Под влиянием идей, высказываемых Freud'oм и его последователями, возникли своеобразные психологические гипотезы. Так, например, Вlеuler создал не безынтересную гипотезу «комплексов». Только что названный автор, соглашаясь с тем, что в психической сфере можно говорить об относительной обособленности актов интеллектуальных, аффективных (эмоциональных) и волевых, придает большее значение второму из этих трех психических элементов; эмоциональным тонусом направляется течение чисто интеллектуальных процессов, именно, внимания и ассоциативного процесса. Эмоциональный элемент объединяет определенные группы представлений, иногда сложную цепь их, образующуюся при помощи ассоциаций. Некоторые из этих групп объединенных представлений окрашены ярким чувственным тоном; это и будет то, что носит название «комплекса». В психике человека, по мнению Jung'a, дают о себе знать разнообразные «комплексы», борющиеся между собою, вытесняющие один другой и берущие перевес над остальными. И с этой точки зрения можно говорить, пожалуй, о существовании в психике нашей своеобразных единиц, имеющих как бы некоторую самостоятельность. Опять-таки надо сказать, что эта борьба «комплексов» более всего бросается в глаза в патологических случаях.
Понятно само собою, что гипотеза «комплексов» доступна возражениям; она находится в противоречии с принятым в психологии учением об единстве сознания. Во всяком случае, она представляет интерес, и ее нужно принимать во внимание. По-видимому, при истерических состояниях происходит сознательное или случайное вытеснение того или иного «комплекса» в подсознательную область; и для него закрывается доступ до поры до времени в поле сознания; при чем, он не может быть приведен в связь с «я – комплексом». Это ведет к тому, что вытесненный «комплекс» дает знать о себе иными путями, ибо пребывание его в подсознательной области не безразлично для правильного проявления психических функций. Если аффекту, связанному с данным «комплексом», является закрытым нормальный выход, т. е., чрез сознательную область, то он получает, благодаря содержащейся в нем психической энергии, ненормальное превращение и перемещение. И такой «ущемленный» аффект трансформируется и обнаруживается уже иногда в форме телесных признаков, но психогенного происхождения. Freud говорит здесь о том, что в этих случаях совершается оригинальная «конверсия». Когда удается освободить «ущемленные комплексы», когда является возможность для них попасть, тем или иным путем, в поле сознания и быть отреагированными, то патогенное влияние их на психику прекращается; и тогда они перестают быть для нее своего рода «инородными телами», что сопровождается исчезновением телесных признаков, связанных с упомянутой конверсией. Интересно, что содержание и характер вытесненных и ущемленных «комплексов» забывается самим субъектом; он лишается возможности вспоминать о них. И, вследствие этого, необходимо было создать целую методику для обнаруживания этих «комплексов», погруженных в подсознательную область и лишенных благодетельного света сознания.
Какими же путями можно открыть и разгадать содержание этих патогенных «комплексов» с неотреагированным аффектом? Для этого нужно дать подсознательному «я» проявить себя в более удобных условиях. Например, если предложить субъекту, при отвлечении внимания от окружающих впечатлений, высказывать все, что ему приходит в голову, не стесняясь совершенно этим, то из отрывочных фраз и слов, кажущихся иногда даже бессмысленным набором тех и других, удается уловить содержание «ущемленных аффектов», так как подсознательное «я», конечно, даст знать о себе и прежде всего постарается освободиться от этих аффектов; следовательно, благодаря ему явится возможность познакомиться с этими патогенными «комплексами». Правда, надо иметь навык и уметь расшифровать бессвязный с виду лепет подсознательного «я».
Затем, для выяснения спрятавшихся от сознания «комплексов» применяется так называемый ассоциативный эксперимент. Он заключается в том, что экспериментатор предлагает испытуемому произнести слово, какое ему первым придет на ум, в ответ на слово, им услышанное. Для этого пользуются уже готовым заранее списком слов, среди которых преобладают имена существительные, достаточно прилагательных и глаголов, немного наречий и числительных. Время, через какое наступает ответная реакция со стороны испытуемого, измеряется, конечно, точным хронометром, регистрирующим и некоторые доли секунды. Понятно, что тщательно записывается все, что дается в ответ испытуемым на словораздражитель, произносимое экспериментатором.
Исследователи, создавшие ассоциативный эксперимент в области психических аномалий (Bleuler, Jung, Riklin), пользуются делением ассоциаций, получаемых этим путем, на несколько категорий: 1) внутренние ассоциации, возникающие, по мнению Wundt'a, на основании ассоциативного сродства; 2) внешние ассоциации, обусловленные привычными сочетаниями; 3) звуковые реакции; 4) остаточная группа: а) та реакция, которая делается понятной, если между словом – раздражителем и реактивным словом вставить промежуточное третье слово; в) бессмысленные реакции; с) отсутствие реакций; d) повторение слова, произносимого экспериментатором. Кроме квалифицирования полученных реакций при ассоциативном эксперименте, чрезвычайно важными является определение и оценка реактивного времени. Здесь необходимо заранее знать среднюю продолжительность последнего у здоровых субъектов, чтобы была возможность судить об аномальности тех или иных «комплексов». В некоторых патологических случаях наблюдается иногда столь заметное удлинение периода до наступления реактивного произнесения слова, что одно это уже обращает на себя внимание. И это обстоятельство дает возможность выяснить содержание интересующих нас «комплексов» у испытуемого; конечно, не одно удлинение реактивного времени имеет здесь значение; важны также и ошибки при репродуцировании, некоторые уклоняющияся от нормы реакции и проч.
Надо иметь большой навык в пользовании методикой ассоциативного эксперимента, чтобы можно было правильно им пользоваться. Несомненно, в такого рода опытах приходится учитывать самые разнообразные условия, имея их в виду при оценке полученных результатов. Когда предлагается испытуемому реагировать первым попавшимся ему словом на услышанное слово, то последнее, конечно, вызывает моментально изменение в эмоциях; если оно оживляет и делает более чувствительным какой-либо из комплексов, то подсознательное «я» обнаружит это в реактивных словах. И скрытые «комплексы», с их ущемленными аффектами, будут тормозить реакцию или даже извращать ее, что выразится в виде, например, бессмысленных ответов, странных и необычных реакций. То же, что не будет связано с такого рода «комплексами», будет сопровождаться правильными и обычными реакциями по отношению к данному субъекту. Иной раз словораздражитель не вызывает никакого ответа у испытуемого, приводя его в сильное замешательство; и это, между прочим, отмечается у истерических индивидуумов, для которых считается характерной высокая степень эмоциональной интенсивности «комплексов».
Среди различных методов, применяемых для выяснения роли и для определения патологических «комплексов», обращает на себя внимание так называемая психогальваническая реакция. Этот метод заключается в том, что испытуемое лицо при ассоциативном эксперименте вводится в электрическую цепь, чрез которую проходит ток незначительной силы. Сюда же включается гальванометр, наиболее чувствительный, например, зеркальный гальванометр Deprez-D' Arsonval'я. Если испытуемый, помещенный таким образом, воспринимает слово, произносимое экспериментатором, то можно иногда, при некоторых словах, отметить более или менее значительное передвижение полоски света, падающей от чувствительного гальванометра (Вinwаnger, Veraguth). И эта оригинальная реакция носит название, выше упомянутое. Наиболее заметное отклонение световой полоски, отбрасываемой гальванометром, совпадало с словами-раздражителями, задевавшими «комплексы», связанные с наиболее сильным аффектом. Исследователи, которые пользовались психогальванической реакцией, должны были, естественно, принимать во внимание различные условия, влияющие на проявление реакции; тут приходится считаться также с физическими моментами. Но, и помимо этих последних, всегда обычно удается опытному экспериментатору выделить роль и значение психического фактора.
Наконец, при психоанализе пользуются и тем материалом, какой доставляют сновидения. Freud и его последователи полагают, что наши переживания в сонных грезах могут помочь нам познать некоторые законы, касающиеся подсознательной сферы. Здесь Freud'oвская школа обращает внимание на то, что явное содержание сновидений имеет скрытый, символический смысл; и вследствие этой символизации, подавляющее количество наших сновидений (Freud) носит кажущийся характер бессвязности, спутанности, хаотичности и даже бессмысленности. Анализируя содержание детских сонных грез и бормотанья во время сна, названный автор убедился в том, что здесь общею чертою является исполнение желания, оставшегося неудовлетворенным; здесь все просто и ясно, здесь нет момента замаскированности. Хотя и у взрослых встречаются эти сновидения детского типа, но они отличаются обычно краткостью; кроме того, в них, помимо исполнения желания, скрывается еще и другой смысл. Чаще всего бывает так, что мысль, которая выражает пожелание, относящееся к будущему, заменяется картиной, протекающей в настоящем (Freud). Далее, чем запутаннее и страннее содержание сновидения, чем более в нем искажения, тем сильнее было стремление сонной психики замаскировать что-то, т. е. скрыть что-либо. И в случаях патологических это обстоятельство сказывается резче и определеннее. При существовании, например, аномальных «комплексов», скрывшихся в подсознательную область, это, без сомнения, будет отражаться на содержании сновидений; упомянутые «комплексы» дадут знать о себе и чрез сонные грезы. Надо и здесь уметь расшифрировать их истинный смысл; нужно отрешиться от распространенного предубеждения видеть в сновидениях лишь случайную игру образов отдыхающей психики. Можно сказать, что и содержание сонных грез не бессмысленно, как это кажется; оно также является, следовательно, детерминированным. «Комплексы» с наиболее сильным чувственным тоном обязательно дадут о себе знать в конструкции сновидений; это касается, конечно, и тех «комплексов», которые были вытеснены в подсознательную область и не всплывали в поле сознания.
Наконец, при психоанализе пользуются и тем материалом, какой доставляют сновидения. Freud и его последователи полагают, что наши переживания в сонных грезах могут помочь нам познать некоторые законы, касающиеся подсознательной сферы. Здесь Freud'oвская школа обращает внимание на то, что явное содержание сновидений имеет скрытый, символический смысл; и вследствие этой символизации, подавляющее количество наших сновидений (Freud) носит кажущийся характер бессвязности, спутанности, хаотичности и даже бессмысленности. Анализируя содержание детских сонных грез и бормотанья во время сна, названный автор убедился в том, что здесь общею чертою является исполнение желания, оставшегося неудовлетворенным; здесь все просто и ясно, здесь нет момента замаскированности. Хотя и у взрослых встречаются эти сновидения детского типа, но они отличаются обычно краткостью; кроме того, в них, помимо исполнения желания, скрывается еще и другой смысл. Чаще всего бывает так, что мысль, которая выражает пожелание, относящееся к будущему, заменяется картиной, протекающей в настоящем (Freud). Далее, чем запутаннее и страннее содержание сновидения, чем более в нем искажения, тем сильнее было стремление сонной психики замаскировать что-то, т. е. скрыть что-либо. И в случаях патологических это обстоятельство сказывается резче и определеннее. При существовании, например, аномальных «комплексов», скрывшихся в подсознательную область, это, без сомнения, будет отражаться на содержании сновидений; упомянутые «комплексы» дадут знать о себе и чрез сонные грезы. Надо и здесь уметь расшифрировать их истинный смысл; нужно отрешиться от распространенного предубеждения видеть в сновидениях лишь случайную игру образов отдыхающей психики. Можно сказать, что и содержание сонных грез не бессмысленно, как это кажется; оно также является, следовательно, детерминированным. «Комплексы» с наиболее сильным чувственным тоном обязательно дадут о себе знать в конструкции сновидений; это касается, конечно, и тех «комплексов», которые были вытеснены в подсознательную область и не всплывали в поле сознания.
IIМы познакомились теперь, в общих чертах, с теми основными методами, которые дают возможность обнаруживать содержание и характер «комплексов», погруженных в сферу подсознательного; эти методы способствуют также выяснению некоторых сторон нашего подсознательного «я», проявляющего себя во многих патологических случаях. И, мне думается, будет не безынтересно познакомиться с тем, как возникло и развивалось это новое направление в патопсихологии. Хотя оно и связывается теперь с именем Freud'a, но надо вспомнить, что оно началось с своеобразного исследования Breuer'а – исследования, произведенного совместно Freud'ом. Breuer наблюдал одну больную девушку, 21 года; это была очень одаренная особа; у нее в течение двух лет существовал ряд телесных и душевных расстройств. У нее был спастический паралич с правой стороны, с отсутствием чувствительности в пораженной области; одно время то же самое наблюдалось и с левой стороны. Были у нее расстроены и движения глаз; ей трудно было держать голову; ее беспокоил сильный нервный кашель; пища вызывала в ней отвращение, и в течение нескольких недель ей было трудно пить, несмотря на мучительную жажду. Она утратила способность говорить на родном языке и понимать его. Душевная деятельность ее подверглась резкому нарушению. Заинтересовавшись этим случаем, Breuer нашел новую точку зрения для уяснения его, для разгадки того, в чем именно здесь дело. Что это была истеричка, этого было для него мало, он старался выяснить истинный механизм нарушения функциональной деятельности психики. Breuer заметил, что в периоды психической спутанности больная бормотала какие-то слова; казалось, что они имеют отношение к каким-то мыслям, ее занимающим. Он запомнил эти слова и привел ее в гипноидное состояние, повторил их ей, желая, чтобы она высказала еще что-нибудь на ту же тему. Больная, к некоторому удивлению исследователя, познакомила его с содержанием своей психики, с теми переживаниями, какие бывали у нее во время состояний спонтанности. Это были печальные и поэтические фантазии; это были сны наяву; и рассказы ее начинались обычно с описания положения девушки у постели больного отца. Рассказавши о таких своих фантазиях, больная словно от чего-то тяжелого освобождалась и возвращалась в реальный мир. Когда снова она погружалась в спутанность, то последняя проходила, если больная имела возможность высказать конструированные опять фантазии. Здесь можно бы говорить о своеобразной очистке души. Интересно, что если больная, будучи в гипнозе, вспоминала с выражением аффекта о том, как и при каких условиях у нее образовался тот или иной признак болезни, то потом он уже не появлялся более. Breuer терпеливо стал производить планомерное исследование генезиса других, еще более тяжелых симптомов; и он убедился в том, что почти все эти признаки возникли, как остатки или осадки, по выражению Freud'a, аффективных переживаний или так называемых «психических травм». Следовательно, эти истерические признаки были детерминированы. Freud отказался пользоваться гипнотическим состоянием, чтобы устранять истерические симптомы; он побуждал своих пациентов вспомнить забытое, связанное с вытесненными в подсознательную область «комплексом» и с «ущемленными аффектами», уверял их, что они не все ему рассказали и о чем-то еще забыли.
Целый ряд наблюдений, сделанных Freud'oм, убедил его в том, что забытые переживания вовсе не исчезают из психики субъекта; но они не могут вступить в ассоциативную связь сознательной деятельности, и этому мешает обычно какая-то сила; и они остаются в сфере подсознательного. Эта сила – своеобразное сопротивление со стороны больного; эта же сила способствовала тому, что когда-то данные переживания были вытеснены из сознания и сделались забытыми. Freud убедился в том, что эти забытые переживания, окрашенные сильным эмоциональным тоном, возникали тогда, когда индивидуум испытывал желание, стоявшее в резком противоречии с другими желаниями его, когда данное желание являлось несовместимым с этическими или эстетическими взглядами личности. Вот это-то неприемлемое желание подпадало процессу вытеснения, устранялось из сознания, как полагает Freud. Возникший конфликт разрешался таким путем, и здесь можно видеть, по мнению автора этой гипотезы, одно из проявлений защитных приспособлений душевной личности. Здесь происходит динамический процесс психического расщепления.
Вытесненное в область бессознательного желания не исчезает; оно продолжает существовать и при первой возможности, по Freud'y, становится активным и посылает в поле сознания своего заместителя. Если субъект убеждается в том, что патогенное желание напрасно его привело в смущение, он принимает его целиком или частично; или же если оно направляется на другую цель, высшего порядка, не подлежащую никакому сомнению, то происходит процесс, который Freud называет сублимацией. И тогда конфликт, о котором идет речь, разрешается.
То, что наблюдается в патологических случаях, имеет место и у здоровых лиц; основные законы, устанавливаемые по отношению к сходным психическим процессам, одинаковы там и здесь. В норме эти душевные «конфликты» находят свое разрешение и устраняются так или иначе, но не вытесняются. Простое самонаблюдение показывает нам, что пережитое, аффективно отреагированное, но не насильственно забытое, прошедшее чрез очищающее горнило высшего сознания, сопровождается чувством облегчения; наоборот, если эмоция, связанная с той или другой неприятностью, недостаточно изжита, то она дает знать о себе, нарушая душевный покой, а это отвлекает внимание от окружающего мира; это мешает правильной деятельности психики.
Конечно, в теоретических построениях Freud'a и его учеников есть много спорного, неубедительного. Так как последователи этой школы очень подчеркивают и выдвигают, в своих толкованиях, значение «комплексов», связанных с сексуальным чувством, то и в этом отношении им делается много возражений. Несомненно, что в этом психологическом направлении, начало которого идет от анализа патологических случаев, существует нечто интересное, истинное, заслуживающее внимания. Учение о нашем подсознательном «я» находит в работах представителей данного направления большое подтверждение. Правда, приводимые доказательства носят на себе, быть может, печать естественного увлечения; но многие процессы из области подсознательного выясняются лучше и отчетливее чрез приведенную психологическую теорию.
Waldstein, трактуя вопрос о нашем подсознательном «я», указывает на то, что по отношению к сознательным впечатлениям мы активны и избирательны; что касается подсознательных впечатлений, то по отношению к ним мы являемся пассивными; но, тем не менее, эти последние регистрируются нашей психикой и входят, как составная часть нашей памяти. Ясно для каждого из нас, что подсознательные впечатления очень многочисленны; они дают окраску настроению, нашим мыслям и поступкам. Они могут пробуждать воспроизведение отчетливых и ясных воспоминаний, давая живые образы пережитого. Например, случайный запах цветка или случайный музыкальный мотив могут вызвать в сознании целую картину о каком-нибудь событии, которое в свое время не произвело на нас глубокого впечатления; и настроение, возникшее из подсознательных впечатлений, может вызвать к жизни сознательное состояние. Waldstein, взгляды которого излагаются нами сейчас, полагает, что напрасно думают, что активность свойственна лишь только нашему сознательному «я», что подсознательное «я» несет лишь функции восприятия. Конечно, в созданиях гениального творчества названный автор видит проявление подсознательного «я», и то, что связано с вдохновением, лежит в таинственных глубинах нашего подсознательного «я». Waldstein говорит, что только силой своего подсознательного «я» Фидий творил в мраморе и бронзе, Рафаэль писал своих мадонн и Бетховен сочинял свои симфонии. Работа подсознательного «я» сказывается во время сна и выражается в форме сновидений. Конечно, свои взгляды относительно нашего подсознательного «я» Waldstein не преминул применять для объяснения некоторых психогенных расстройств; и среди них есть такие страдания, которые, будучи неопределенными и смутными, косвенно причиняются окружающей средой. Когда проходит какая-нибудь физическая болезнь, то в подсознательной области на долгое время остаются еще следы от перенесенных последнею повреждений; ибо происшествия у постели больного оставляют такой же тяжелый след на подсознательном «я», как спутники болезни (боли, например) – на сознательном «я». С ролью и значением подсознательного «я» приходится считаться и при многих нервных болезнях. По мнению Wаldstein'a, увлеченного своим учением, истерия и нейрастения есть результат и следствие слабости сознательного «я» и соответственного преобладания импульсивных, эмоционально-эгоистических проявлений того, что составляет подсознательное «я». В частности относительно истерии он полагает, что здесь подсознательное «я» достигает необыкновенного преобладания.