Видно, что перепуганную до холодного пота Лерку она даже не презирает: не ждала от нее другого поведения. Презирать за трусость она могла бы кого-то из своих. Немного обидно, но лучше так, чем если этот обретший плоть лесной ужас запишет тебя в противники. А конфеты и впрямь оказались вкусные.
– Мне надо говорить с тобой про человек, который ты знаешь в Отхори. Он рэуману свирве нго’аху – вернувшийся во сне мертвый. Я хочу найти, кто он среди живых.
Наяву ее речь была не так правильна, как в Отхори, и с довольно сильным акцентом. Но голос тот же – контральто сирены, который может заворожить и затянуть, будто в омут темного меда… Впрочем, сейчас она никуда Лерку не затягивала. Наоборот, отпаивала первоклассным кофе, и все ее жесты были плавны и неспешны, как будто опасалась спугнуть девушку резким движением.
– Кого вы имеете в виду, наргиянси? – пролепетала Лерка, выгадывая время для размышлений.
– Тот, кого ты назвала Проводник. Но какой он Проводник, если сам во всем заблудился?
– Ну, во-первых… – она судорожно сглотнула. – Я тоже не знаю, кто он днем, он так и не сознался, а знакомых у меня тут целый вагон и маленькая тележка. А во-вторых, он, по-моему, не хочет, чтобы вы его нашли.
– Какое значение, что хочет или не хочет он? – наргиянси сдержанно усмехнулась, так и не показав клыки.
– Это имеет значение в первую очередь. Может, он из-за того и захотел умереть, что с ним не считались?
– Сильный принадлежит себе, слабый принадлежит тому, кто взял. Так есть, кьяне Лерка.
– Да я все равно не знаю, в кого он превратился, честное слово, хоть убейте, – тут же подумалось, что предложение, мягко говоря, рискованное – учитывая, кто сидит напротив.
Кесу невозмутимо возразила:
– Думаешь, ты не знаешь. И думаешь, если мы не знаем, это ему хорошо. Двойная ошибка.
– А зачем он вам теперь? Это же в новой жизни совсем не тот человек!
– Не делать вред. Только защита. Любовь и память – такое ты понимаешь?
Лерка кивнула.
– Хорошо. Если нужна защита, для это мы много можем. Наргиатаг даже в цепях сильнее, чем всякий другой колдун у людей.
– Его же все равно победили.
Напоминать об этом определенно не стоило. Она не умела разговаривать с опасными противниками. Практики не хватало. В больнице все прошло на «ура», но тогда она, заранее подготовившись, играла роль бестолочи-туристки – собирательный образ, слепленный из здешних массовых представлений и ожиданий, – а сейчас была всего-навсего собой, без маски.
– Против Наргиатаг вышло пять дюжин врагов – все ваши человеческие боги. Все вместе, никто не пожелал один на один.
Первым делом Лерка подумала, совершенно не к месту, о Злате Новашек, но потом припомнила: Нира называла «злыми человеческими богами» Высших. Вот их, значит, сколько, около шестидесяти человек. Много это или мало – шестьдесят подлецов на такой мир, как Долгая Земля?
– Нам хватает, – кесу опять усмехнулась, в этот раз позволив ей увидеть клыки, небольшие, но, должно быть, кинжально острые.
Что?.. Она же вслух ни слова не произнесла!
– Кьяне Лерка, большая разница, если ты сама создаешь защиту для свой разум или это сделает за тебя другой. Если сама – больше надежно. Броня, которую делает и держит твоя личная воля, тебе понятно? Я видела маленький человеческий ребенок с такая воля и такая ментальная защита, что никому нельзя преодолеть, замечательно сильное впечатление. Она ваша летняя наргиянси. Мне было бы интересно знать, что у нее в душе и в мыслях. Даже ваши бесчестные боги это не знают. Никому не позволено.
Удивление – вот как, хозяйка Гиблой страны едва ли не знакома с Летней Властительницей! – сменилось пришедшим на ум объяснением: если нынешняя правительница Долгой Земли в детстве жила в одном доме с Проводником, бывшая охранница последнего наверняка должна ее помнить.
– Когда тебе создает защиту мысли другой, ты не питаешь это внутри своей силой. Просто чары, чужая работа. От тебя не зависит – понятно, да? Зависит все от твоя сила или нет – это важно, кьяне Лерка. Чары можно снять, или ослабить, или раздвинуть, чтобы вроде лазейка – если кто умелый, как я.
– Ох, ничего себе… То есть они тоже могли вот так въехать, когда я в больнице лапшу им на уши вешала?
– Я предполагаю, у них не получилось. Не тот результат, верно? Ты их обманула, разумно сделала. Но я умею больше, чем они, Наргиатаг мой учитель.
– И что теперь будет? – насторожилась Лерка.
– Что ты понимаешь под «будет»? Я смогу рассказать Наргиатаг, кто это. Он хочет просто знать. Будет грустное знание, больше ничего. Нет угрозы. Я доходчиво сказала?
Она расстроенно кивнула. Допила остывший глоток кофе. Кесу молча разлила остатки.
– А кто это?
– Ты не хотела говорить – я тебе скажи? И у него в мечтах не была магическая сила, он это выдумал. Если бы магия, мы бы знали.
– То есть я, выходит, зря старалась?
– Никто не знает, зря или нет. Иногда мелкое подсказанное станет важно потом. Уходи к себе в мир, кьяне Лерка. Тебе тут опасно. Не от нас, от тех, кто другие, ты сама понимаешь или нет?
Лерка снова кивнула, закусив губу. Она должна, черт побери, хоть что-нибудь со всем этим сделать!
– Ты не сдвинешь с места гору, – заметила наргиянси.
Девушка посмотрела на подернутую рябью прозрачную стенку, за которой в ночи что-то происходило – не видно, что именно, но явно ничего хорошего.
– Зачем нужны прорывы?
– Война. Обмен любезностями. Ты видела Ниранса-кьян-Шелиди, зачем так сделали? Наргиатаг хотел остановить война между наши народы. Если бы Темная Весна кончилась нашей победой, для многие кесу и многие люди было бы хорошо. И мы с тобой сидели бы сейчас не на земле с один термос, а в кафе в Танхала. Или не состоялась бы такая наша встреча, я бы занимала высокое общественное положение. Будем прощаться, кьяне Лерка. Выбери подарок, что ты хочешь?
Это предложение застало ее врасплох.
– Какой подарок?
– Благодарность. Ты была рядом с этот несчастный маленький мерзавец, кого ты звала Проводник, а мои сестры зовут Дийнэ, и он тебе радовался, хотя раньше не радовался в Отхори уже давно. Любое колдовство в подарок, подумай. Наргиатаг не может лично, поэтому получишь дар от меня.
Лерка покосилась на Демчо: тот как будто уснул крепким сном, натянув на голову кусок брезента.
– Твой спутник спит, – подтвердила кесу. – Не слышит наш разговор, ему знать не надо. Перед уходом разбужу. Тебе наведу ложные чары – маскировка, это легко заметят и подумают, я решила тебя использовать для мести. Помнишь, как ты попала в Отхори? Будет видимость, что я опять сделала такой ход. К тебе будут подозрения, раз ты осталась жива, и это будет лежать на поверхности, как ответ.
– Ага, поняла.
– Я усилила твоя ментальная защита. Лучше, чем было, но не забудь, что я говорила про волю. Что ты захочешь от нас принять?
– Мне бы заклинание нужно… Такое, чтоб оно сработало в нашем мире, это получится?
– Да. Наргиатаг бывал там, рассказывал мне много про ваш поразительный мир. Впечатляет сильно весьма. И там он тоже мог колдовать – та часть магии, которая от себя, а не от Леса. Это частности. То, что ты захотела, наверное, можно. Расскажи подробно.
– Постараюсь… Только вы тогда, пожалуйста, посмотрите сами у меня в голове, что я знаю об этой истории, а то, если надо объяснять что-то сложное, я барахтаюсь, как не знаю кто.
Демчо очнулся словно от легкого прикосновения. Лерка сидела неподвижно, как изваяние, и смотрела в одну точку, ее лицо в свете лунно-белого магического шарика было по-девчоночьи беззащитным. Серая Дама выглядела удовлетворенной.
– Наргиянси? – произнес он полувопросительно.
– Я узнала, что мне нужно. Ты хорошо выполнил поручение. Теперь будет второй акт: когда позволю ей видеть и слышать, ты нападаешь, и я ударю ножом. Не бойся, но, когда будешь раненный, неосмотрительность тоже не проявляй.
– Понял.
– Сразу после этого я уйду, – она осторожно, чтобы не слизнуть индигово-синюю помаду, провела кончиком языка по губам. – Ты и кьяне Лерка – не добыча, а кофе и шоколад – прелесть, но не еда, поэтому без промедления расстанемся. Я надеюсь, мои сестры еще не успели смести все деликатесы без меня.
Демчо стало не по себе. Порой он забывал о том, что Серая Дама – хищница в буквальном смысле слова, по своей биологической природе. А злосчастные туристы – хуже мотыльков, облепивших прожектор. Завтра похоронные бригады будут собирать в оцинкованные контейнеры кости, добела обглоданные кесу и налетевшими после их отхода шмыргалями, и разбросанного окровавленного тряпья в запретной полосе прибавится. Он в тоске покосился на Лерку: все-таки неспроста в ее отношении к нему нет-нет да и проглядывала скрытая, а то и откровенная враждебность. Наверное, она интуитивно, как это бывает у женщин, чувствовала, что он льет воду не на ту мельницу.
– Что вызывает у тебя вопрос? – царственно щуря подведенные раскосые глаза, осведомилась кесу.
– Что вызывает у тебя вопрос? – царственно щуря подведенные раскосые глаза, осведомилась кесу.
– Она ведет себя так, как будто все время ждет от меня чего-то плохого. Не могу понять, в чем дело. Подозревает, что я заманил ее сюда специально? Но она с самого начала так на меня реагировала, еще в магазине.
Серая Дама с минуту молча глядела на застывшую, как манекен, девушку, потом сообщила:
– Не ты причина. Обида в памяти. Когда была ребенок, другие человеческие дети причиняли вред. Была непохожа, поэтому другие бить ее и говорить оскорбления, это распространенный человеческий обычай. Не сильная, не смогла победить. Твой облик похож на их облик, ты понял?
Его словно резанули бритвой: так вот в чем дело! Но он же никогда и ни с кем так не поступал… Демчо, «зимний ублюдок», сам был в детстве аутсайдером и познакомился с упомянутым «распространенным обычаем» по самое не могу. Правда, он сильнее Лерки и позже, когда подрос, поквитался с обидчиками – нещадно колотил, только слово скажи. Он смотрел на таких, как на грязь под своими ботинками, и никогда не уподоблялся им. Ни разу. А Лерка считает, он такой же, как они?
Наверное, его лицо несчастно скривилось. Наргиянси заметила:
– Она не видит, что внутри. Только снаружи – поверхность озера, в котором отражаются ее собственные представления, поэтому возможны ошибки. Хорошо, что не любовь. Ей надо уйти домой, тебя я бы не отпустила. Предстоит разлука – не будешь страдать, это хорошо. Тебе надо любовь, да? Будет другая кьяне, все впереди. А теперь мы с тобой сыграем драматический спектакль для твое алиби. Когда я сниму с кьяне Лерка чары, нападай сразу. Ранить меня не опасайся, я быстрее и больше опыт.
Он снова устроился под спальником. Сердце бешено стучало – так, что в голове отдавалось.
– …не завтра, у меня тут есть еще одно дело… – Лерка продолжила фразу с того места, на котором оцепенела под действием чар.
Вскочив, Демчо с охотничьим ножом бросился на Серую Даму.
Перехват, он уже на земле, а потом и боль в вывернутом запястье, и душевную боль – за что же Лерка равняет его со всякой дрянью! – перекрыла острая боль в левом боку, по сравнению с которой все остальные муки показались невесомой мелочью, как сметенные ветром дождевые капли.
Часть 5 Море за окнами
Лерка более-менее пришла в себя только на четвертый день, когда врачи сказали, что Демчо не умрет. К этому времени официальные лица от нее отвязались, и обернувшаяся кровавым ужасом сказка вновь стала похожа не на происшествие из разряда «Криминал», а на страшноватое ночное чудо – теперь уже с некоторого расстояния, как то, что осталось позади.
Госпожа Гиблой страны не стала добивать Демчо, объяснила, как сделать перевязку, и починила с помощью колдовства разрубленную палатку, иначе они вряд ли дожили бы до утра. Демчо сам виноват. Зачем было ни с того, ни с сего кидаться с ножом? Ага, захотелось совершить подвиг – убить кесу, которая пришла просто поговорить. И чем бы все закончилось, если б у него получилось? Или их растерзали бы подданные наргиянси, или заели бы медузники. Об этом он, естественно, не подумал. Лерка и сердилась на него, и жалела. Он лежал на правом боку, мокрый от испарины, и время от времени бормотал, что все будет в порядке, надо только дождаться утра. В палатке остро пахло кровью и еще чем-то страшным, телесным, на девушку моментами накатывала дурнота, а медузники, тоже почуявшие этот запах, настойчиво шуршали по брезенту мохнатыми щупальцами.
Когда рассвело, приехали спасатели в армейском камуфляже. Лерку обругали «дурой», Демчо уложили на носилки и погрузили в машину. Они сомневались, что парень переживет транспортировку, а врачи в больнице заштатного танарского городка сомневались, что будет толк от операции. Вопреки их сомнениям, Демчо выжил. Желудок и селезенка оказались не задеты, артерия тоже уцелела – лезвие разминулось с ней на волосок. Старенький хирург все успешно зашил, не было ни воспаления, ни сепсиса. Оказалось, что, несмотря на худобу и прицепившуюся порчу, иммунитет у Демчо неплохой, к тому же, как установили в больнице, он представитель подвида С, так что сопротивляемость организма неблагоприятным факторам у него выше, чем у подвида В.
Лерке пришлось побеседовать с неприветливым магом, обнаружившим, что она зачарована и должна совершить диверсионное действие – вручить одному из героев Темной Весны письмо с именем окаянной серой ведьмы, которое сама же и напишет, не отдавая себе в том отчета. Эти чары он распутал и изничтожил за полтора часа, оправдав репутацию высококвалифицированного специалиста, однако глубже ничего не заметил.
Она видела поставленные в ряд в кузове грузовика металлические контейнеры с останками для захоронения. Спастись удалось единицам, прорыва никто не ждал. Другое дело, когда ждут, заранее настроившись поиграть в догонялки со смертью, тогда уцелевших бывает больше. Число погибших и пропавших без вести в этот раз колебалось от трехсот до пятисот с лишним человек.
Вспомнились слова Проводника о том, что он не был ни на чьей стороне, поскольку те друг друга стоили, и в некоторых случаях совсем не хочется принимать чью-то сторону – хоть там, хоть здесь будешь по уши в грязи и чужой крови. Теперь Лерка хорошо его понимала.
Ее пригласили в консульство вместе с остальными выжившими земными гражданами и там, протомив долгим ожиданием в вестибюле, прочитали лекцию о правилах безопасности. Объявили предупреждение: еще один инцидент – и без разговоров депортируют в родное измерение, в соответствии с пожеланиями местных властей. Лерка сидела как в воду опущенная: среди тех, кто пришел, не было попутчиков, которые подвозили их с Демчо на красном джипе.
В супермаркете ее тоже отчитали, сначала Берт, потом сам господин Никес. Дали понять, что в следующий раз отправят домой, и поручили вырезать из цветной бумаги и картона элементы для украшения торговых помещений, клеить гирлянды, раскрашивать гуашью написанные карандашом через трафарет приветствия на длинных полосах ватмана.
Приближался День Игрушек – здешний детский праздник, «Изобилие» вовсю к нему готовилось. В школе юных менеджеров устроили конкурс плакатов с картинками-аппликациями и короткими историями о том, какой хорошей девочкой была в детстве Летняя госпожа, как она училась на «отлично», совершала добрые поступки, всегда говорила правду, слушалась старших и подавала хороший пример[2]. Никесы рассчитывали, что их воспитанников снова позовут в Летний дворец помогать прислуге на праздничных мероприятиях.
По поводу заклинания, полученного в подарок от Темного Властителя и госпожи Гиблой страны, Лерка не беспокоилась. Она ведь не забыла о важном сказочном правиле: если тебе что-нибудь предлагают по доброте душевной злые колдуны – проси не для себя, тогда ничего плохого не будет.
Стах сходил в храм на улице Хвойного Молчания, чего давно уже не делал, и поставил свечку – за то, что все обошлось. Лерка сумасшедшая. Ну, не везет ему на несумасшедших девушек, не судьба.
В последнее время он был загружен бессмысленными, как переливание из пустого в порожнее, хлопотами: мотался по городу под личиной Равула Кривника, наносил визиты магам и ведьмам, приценивался к амулетам, оберегам и полезным для здоровья зельям. Запутывал след: попробуй-ка вычисли, у кого он сторговал «свекольный зуб».
Навестить Лерку Стах решился не сразу. Чтобы пустили в святая святых «Изобилия-Никес», в тесные, словно муравьиные галереи, служебные помещения супермаркета, ему пришлось показать малахитово-зеленое с золотым тиснением удостоверение героя боевых действий.
Лерка сидела в чердачной каморке с низким потолком и длинным, от стенки до стенки, окном. На полу ворох обрезков золотой, серебряной и разноцветной бумаги, у стены на заляпанной пестрыми кляксами газете лежали тюбики клея, новенькие и свернутые улитками, стояли баночки гуаши, коробка с блестками и полулитровая склянка с мутной жидкостью – там, будто облетевший букет, мокли кисточки. Девушка что-то вырезала ножницами по карандашному контуру из листа картона. Грустное осунувшееся лицо, под глазами тени. После зачарованного сна она и то не выглядела настолько измученной. Комнатушку заливало солнце, высвечивая яркую белизну чистых оштукатуренных стен и Леркину бледность, заставляя сверкать устилающее пол разноцветье.
– Привет!
– Привет, – она отозвалась тихо и грустно.
– Давай помогу, – оглядев ее хозяйство, предложил Стах.
– Спасибо, – все тем же подавленным голосом согласилась Лерка.
Хорошо, когда тебя не гонят и не дают окольно понять, чтобы долго не засиживался, но ее нынешнее настроение ему не нравилось. Настроение того, кто потерпел поражение, и осознание этого так и стоит в душе, словно дождевая вода в дорожной колдобине. Нормальная реакция после знакомства с серыми демоницами.