Артем Василич встал.
– Распекаев!
Старший лейтенант поспешил на зов.
– Слушаю, товарищ подполковник.
– Давай-ка все-таки… Пусть солдаты могилу выкопают. По-людски это…
– Но ведь…
– Под мою ответственность. Потом дома акт составим, подпишем и отнесем в прокуратуру… Пусть копают…
Старший лейтенант пожал плечами и жестом позвал четверых солдат, хотя Тамаров сначала просил только двоих. Но четверо, как понял Артем Василич, чтобы копали в две смены. С одной стороны, малой саперной лопаткой, конечно, труднее могилу выкопать, с другой – солдатам ею и работать привычнее и легче за счет остроты лезвия. С большой лопатой копать можно только одному, чтобы не мешать друг другу. С малой и двоим будет не тесно…
* * *Гела Бежуашвили позвонил, когда была вырыта только половина могилы. Подполковник Тамаров вытащил трубку и отошел в сторону, чтобы никто не слушал его разговор. Тон он решил выдерживать прежний, только намеренно стал чуть тяжелее дышать. Демонстрировал свое рабочее усердие.
– Да, слушаю вас…
– Василич, вы чем сейчас заняты?
– На звонок из могилы выпрыгнул. Копаю. Бессариона похоронить нужно. Лопатку у убитых ментов позаимствовал. Малую саперную… С такой лопаткой трудно… Земля каменистая…
– Да, я понимаю, это дело обязательное… Но я отвлеку вас. Как раз отдохнете…
– Я вас слушаю…
– Начну не с прямых вопросов. Чуть-чуть со стороны… Вы не удивляйтесь… Итак, подполковник Мерабидзе уже говорил с вами о планах на будущее? На ваше будущее…
– В общих чертах. Конкретно поговорить мы не успели. Но разговор был…
– Это хорошо. Значит, я вас не удивлю, и мои предложения не будут вам внове. Так каковы ваши планы? Как вы собираетесь своей свободой распорядиться?
– Первоначально мы с Бесо собирались вместе в Грузию уходить. Он говорил, что у него есть незаконченные дела, которые необходимо завершить, а потом нас вместе переправят в Грузию. Помогут переправиться…
– Вы знаете, что за дела он хотел закончить?
– Он говорил, что его ждут два человека.
– Кто такие?
– Мовсаров и Лорсануков.
– Понятно. Вы знаете, что это за люди?
– Если я, будучи еще полноправным подполковником спецназа ГРУ, проходил службу на Северном Кавказе, то не могу не знать, что это за люди… Лорсанукова я и сейчас с удовольствием пристрелил бы…
– За что?
– За дело. За его дела…
– А если обстоятельства потребуют от вас сотрудничества с ними? И это будет обещать вам впоследствии свободу и неплохо устроенную жизнь?
– Обстоятельства у меня трудные. Я отрезал себе все пути отступления. Или как там еще говорят… Сжег мосты…
– Объясните популярно.
– Меня обвиняли в непреднамеренном убийстве. Ударил человека в грудь, а у него кости слабыми оказались. Грудная клетка повредилась, ушиб сердца, смерть… За это пожизненное заключение не дают. Но я человек с характером. Я вообще решеток не терплю. А если и терплю, то с другой стороны. Изнутри мне находиться там не нравится. И отношение ко мне там не нравится. И следователь мне попался такой нудный, что от него куда хочешь сбежишь. Я и убежал. И Бессариона с собой взял. Но я никого не хотел убивать. Мог бы вертухаев убить, но только побил. Потом, когда нас преследовали, несколько раз мог преследователей убить. И опять себя сдерживал. Я не хотел убивать своих соотечественников, хотя они меня убили бы с удовольствием. Таким образом, я все же сохранял себе дорогу назад чистой. И только сегодня перед рассветом все это сломалось. Когда менты в первый раз Бессариона ранили. Они и его добили бы, и меня тоже. И я вынужден был убить троих. А потом Бессариона убили. И я уже шестерых… Это слишком много. Этого не простят. Я хорошо отношусь к своему дому и к своей стране. Я не предатель. Но я не хочу остаток дней своих – а я еще молод – провести в одиночной камере. И потому в стране мне оставаться нельзя. Если меня примут в Грузии, я готов бежать в Грузию…
– И как вы намереваетесь обеспечивать себе жизнь в Грузии? Чем думаете заниматься? У вас же есть семья, и вы, наверное, думаете и семью за собой переправить…
– Я пока не задумывался над этим. Но с моим военным опытом я мог бы оказаться полезным в разных сферах… Думаю, и семью при хорошем раскладе смог бы обеспечить…
– Хорошо… – задумчиво произнес Бежуашвили. – Тогда я могу предложить вам сотрудничество. И не простое, а сотрудничество в экстремальной ситуации, в которой мы оказались из-за гибели подполковника Мерабидзе. Вы можете принять такое предложение?
– Я не слышал еще самого предложения. Могу только предположить, что мне придется сотрудничать с Лорсануковым и Мовсаровым. Это не слишком приятная миссия, но если она будет иметь свои границы, я мог бы согласиться.
– Что вы называете границами?
– Я ни при каких обстоятельствах не буду участвовать в боевых действиях против частей спецназа ГРУ. Там мои товарищи, а я товарищам всегда верен… Я не буду принимать личное участие ни в каких террористических мероприятиях… В любом случае.
Бежуашвили думал недолго.
– Думаю, ваши условия приемлемы. Ваша задача только одна. Сначала оценить уровень боеспособности людей, которых соберет Лорсануков, и доложить мне. Если вас этот уровень устроит, Лорсануков с Мовсаровым получат первый транш оплаты. Затем они приступят к выполнению своего задания. Вы будете контролировать это выполнение…
– Стоп-стоп… То есть они будут заниматься террористической деятельностью, а я должен буду следить за ними и давать подсказки? Это отпадает. Мне это не по душе, и вообще я не хочу, чтобы мне еще и статью за терроризм приписали. Мне собственной статьи за глаза хватает…
Теперь раздумья собеседника были более продолжительными. Но соглашаться все равно было необходимо, поскольку заменить Тамарова было некем.
– Пусть так. Вы можете быть где-то в стороне. Может быть, даже с самим Мовсаровым. Ему будут докладывать. Докладывать при вас. Я сам предупрежу имама, чтобы вы слышали доклады. Если все будет правильно, вы опять сообщите мне. Они получат остальное… И после этого они же по своим каналам переправят вас в Грузию.
– Наверное, я соглашусь… – еще не совсем уверенно сказал Артем Василич.
– Я еще не услышал согласия, а время нас поджимает.
– Я согласен.
– Тогда срочно выходите за перевал. Естественно, в обход поста. Вам навстречу будет выслана машина. Ждите звонка… Машина выйдет, вам сообщат…
– Я сначала все же похороню Бессариона.
– У нас время ограничено.
– Я сначала похороню Бессариона…
Собеседник вздохнул:
– Поторопитесь…
– Я позвоню, когда пройду перевал.
2Для временного лагеря место выбирали заранее, но, к сожалению, не зная местности и только по карте. Планировалось устроить его на округлой вершине невысокой горы, поросшей лесом. Карта, как известно, густоту леса не отражает. Но устроиться, думал подполковник Бурлаков, когда составлял план, можно в любом лесу. Главное, чтобы через него проходило как можно меньше троп.
К несчастью, карта оказалась слегка устаревшей. В предполагаемом месте какое-то время назад прошел лесной пожар, а останавливаться на пепелище, где новая зелень еще только-только начинает из-под пепла пробиваться, было не самым приятным занятием. Потому решили спуститься ниже под гору, где лес такой же, но каким-то случаем пожаром не задетый.
На место прибыли с запасом в сорок четыре минуты. Эти минуты приплюсовались к двум часам, которые заранее при расчете прохождения маршрута брал в запас подполковник Бурлаков. И получилось, что отряду можно было отдохнуть после трудного марша целых два с половиной часа. Капитан Максимов попросил разрешения дать команду «отбой». Александр Григорьевич согласился, оставив с собой только радиста, потому что подошло время сеанса связи с командиром бригады. Посты подполковник не проверял, предоставив эту заботу командиру роты, а капитан Максимов, казалось, вообще не понимал, что такое есть сон и отдых. Он постоянно стремительно проходил с одного конца временного лагеря на другой, отдавал какие-то распоряжения командирам взводов, которых тоже держал в жизненном тонусе. Можно было бы подумать, что такую энергию капитан демонстрирует перед начальником штаба бригады, но подполковник Бурлаков уже многократно слышал от других офицеров о неугомонности Максимова и плохо думать о нем не хотел.
Связь наладилась быстро. И командир бригады, как оказалось, уже был на бригадном узле связи, ждал разговора со своим начальником штаба.
– Как дела, Александр Григорьевич?
– Прибыли на место с запасом времени, товарищ полковник. Личный состав отдыхает.
– Не расслабляй их. Мог бы и занятия провести…
– Соблюдаем режим скрытности, товарищ полковник. Проводить занятия невозможно, – без неприличного вздоха сказал Бурлаков.
– Наверное, я соглашусь… – еще не совсем уверенно сказал Артем Василич.
– Я еще не услышал согласия, а время нас поджимает.
– Я согласен.
– Тогда срочно выходите за перевал. Естественно, в обход поста. Вам навстречу будет выслана машина. Ждите звонка… Машина выйдет, вам сообщат…
– Я сначала все же похороню Бессариона.
– У нас время ограничено.
– Я сначала похороню Бессариона…
Собеседник вздохнул:
– Поторопитесь…
– Я позвоню, когда пройду перевал.
2Для временного лагеря место выбирали заранее, но, к сожалению, не зная местности и только по карте. Планировалось устроить его на округлой вершине невысокой горы, поросшей лесом. Карта, как известно, густоту леса не отражает. Но устроиться, думал подполковник Бурлаков, когда составлял план, можно в любом лесу. Главное, чтобы через него проходило как можно меньше троп.
К несчастью, карта оказалась слегка устаревшей. В предполагаемом месте какое-то время назад прошел лесной пожар, а останавливаться на пепелище, где новая зелень еще только-только начинает из-под пепла пробиваться, было не самым приятным занятием. Потому решили спуститься ниже под гору, где лес такой же, но каким-то случаем пожаром не задетый.
На место прибыли с запасом в сорок четыре минуты. Эти минуты приплюсовались к двум часам, которые заранее при расчете прохождения маршрута брал в запас подполковник Бурлаков. И получилось, что отряду можно было отдохнуть после трудного марша целых два с половиной часа. Капитан Максимов попросил разрешения дать команду «отбой». Александр Григорьевич согласился, оставив с собой только радиста, потому что подошло время сеанса связи с командиром бригады. Посты подполковник не проверял, предоставив эту заботу командиру роты, а капитан Максимов, казалось, вообще не понимал, что такое есть сон и отдых. Он постоянно стремительно проходил с одного конца временного лагеря на другой, отдавал какие-то распоряжения командирам взводов, которых тоже держал в жизненном тонусе. Можно было бы подумать, что такую энергию капитан демонстрирует перед начальником штаба бригады, но подполковник Бурлаков уже многократно слышал от других офицеров о неугомонности Максимова и плохо думать о нем не хотел.
Связь наладилась быстро. И командир бригады, как оказалось, уже был на бригадном узле связи, ждал разговора со своим начальником штаба.
– Как дела, Александр Григорьевич?
– Прибыли на место с запасом времени, товарищ полковник. Личный состав отдыхает.
– Не расслабляй их. Мог бы и занятия провести…
– Соблюдаем режим скрытности, товарищ полковник. Проводить занятия невозможно, – без неприличного вздоха сказал Бурлаков.
– Ну, а дела-то как?
– На месте мы, товарищ полковник.
– Я не о том… Ты в Москву звонил?
– Так точно. Все нормально…
– А конкретнее… – В голосе полковника послышалась приличествующая должностная строгость, которая проявлялась обычно, когда полковнику казалось, что его обходят уважением.
– Мы, товарищ полковник, в открытом телефонном режиме беседуем. Невозможно рассказать. Нас, вполне вероятно, прослушивают…
– Да… – неохотно согласился командир бригады. – С другими группами что?
– С ними связь после вас. Но они-то сами должны на вас выходить.
– Выходили. Все выходили. На местах они.
– И отлично, товарищ полковник. Будем работать.
– Ладно. До связи…
– До связи, товарищ полковник…
Александр Григорьевич положил наушники с микрофоном на колено и только после этого вздохнул, как слон. Но в ответ на взгляд радиста, младшего сержанта Акинфиева потребовал:
– Начинай группы вызывать… Поочередно, как по графику…
– Можно в режиме «конференции», товарищ подполковник.
– Можно, но не нужно… Поочередно… Взвод Распекаева последним…
Отказ от режима «конференции», когда на одну волну выходят сразу все командиры взводов, хотя такой режим и был предусмотрен планом самого подполковника Бурлакова, показался необходимым, потому что со взводом старшего лейтенанта Распекаева предстояло говорить особо и двусмысленными фразами, чтобы не показать всем, что там, около перевала, происходит. Если подполковник Тамаров сумеет договориться с Бежуашвили, это автоматически будет означать переход Артема Васильевича из ведомства диверсионного управления ГРУ в управление агентурное, которое министр обороны по недоумию все пытается отобрать у ГРУ, у себя то есть, и передать в ведомство СВР[22], в чужое то есть ведомство, но пока, слава богу, не сумел этого сделать. А о переходе офицера бригады, к тому же такого известного офицера, как Артем Василич, на новую службу, справедливо не афишируемую, всем знать не полагается.
Командиры групп один за другим докладывали о готовности. С задачей по выходу на исходный рубеж справились все. Режим скрытности удалось соблюсти всем, если не считать эпизода, когда одна из групп атаковала маленькую банду, одного из бандитов уничтожила, а трем удалось скрыться. Но этот эпизод произошел достаточно далеко от места развертывания отряда, и еще не факт, что маленькая банда шла на соединение с основными силами. Скорее всего банда была местная и носила чисто уголовный характер. Убитый бандит был идентифицирован по документам и по многочисленным татуировкам. Им оказался простой уголовник.
Последним на связь вышел, как и обговаривалось, старший лейтенант Распекаев.
– Как у тебя обстановка?
– Заканчиваем, товарищ подполковник, копать могилу для погибшего, – сообщил старший лейтенант. – Уже, кажется, закончили…
– Могилу? Кому? А… Понял. А это необходимо?
– Наш «гость» распорядился. Он, кстати, только что второй разговор закончил. Мне знаки подает. Позвать? Будете с ним разговаривать?
– Нет. Трубку свою предоставь. Пусть позвонит. Сам на перевал не выступай. Проводишь «гостя», если потребуется, куда ему необходимо будет. Страхуй. Только после этого можешь соединиться со вторым взводом. Менты там как? Подкрепление к ним не прибыло? Пора бы уже подъехать, если хотят застать своих в живых…
– Три машины, товарищ подполковник, по дороге проследовали. Тентированные. Потом еще одна, «уазик» в сопровождении бронетранспортера. Что с другой стороны, я не в курсе…
– Я в курсе. Тогда до связи. Трубку «гостю» предоставь…
* * *Александр Григорьевич отошел в сторону, чтобы никто не слышал его разговора, и свою трубку вытащил, ожидая звонка от «гостя», как обозвал Распекаев подполковника Тамарова. Но первым позвонил не Артем Василич. В Москве о разговорах, которые происходят далеко от них, научились узнавать раньше тех, кто рядом находится.
– Слушаю вас, товарищ полковник.
– Кажется, Александр Григорьевич, у нас назревает небольшой прорыв. Ты уже в курсе?
– Никак нет, товарищ полковник. Только что закончил сеанс связи, разговаривал со старшим лейтенантом Распекаевым, это командир взвода, что рядом с Артемом Василичем находится, и получил сообщение, что Тамаров разговор закончил. Трубку у старлея требует, чтобы мне позвонить. Он для связи со мной трубкой старлея пользуется. Ждал его звонка, а тут вы…
– И ладно. Позвонит… Сумел он убедить Бежуашвили, что способен помочь грузинской стороне, полномерно заменив Мерабидзе. Очень ловко, кстати… Так ловко, что не он просил помочь ему, а сам Бежуашвили уговаривал Тамарова выполнить то, что не может уже выполнить погибший подполковник. Там дело простое. Грузинская сторона не доверяет боевикам. Помнит, что во время войны в Абхазии чеченцы на стороне абхазов воевали. Много чеченцев. Там даже, если ты не знаешь, Басаев батальоном командовал. Во время югоосетинских событий чеченский батальон «Восток» за осетин воевал. И грузинам без разницы, кто какой политической ориентации придерживается. Просто так получалось, что чеченцы всегда против них выступали. А ингушей они тоже к чеченцам относят. И потому не доверяют. Или по крайней мере не полностью доверяют. Потому и желают проверять. Вот подполковник Бессарион Мерабидзе и должен был проверить сначала боеготовность бандитского соединения, после чего будет перечислен первый транш, а потом и выполнение задания. Второй транш будет перечислен после этого. Переводы будут осуществляться только после подтверждения инспектора. А инспектором должен был быть Мерабидзе. Теперь эти функции взял на себя подполковник Тамаров. Но он – молодец, правильно построил разговор с Бежуашвили. Я слушал разговор. Он и меня бы убедил. Никаких просьб, никакого заигрывания. Просто оказание услуги взамен будущих услуг.
– Разговаривать он умеет.
– Мы надеялись, что Бежуашвили с той же трубки будет звонить Мовсарову или Лорсанукову и мы сможем засечь их со спутника. Но он с ними как-то иначе связывается.
– И что, товарищ полковник, теперь?
– В смысле? Что теперь… Теперь продолжайте операцию согласно плану…