На этот раз Мэйзи назвала больше половины, а с третьего захода ее голос лидировал в хоре. К концу занятия только мистер Холкомб понимал, что это ее первый урок за двадцать лет, и Мэйзи уже не спешила домой.
– К среде, – объявил мистер Холкомб, – вы должны научиться писать алфавит в правильном порядке.
Мэйзи собралась освоить это уже ко вторнику, чтобы к среде знать назубок.
– С теми, кто идет со мной в паб, прощаюсь до среды.
Мэйзи решила, что для паба нужно особое приглашение, и устремилась к выходу, тогда как остальные окружили учителя у доски, засыпая вопросами.
– А вы идете, миссис Клифтон? – спросил учитель, когда Мэйзи была у самой двери.
– Благодарю, мистер Холкомб. С удовольствием. – Она услышала свой ответ словно со стороны и присоединилась к обществу, которое направилось через улицу в «Шип инн».
Потом ученики один за другим разошлись, и вот они остались у стойки вдвоем.
– Вы имеете хоть малейшее представление о своих блестящих способностях? – спросил мистер Холкомб, заказав ей еще один апельсиновый сок.
– Но я оставила школу в двенадцать лет и до сих пор неграмотная.
– Пусть так, но учиться не переставали. Поскольку вы мать Гарри Клифтона, не исключено, что со временем начнете учить меня.
– Гарри учил вас?
– Ежедневно, сам того не сознавая. Но уже тогда я понял, что Гарри был куда способнее меня. Я лишь надеялся, что помогу ему попасть в классическую школу в Бристоле раньше, чем он поймет это сам.
– И вам это удалось? – улыбнулась Мэйзи.
– Я находился в чертовски рискованном положении, – признался Холкомб.
– Последние заказы! – крикнул бармен.
Мэйзи взглянула на часы за барной стойкой. Она не поверила, что уже половина десятого и настало время светомаскировки.
Ей показалось вполне естественным, что мистер Холкомб вызвался ее проводить, – в конце концов, они были давно знакомы. Шагая по неосвещенным улицам, он рассказал Мэйзи много историй про Гарри, и оба они испытывали радость и грусть. Было ясно, что мистер Холкомб тоже скучал по нему, и Мэйзи чувствовала себя виноватой за то, что не поблагодарила учителя еще много лет назад.
У двери дома на Стилл-Хаус-лейн Мэйзи заметила:
– Я не знаю вашего имени.
– Арнольд, – смущенно ответил он.
– Вам идет. Вы позволите называть вас Арнольдом?
– Да, конечно.
– А вы меня – Мэйзи. – Она достала ключ и вставила в замок. – Доброй ночи, Арнольд. До среды.
* * *Театр вызвал у Мэйзи много приятных воспоминаний о той поре, когда Патрик Кейси приводил ее в «Олд Вик» при каждом приезде в Бристоль. Но едва память о Патрике поблекла и она начала встречаться с другим человеком, с которым, она это чувствовала, могло быть связано ее будущее, – проклятый лепрекон[26] снова ворвался в ее жизнь. Патрик уже объявил Мэйзи, что искал ее неспроста, и она мало сомневалась в причине. Ей совершенно не хотелось, чтобы он снова внес сумятицу в ее жизнь. Она думала о Майке, одном из самых добрых и приличных мужчин, каких она знала, и о его бесхитростных попытках скрыть свои чувства.
В свое время Патрик приучил Мэйзи не опаздывать в театр. Он считал верхом неприличия идти в темноте по ногам после поднятия занавеса.
Она пришла за десять минут до начала, и Майк уже стоял с программкой в фойе. Мэйзи тотчас разулыбалась, в очередной раз подумав, что он всегда повышал ей настроение. Майк тоже улыбнулся и поцеловал ее в щеку.
– Я мало знаю о Ноэле Кауарде, – признался он, протягивая ей программку. – Но краткое содержание прочитал: мужчина и женщина никак не решат, с кем жить.
Мэйзи ничего не сказала, и они вошли в партер. Она принялась повторять алфавит в обратном порядке, пока не дошла до «Н». Когда они добрались до середины ряда, Мэйзи подивилась, как это Майку удалось заполучить такие роскошные места при давно распроданных билетах.
Свет погас, занавес поднялся, и Майк взял ее за руку, которую выпустил только при громе аплодисментов после выхода на сцену Оуэна Нареса. Мэйзи захватило действие, несмотря на смутную неловкость. Но чары разбил вой сирены, заглушивший слова мистера Нареса. По залу пронесся громкий стон. Актеры начали спешно покидать сцену, на которую вышел администратор и так успешно организовал эвакуацию зрителей, что прослезился бы и полковой сержант-майор. Бристольцы давно привыкли к воздушным визитам немцев, которые не собирались оплачивать их билеты.
Майк и Мэйзи выбрались из театра и спустились в промозглое убежище, ставшее для завзятых театралов вторым домом. Публика захватила все свободные места для бесплатного представления. Великое социальное равенство, как описал жизнь в бомбоубежище Клемент Эттли.
– Я такого свидания не планировал, – сказал Майк, расстелив пиджак на каменном полу.
– В молодости, – ответила Мэйзи, усаживаясь, – меня сюда многие пытались затащить, но удалось только тебе.
Майк рассмеялся, она же принялась что-то писать на программке.
– Я польщен, – заметил он и нежно обнял ее за плечи, когда земля задрожала от разрывов бомб, падавших в опасной близости.
– Ты ведь никогда не была в Америке, Мэйзи? – спросил он, стараясь отвлечь ее от бомбежки.
– Я даже в Лондоне не была, – призналась она. – Самыми дальними были поездки в Уэстон-сьюпер-Мэр и Оксфорд, и обе обернулись катастрофой, лучше бы я осталась дома.
Майк рассмеялся:
– Я бы с удовольствием показал тебе Америку – особенно юг.
– Наверное, сначала надо попросить немцев взять паузу на несколько вечеров, – отозвалась Мэйзи под аккомпанемент отбоя воздушной тревоги.
Бомбоубежище грянуло аплодисментами, и все поспешили обратно в театр.
Как только зрители заняли свои места, на сцену вышел администратор.
– Спектакль пойдет без антракта, – объявил он. – Но если немцы вознамерятся нанести еще один визит, представление придется отменить. И к сожалению, деньги за билеты возвращены не будут. Таковы немецкие правила, – добавил он, и раздались смешки.
Через несколько секунд занавес пошел вверх, Мэйзи вновь погрузилась в происходящее на сцене, и когда актеры вышли с прощальными поклонами, весь зал поднялся, восторженно аплодируя не только игре, но и еще одной маленькой победе над люфтваффе, как это преподнес Майк.
– «Харви» или «Пэнтри»? – спросил Майк, беря программку, где каждая буква названия пьесы была перечеркнута и переписана снизу в алфавитном порядке: «A E E I I L P R S T V».
– «Пэнтри», – ответила Мэйзи, не желая признаться, что уже была в «Харви» с Патриком и весь вечер озиралась, будучи в ужасе от мысли, что дочь лорда Харви Элизабет могла ужинать там же в обществе Хьюго Баррингтона.
Майк долго изучал меню, что удивило Мэйзи, поскольку выбор был весьма ограничен. Обычно он болтал о событиях на базе, или, как он любил выражаться, в форту, но не сегодня. Не слышно было даже обычного брюзжания в адрес англичан, которые ни черта не смыслят в бейсболе. Может, ему нездоровится, подумала она.
– Майк, что-то случилось?
Он поднял глаза.
– Меня отправляют в Штаты, – сказал он, и тут же нарисовался официант. Очень вовремя, ехидно сказала про себя Мэйзи, но она хоть успеет подумать, и вовсе не о еде.
Когда официант принял заказ и удалился, Майк сделал второй заход:
– Меня направляют на штабную работу в Вашингтон.
Мэйзи потянулась через стол и взяла его руку.
– Я уговаривал разрешить мне остаться еще на шесть недель… чтобы побыть с тобой, но мой рапорт завернули.
– Грустно слышать, – сказала Мэйзи, – но…
– Пожалуйста, Мэйзи, не говори ничего, мне и так тяжело. Хотя, видит Бог, я уже достаточно думал об этом. – Снова повисло молчание, затем: – Я понимаю, что мы знакомы очень недолго, но мои чувства не изменились с самого первого дня, когда я тебя увидел. – (Мэйзи улыбнулась.) – И я гадал, я надеялся, молился, что ты, возможно… поедешь со мной в Америку… как жена.
Мэйзи лишилась дара речи.
– Я крайне польщена, – выдавила она наконец, но других слов не нашла.
– Конечно, я понимаю, что ты должна все обдумать. Отчаянно жаль, что война не позволяет долго ухаживать.
– Когда ты уезжаешь?
– В конце месяца. И если ты скажешь «да», то мы поженимся на базе и улетим мужем и женой. – Майк подался вперед и взял ее за руку. – Я в жизни не был ни в чем уверен так, как сейчас, – молвил он, когда у столика вырос официант.
– Кому из вас печеночный паштет?
* * *Этой ночью Мэйзи не сомкнула глаз и утром, спустившись к завтраку, рассказала матери о предложении Майка.
– Соглашайся и даже не думай! – немедленно ответила миссис Танкок. – Такого шанса больше не будет, даже если начнешь жизнь заново. И давай уж откровенно, – добавила она, скорбно глянув на фотографию Гарри на каминной полке. – Тебе больше незачем оставаться здесь.
Мэйзи собралась поделиться одним сомнением, но тут ввалился Стэн, и она встала из-за стола.
– Мне пора, а то опоздаю.
– Не надейся, что я забыл про стольник, который ты мне должна! – крикнул он вслед.
* * *Мистер Холкомб вошел в класс в семь часов вечера, и Мэйзи уже сидела на краешке стула в первом ряду.
В течение следующего часа ее рука несколько раз взлетала вверх, как у настырной ученицы, которая знает все ответы и хочет, чтобы учитель обратил на нее внимание. Если тот и заметил, то виду не подал.
– Мэйзи, могу я попросить вас приходить по вторникам и четвергам? – спросил мистер Холкомб, когда они толпой переходили улицу, направляясь к пабу.
– Зачем? – удивилась Мэйзи. – У меня что-то не получается?
– Наоборот, – ответил учитель. – Я решил перевести вас в среднюю группу, на ступень выше нынешней. – Он показал на ее одноклассников.
– Вы думаете, что это мне по силам, Арнольд?
– Очень на это надеюсь, но вам, конечно, придется к концу месяца догнать остальных, и я переведу вас в группу повышенной сложности.
Мэйзи не ответила, так как знала, что довольно скоро ей придется сообщить Арнольду об изменении ее планов на конец месяца.
И снова они остались вдвоем в опустевшем баре, и снова он проводил ее до дому на Стилл-Хаус-лейн, однако на сей раз, когда Мэйзи достала из сумочки ключ, ей показалось, что Арнольд вот-вот отважится на поцелуй. Только не это. Мало у нее забот?
– Мне вот что интересно, – заговорил он. – С какой бы книги вам начать?
– Не с книги, – ответила Мэйзи, отпирая дверь. – Это будет письмо.
30
Патрик Кейси завтракал, обедал и ужинал в отеле по понедельникам, вторникам и средам.
Мэйзи предполагала, что он пригласит ее на ужин в «Плимсол лайн» в надежде, что это всколыхнет былые воспоминания. Она не была там с тех пор, как Патрик, не сказавшись, отплыл в Ирландию. Ее догадка подтвердилась, он так и поступил.
Мэйзи твердо решила, что больше не поддастся чарам Патрика и сообщит ему о Майке и их планах на будущее. Однако по ходу ужина ей становилось все труднее и труднее заговорить об этом.
– Расскажи, как ты жила с моего последнего визита? – спросил ее Патрик в баре, куда они зашли выпить перед ужином. – Хотя, конечно, любому известно, что ты управляешь лучшим рестораном в городе и еще успеваешь учиться в вечерней школе.
– Да, мне будет не хватать всего этого, когда… – тоскливо начала она.
– Когда – что?
– Это всего лишь двенадцатинедельный курс, – сказала Мэйзи, пытаясь взять себя в руки.
– Через двенадцать недель, – заметил Патрик, – ты и сама начнешь преподавать.
– А ты? Чем ты занимался? – спросила она, когда к ним подошел метрдотель и доложил, что их столик готов.
Патрик не отвечал, пока они не уселись в тихом уголке зала.
– Меня, если помнишь, года три назад назначили заместителем, и мне пришлось вернуться в Дублин.
– Я не забыла, почему ты вернулся в Дублин, – сказала Мэйзи с некоторым пылом.
– Я рвался в Бристоль, но началась война, это стало почти невозможно, а писать тебе было бесполезно.
– Ну, эта проблема решится в ближайшем будущем.
– Тогда ты сможешь читать мне в постели.
– И как дела у твоей компании в эти трудные времена? – спросила Мэйзи, возвращая разговор в более безопасное русло.
– Знаешь, большинство ирландских компаний неплохо зарабатывает на войне. Мы держим нейтралитет и можем вести дела с обеими сторонами.
– Ты готов связаться с немцами? – изумилась Мэйзи.
– Нет, мы солидная компания и никогда не скрывали предпочтений, но ты не удивишься тому, что малая часть моих земляков рада вести дела с немцами. Поэтому у нас была пара трудных лет, но когда в войну вступили американцы, даже ирландцы начали верить в победу союзников.
Это был шанс рассказать Патрику об одном конкретном американце, но она не воспользовалась им.
– Что же привело тебя в Бристоль на этот раз?
– Ответ простой: ты.
– Я? – Мэйзи мигом прикинула, как половчее вернуться к общим материям.
– Да. В конце года наш исполнительный директор уходит на пенсию, и председатель совета директоров попросил меня занять его место.
– Поздравляю, – сказала Мэйзи, с облегчением возвращаясь к нейтральной теме. – И ты хочешь сделать меня своим заместителем? – небрежно спросила она.
– Нет, я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Тон Мэйзи изменился.
– А за последние три года, Патрик, тебе хотя бы раз, хоть на мгновение не приходило в голову, что у меня мог появиться другой?
– Каждый день, – ответил тот. – За этим я и приехал: выяснить, есть ли этот другой.
Мэйзи помялась:
– Да, есть.
– И он предложил тебе выйти за него?
– Да, – прошептала она.
– И ты согласилась?
– Нет, но пообещала дать ответ до того, как он уедет в Америку в конце месяца, – сказала она чуть увереннее.
– Означает ли это, что у меня все еще есть шанс?
– Честно говоря, Патрик, все шансы против тебя. Ты не давал о себе знать почти три года и вдруг свалился как снег на голову, будто ничего не изменилось.
Патрик не стал оправдываться; официант принес горячее.
– Если бы все было так просто, – проговорил он.
– Патрик, проще и не бывало. Попроси ты меня три года назад, я прыгнула бы на борт первого парома в Ирландию.
– Тогда я не мог.
Мэйзи положила нож и вилку, не притронувшись к еде.
– Я всегда гадала, не женат ли ты.
– Почему же не спрашивала?
– Я так любила тебя, Патрик, что была готова стерпеть и это унижение.
– Кстати, я и вернулся-то в Ирландию только потому, что не мог просить тебя стать моей женой.
– И что-то изменилось?
– Изменилось. Год назад Бриония ушла от меня. Встретила человека, который был к ней внимательнее, чем я, что было нетрудно.
– Боже мой, – вздохнула Мэйзи. – Ну почему у меня такая запутанная жизнь?
Патрик улыбнулся:
– Прости, если снова вторгся, но теперь я так просто не сдамся, пока сохранится хоть призрачный шанс.
Он потянулся через стол и взял ее руку. Мгновением позже прибыл официант, тревожно взглянувший на тарелки с нетронутой и уже остывшей едой.
– Все хорошо, сэр? – спросил он.
– Нет, – ответила Мэйзи. – Не хорошо.
* * *Мэйзи лежала без сна и думала о двух своих мужчинах. Майк, такой надежный, такой добрый, который, она это знала, будет предан ей до последнего вздоха, – и Патрик, такой заводной и чуткий, с каким не придется скучать. Она решала то так, то этак, и времени было мало, что нисколько не помогало.
За завтраком Мэйзи спросила у матери, за кого бы из двух она пошла, и та ответила не задумываясь:
– За Майка. Он в перспективе куда надежнее, а замужество – это надолго. В любом случае, – добавила она, – я никогда не верила ирландцам.
Мэйзи обдумала слова матери и собралась задать второй вопрос, когда притопал Стэн. Покончив с овсянкой, он вторгся в ее мысли:
– Ты разве не сегодня идешь к банкиру?
Мэйзи не ответила.
– Я так и думал. Просто напоминаю, чтобы сразу шла домой с моей соткой. Иначе, девонька, я сам пойду тебя искать.
* * *– Очень рад снова видеть вас, мадам, – произнес мистер Прендергаст, усаживая Мэйзи в кресло в начале пятого пополудни. Он подождал, пока Мэйзи устроится, и отважился поинтересоваться: – Успели ли вы подумать над щедрым предложением моего клиента?
Мэйзи улыбнулась. Мистер Прендергаст одним словом выдал, о чьих интересах он пекся.
– Разумеется, – ответила Мэйзи. – И буду очень признательна, если вы передадите вашему клиенту, что я хочу четыреста и не уступлю ни пенса.
Мистер Прендергаст разинул рот.
– И поскольку не исключено, что в конце месяца я уеду из Бристоля, будьте добры передать вашему клиенту, что мое щедрое предложение останется в силе всего неделю.
Рот мистера Прендергаста захлопнулся.
– Я постараюсь заглянуть на следующей неделе в это же время, мистер Прендергаст, и вы сообщите о решении вашего клиента, – Мэйзи поднялась с кресла и сладко улыбнулась управляющему, прежде чем добавить: – Желаю вам приятного уик-энда, мистер Прендергаст.
* * *Мэйзи было нелегко сосредоточиться на словах мистера Холкомба, и не только потому, что в средней группе было труднее, чем в начинающей, откуда она уже жалела, что ушла. Она тянула руку чаще с целью задать вопрос, чем ответить.
Энтузиазм Арнольда был заразителен: он обладал даром заставить всех ощутить себя равными и даже незначительное участие казалось важным.