— Ро, в пекле у нас не было времени думать о чем-то, кроме пожара. Как там на базе? Предъявили ли копы обвинение Брейкмену? Нашли ли убийцу Долли? А если нет, что тогда?
Он оглянулся на Картежника. Тот храпел, положив голову на свой ранец. Свежая повязка на черном от копоти лице казалась белоснежной.
— Тебя тревожит, не изуродовался ли Карт и то, о чем вы шептались с Янгтри.
— Терпеть не могу всезнаек, — помолчав, заявила Ро, закрывая глаза. — И вообще, я сплю.
— Смешно. А я думаю, приятно знать, что кто-то тебя понимает.
Ро приоткрыла один глаз.
— Я не сказала «тех, кто все понимает».
— Ты меня подловила.
Галл закрыл глаза и тут же отключился.
Разгрузив снаряжение, Роуан сразу же пошла в жилой корпус. Успокоиться и отмыться. Позаботиться о себе, как она назвала бы это. Плохой признак, решил Галл и, отложив свои планы, отправился на поиски Майкла.
Разумеется, ММ нашелся в штабе, координировал действия с командиром чистильщиков.
— Майкл, минутка найдется?
— Даже несколько. Впервые за трое суток. Выйдем? — ММ кивнул на дверь. — Что у тебя на уме?
— Хотел бы узнать и передать Роуан местные новости.
— Вряд ли мне сообщают все, но давай посидим где-нибудь.
Когда Роуан, замотанная в полотенце, вышла из ванной, на полу ее комнаты сидел еще грязный Галл.
— У тебя сломался душ?
— Понятия не имею. Я там не был.
— У меня куча дел, так что придется пересмотреть планы на жаркий вечерний секс.
— Слушай, мне нравится ход твоих мыслей, но в мире есть кое-что кроме секса.
Ро открыла ящик, выбрала обтягивающие штанишки для занятий йогой и майку.
— Короче говоря, Триггер оттащил Картежника в изолятор. Рана чистая, невоспаленная, но глубокая. Рекомендован пластический хирург. Покуражившись, Карт согласился утром съездить в город к хирургу. Все-таки хочет сохранить красивое личико.
— Хорошо. — Роуан натянула штаны и майку прямо на голое тело, которым Галл с удовольствием полюбовался. — Пластический хирург — отличный повод для насмешек. — Она заскочила в ванную комнату, чтобы повесить полотенце, и вернулась. — Здорово повеселимся.
— Триггер уже предположил, что Карту на лицо пересадят часть жира с задницы.
— Отличное начало.
— Лео Брейкмену предъявлено обвинение.
Ро еле заметно вздрогнула, прошла к кровати, присела на краешек.
— Да. Понятно.
— Винтовка принадлежит ему, он угрожал тебе и не смог объяснить, где находился во время стрельбы. Он признал, что поссорился с женой и пару часов колесил по округе. Вернулся перед самым приходом полицейских.
— Жена могла бы солгать.
— Он ее не просил. Кое-что просочилось от копов, кое-что через Марг. Я мог бы рассортировать, но, учитывая разведывательные способности Марг, решил, что ее информация не менее надежна, чем официальная.
— Ты прав.
— Брейкмены рассорились из-за того, что Лео приехал на базу и набросился на тебя. Слово за слово, и они обвинили друг друга в поведении и смерти Долли. Одних родителей потеря ребенка сплачивает, других разводит еще дальше.
— У моего папы был брат. Младший. Может, ты слышал, ты же изучал Железного Человека.
Галл промолчал, предоставляя Ро шанс рассказать самой.
— Он умер в три годика от какой-то непонятной болезни. Он с самого рождения был слабеньким. В общем, его не спасли, а дедушка с бабушкой стали еще ближе… Брейкмен признался?
— Нет. Клянется, что, пока он катался, кто-то залез в его дом и украл винтовку. Мол, кто-то его подставляет. Об адвокате и слышать не хотел. Но жена убедила. Она заложила дом, чтобы внести залог.
— Господи.
— Ро, он сюда не вернется.
— Я не об этом. На Айрин столько всего свалилось, а ведь она вряд ли в чем-то виновата. Не представляю, как она все это выдержит.
— Пока справляется. Опознали мужчину, с которым Долли встречалась в мотеле в ночь своей смерти и неоднократно в последние месяцы. Преподобный Латтерли.
— Священник? Боже милостивый… — Роуан совсем поникла. — Долли уверяла, что нашла утешение в вере, и в то же время соблазняла духовника матери. Теперь все становится на свои места. Бог услышит ее молитвы, ребенку необходим отец, и Бог даст отца — так она сказала Линн.
— Вряд ли Бог планировал для Долли женатого мужчину и отца троих детей. Латтерли все отрицает, и так искренне возмущается, что жена, похоже, ему верит. Во всяком случае, пока она от него не отвернулась, хотя копы над этим работают.
— Они встретились в тот вечер. Долли был нужен отец для ребенка, а она ни перед чем не останавливалась, когда ей что-то было нужно. Она надавила, может быть, пригрозила рассказать его жене, разрушить его отношения с прихожанами. И он ее убил.
— Логично, — согласился Галл.
— Но это не объясняет, почему он не оставил ее на месте убийства, а поволок в лес, развел огонь. Хотя если он убил впервые, то вполне мог растеряться, удариться в панику… Галл, если он спал с Долли — а духовником миссис Брейкмен он был много лет, — то вполне мог незаметно влезть в дом.
— Ага, ты уже об этом думала.
— Размышляла. Латтерли наверняка раз или два обедал у Брейкменов по воскресеньям, приходил с женой на летние пикники во дворе. Да, я думаю, он знал, как забраться в подвал, и, вероятно, знал или мог узнать код сейфового замка. Он вполне мог навести копов на Брейкмена. И ведь получилось. Они так и подумали: Лео вспыльчив, один раз уже выгонял дочь из дома, часто с ней ссорился, ну и пришиб, скорее случайно, чем умышленно.
— Да, так вполне могло быть. И ты больше не хандришь.
Ро хмыкнула.
— Всезнайка. Последние трое суток я точно знала, что нужно делать, делала то, что должна и умею, и мне некогда было думать о постороннем. А когда мы вернулись, все опять навалилось, и я почувствовала себя бесполезной, беспомощной, вот и раскисла. Я ничего не могу изменить, но вроде бы легче, когда размышляешь, что можно было бы сделать, если бы от меня что-то зависело. И полезно поговорить с человеком, который меня понимает. — Ро снова хмыкнула. — Хоть немножко понимает.
— Знаешь, я мог бы всю ночь сидеть здесь и смотреть на тебя. Ты вся такая золотисто-кремовая и пахнешь, как летний сад. Очень приятный переход к нормальной жизни. Как ты смотришь, если я отмоюсь, и мы сходим на поздний ужин?
— Положительно.
— Отлично. — Галл рывком поднялся на ноги. — Можно воспользоваться твоим душем?
— Валяй, — рассмеялась Роуан и, поскольку выдалось свободное время, решила поговорить еще с одним мужчиной, который ее понимает.
— Привет, папуля.
Элла обернулась на звук открывающейся двери, улыбнулась Лукасу. Они как раз ужинали, когда зазвонил его сотовый, и она выскользнула на веранду, чтобы не мешать разговору и заодно полюбоваться китайскими фонариками на ветвях плакучей сливы.
— Все в порядке?
— Да. Роуан хотела отметиться и рассказать о своих делах.
— Есть новости?
— Ничего особенного. — Лукас глотнул вина, погладил ее руку.
Элле нравилось, как он касался ее — и довольно часто, словно удостоверяясь, что она рядом.
— Судя по голосу, она спокойна, так что и я почти успокоился. Правда, если случается что-то плохое, Ро обычно не подает виду, просто пытается разобраться, могла ли предотвратить это и должна ли что-то сделать, чтобы все исправить.
— И ты не знаешь, откуда у нее это? А кому тут на месте не сидится? Кто починил кран в моей прачечной и ящик в столике, который я купила на блошином рынке? Он больше не застревает.
— Должен же я как-то отблагодарить тебя за ужины, которыми ты меня угощаешь. И завтраки, — лукаво улыбнулся он, обнимая ее за талию и глядя вместе с нею на расцвеченный сад.
— Приятно, когда рядом мастер на все руки.
— Приятно возиться по дому, когда рядом ты. Мне так хорошо с тобой.
— Я счастлива. Я никогда не унывала и научилась быть счастливой. Я сумела разобраться в себе: что мне нужно, без чего я могла бы обойтись. С тобой я счастливее.
Элла тоже обхватила его за талию.
— Пока ты разговаривал по телефону, я стояла здесь и думала, как мне повезло. У меня есть любимая семья, и они меня любят, у меня есть друзья, я горжусь своими профессиональными успехами. А теперь вот такая удача: я выиграла суперприз — тебя.
Она немного погрустнела, вспомнив, что, пока она упивается счастьем, ее подруга живет в постоянном кошмаре.
— Я сегодня разговаривала с Айрин.
— Как ей сейчас тяжело…
— Я ездила к ней, хотела помочь, но… я пытаюсь и никак не могу осознать ее потерю. Что может быть страшнее для матери, чем потеря ребенка, тем более единственного? В ее жизни сейчас один мрак. Дочь умерла. Муж, вероятно, надолго сядет в тюрьму. Человек, которому она доверяла, который был ее духовником, коварно предал ее. Единственное, за что она может сейчас зацепиться, — внучка, но и здесь радость невозможна без боли душевной. — Она помолчала. — Я счастлива, я удачлива, и я радуюсь некоторому сходству с тобой и Роуан в том, что хочу все уладить. Но я не знаю, что сделать, что сказать, чтобы помочь Айрин.
— Ты помогаешь ей организовать похороны, ты будешь там рядом с ней. Это немало. Хочешь, я пойду с тобой?
— Пусть это эгоистично, но да, хочу, только я думаю, твое появление ее смутит.
Лукас кивнул, он тоже так думал.
— Если сочтешь уместным, скажи, что я скорблю вместе с ней, что сочувствую ей.
— И тебя я расстроила, а ведь только что говорила о счастье.
— Когда люди вместе, они делятся и хорошим, и плохим. Я хочу… разделять с тобой и то, и другое.
Элла воспряла духом. Они почти готовы сказать это. Она думала, что ей улыбнулась удача? Да она получила Божье благословение!
— Лукас, давай погуляем под луной. В саду. А потом допьем вино и попробуем соблазнить друг друга.
— Я всегда восхищаюсь твоими идеями.
Воспользоваться телефоном мертвой женщины, чтобы заманить мужчину на смерть… справедливо. Божий человек это понял бы, божий человек должен одобрять библейское предписание «око за око, зуб за зуб». Хотя какой из Латтерли божий человек? Он просто мошенник, лжец, прелюбодей, развратник.
В каком-то смысле Латтерли и убил Долли. Он соблазнил ее, завел на ложный путь… а если соблазнила она, он, не сопротивляясь, последовал за ней.
Он должен был наставлять ее, советовать ей. Он должен был помочь ей стать приличным человеком, честной женщиной, хорошей матерью. А он предал свою жену, детей, Бога, церковь. И все ради секса с дочерью одной из своих прихожанок.
Его смерть будет актом справедливости, заслуженного наказания и святого возмездия.
И очень простое текстовое сообщение сыграет свою роль.
«Это была не я. Принеси деньги. Не говори никому, пока не решим, что делать дальше. Встретимся в час у Турцентра Лоло-Пасс на повороте с дороги 273 к воротам. СРОЧНО. Могу тебе помочь. Долли».
Отлично. Мертвая женщина зовет смертника. Но смертник не ответил. Второй, более жесткий призыв был пронизан болью и паникой. Не откликнуться на него просто невозможно.
«Надо объясниться лицом к лицу. Ты сделаешь все, что я скажу, когда узнаешь то, что знаю я. Это последнее сообщение. Берегись. Они могут выяснить».
Он придет. А если нет, найдется другой способ.
Спланированное убийство не похоже на несчастный случай. Что чувствуешь, когда убиваешь?
Машина появилась на десять минут раньше условленного срока, она двигалась медленно, словно кралась по узкой дороге.
Как легко все получается. Очень легко. Нужно ли сначала поговорить? Должен ли мертвец знать, почему он умер? Почему он будет вечно гореть в аду?
Водитель позвонил Долли, хрипло прошептав ее имя в ночной тишине, остановил машину у ворот, но остался сидеть в ней. Его силуэт четко просматривался в лунном свете.
Смерть терпеливо ждала.
Он вышел из машины, покрутил головой вправо, влево, продолжая звать Долли по имени, и пошел вдоль дороги.
Да, все получается очень легко.
— Око за око.
Латтерли оглянулся, его лицо исказилось от ужаса.
Первая пуля вонзилась точно в лоб, прямо посередине. Маленькая черная дырка мгновенно превратила ужас в крайнее изумление. Вторая пуля поразила сердце. В лунном свете замерцал тоненький кровавый ручеек.
Легко. Твердая рука, справедливое сердце.
Ни шока, ни сожалений, ни дрожи. Не в этот раз.
Далеко придется тащить тело, но ведь все надо сделать правильно, не так ли? Если должен что-то сделать, сделай это хорошо. В ночном лесу столько красоты, столько таинственности. И покоя. Да, пусть ненадолго, но здесь царит покой.
Все усилия оправдались, как только тело оказалось на заранее сложенном погребальном костре.
Преподобный Латтерли с грязной разодранной плотью в грязной порванной одежде уже не выглядел таким благочестивым, как при жизни. Один щелчок зажигалки, и он отправится в ад.
Пламя зашипело, поглощая топливо и кислород, сжигая тело, как будет вечно гореть душа, внося покой в сердце мстителя.
Что чувствуешь, когда убиваешь и сжигаешь?
Свою правоту.
Глава 20
Пожар рвался на восток, разевая голодную пасть, поглощая леса и луга, в алчном восторге распластываясь по территории двух штатов.
Впиваясь гаффами в ствол широкохвойной сосны, Галл вскарабкался почти на самую вершину, утопающую в закопченном, в алых проблесках небе. Пот пропитывал по-разбойничьи повязанную, защищавшую лицо и рот бандану, стекал по щекам. Зубья пилы вгрызались в кору и древесину, толстые кругляши и разлапистые ветви с треском падали вниз.
Покончив с деревом, Галл соскочил на землю, расстегнул страховочные ремни и пошел вдоль просеки. Пламя, никак не желавшее угомониться, с ревом скакало по деревьям, облизывало ветви.
По рации сообщили, что парашютистам из Айдахо дважды пришлось отступать из-за изменчивого ветра. Дрогнула под ногами земля — упало еще одно принесенное в жертву дерево. Прогремел гром, танкер сбросил очередную порцию антипиренов, но разбушевавшаяся ведьма глотала грязь, как сладкие леденцы.
Только этим утром он смотрел в бездонные глаза Роуан, наслаждался вкусом ее теплой со сна кожи. Сейчас на языке лишь вкус дыма, а вокруг похотливый огненный враг.
Он уже потерял счет времени, проведенному в огнедышащей пасти. Он знал, что Роуан на передней кромке огня. Единственное, чего он не знал, день сейчас или ночь. А в общем, какая разница в этих бесконечных кровавых сумерках?
Из дыма, как черт из табакерки, выпрыгнул Доби — тоже с банданой на все лицо.
— Гиббонз ведет всех на восток, прокладывая по пути полосу. На правом фланге у Пэк-Крик ведьму заливают водой, и грязь немного сбила ей наглость.
— Пошли. — Галл схватил свою амуницию.
— Я вызвался вместе с тобой пройти на юг через выжженную территорию. Притушим по краю мелкие очаги и свернем к передней кромке.
— Очень мило с твоей стороны включить меня в свою миссию.
В покрасневших глазах Доби замелькали смешинки.
— Кто-то должен это сделать, сынок. Конечно, это более длинный путь, но, держу пари, мы опередим остальных и быстрее займемся настоящим делом.
— Может быть. Я хочу повоевать на переднем фронте.
— Бок о бок со своей женщиной. Поторопись, сынок.
Мелкие очаги расцветали бутонами, взрывались гранатами, растекались мелкими шипящими озерцами. Ветер взбрыкивал, сгущая дым, выстреливая головешками.
Галл затаптывал, засыпал, сбивал, посмеиваясь над забавными прозвищами, которые Доби давал очагам.
— Гребаный замдиректора Брустер! — выкрикнул Доби, топчась на языках пламени. — Временно исключил меня за курение в сортире.
— Чертова средняя школа.
— Младшая средняя школа. Я рано начал.
— Готовил легкие к будущей работе, — предположил Галл, перепрыгивая на следующий очаг.
— Долбаная Джиджи Джаппер. Сейчас ты у меня получишь. Свалила от меня к бейсболисту.
— Младшая средняя школа?
— Последний год. Ублюдок играл в слоупитч софтбол. Нет, ты представляешь! Вонючая медленная подача! И где справедливость?
— Тебе лучше без этой Джиджи.
— В самую точку. Слушай, Капитан, похоже, мы здесь управились. Давай-ка срежем прямо на север. Я поищу чокнутого старого мистера Коттера. Он, гад, пристрелил мою собаку только потому, что малец срал на его петуньи.
— Мы вместе забьем до смерти старого мистера Коттера.
— Ты настоящий друг.
На ходу они позавтракали, пообедали, поужинали — черт его знает чем — батончиками, крекерами с арахисовой пастой и единственным яблоком, припасенным Доби, по очереди откусывая и передавая его друг другу.
— Обожаю эту вот работенку, — признался Доби. — Даже не думал, что так получится. Я знал, что справлюсь, думал, что мне понравится. Но не знал, что это мое. Не знал, что меня так проймет.
— Когда проймет, понимаешь, что именно к этому всегда стремился, — согласился Галл, подумав не только о работе, но и о женщине.
Дым понемногу рассеивался, повсюду торчали скелеты сгоревших деревьев. Ветер кружил облака пепла, похожие на волшебную пыльцу, только загрязнившуюся.
— Как в кинофильме о конце света, — заметил Доби, — где после столкновения с метеором выживают одни мутанты, пожирающие падаль, да горстка храбрых вояк, защищающих слабых. Мы были бы храбрыми вояками.
— Я рассчитывал на роль мутанта, но ладно, согласен и на вояку. Посмотри-ка. — Галл указал на восток, где в красном небе мелькали отблески пожара. — Все никак не пойму, как я могу ненавидеть огонь и тут же восхищаться его красотой.
— Во! Я чувствовал то же самое к гребаной Джиджи Джаппер.
Посмеиваясь, почему-то совершенно счастливый от жара, грязи и общества странного, но симпатичного приятеля, Галл всматривался в изменчивые цвета и оттенки капризного огня. Поддавшись порыву, он вытащил из поясной сумки фотоаппарат. Конечно, фотография не передаст это внушающее ужас великолепие, но зимой даст пищу воспоминаниям.