Прав был Романов, смерть от переутомления на работе Павельеву не грозила. Он жил в свое удовольствие, взвалив бизнес на плечи своего заместителя. Дом у него роскошный с выходом на озеро, жена, с которой он время от времени загорал у открытого бассейна, временная подруга дарила ему радости запретной любви, рулетка в подпольном казино приятно щекотала нервы. А в самое ближайшее время Павельев собирался в круиз по Средиземному морю, для чего и арендовал тридцатиметровую яхту. Именно поэтому сегодня на его запястьях и защелкнутся наручники, чтобы он не улизнул за границу, а так неплохо было бы поводить его еще с недельку…
Кулик приставил к нижнему дверному зазору обкуриватель для пчел, пустил в квартиру горький дым. Дверь открылась через пару минут. Испуганный Павельев готов был бежать из горящего дома в одних трусах, причем вывернутых наизнанку. Но Кулик тут же дал ему понять, что его дела хуже пожара. Он ловко взял его на прием, заломил руку за спину, чтобы не возникло и мысли о сопротивлении:
– Полиция! Уголовный розыск! Гражданин Павельев, вы арестованы!
Милиция в полицию уже переименована, на подходе постановление, согласно которому подозреваемому при аресте придется зачитывать его права. Может, оно и правильно, хотя Круча в том сомневался.
– За что? – взвыл Павельев.
В трусах он выглядел жалко, растерянно и остро чувствовал свою беззащитность. В одежде бы он смотрелся более уверенно.
– Руки!
Павельев вытянул вперед руки, и Круча замкнул на них стальные браслеты. Он был в форме, поэтому удостоверение предъявлять не стал.
Круча обошел Павельева и стоящего за ним Кулика, заглянул в спальню, где на огромной постели стояла на коленях, закрываясь простыней, широкоскулая и большеглазая блондинка.
– На товарищеский суд мы вас вызываем, гражданин Павельев. Будем судить вас за аморальный образ жизни, – насмешливо сказал Круча, закрывая дверь в спальню.
Женщина ему пока не нужна, хотя ее тоже надо будет допросить – вдруг она что-то знает про Верховцеву.
– Какой товарищеский суд? Что за чушь? – скривился Павельев. – Слышишь, полковник, мне одеться надо. И позвонить.
Круча прошелся по нему тяжелым насмешливым взглядом:
– Полковники делятся на три категории. «Товарищ полковник», «полковник» и «эй, полковник». Так вот, я отношусь к первой категории. И если вам, Максим Олегович, это не понятно, я приложу максимум сил, чтобы доходчиво это вам объяснить. Вы меня понимаете?
Павельев не выдержал взгляд, отвернул голову.
– Понял, – подавленно буркнул он. – Позвонить можно?
– Что?
– Позвонить, говорю, можно?
– Не понял.
– Товарищ полковник, позвонить можно?
– Позвонить? Кому? Даниилу Васильевичу?.. Мне кажется, сейчас не время требовать долг…
– Какой долг? – в недоумении захлопал глазами Павельев.
– Интернациональный. В размере десяти тысяч интернациональных долларов. Столько вы, кажется, заняли нашему, скажем так, не очень уважаемому прокурору?
Круча уже интересовался, по какой причине Ногатов перевелся в Битово. В Центральном округе Москвы он занимал должность заместителя межрайонного прокурора, крышевал там сеть подпольных казино, на чем и погорел. Но его не уволили, просто убрали с глаз долой. Более того, в Битово он ушел с повышением. А здесь тоже существовали подпольные казино. Круча боролся с ними по долгу службы, закрывал их по мере сил и возможностей, но на месте одного тут же появлялось новое. И все потому, что когда-то Битово славилось своими казино, сюда съезжались денежные мешки со всей Москвы, и тропа эта не хотела зарастать и поныне. И кое-кто этим пользовался, привечая состоятельных и не очень любителей пощекотать себе нервы. Ногатов еще и освоиться не успел, как взял под свою крышу одно такое заведение, затем другое. И невдомек ему, что у полковника Кручи везде свои люди. Уже собирается досье на Ногатова, уже сейчас ему можно прижать хвост, так что пусть Павельев на него не надеется.
– Я занял?
– Да, вы заняли. Даниил Васильевич неудачно крутанул рулетку, остался без денег, а вы, не будь дураком, одолжили ему немного денег. Кстати, как вы узнали, что он прокурор?
– Кто прокурор?
– Ногатов Даниил Васильевич.
– А он прокурор?
– Зря вы ему на меня пожаловались, Павельев. Ох, и зря.
– Я на вас не жаловался. Я на этого… как его там… На Романова… Да и не жаловался я, просто сказал…
– Могли бы ко мне подъехать, мы бы с вами поговорили, обсудили вопрос. Заодно решили бы, как деньги найти.
– Какие деньги?
– А которые вы в танке искали. Или там только бриллианты должны были быть?
– В каком танке? – растерянно посмотрел на Кручу Павельев.
– А в котором газ отключили.
– Газ? В танке? Что-то я ничего не понимаю.
– Почему не понимаешь? Это же ты аварийную службу газа заказал.
– Я?! Мне нужно одеться… Я имею право одеться! – От возмущения Павельев вибрировал как звонящий телефон.
– А вы что, раздеты? – как будто удивился Круча.
– А вы разве не видите?
– Откуда я знаю, может, это у вас имидж такой, ходить в одних трусах. Все-таки лето на дворе. Да и с головой у вас, Максим Олегович, не все в порядке.
– У меня с головой не все в порядке?! – вскричал Павельев.
Он все больше выходил из себя, именно этого и добивался Круча.
– Ну, скажем так, не всякий умный человек полезет в мемориальный танк, да еще и со взломом.
– Я не понимаю, что вы такое говорите!
При всей своей строптивости Павельев выглядел жалко – прежде всего, от осознания собственной беспомощности.
– Да ладно, не понимаете. Сварщик, который вскрыл танк, предварительно вас опознал. Предварительно. Сейчас мы поедем в отделение, возьмем вашу барышню, проведем опознание…
– Что значит, возьмете мою барышню? – Павельев топнул ногой, скорее всего, это произо-шло у него неосознанно, как проявление эмоций.
– Ну, мы же должны установить личность женщины, с которой вы здесь проводите время.
– Это моя личная жизнь, вас она не касается!
– А вдруг эта женщина была с вами в сговоре? Возможно, вы забрались в танк, чтобы заняться там с ней любовью?
– Вы сумасшедший?
– Нет. И мемориальные танки я не взламываю. И женщин туда не вожу.
– Не было там никаких женщин!
– А вы были?
– Я был, – признался Павельев и с досады увел взгляд далеко в сторону.
– С какой целью?
– А может, бзик на меня нашел? Еду, смотрю, танк стоит, вдруг захотелось в него залезть… Да, это было сумасшедствие! Временное помешательство. Каждый сходит с ума по-своему… Это что, преступление?
– А разве нет?
– И что мне за это будет? Максимум три месяца ареста.
– Вы имеете в виду три месяца за вандализм? Вы не правы. Вы осквернили мемориал в сговоре с группой лиц, а это уже до трех лет лишения свободы. Три года, а не три месяца. Но вы грубо нарушили общественный порядок, допустив явное неуважение к обществу. Причем совершили это деяние в составе организованной группы, а это уже до семи лет лишения свободы. И вы вполне можете получить этот срок. Достаточно только поднять шумиху, привлечь общественное внимание, вызвать общественный резонанс, и народ потребует вашу голову, Максим Олегович. Если вы не верите, можно попробовать… Хотите?
– Не надо, – сокрушенно сказал Павельев.
– Вы же понимаете, что если мы придадим этот факт огласке, то всплывет и ваша история с этой квартирой, с женщиной, с которой вы сейчас были.
– Это шантаж?
– Нет, просто предупреждение. Прививка, так сказать, от излишней горячности. Вы же, наверное, думаете, что Даниил Васильевич вас защитит. Нет, он вам не поможет…
– Вы думаете, мне больше не к кому обратиться? – скривил губы Павельев.
– Ну, вот, будем считать, что мы обменялись угрозами, – усмехнулся Круча.
– Я хочу одеться.
– Да, конечно.
Павельев признал свою вину, значит, можно было немного ослабить прессинг.
Пока он одевался, Круча осмотрел квартиру. Просторные апартаменты, большая кухня, три комнаты, денег в ремонт и обстановку вбухано немало, что, в общем-то, и не удивительно для человека, который любил и щедро спонсировал свои удовольствия.
Наручники на Павельева больше надевать не стали. Он добровольно сел в машину, и его увезли в отдел. Круча распорядился отконвоировать задержанного к нему в кабинет.
Павельев успел оправиться от потрясения и выглядел уже не так жалко. Костюм дорогой на нем, за стеклами очков – холодный блеск глаз, за маской спокойствия на лице – бурное, но контролируемое движение мысли.
Круча предложил ему место за приставным столом, и он сел, забросив ногу за ногу. И тут же последовал вопрос, который принято называть конкретным:
– Сколько вы хотите?
Павельев глазами показал на стопку стикеров. Круча должен был написать на бумажке требуемую сумму и молча передать ему – так объяснялся его взгляд.
Но Круча обошелся без стикера: сумму он озвучил.
Но Круча обошелся без стикера: сумму он озвучил.
– Восемь миллионов долларов, и закрываем вопрос.
– Сколько?! – ошалело уставился на него Павельев.
– Четыре миллиона в деньгах и четыре миллиона в бриллиантах.
– Это вы о чем? – занервничал Павельев.
– О ком. О вашем старшем брате. Теперь понимаете? – сурово спросил Круча.
– Теперь понимаю, – зыркнул на него задержанный. – Так бы сразу и сказали, что вам от меня нужно… Только я уже сто раз объяснял, что к этой истории не имею никакого отношения.
– Но к ней имел отношение ваш брат.
– Я за него не в ответе… Что случилось, полковник? Кто меня заказал? Или это твоя личная инициатива? На вчерашнем дне хочешь навариться? Так это бесполезно… Были люди, которые пытались спросить с меня за эти дела. Где они, эти люди? И где будешь ты, если не уймешься? – в зловещей угрозе ощерился Павельев.
Взгляд его заледенел, лицо приняло устрашающее выражение – это лезла наружу его звериная натура, спрятанная за лоском гламурного бизнесмена. И сел он, твердо поставив на пол обе ноги, как будто приготовился к хищному прыжку.
– Это угроза, – так же жестко отреагировал на это Круча. А свинца добавлять в свой взгляд он умел.
– И что? – пристально смотрел на него Павельев.
– А то, что претензии к тебе были. Со стороны Ишима претензии, со стороны Мезина.
– Нет их, и никогда больше не будет, – презрительно скривил губы Павельев. – Ни претензий нет, ни их самих.
Круча наводил справки насчет Павельева, узнал о нем много интересного. Корзунов назвал его соплей зеленой, но даже в то время, о котором шла речь, Павельев уже кое-что собой представлял – и торговля хорошие деньги ему приносила, и знакомства у него были, которые помогали ему свести до минимума криминальный налог. Ишим его под своей крышей держал, причем за символическое вознаграждение, из уважения к его авторитетному брату. Но и помимо Ишима у Павельева были связи. Он ведь и свой бизнес из-под удара смог вывести, когда Ишим на него из-за брата ополчился, и сам надежно спрятался. Деньги у него были, связи, а главное, железная воля к победе, поэтому он запросто мог нанести ответный удар – найти высококлассных киллеров, оплатить их услуги. Возможно, Ишим – его рук дело. Да и с Мезиным он мог решить вопрос. Вожаков не стало, их волки разбежались, и Павельев мог вернуться в каменные джунгли, чтобы продолжать свой бизнес. А он вернулся, и бизнес у него весьма успешный. Он уже ничего не боится, поэтому ходит без охраны, но это вовсе не значит, что у него нет своей службы безопасности, да и внештатные специалисты по разрешению нестандартных проблем также не исключаются.
– Возможно, это твоя работа, – вслух подумал Круча.
– Никто ничего не докажет, – пренебрежительно и свысока усмехнулся Павельев.
– Ты в этом уверен?.. Мне, Максим Олегович, твои деньги не нужны. И бриллианты тоже. Мне до них, честно говоря, вообще дела нет. Но раз уж пошел такой разговор, то давай поспорим на миллион долларов, что я сдую весь песок с твоего прошлого и докажу твою причастность к покушению на Ишимова.
Это был рискованный шаг со стороны Кручи. Можно даже сказать, чистой воды авантюра. Но так хотелось сбить спесь с этого распетушившегося павлина.
– У тебя есть миллион долларов? – пряча за презрительной насмешкой страх за свою шкуру, спросил Павельев.
А ведь он тоже авантюрист по своей натуре, не зря же он посещает подпольные казино. И если он вдруг примет пари, то Круче придется очень туго.
– Если надо будет, найду. Но мне миллион не понадобится. Потому что я обязательно выведу тебя на чистую воду.
Степан Степанович постарался проговорить так, чтобы его слова звучали максимально веско и уверенно. Ему хотелось дать понять Павельеву, что у него есть ключик к его тайне. И, кажется, он смог произвести на оппонента нужный эффект.
– Не выведешь. Потому что я не при делах. Но подставить ты сможешь, – неприязненно произнес Павельев. – Я ваши ментовские штучки хорошо знаю…
Это было всего лишь оправдание в собственных страхах, и они оба это понимали. Поэтому Круча выглядел как победитель, а Павельев как проигравший. Он сдал свой плацдарм без боя, отступил без паники, организованно, но все-таки это было поражение.
Глава 15
Не было ничего зазорного в том, чтобы сменить гнев на милость победителя.
– Да ты не расстраивайся, Максим Олегович, – благодушно усмехнулся Круча. – Я бы еще и не утвердил это пари. Я же все-таки представитель закона, мне в такие авантюры пускаться нельзя.
– Значит, все-таки это была авантюра! – с чувством облегчения выплеснул Павельев, чем лишний раз выдал себя. Да и в своей беспомощности расписался.
– В какой-то степени да. Хотя факты есть.
– Какие факты?
– Всему свое время, – оставил интригу Круча.
– И все-таки?
– Ну, если ты настаиваешь на том, чтобы мы подняли из архивов дело Ишимова…
Круча нарочно сделал паузу, и Павельев не выдержал возникшего из-за этого напряжения:
– Зачем его поднимать?
– Ну, если ты настаиваешь…
– Я не настаиваю.
– Тогда поговорим о деньгах и бриллиантах, которые увел твой брат.
– Зачем тебе это, начальник?
– Ну вот, уже не угрожаешь, и то хорошо, – уколол Павельева Круча. – А почему меня интересуют эти деньги, ты сам хорошо знаешь.
– Не знаю.
– А зачем ты полез в танк?
– Я полез в танк за деньгами? – Павельев приложил руку к животу якобы для того, чтобы сдержать язвительный смех.
– Нет, ты полез в танк за бриллиантами.
– За бриллиантами?.. Я слышал, что милицию переименовали в полицию, но не слышал, чтобы полицию переименовали в цирк. Может, я что-то упустил?
– Не надо сдерживать смех, Максим Олегович. Посмейся, выпусти пар, успокойся. Тебе сейчас надо успокоиться, а то мне твой взгляд не нравится. Плохой у тебя взгляд. Так и хочется поверить, что на танк ты залез, потому что умом тронулся. Я ведь и на психиатрическую экспертизу тебя могу отправить…
– Отправляй, мне все равно. И на всю Москву можешь раструбить, что я в танчики решил поиграться. И жене моей можешь про любовницу рассказать. Мне все равно. Меня ты, начальник, этим не возьмешь, понял! – с вызовом бросил Павельев.
– Про какую любовницу рассказать? Про Асю Верховцеву?
– При чем здесь Ася?.. Хотя твой опер что-то говорил мне про Асю, про клад. Но это все так на бред смахивало, что я не отнесся к этому всерьез…
– Так это все на бред смахивало, что ты, Максим Олегович, сбежал от капитана Романова.
– Я сбежал? Да нет, не убегал я, выдумывает твой Романов. Я знаю, Полина девка горячая, после нее голова кругом идет, вот его и понесло по кочкам…
– У меня с Полиной ничего нет, – покачал головой Круча. – И голова у меня кругом не идет. Но я также спрошу тебя про Асю, про клад, которым она завладела…
– Ну, спрашивай, если времени не жалко.
– Кто такой Сошников?
– Понятия не имею. – Павельев смотрел на Степана Степановича, не отводя глаз.
– Полина тебе о нем что-нибудь говорила?
– А почему вы со мной на «ты»?
Павельев одернул Кручу неспроста, этим он хотел выбить его из колеи. А заодно он пытался выиграть время, чтобы найти правильный ответ на заданный вопрос.
– Что говорила вам Полина о Сошникове? – Но Степан Степанович даже бровью не повел. И времени на раздумье не дал.
– А кто это такой?
– Последний любовник Аси.
– Ася меня уже давно не интересует.
– Да, но вас заинтересовал Сошников.
– Это вы о чем, товарищ полковник?
– Это я о ком… Я знаю, Павельев, у вас были большие проблемы из-за вашего брата. Ишим думал, что вы были в сговоре с ним. Вас искали, с вас хотели спросить за те восемь миллионов, которые увел ваш брат. Я не знаю, были ли вы с ним в сговоре. Может, и были. Может, эти деньги пришли к вам. А возможно, вы их в глаза не видели. Я знаю только то, что алмазы и деньги ушли к Сошникову. Как это было, мне пока неизвестно, да это и не суть важно. Важно, что добычей вашего брата завладел Сошников. Завладел и спрятал в Битово. Деньги он спрятал на городском кладбище, а бриллианты… Вы, например, думали, что бриллианты находились в танке…
– Я думал?! – Павельев сделал большие глаза. – Что за дичь?
Круча сделал вид, что не заметил этого выпада:
– Я даже не спрашиваю, нашли вы алмазы или нет. Не спрашиваю, потому что знаю ответ. Не было там ничего. Не там Сошников спрятал вторую часть своей добычи…
Павельев, заинтригованно глянув на Кручу, подал корпус вперед. «А где он их спрятал?» – спрашивали его глаза. Он хотел уж было задать этот вопрос, но в самый последний момент Павельев сдержался.
– Мне кажется, мы разговариваем на разных языках, – покачал он головой.
– А чего вы так переживаете, Максим Олегович? За кладоискательство статьи у нас нет. Я даже больше скажу, такого мотива нет в статье за хулиганство. – Круча открыл Уголовный кодекс, нашел двести тринадцатую статью. – Оружия у вас не было, и для вас это хорошо. Против вас может быть мотив политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти, мотив ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, – прочитал он. – А поиски клада в этот мотив не входят. Так что хулиганство автоматически отпадает, остается только вандализм. Но там до трех лет, и то, если в составе группы. Группа есть – сварщик Рокотов и водитель Малахов, но ведь можно представить все так, как будто они действовали сами по себе. Тогда вам вообще ничего не угрожает, ну, может быть, штраф в сорок тысяч назначат, и все…