Она с благосклонной улыбкой протянула ему руку, и Зубов порывисто прижал ее к своим губам.
Императрица тяжело вздохнула, она с первой же секунды смертельно влюбилась в него, однако сколь бы слаба ни была эта великая женщина, она никогда не упускала из виду своего высочайшего назначения, сияния своего венца и ни за что на свете не допустила бы из-за своей привязанности влияния людей ничтожных на судьбу своего государства.
Таким образом, она прежде отослала Зубова к госпоже Протасовой, поручив последней как можно доверительней побеседовать с Адонисом и в интимном общении распознать его таланты, а также нрав и характер, а затем доложить ей о результатах.
Совершенно исключительная красота Зубова произвела на госпожу Протасову такое же неизгладимое впечатление, как и на царицу. Молодая, хорошо знающая свет женщина сначала не нашла слов, ибо – когда ребяческим жестом мечтательной девушки она пригласила его присесть на софу рядом с ней, щеки ее залились предательским румянцем, и когда Зубов, которого очаровательная женщина, с которой он остался наедине, точно так же привела в восторг, коснулся ее руки, она вся затрепетала. Стрела Амура ранила ее сердце так же серьезно, как и сердце ее коронованной покровительницы.
В задушевной болтовне незаметно пролетел час, и еще один. К госпоже Протасовой снова вернулось самообладание, и она пустила в ход все грозные ухищрения своего кокетства, чтобы пленить прекрасного Адониса, завоевать его, что, впрочем, было совершенно излишне, поскольку он и без того буквально горел желанием оказаться в ее сетях.
Из церемонного визита, в конце концов, вышла пасторальная идиллия. Оба никак не предполагали подобной развязки. Дверь оставалась открытой, и случилось так, что Зубов опустился к ногам очаровательной женщины, та заключила его в объятия, а в эту минуту Томази, настоящий Томази, пользующийся благосклонностью поклонник госпожи Протасовой, неожиданно предстал в будуаре прекрасной изменницы перед этой группой, которая выглядела настолько живописно и недвусмысленно, что привела его в неописуемое бешенство.
– Софья! – вскричал он. – Что я вижу! Змея подколодная! Чертовка! Я тебя задушу!
Он бросился было на возлюбленную, однако Зубов быстро вскочил на ноги и выхватил шпагу.
– Что надо этому человеку? – спросил он, точно так же охваченный ревностью.
– Не обращайте на него внимания, – с необыкновенным хладнокровием ответила госпожа Протасова, – у него некоторое помрачение рассудка, и когда с ним случается припадок, его мучают самые невероятные галлюцинации. Пожалуйста, оставьте меня наедине с ним, уж я-то сумею его урезонить.
– Галлюцинации? – заорал итальянец. – Значит, мне чудится, что вы меня любите?
– Конечно, любезный, вам это только чудится, – с озорным смехом оборвала его госпожа Протасова, – ступайте, Зубов, не беспокойтесь, пожалуйста, он мне не опасен.
Зубов сунул шпагу обратно в ножны, поцеловал красивой женщине руку и, бросив торжествующий взгляд на Томази, вышел из комнаты. Как только госпожа Протасова осталась с художником наедине, она быстро вскочила с софы, схватила Томази за ухо, и точно непослушного ребенка, принялась нещадно трепать его.
– Как вы можете так меня компрометировать, – приговаривала она при этом, – все, мы расстаемся, навсегда расстаемся. Немедленно покиньте меня!
Едва она отпустила ухо, Томази упал перед ней на колени и стал просить у нее прощения. Она еще какое-то время покапризничала, а потом сказала:
– Ладно уж, на сей раз вы у меня дешево отделались, но берегитесь, если вы хоть раз еще проявите ревность.
– Но разве у меня не было для этого повода? – робко возразил бедный художник.
– Нет.
– Действительно нет?.. Однако же ситуация, в которой…
– С сегодняшнего дня Зубов становится фаворитом царицы, – быстро нашлась госпожа Протасова. – Вам известно, что Екатерина Вторая пишет небольшие пьесы на французском языке и велит исполнять их на сцене перед придворной аудиторией. В самом последнем ее творении мы с Зубовым играем влюбленную пару, и как раз сейчас репетировали одну сцену.
– Правда?
Все остальные сомнения женщина заглушила жаркими поцелуями.
Доклад, спустя день представленный Софьей Протасовой царице о Платоне Зубове, был настолько благожелательным, что Екатерина Вторая незамедлительно произвела Адониса в полковники и отвела ему апартаменты во дворце. Отныне он стал ежедневным спутником обеих дам, и те вступили в подлинное соревнование, наперегонки осыпая его любезностями. И Боски, фальшивый Томази, тоже поймал свою птицу счастья. Екатерина Вторая распорядилась выплатить ему солидную сумму за картину «Венера и Адонис» и заказала ему другие мифологические сцены, а также портрет Платона Зубова. Кроме того, он получил жилье и роскошное ателье при дворце.
Томази тем временем, казалось, совершенно успокоился; но злому року было угодно, чтобы однажды вечером он, уже попрощавшись с Софьей, снова вернулся за альбомом для эскизов, позабытом в ее будуаре. Уже в коридоре он услыхал два голоса, которые, похоже, оживленно беседовали о чем-то в комнате его красавицы. Подойдя к двери, он отчетливо различал ее голос и голос какого-то мужчины. Его подозрение тотчас же пало на Зубова. Он прильнул к замочной скважине и увидел своего соперника, сидящего с госпожой Протасовой на диване. Они держали друг друга в объятиях, непринужденно болтая, и время от времени неверная привлекала Адониса к себе и целовала в пухлые, сочные губы.
Томази постучал.
Наступила тишина, но никто не откликнулся.
Он постучал повторно.
Теперь госпожа Протасова крикнула:
– Кто там?
– Это я, дорогая Софья.
– Я уже легла, – промолвила та в ответ.
– Я позабыл альбом для эскизов, – продолжал итальянец, – будь любезна на минутку открыть мне.
– Ты можешь забрать его завтра.
– Нет, любовь моя, с утра я собираюсь пораньше отправиться на пленэр.
– Как раз утром ты мог бы и не рисовать.
– У тебя кто-то есть? – спросил Томази, начинавший уже с ума сходить от ревности. – Твое поведение очень странно и вызывает подозрения.
– Дурак! – крикнула изменница. – Я тебе сейчас же открою, чтобы ты убедился, насколько ты глуп.
Томази снова заглянул в замочную скважину. Он увидел как госпожа Протасова спрятала Адониса в оконной нише, задернула занавеску и потом набросила поверх ночной сорочки роскошную домашнюю шубку.
Наконец она отворила. Томази вошел в будуар, запер за собой дверь и взглядом, исполненным одновременно боли и ярости, пристально посмотрел на красивую женщину, с полураспущенными волосами, в темных волнистых мехах, прикрывавших пышную грудь и полные руки, показавшуюся ему прельстительнее, чем когда-либо.
– Стало быть, все же предан, – пробормотал он, – предан двуличной, лицемерной змеей, ну погоди, я раздавлю тебя, змея подколодная, ты меня больше не проведешь.
Он схватил возлюбленную за руку и швырнул на пол.
– Ты что, рехнулся? – пролепетала госпожа Протасова.
– Я в слишком здравом уме, – крикнул он, – теперь я все ясно вижу, жалкая тварь, я прикончу тебя, а потом того, что прячется там за занавеской.
– На помощь, – возопила красавица, – на помощь!
Томази уже выдернул крепкий шелковый шнур, подпоясывавший ее шубу, чтобы набросить его ей на шею, и грозил вот-вот задушить ее, когда мощный удар кулака по затылку свалил его наземь, и в следующее мгновение Зубов придавил ногой полуоглушенного обожателя. И прежде, чем тот успел сообразить что к чему, прекрасная изменница тем же шнуром, которым он собирался ее удавить, догадалась спутать ему ноги, после чего соперник с ее помощью смог легко скрутить ему за спиной также руки и носовым платком заткнул ему рот.
Теперь, когда несчастный художник не в состоянии был не только говорить, но даже подать звука, госпожа Протасова подступила к нему и с язвительной усмешкой проговорила:
– Ну, Томази, теперь ты доволен? Если до тебя еще не дошло, то сейчас я говорю тебе прямо, ты мне наскучил, я больше тебя не люблю, я люблю вот этого Адониса, а тебя велю переправить через границу, потому что ты уже начинаешь стеснять меня.
Еще той же ночью по приказу шефа полиции, постоянно находившегося в распоряжении доверенной подруги императрицы, Томази, закованный в кандалы и под конвоем полицейских чинов, был увезен в кибитке из города и выпущен на свободу только на прусской границе.
Еще той же ночью по приказу шефа полиции, постоянно находившегося в распоряжении доверенной подруги императрицы, Томази, закованный в кандалы и под конвоем полицейских чинов, был увезен в кибитке из города и выпущен на свободу только на прусской границе.
Он отомстил весьма оригинальным способом двумя картинами, которые выставил в Париже и которые наделали там много шума. Одна изображала Екатерину Вторую Цирцеей, неуклюжей как голландская нимфа, в окружении царедворцев, преображенных его кистью в зверей, символизирующих их характеры. Орлов получился медведем, Потемкин – тигром, а Зубов – павлином.
На втором полотне красовалась госпожа Протасова в виде Дианы, которую Томази в образе Актеона застает во время купания и которая превращает его за это в оленя. Запечатлен был момент самого начала превращения, когда на голове у Томази прорастают ветвистые рога.
Итальянец сделал гравюры с обеих картин и послал экземпляры царице, которая ужасно разозлилась при виде сего творения, и госпоже Протасовой, которая от души посмеялась над этим.
Примечания
1
Цирцея (Кирка) – в греческой мифологии волшебница с острова Эя, обратившая в свиней спутников Одиссея, а его самого удерживавшая на своем острове в течение года; в позднейшей литературе стала синонимом коварной обольстительницы.
2
Здесь имеется в виду немецкий центнер, равный пятидесяти килограммам.
3
Рубенс Питер Пауль (1577—1640), известный фламандский художник.
4
В римской мифологии богиня Диана полюбила Эндимиона, но прежде чем поцеловать прекрасного юношу, погрузила его в вечный сон. В Эрмитаже хранится картина итальянского живописца Джованни Батиста Питтони (1687—1767) «Диана и Эндимион».
5
Анадемена, т. е. «рожденная из пены» – прозвище Афродиты, греческой богини любви и красоты, соответствующей римской Венере.
6
Здесь имеется в виду Артемида, превратившая охотника Актеона в оленя за то, что он увидел ее купающейся, после чего Актеон был растерзан собственными собаками.
7
Супруга Юпитера – Юнона (Регина, т. е. «Царица»), отождествляемая с греческой Герой. Согласно мифу, Гера поместила сто глаз сторожа Аргуса после его убийства Гермесом на хвостовое оперение павлина; кроме того, павлин был символом звездного неба.
8
Кстати, между прочим! (франц.)
9
Добрый вечер (франц.).
10
Моя дорогая (франц.)
11
Зубов Платон Александрович (1767—1822), князь, русский государственный деятель, происходил из среднепоместного дворянства, фаворит Екатерины II, занимал ряд государственных должностей: генерал-губернатора, члена Военной коллегии, главнокомандующего Черноморским флотом, генерал-фельдцейхместера. Екатерина II подарила Зубову громадные поместья. В январе 1796 г. он был по приказу Павла I выслан за границу; в конце 1800 г. вернулся в Россию и стал участником заговора 1801 г. При Александре I отошел от службы.
12
Веронезе Паоло (наст. имя Паоло Калиари, 1528—1588), итальянский живописец периода Возрождения, представитель венецианской школы, автор картин, панно и росписей. Из полотен вышеозначенной тематики в Эрмитаже хранится его «Диана».
13
Парсуна – изображение какого-либо человека на картине или другом предмете (устар.).
14
Зная, что ревнивый Марс готовит Адонису гибель, Венера умоляла его не идти на охоту. Но юноша не внял уговорам богини и был растерзан в лесу вепрем. Горько оплакивая Адониса, окропила Венера пролитую кровь нектаром и превратила в цветок анемона. В Эрмитаже хранится скульптурная группа итальянского ваятеля Джузеппе Маццуола (1644—1725) «Смерть Адониса»).