– Здесь не очень много.
– Уверяю вас, достаточно, – сухой рот Складского Гения тронула улыбка, похожая на сардоническую… Нет, обычная вежливая улыбка делового человека. – Надолго хватит. Кстати, вам известно, для чего употребляют истинный «свекольный зуб»?
– Для волшбы. Я не маг, в ваших областях не разбираюсь.
Собеседник кивнул с видом «так я и думал».
Расплатившись, Стах пересыпал драгоценные корнеплоды в иноземный серебристый пакет, который запихнул в потайной карман за подкладкой куртки, достаточно вместительный, чтобы таскать там такие свертки. Эту ношеную куртку с хитрыми карманами дала ему Эгле. Впору, только рукава длинноваты. Не иначе, раньше в ней ходил «за покупками» его предшественник.
Клаурамец либо на что-то намекал, либо пытался выяснить, известно ли покупателю то, что известно ему. Скорее второе. Стаха это насторожило: что еще за сюрпризы связаны со «свекольным зубом»? Но размышлять об этом не время. Сейчас не до загадок – до тех пор, пока он не добрался до особняка в Жемчужном Акрополе и не вручил Эгле предмет ее почти неприличного вожделения.
На улице по-прежнему было ветрено, белое с голубым лоскутное небо плыло на юго-восток. Солнце, когда ему удавалось прорваться, с резкой отчетливостью высвечивало неровности и застывшую рябь на асфальте, мучнистые кустики лебеды в газонах, помпезные балконы ветхого дома напротив, с облупившимися лепными балясинами, похожими на песочные часы. Ничего тревожного. На кирпичном цоколе нарисованы мелом стрелки и кривые рожицы. Пацан лет шести-семи сосредоточенно кидает о стенку выцветший резиновый мячик. Навстречу бредет старуха с опухшими ногами и цыплячье-желтой подушкой в охапке.
Стах весь обратился в зрение и слух, как в Лесу во время рейда, и ступал по тротуару, готовый отскочить, пригнуться, отреагировать… Эгле отсоветовала ему брать машину: «Если будешь находиться внутри, ты словно в коробке, это съедает твои шансы. А если пешком, у них меньше возможностей для захвата. Я в тебя верю!» В придачу к этому пафосному напутствию он получил от нее несколько амулетов, но надежно защищенным себя не чувствовал: Эгле не самая сильная чародейка, и, объявись тут кто-нибудь уровня Тарасии, вряд ли эти побрякушки выручат.
На противоположной стороне, в конце улицы, за проходной аркой дома из темного кирпича что-то мерцало, словно жемчужина за приоткрытыми створками раковины. Оно было там с самого начала, а Стах только сейчас заметил – или появилось только что? По крупному счету, без разницы. Если это Джиллина, у них уговор, и лучше отдать ей третью часть по-хорошему. Сказал ведь Клаурамец, надолго хватит. Надолго для чего?
Мальчишка, игравший с мячиком, повернулся, одновременно увеличившись в размерах… Стах моргнул. Перед ним стоял взрослый парень в армейских штанах и стеганой безрукавке цвета хаки, на правом бицепсе знаменитая историческая наколка СМ! (хотя ей полагается быть на спине), на левом вытатуирован кинжал с рукоятью в виде женской фигурки. Ненужный больше красно-синий мячик покатился, подпрыгивая, по тротуару, усыпанному крылатыми древесными семенами, перескочил через битый бордюр и спрятался в траве.
Парня Стах знал. Вернером его звать. Вместе считали ступеньки в Мерсмоновых хоромах. И он, кстати, левша.
Черт, Эгле ведь говорила, что Высшие могут выглядеть на любой свой возраст, вплоть до того момента, когда они стали Высшими, и одежка при этом меняется вместе с человеком. Говорила, правда, довольно давно и по другому поводу, ее тогда дернула нелегкая подшутить над Стахом, превратившись прямо в постели, под ним, в четырехлетнюю девочку. Он после этого чуть импотентом не остался. Руки мелко дрожали, пока стакан водки не опрокинул, и потом не вставало, наверное, с неделю. С Эгле он до следующего вечера не разговаривал, а она то ухмылялась, то заливисто хохотала.
На такое преображение способны все Высшие. Черт, мог бы об этом вспомнить, увидев около дома сопливого пацана с мячиком.
– Отдай то, что взял, – предложил Вернер миролюбивым тоном, щуря рыжеватые барсучьи глаза.
Надбровные дуги у него были выпуклые, а брови редкие и неказистые, вместе с бритой круглой башкой это придавало ему непрошибаемо упрямый вид.
– А я у тебя что-то взял? – удивился Стах таким же миролюбивым тоном.
Они в одной весовой категории, и не будь Вернер магом, да еще Высшим, были бы шансы. А сейчас безнадега, не расплатиться и не развязаться ему с Эгле, но безнадега – не повод сдаваться. Серые в свое время не дождались, и эти не дождутся.
Ровно секунда ушла у Стаха на то, чтобы понять, что же он только что сделал, пусть мысленно, про себя: сравнил людей с кесу, с лесными убийцами, с серым зверьем… Никогда раньше не доходило до подобного.
– Ты взял кое-что здесь, – Вернер неприязненным кивком указал на кирпичный особнячок Складского Гения. – Дрянь взял. Сам, поди, не знаешь, что это такое.
– Дрянь или нет, оно не твое.
– Я ведь заберу. Тебе же хуже. Мы кое-что пережили вместе, только поэтому все еще прошу, как человека.
– Ага, с лестницы вместе катались…
Краем глаза Стах заметил, что жемчужина выплыла из темного зева подворотни и оказалась сияющим белым лимузином. Вернер тоже не считал ворон, но Стах отскочил, не позволив ему оказаться рядом, и атаковать тот не успел: возле них плавно затормозила машина Джиллины.
Дверца открылась, поймав хромированной ручкой луч солнца.
– Стах, садитесь скорее!
Черноволосая женщина с кожей цвета сгущенного молока, серебристой помадой на губах и ниткой жемчуга на шее улыбалась с озорным вызовом. На ней был белый деловой костюм с глубоким декольте и серебряной брошью на лацкане, туфельки на шпильках как будто выкованы из серебра. Стах оценил и изысканный шик Джиллины, и киношную своевременность ее появления.
Вернер не смог помешать, увязнув в загустевшем, как мед, воздухе: его движения стали замедленными и натужными, лицо заблестело от пота, губы яростно приоткрылись, обнажив оскал. Стах, проворно втиснувшись на переднее сиденье, ощутил слабый приторный запах меда.
– Вы, господа ассоциаторы, совсем одурели… – с трудом выпутываясь из медовых чар, прорычал Высший. – Гедонисты сраные!..
Дальше пошла полная нецензурщина, но от Эгле Стах еще не такого наслушался, а Джиллина светски улыбалась, словно собеседник разливался на тему погоды.
Мотор взревел, но лимузин не мог тронуться с места: противник в долгу не остался.
– Надо удирать, пока другие не подоспели. Я могла бы позвать на помощь, но тогда придется делиться. Стах, вы согласны на дележку?
– Нет. Вы мне и так оставили с гулькин нос.
– Фу, вы же ушли оттуда не с пустыми руками! Скажите спасибо, я не жадная.
«За это спасибо скорее Клаурамцу, который оставил для меня чуток корнеплодов, коли уж был уговор».
Вслух с ней спорить не стал. Себе дороже.
– Ладно, гробец асфальту. Не люблю безобразных сцен в духе «ломать – не строить», но этот борец со всем, что на глаза попадется, такой гнусный фокус применил, что иначе нам отсюда не выползти. А дорогу потом муниципалитет починит.
По асфальту разбежались трещины, так что он стал похож на серую и пыльную змеиную кожу, все эти куски жутковато заколыхались, и машина двинулась вперед, словно сумасшедшая лодка, пустившаяся в плавание по реке наперекор ледоходу. Трясло, как на ухабах, по днищу и по бокам скребло, царапало, скрежетало. Вернер что-то орал вслед. Его свалило с ног, однако он сумел выбраться на тротуар. На расстоянии в несколько десятков метров, да еще в зеркальце заднего вида, много не разглядишь, но Стаху показалось, что и физиономия, и стеганка у него в крови. К окнам домов прилипли изнутри перепуганные белые лица.
– Попадем в газеты, – хмыкнула Джиллина. – С вас третья часть, не забыли?
– На память не жалуюсь, высшая госпожа.
– Да ладно вам дуться. Без меня вернулись бы к Эгле с пустыми руками. Вам повезло, что я опередила Вернера.
Взломанный участок они уже миновали и выехали из растревоженных жилых кварталов на дорогу меж двух бетонных заборов, за которыми торчали здания-бочки, трубы, кубические сооружения с наклонными пристройками, похожими на прислоненные под углом вагоны, кружевные фермы, усеянные белыми бутонами изоляторов – словно зацвели железные кактусы, угрюмые махины с громадными закругленными окнами, мутноватыми, словно их застеклили речным льдом. Индустриальная мощь человеческой цивилизации на Долгой Земле. Где-то здесь находится принадлежащий Трансматериковой компании Тараностроительный завод – предприятие, выпускающее таран-машины, без которых каравану через Лес не пройти.
– Это вы приходили к Хусте?
– Стах, вы прямолинейны до простоты. Да, я, и после меня Вернер. У нас противоположные цели. Мы с моими коллегами по ассоциации считаем, что «свекольный зуб» – ценнейший дар Леса, который надо с благодарностью изучать, а спятившая братва господина Андреаса каждый раз стремится уничтожить этот уникум из вандальских соображений.
– Почему тогда Вернер не перекупил до меня остаток?
– Я думаю, Клаурамец ему не продал. Решил приберечь для вас, он считает себя честным и гордится этим буквально по-детски. А если бы Вернер применил силу, это нарушило бы существующий по общему согласию баланс и потянуло бы за собой цепочку последствий, нежелательных в том числе для банды Андреаса. Ассоциация принципиально избегает конфликтов с магами, мы за мир в нашем общем доме. Другое дело боевая братва и святейшие неряхи – эти вечно вынашивают планы подчинить себе колдунов.
– И как успехи? – решив, что ему это однозначно не нравится, поинтересовался Стах.
– К счастью для всеобщего спокойствия, пока никак. Смертного мага можно убить, но они мастера защищаться и прятаться. Боже не приведи, чтобы они объединились в ударный монолит… Если не держать ситуацию под контролем, наши малахольные вояки способны их до этого довести. Человек интеллектуально и физически сильнее осы или хрещатки, не говоря уж о вьюсе, которого можно раздавить пальцем, однако укусы этих тварей дьявольски болезненны и могут вызвать долговременные проблемы. Достаточно способный маг, если его раздразнить, может причинить определенные неприятности даже Высшему, а группа магов – и подавно. Ассоциация уже несколько раз предотвращала назревающую войну между Высшими и смертными колдунами. Вернер безусловно пытался надавить на Клаурамца, но у того дом – не только чудной склад, еще и недурная крепость, я в этом понимаю. Не преуспев, Вернер решил дождаться вас, и я подумала, что моя помощь лишней не будет.
– Спасибо, высшая госпожа, вы очень добры.
– Да полноте… Жаль, но Складскому Гению играть в эти игры не понравилось. После визита Вернера он заверил меня, что связался со «свекольным зубом» в первый и последний раз. Я попросила его подумать, но он из тех, кто предпочитает копейку в кармане золотым россыпям в Лесу. Неудивительно, что Трофана его бросила. Хуста сказал, что об этих делах что-то знает мальчик-курьер. Поговорила я с этим мальчиком, посмотрела на него… Юная развалина, несмотря на то что подвид С.
– С ним что-то не в порядке?
– Он из тех, кого называют «фаршированными человечками». Ни разу не слышали? На жаргоне магов «фаршированный» – это жертва неоднократно применявшихся ментальных чар. Человека использовали в своих целях, потом позатирали воспоминания, понасовали на их место обманок, да еще не в один слой, и от личности остался несчастный огрызок, а все остальное – сплошные программы, как у иноземных компьютеров, если вы когда-нибудь интересовались этим предметом. Даже если пообещать этому юноше хорошее вознаграждение, он не сможет вывести на поставщиков «свекольного зуба». Контактов среди магов у него много, и его сознание превратили в проходной двор, замусоренный и заставленный чужими машинами. Своей собственной воли там на донышке, ничего странного, что какая-то взбалмошная девица подбила его поехать в гости к смерти. Его даже Вернер не тронул, хотя безобидного клоуна Хусту ударил почем зря. Курьера как личности почти не существует, одна видимость, которая расторопно обслуживает своих заказчиков и даже может произносить более-менее связные речи. Какое удовольствие бить то, чего нет?
Стах хмуро кивнул. Бедный парень. Или там не только бить, но и жалеть уже нечего?
– Его душа – как скорлупа яйца, из которого удалили содержимое в практических целях, – добавила Джиллина, стараясь усугубить впечатление. – Колдуны умеют хоронить свои секреты. Стах, если вдруг вам так или иначе посчастливится выйти на тех, кто добывает «свекольный зуб», или на их посредников – дайте знать, я не поскуплюсь, и мое покровительство дорогого стоит. Имейте в виду.
– Учту.
Они ехали непонятно куда, петляли, чародейка то ли запутывала следы, то ли придерживалась маршрута, который заранее подготовила для таких случаев – Стах о подобных фокусах слышал, у магов это называется «мармеладная дорога», и если их здесь атакуют, Джиллина будет в заведомо сильной позиции.
– Куда мы направляемся, высшая госпожа?
– Ко мне. Отдадите мою долю, и после этого я доставлю вас к Эгле. Не бойтесь, не ограблю. Я хочу поскорее запрятать свеклу туда, где до нее никто не доберется.
– Они к вам домой за этой драгоценностью не полезут? – полюбопытствовал Стах.
– Шутите? Мое жилище – моя цитадель. Я не Эгле, к которой кто угодно может вломиться без приглашения, вплоть до Инги с Тарасией. Вы, кажется, были очевидцем этого стыдобища? Вот то, чего я не понимаю! Чтобы кто-нибудь меня отволтузил в моем собственном доме – да скорее небо упадет на землю или наши государственные люди воровать перестанут. И неужели, по-вашему, Эгле не в состоянии поставить надежную защиту, чтобы не пускать к себе кого не надо? Боюсь, это доставляет ей удовольствие. Отвратительная история.
Остановить их пытались дважды. На площади Плодоовощных Запасов попер наперерез фургон с нарисованной щукой в галстуке-бабочке и синей по белому надписью «Свежемороженая рыба». Джиллина успела проскочить, а рефрижератор с пустой кабиной врезался в опушенные желтовато-зелеными соцветиями липы на другой стороне.
Совсем как в тот раз, подумалось Стаху. Он ведь давно уже понял, что произошло тогда на Второй Складской улице. И кому это понадобилось, и зачем…
– Ну, вы посмотрите, какие паршивцы! – заметила Джиллина без досады, скорее с азартом. – Когда им кажется, что появился благовидный повод для борьбы, – все побоку, и можно портить чужое имущество!
Уже забыла о том, как разворотила асфальтовое покрытие на улице Забытых Песен? Стах не стал напоминать, хоть оно и просилось на язык. Не забыла, у Высших, говорят, отменная память, но когда сама Джиллина совершает что-нибудь подобное – это просто действие как таковое, не подлежащее моральным оценкам, а когда ее противники – пожалуйста, не возбраняется выносить обвинительные вердикты. Он хорошо изучил эту механику, общаясь с Эгле.
Во второй раз, уже в черте Касиды, в фешенебельном районе с ухоженными особняками и парками, вокруг машины заплясали на уровне колес мозаично-разноцветные вихри – словно пестрая рябь в воздухе, то видно, то не видно. Джиллину это насторожило сильнее, чем щучий фургон. Она свела тонкие брови, сердито помянула дьявола и Мерсмона и начала вилять, стараясь не соприкасаться с миниатюрными вихрями.
Немногочисленные прохожие тоже заметили эту пеструю пляшущую дрянь и старались держаться подальше, ускоряли шаги, жались к оградам, один молодой человек в пижонской рубашке в мелкую полоску и с переливчатым кашне на шее вскарабкался на узорчатую решетку.
– Смотрите, они распугали людей! – с осуждением заметила Высшая. – Мою машину тут знают, меня знают, и устроить такой пассаж в нескольких кварталах от моего дома – это уже хамство! Они в курсе, что я не хочу уронить свое реноме в глазах соседей, хулиганье чертово! Ведут себя как хулиганы, хотя самым старшим из них – Андреасу, Тарасии, Конраду, еще Фабиану, который как маг ничего не стоит и обычно не высовывается, – уже за две тысячи лет, можете себе представить? Они стали Высшими вскоре после того, как люди начали колонизацию Долгой Земли. Казалось бы, за столько времени можно набраться ума и перебеситься… Как бы не так! Они хулиганы по убеждению, не понимаю таких наклонностей. Наша ассоциация всегда делала ставку на добропорядочные слои общества.
Рассуждая, Джиллина одновременно колдовала, это Стах понял по тому, что вихри все же постепенно замедляли свое угрожающее вращение, выцветали и в конце концов рассыпались, превращаясь в лишнюю горстку пыли на дороге, с машиной ни один из них не соприкоснулся. После поворота Высшая с облегчением вздохнула:
– Слава богу, приехали!
Литая чугунная ограда с сияющими посреди черного орнамента позолоченными виноградными гроздьями. Густая зелень прорезана аллеей, ведущей от ворот к большому особняку: благородная простота классики, не снисходящей до изысков.
Ворота открылись сами собой и сразу же затворились, пропустив лимузин. Стаху в чужих владениях было неспокойно, однако Джиллина вела себя как безупречный деловой партнер. Угостила рюмкой отличного вишневого бренди. Когда он отмерил третью часть содержимого пакета – убрала в шкатулку с яшмовыми вставками и унесла в глубь дома, но вскоре вернулась, не заставив своего невольного гостя томиться ожиданием.
– Теперь я провожу вас к этой ветрогонке Эгле. Я для них слишком крупная рыба, а вас они попытаются перехватить.
Стах до самого конца ожидал от нее подвоха, но до дома Эгле доехали за четверть часа без осложнений. И «свекольный зуб» из потайного кармана никуда не делся, и преследователи все-таки смирились, видимо, с проигрышем и отвязались, вопреки прогнозу Джиллины.
Эгле встретила их, по-детски обиженно сверкая лиловато-серыми глазищами.
– Джил, как это понимать?! Ты опять оттяпала кусок от моего куска?