– Как же мы смогли бы достать его из-под этих плит? – горько сказала троянка. – Их никому не сдвинуть с места. Он останется там навеки.
– Не останется! – вскочил на ноги Ахилл. – И если вы не видели его мертвым, то он, вероятно, жив! Нет, нет, царица, я не сошел с ума: я слышал его зов вчера вечером, значит, тогда он еще не умер. Не знаю, как до меня мог долететь его голос – возможно, со мной что-то поделалось… только это был не бред и не обман слуха! Я должен его найти! Ждите, я вернусь!
– Но в Трою нельзя идти – там одно хищное зверье и огонь пожара! – воскликнула Гекуба.
– Мы уже были там утром, – ответил Пелид. – И ты была там, одна, и не боялась. Я найду Гектора.
Он выскочил из шатра, и за ним выбежали Пентесилея, Авлона и Терсит.
– Мы с тобой! – закричала девочка.
Герой обернулся.
– Вы все мне не нужны. Авлона, я прошу тебя, останься с царицей Гекубой, ей нужно помочь, в шатре раненые. Терсит, и ты оставайся – их ведь никто не охраняет, а мало ли, что может случиться. Троил тоже ранен, и он еще мальчик.
– Но я-то тебя одного не отпущу! – воскликнула амазонка.
– Даже боги не смогли бы меня удержать, – сказал он резко. – Но ты иди со мной, Пентесилея. Спасибо тебе...
Уже на ходу молодая женщина сдернула с натянутой возле шатра веревки один из сушившихся на ней чистых холстов – их Гекуба нашла в Трое и выстирала, чтобы использовать для перевязки раненых. Пентесилея, опытная в битвах, знала, что этот холст может им пригодиться.
Ахилл почти бежал к городу. Догнав его, амазонка попыталась образумить героя, боясь, что, узнав неизбежное, он потеряет рассудок.
– Ахилл, – проговорила она, – я понимаю, на что ты надеешься. Но Чаша здесь не поможет – он там уже двое суток, и даже если мы его сразу найдем, будет все равно поздно, а ведь надо еще добраться до Ламеса. Если пройдет столько времени, вода не поможет уже никому, понимаешь!
– Ничего не хочу понимать! – прорычал он, не оборачиваясь. Пентесилея поняла, что его не остановить, и молча пошла следом.
Солнце поднялось уже высоко. Был полдень, когда они вновь миновали Скейские ворота и вошли в разрушенный город.
Глава 5
Развалины дворца все так же дымились. При ярком свете дня они выглядели еще страшнее. Местами не уцелели даже кирпичные стены – невыносимый жар раскрошил кирпичи и связующую их массу, и бесформенные груды тут и там чередовались с уцелевшими останками стен, черных, обугленных и жутких. Только там, где кладка была из настоящего тесаного камня, огонь оказался бессилен – центральный портал, вся средняя, выступающая вперед часть дворца оставались почти такими, как были, если не считать покрывшей их копоти и вздыбленной от жара медной кровли.
Относительно целой выглядела и западная часть постройки, где, как помнил Ахилл, был зал титанов. С первого этажа, с полуразрушенной теперь открытой галереи, к нему вела надежная каменная лестница, которая уцелела, и по ней можно было подняться безо всякого риска. Но наверху, с широкой ее площадки, открывалась жуткая картина... Двадцать четыре боковых столба, по двенадцать с каждой стороны бывшего здесь некогда зала, продолжали стоять, подпирая теперь подернутое клочьями дыма небо. Средние четыре, как велел им гениальный и страшный расчет древнего мастера, упали, едва рухнул один из них, и вся гигантская масса невероятного, скроенного из огромных плит потолка низверглась вниз, превратив длинное прямоугольное пространство в хаос циклопических руин, где каждый обломок был подобен целой скале...
– Ты думаешь разобрать этот завал? – спросила Пентесилея, и ее голос беспомощно дрогнул.
Ахилл несколько мгновений смотрел на развалины зала титанов, против воли поражаясь тому, как же прочны были своды нижнего этажа, выдержавшие это крушение и устоявшие.
– У меня нет выбора, – проговорил он и наклонился, ухватившись за ближайший к нему обломок.
Большая часть плит раскололась на пять-шесть кусков – эти куски, неподъемные и для десятка силачей, были не так тяжелы для Пелида. Помогло ему и то, что боковая стена зала рухнула вместе с потолком, так что обломки можно было сбрасывать не на лестницу, а прямо во второй внутренний двор.
Герой поднимал и отбрасывал глыбу за глыбой, кусок за куском, освобождая каменный пол зала. Пентесилея следовала за ним, понимая, что ни один из этих обломков ей не по силам и следя лишь за тем, чтобы Ахилл не обрушил какую-то часть завала на себя, да зорко наблюдая за черной дырой коридора в противоположном конце хаотического пространства и за лестницей: оттуда могли в любой момент явиться хищники, чье рычание все время долетало до Ахилла и амазонки из нижнего этажа дворца.
То и дело под обломками зала титанов показывались останки людей – изувеченные, чудовищно раздавленные тела ахейцев, которых Гектор заставил разделить свою страшную участь. Трупы были большей частью так обезображены, что их невозможно было узнать – но одежда, доспехи, уцелевшее оружие говорили о том, что это не троянцы.
Шаг за шагом Ахилл продвигался в это царство гибели, глыбу за глыбой кидал в сторону либо сбрасывал во двор, и раз за разом видел, как необъятна его безумная работа. Зал был огромен, его покрывали сотни, если не тысячи обломков, и разобрать их все, сразу, сейчас, не мог даже он. Время шло, и силы героя, удесятеренные верой в чудо, стали слабеть. Его шатало, пот уже не стекал, а струился по лицу, спине, плечам. На вздувшихся буграми бицепсах и на лбу капли пота обрели багровый цвет, смешавшись с выступающей из телесных пор кровью...
Все больше обезображенных тел появлялось под кусками разбитых плит, иногда от них в разные стороны шарахались крысы, добравшиеся к добыче, недоступной крупному зверью... Запах тления поднимался от пола, но его уносил ветер и поглощала куда более сильная вонь – вонь густой гари, наполнившей поверженный город.
– Пентесилея! – с отчаянием прохрипел Ахилл, оборачиваясь к своей спутнице. – Я... не смогу все это сделать быстро... Он должен быть где-то в центре, возле одного из четырех столбов, которые держали всю эту массу, но я не помню точно, где они были... и расстояние между ними громадное, а кто же скажет мне, какой именно из столбов свалил Гектор?! Мне и за сутки не справиться... Пентесилея!
Она подошла, пробираясь между осколками плит, и осторожно отерла краем своего плаща кровавый пот у него со лба.
– Я понимаю, – тихо сказала амазонка, словно согревая его огнем своих синих горячих глаз. – Переведи дыхание. Подумай. Может быть, есть какой-то выход. Он должен быть! Сейчас, когда мы здесь, я тоже чувствую, что мы можем найти твоего друга живым!
– Он жив! – вскрикнул Ахилл. – Я чувствую это... Но как найти его?! Проклятые камни!
Он с яростью отшвырнул со своего пути еще несколько обломков и, все так же ничего под ними не найдя, стиснул руками голову и крикнул в отчаянии, изо всех сил:
– Гектор! Гектор, где ты?! Отзовись, умоляю тебя!!!
Его голос прогремел над хаотическим скоплением каменных глыб, и в следующее мгновение прозвучал ответ, едва уловимый, слабый, как вздох ветра:
– Ахилл! Я здесь...
– Что это?! – герой выпрямился, весь дрожа: – Или мне показалось?
– Нет! – закричала Пентесилея, хватая его за руку – Я тоже слышала! Вон там, там! Туда!
Она указала на одну из самых высоких груд камня, и Ахилл кинулся разбирать ее с утроенной силой.
– Стой, не так быстро! – задыхаясь, амазонка пыталась ему помочь, хотя и понимала, что ее сила слишком мало добавляет к его силе. – Стой, Ахилл: оно может все оползти, и тогда... Позови, позови его снова!
– Ответь мне, Гектор! Ответь мне еще раз! – закричал Пелид и замер в ожидании. И, теперь уже ясно, услыхал почти рядом с собой такой же слабый зов:
– Я здесь!..
– Вот! – безошибочно указала амазонка нужное место.
– Вижу...
Ахилл отбросил в сторону еще с десяток обломков, расчищая пространство вокруг одного из рухнувших опорных столбов, – его массивные прямоугольные куски показались под более светлыми плитами потолка.
Вдруг Пентесилея вскрикнула и вновь сжала его руку:
– Смотри, смотри!
Прямо перед ними, из-под каменной грани, показалась окровавленная ступня, босая, без сандалии... Значит, это была нога троянца – ахейцы, все до одного, были обуты.
И тут же Ахилл и его спутница поняли, что таким чудесным образом сохранило жизнь троянскому герою. Одна из массивных плит потолка, видимо, та, что опиралась на разрушенный Гектором опорный столб, упала и не раскололась. Одна ее сторона оказалась как раз на ребре большей части столба, другая – на полу. Таким образом, плита и столб образовали узкую треугольную щель, в которую и попал упавший Гектор. К счастью, он упал от слабости, вызванной потерей крови и только что затраченным неимоверным усилием, – упал раньше, чем плита ударила его своей тяжестью, не то она наверняка расплющила бы ему голову...
Первой мыслью Пелида было взяться за ступню и попробовать вытащить Гектора из западни. И тут же он понял, что это не получится: расстояние между плитой и полом было очень небольшое – тело наверняка сильно придавлено...
Первой мыслью Пелида было взяться за ступню и попробовать вытащить Гектора из западни. И тут же он понял, что это не получится: расстояние между плитой и полом было очень небольшое – тело наверняка сильно придавлено...
– Гектор! – снова крикнул герой. – Я вижу кончик твоей ноги, но, боюсь, мне не вытянуть тебя... Ты там сильно сдавлен?
– Да... – ответил голос. – Дышать почти не могу...
Ахилл глянул на закрывавшую его друга плиту и охнул. До сих пор он ворочал куски плит, разбитых, в худшем случае, на четыре части. Эта была целая, только один угол откололся и валялся в стороне. Размеры и толщина плиты были чудовищны: герой понимал, что ее не поднять. Но и терять времени тоже было нельзя – теперь Ахилл ясно видел, что Гектор зажат в очень узком пространстве, и если еще жив, то лишь потому, что его поддерживала вера в быструю помощь.
– Помоги мне, Пентесилея! – выдохнул герой, нагибаясь. – Знаю, что для тебя это тяжело, но ты уж постарайся... Берись с того края!
– Я смогу! – отозвалась та.
Они взялись за плиту так, чтобы не поднимать ее, а вскинуть нижний край и перебросить всю массу через поверженный столб. Он был прямоугольный, и Ахилл не боялся, что плита заскользит назад.
– Раз, два, три-и-и-и-и!
Возглас «три» перешел в неистовый рев.
– И-и-и-и-е-е-е! – заревел герой, впиваясь в края плиты побелевшими пальцами. Из-под его ногтей, из носа, изо рта брызнула кровь.
– А-а-а-а-аааа! – пронзительно закричала амазонка.
Ей показалось, что у нее отрываются обе руки, хотя она сдвигала едва ли десятую часть всей тяжести плиты... И все же эта малая помощь, может быть, даже одно то, что Пентесилея пыталась, разрывая свои мышцы, увеличить силу рывка, подарило Ахиллу победу! Плита дрогнула, приподнялась и перевернулась, соскользнув на другую сторону столба.
На каменных плитах, вдоль рухнувшей четырехугольной махины, вытянулось человеческое тело. Сплошь покрытое серой пылью каменного крошева, копотью, грязью и кровью, оно казалось неживым. Но тут на почерневшем, с запавшими щеками лице открылись и блеснули глаза, и легкая судорога губ, пытавшихся раскрыться в улыбке, ответила на отчаянный взгляд Ахилла.
– Я знал, что ты придешь мне помочь! – прошептал Гектор почти неслышно, едва шевеля губами. – Я тебя ждал...
Засохшая кровь покрывала его всего, смешиваясь с пылью и грязью, но то была не только его кровь – это Ахилл и Пентесилея отлично понимали. Куда страшнее было увидеть торчащий из груди троянского героя, с левой стороны, обломок стрелы. Такой же обломок виднелся в левом боку. Правая нога опухла, кровь еще слабо сочилась из огромной раны ниже колена – это был след от удара железной палицей.
И, тем не менее, как ни жутко выглядел Гектор, Ахилл перевел дыхание с некоторым облегчением: он видел, что все эти раны, во всяком случае, не смертельны. Если бы стрела попала в сердце, Гектор бы уже умер, а раз она прошла мимо сердца, то герою можно было помочь. Страшное давление плиты, под которой он пролежал двое суток, тоже, вероятно, не вызвало смертельных увечий: быстро ощупав позвоночник и ребра раненого, поскольку он лежал на боку, Ахилл убедился, что, по крайней мере, эти кости остались целы...
Пелид упал на колени возле раненого, бережно обхватил его и приподнял.
– Сейчас! – шептал он. – Сейчас, потерпи, прошу тебя...
Пентесилея сняла с пояса и подала Ахиллу свою небольшую кожаную флягу.
– Вода! – сказала она. – Дай ему воды. Он двое суток не пил.
Поддерживая Гектору голову, Ахилл осторожно прижал горлышко к его губам и влил в полуоткрытый рот несколько капель. Тот глотнул, потом уже сам жадно потянулся к фляге и выпил не меньше половины ее содержимого.
– Как хорошо, что ты взяла с собой воду! – воскликнул базилевс – Он умирал от жажды!
– Такие фляги у амазонок всегда с собой, – сказала Пентесилея, подавляя внезапное и совершенно непонятное ей желание закрыть лицо руками и позорно расплакаться.
– Ахилл! – теперь Гектор говорил гораздо яснее. – Мои жена и сын?..
– Их увезли ахейцы, – ответил Пелид, понимая, что ложь недопустима, а молчание убьет Гектора скорее, чем самая жуткая правда. – Они живы, поверь!
Гектор глухо застонал, на миг прикрыв глаза.
– Мы найдем их, даю слово! – воскликнул Ахилл. – Держись, слышишь!
– Я держусь… Мои отец и мать? Остальные?
Голос героя был очень слаб, но говорил он достаточно твердо, видимо, вполне владея собой. Несколько глотков воды в полном смысле вернули его к жизни.
Ахилл ответил, не отводя глаз:
– Царь Приам убит. Убит Полит. Поликсена покончила с собой, чтобы не попасть в рабство. Кассандру, наверное, тоже увезли... Царица Гекуба жива, и ты скоро увидишь ее. Живы Деифоб и Троил, хотя Деифоб серьезно ранен. Город разрушен. Я говорю тебе все, как есть, потому что ты это вынесешь. А сейчас нам нужно идти.
– Ты не один? – Гектор с трудом перевел дыхание. – Кто с тобой?
– Пентесилея.
Герой всмотрелся. После того, как он столько времени провел в полной темноте, к нему только теперь стало возвращаться зрение – сначала он видел лишь смутные силуэты. Узнав амазонку, он вновь попытался улыбнуться.
– Конечно... Чаша... Поэтому ты жив.
– Я жив потому, что был еще нужен. Только я нужен был здесь раньше. Но хорошо, что успел хотя бы сейчас. Идем.
Ахилл осторожно набросил на полунагое, прикрытое лишь обрывками хитона тело друга свой плащ и встал на ноги, со всей осторожностью подняв драгоценную ношу.
– Опять тебе таскать меня на руках! – прошептал Гектор и закрыл глаза.
– Ахилл! – сказала вполголоса Пентесилея. – Послушай… Ты и сам видишь: стрелу надо вынуть сейчас – она прошла над самым сердцем... Его нельзя долго нести – кровь может протечь внутрь груди. Есть здесь где-нибудь вода, чтоб хотя бы промыть раны? Моя фляжка почти пуста.
– Вода есть неподалеку. Если только бассейн не разрушен. Пошли.
Коридор, по которому убегали Троил и Андромаха с Астианаксом, был цел, его лишь в некоторых местах наполовину завалили рухнувшие стропила и листы кровли. Там не было огня и уже почти не осталось дыма. Дальше, в зале с мраморными статуями, где все обрушилось и все, что могло гореть, сгорело, метались хищные птицы. Из-под обломков виднелись чьи-то тела, странным, жутким образом раскиданные среди кусков скульптур и ваз.
Еще лестница, еще переход. Ахилл не был уверен, что идет, куда нужно, но вышел прямо в центральный зал. Кровля почти вся обвалилась, обгоревшие стропила валялись на полу, свисали сверху, пепел и гарь витали в воздухе. Но бассейн, с одной стороны заваленный головешками и мусором, с другой стороны был чист. Ахилл ногой попробовал воду и понял, что акведук работает: вода была теплая!
– О боги, благодарю вас! – воскликнул он.
Герой снова опустился на колени, снял с раненого свой плащ и обрывки хитона и осторожно окунул его в воду.
Когда грязь и кровь были смыты, оказалось, что ран на теле больше, чем казалось вначале. На груди справа багровел косой след от удара мечом, в правую руку выше локтя тоже глубоко вошел наконечник меча или копья, оставив рану, после промывания вновь начавшую слабо кровоточить. Одна стрела попала в шею, и Гектор в пылу боя вырвал ее, едва заметив. Но и эти ранения не представляли бы серьезной опасности, если бы не стали все вместе причиной огромной потери крови. Страх Ахилла вызывала только торчавшая с левой стороны груди стрела.
– Она прошла над сердцем на расстоянии в два пальца, – сказал он, прощупывая кожу вокруг ранки и затем медленно поворачивая Гектора на бок и осторожно трогая спину там, где стрела могла выйти, но не вышла наружу.
– Плохо? – спросила Пентесилея, опускаясь рядом с Ахиллом на каменные плиты пола.
– Самое паршивое, – проговорил Пелид, – это две вещи: во-первых, у нас нет никаких снадобий, останавливающих кровь и очищающих раны. И еще хуже – стрела локрийская.
– И что это значит? – спросила амазонка. – Они что, не умеют крепить наконечники?
– Ты поняла правильно. Стрела в ране двое суток. За это время жилы, которыми приделан наконечник, могли размякнуть и ослабеть. Если же он останется в ране, то...
– То мне конец... – прошептал Гектор. – Но выбора ведь нет. Вынимай ее, братец!
Ахилл вздрогнул. Братцем за всю жизнь называл его только один человек: Патрокл Менетид!
– Терпи, милый! – ответил он другу. – Сперва мне нужно решить, чем остановить кровь, и... О, ну какой я же остолоп! Аптека!
Он хлопнул себя по лбу и с прежней осторожностью опустил раненого на свой расстеленный плащ.
– Пентесилея! Мне нужно найти кое-что в нижнем этаже. Побудь с Гектором и следи, чтобы сюда не подобралось зверье.
– Пускай подбирается, – отвечала амазонка невозмутимо. – Мясо и шкуры нам вовсе не помешают.
Базилевс вскочил и тотчас исчез в провале коридора. Пентесилея сняла с пояса свою сумку и подложила ее под голову раненого, зорко оглядываясь по сторонам: вой и визг хищников по-прежнему доносились со всех сторон. Гектор посмотрел на женщину уже совершенно зрячими глазами и прошептал: