Коннектикута. С наступлением ночи они подошли к перешейку Чарлзтауна и вышли на дорогу к Банкер-Хиллу. Там построили укрепления. Огнем пушек британцы попытались разбить наши окопы. Но ни один снаряд не попал в наших. Мы удерживаем высоты. Возвращайтесь по домам все, кроме милиции. Мы будем сообщать новости по мере их поступления.
Лишь в час тридцать после полудня полностью экипированные британские солдаты с ружьями, штыками, стофунтовыми ранцами и скатанными одеялами за спиной отплыли от Северной батареи и высадились на полуострове Чарлзтауна. Небольшие лодки могли принять всего по нескольку человек одновременно, и лишь к трем часам пополудни Чарлзтауна достигли более полутора тысяч красномундирников, готовых к первой атаке.