Та ничего не отвечала, ножками стула сшибая куски покрытого трещинами стекла, которое торчало из рамы.
– И что вы хотите этим доказать? – продолжил Аркадий Ильич. – Разве только то, что нам нужно позаботиться о решетках и на последнем этаже – до сих пор мы считали это ненужным. Ну давайте, прыгайте вниз! Карниза, как вы видите, нет и в помине! А до земли добрых десять метров! Прыгайте, что же вы!
Даша понимала, что не прыгнет. Но и сдаваться не хотелось. Люди в белом окружили хныкающего мужчину и куда-то потащили его.
– Что с ним будет? – спросила девушка, а Аркадий Ильич произнес:
– Ничего хорошего! Придется повторять терапию, потому что все мои труды пошли насмарку. И виноваты в этом вы, Дашенька.
Он усмехнулся и добавил:
– Так что прекращайте фрондерствовать. Поставьте стул и пойдемте завтракать. И вы получите ответы на все интересующие вас вопросы!
Разве она могла верить этому типу? Нет, не могла. Но был ли у нее выбор?
И все же она поставила на пол стул, а Аркадий Ильич произнес:
– Отлично! Как видите, никто на вас не бросается! Это, надо сказать, вы на всех кидались, словно сумасшедшая, Дашенька!
– Потому что вы отказались сообщить, где я нахожусь и по какой причине! – сказала она.
Аркадий Ильич распахнул дверь:
– Ну, идемте. Я же обещал, что вы получите ответы на все вопросы!
Они прошествовали по коридору, который был заполнен облаченными в белое сотрудниками. Никто из них и не думал кидаться на Дашу, что было отрадно.
Они спустились на третий этаж и оказались в огромном, стильно обставленном кабинете Аркадия Ильича – о том, что это так, свидетельствовал его писанный маслом портрет.
Даша заметила на столике обильный завтрак, и Аркадий Ильич сказал:
– Вижу же, что вы голодны. Так что приступайте!
Даша колебалась, а врач, вздохнув, взял булку и отправил ее в рот.
– Никто вас травить не намеревается! Вот, видите, на пол не падаю и ножками в предсмертных судорогах не дрыгаю. Вот кофе, вот чай, вот сок, вот минеральная вода. Сами выбирайте, что хотите пить. Или вы думаете, что все отравлено?
Он был прав. Даша налила себе чая и сока и с наслаждением впилась зубами в плюшку с изюмом.
– Так где я нахожусь? – произнесла она, отпивая обжигающего кофе. – И почему?
– Это уже два вопроса! – хохотнул Аркадий Ильич. – Но, так и быть, отвечу на них. Вы находитесь в частном санатории «Эдемский сад», расположенном под Москвой. Санатории, который специализируется на излечении некоторых душевных заболеваний…
Даша едва не подавилась кофе. Прожевав плюшку и отпив сока, она спросила:
– С какой стати?
– Это уже третий вопрос, Дашенька! – сказал ласково Аркадий Ильич. – Вы находитесь здесь, потому что вы, увы, страдаете душевным расстройством!
Произнес он это мягко, но глаза за стеклами очков сверкали воинственно.
– И кто это утверждает? – спросила, холодея, Даша. А Аркадий Ильич без ложной скромности заявил:
– Я! Но вы кушайте, Дашенька, кушайте! Подлить вам кофейку?
Он уставился на чашку, которую девушка сжимала в руке, и заявил:
– Кстати, не рекомендую вам снова плескаться горячими жидкостями. Потому что удрать все равно не получится. Первый раз, так и быть, я прощаю, хотя вы, надо сказать, серьезно двинули меня по чреслам. Но во второй раз придется вас наказать!
– Наказать? – повторила Даша, и Аркадий Ильич охотно пояснил:
– Да, наказать, а как же иначе, Дашенька! Посудите сами – вы же не можете безнаказанно нападать на медицинский персонал, устраивать дебош, крушить все вокруг. В конце концов, пытаться кастрировать меня, директора этого замечательного санатория!
Он осклабился и добавил:
– Но ведь мы не измываемся над нашими пациентами. Людьми в высшей степени почтенными и, что немаловажно, состоятельными. Или бывшими таковыми до того, как они оказались у нас…
Даша медленно произнесла:
– Кажется, я читала о чем-то подобном… У вас запирают тех, кто стал по тем или иным причинам неугодным? Например, если дети хотят заполучить наследство, а родители никак не хотят уступать им бразды правления.
– Ну, или если молодая жена хочет избавиться от опостылевшего, но крайне богатого мужа! – подхватил Аркадий Ильич. – Или, наоборот, юный муж – от занудливой престарелой супруги. Впрочем, вариантов великое множество! Например, тот несчастный, в комнату к которому вы ввалились, был помещен сюда своей внучкой, Олечкой, которую воспитывал после гибели ее родителей, более чем обеспеченных бизнесменов. Кстати, и с их кончиной все, как мне сдается, не так-то чисто. Наверное, Олечка постаралась. А дедушку она любит, поэтому решила его не убивать, а отвезти к нам. Дурачок все ждет, что она его заберет, а потаскушка о дедушке и думать забыла, транжирит доставшиеся ей миллионы, спит с кем ни попадя, принимает всякую наркотическую гадость. Не исключаю, что ее в итоге тоже к нам привезут, потому что ее очередной трахальщик, умудрившийся заделаться ее законным супругом, решит, что Олечка ему не нужна, а вот ее миллионы в свободно конвертируемой валюте – отнюдь не помешают!
Цинизму Аркадия Ильича не было предела, но плюшки и кофе, надо отдать должное, были изумительные.
– Вынуждена вас разочаровать, у меня нет ни родителей, ни дедушки с бабушкой, имеющих хотя бы миллион в свободно конвертируемой валюте. И в несвободно конвертируемой, увы, тоже. Так что сюда я попала по ошибке! Вам за меня ничего не перепадет!
Даша гневно взглянула на Аркадия Ильича.
– О, вы, Дашенька, случай особый! – произнес он. – Вот вы мечете громы и молнии, считая меня мерзавцем и продажной шкурой, а ведь я лечу людей и облегчаю их страдания…
– Предварительно эти страдания им причиняя! – отрезала девушка. – Ваши пациенты что, все психически больные люди?
– Все до единого! – заявил авторитетно Аркадий Ильич. – Я же все-таки доктор медицинских наук, профессор, академик,… Мне ли не знать! Все документы в полном порядке! Любая комиссия, посещающая нас, всегда остается довольна!
– Да, я вам верю, что все до единого, – сказала Даша. – Только вот попадают ли они к вам больными или уже становятся таковыми, проведя в вашем «Эдемском саду» годик-другой?
Аркадий Ильич погладил бороду и сказал:
– На самом деле все происходит куда быстрее, Дашенька. В принципе, сделать из человека морского ежа можно при помощи нескольких инъекций за неделю. А то и того меньше.
Даша в гневе поставила чашку на стол и заявила:
– И зачем вы мне все это рассказываете?
– Ну вы же сами спросили, а я обещал, что отвечу на все ваши вопросы! – парировал доктор. – Как кофе, понравился?
Даша посмотрела на Аркадия Ильича и тихо произнесла:
– С учетом того, что вы так со мной разоткровенничались, выпускать вы меня не намерены?
Тот вздохнул и развел руками:
– Ну сами посудите, Дашенька, как можно вас отпустить?! У вас маниакально-депрессивный психоз с ярко выраженной манией преследования! Подозрение на шизофрению, это уже более чем серьезно!
Девушка замерла, а доктор продолжил:
– Ведь все ваши художества запечатлены на камеру – ими, знаете ли, оборудованы все апартаменты наших гостей. Как вы у меня чашку из рук вырываете и в стену швыряете. Как вы меня в пах ногой безжалостно ударяете. Как вы толкаете нашу сотрудницу, которая, не исключено, заработала трещину в позвоночнике. Как крушите стулом окно. Это серьезно, очень серьезно…
– И это все? – спросила Даша, стараясь, чтобы ее голос звучал беспечно. – Вы же меня удерживаете здесь против моей воли! И я требовала от вас объяснений, но вы…
Она смолкла. Доктор снова погладил бороду.
– А что я, Дашенька? Я исчерпывающе ответил на все ваши вопросы. Ведь эта наша беседа тоже фиксируется на камеру. Она вон там спрятана, в шкафу, среди книг. Можете повернуться и помахать ручкой! И самое хорошее, что фиксируется только изображение, звук, конечно же, не записывается…
Даша закрыла глаза. Как ловко все придумано! Сначала этот тип и его приспешники намеренно вывели ее из себя, спровоцировав попытку бегства и откровенно хулиганские действия. Ибо им требовались доказательства неадекватности пациентки – ее собственной неадекватности! А в историю болезни этот продажный бородатый эскулап впишет все, что угодно…
– Вы, Дашенька, можете снова швыряться чашками, трепать меня за бороду и прыгать попой кверху на моем письменном столе – все будет зафиксировано, – пропел Аркадий Ильич. – Еще кофе?
Даша молчала, а потом внезапно осипшим голосом произнесла:
– Но зачем… Я же сказала, миллионов у меня нет, миллиардов подавно. Я – студентка, мама – бухгалтер, сестра…
Она осеклась. Аркадий Ильич потер руки и сказал:
– Горячо, совсем горячо, Дашенька! Впрочем, зачем вы завели речь о вашей сестре, пусть земля ей будет пухом. Она ведь умерла – покончила с собой, прыгнув под поезд метрополитена!
– Женя жива! – крикнула Даша. – И в морге было не ее тело! Я сказала этому врачу и…
Она замолчала, потрясенная. Ну как же все просто! Конечно, этот «Эдемский сад» рассчитан на бессовестных и алчных людишек, желающих избавиться от состоятельных родственников, не прибегая при этом к услугам наемного убийцы.
А у нее была сестра Женя – сестра, которая не кончала с собой! Вот почему ее и отправили в это милое заведение, каким-то непостижимым образом связанное с теми, кому она перешла дорогу, случайно выяснив, что тело в морге чужое.
Она молчала минуту или даже две. Молчал и Аркадий Ильич. Наконец Даша медленно произнесла:
– Но почему меня не убили?
Бородатый директор санатория «Эдемский сад» квакнул и сказал:
– Дашенька, вот это нервы! И вот это логика! Я бы на вашем месте, если честно, никогда бы не отважился спросить подобное. А то можно подумать, что вы недовольны тем фактом, что все еще живы…
Он зашелся в неприятном лающем смехе, а Даша процедила:
– Вы на моем месте, если также честно, никогда не окажетесь. Хотя кто знает, Аркадий Ильич, кто знает?! У вас ведь тоже есть дети или даже внуки? А человек вы наверняка более чем состоятельный…
Судя по всему, затронув в разговоре его детей и внуков, она крайне досадила бородачу. От этого настроение резко повысилось.
– Дашенька, не наглейте! – произнес он сварливо. – Убивать вас было не с руки. Во всяком случае, в данный момент. Потому что ваша сестра и так померла. Если и вы помрете, то будет явный перебор. Вы, может, и помрете, но через какое-то время. А пока что вас, утверждающую, что ваша сестра жива, что, конечно же, является обусловленным вашим маниакальным состоянием бредом, определили в специализированное медицинское заведение. Там вам самое место!
Даша попыталась подняться, но не смогла – ноги у нее словно отнялись. Как же так…
Аркадий Ильич взял чашку с остатками кофе, из которой девушка только что пила, и произнес с притворным удивлением:
– Ведь я же сказал, что кофе, не исключено, отравлен, а вы хлестали его! Сами виноваты, Дашенька!
Дверь раскрылась, появились два дюжих человека в белых одеждах. Один из них бесцеремонно приподнял Дашу, другой извлек шприц.
– Так-то лучше! – сказал Аркадий Ильич. – Не мычите и не пытайтесь брыкаться. Никто вас убивать не будет! Сейчас, во всяком случае! Просто вывели вас, Дашенька, из строя, чтобы вы, когда придет время делать вам укольчик, снова не устроили тарарам.
Укол был болезненный, как будто тип в белом специально постарался, чтобы Даша ощутила иглу, которая вошла ей в вену.
– А если будете играть по правилам, то и вообще убивать вас не понадобится. Превратитесь в морского ежа, будете жить в своем мире! Красота! Многие бы продали дьяволу свою душу, чтобы жить в свое удовольствие – как обитатели моего «Эдемского сада»!
То, что было впрыснуто ей в вену, начало оказывать действие. Даша апатично думала о том, что оказалась в ловушке. Бедная мама, ей предстоит потерять вскоре и вторую дочь…
Хотя почему вторую? Женя же была жива!
А если так, то она сама не имеет права прохлаждаться в этом адском «Эдемском саду». Она должна вырваться отсюда, бежать любым способом и помочь Жене. Потому что та была где-то рядом – или, наоборот, очень далеко. Одна-одинешенька.
Она должна бежать и помочь Жене…
Помочь, помочь, помочь…
– Отлично! – заявил Аркадий Ильич, убедившись в том, что Даша заснула. – Отправляйте девчонку в изолятор.
– Готовить к интенсивной программе? – спросил один из людей в белом.
Аркадий Ильич поразмыслил и сказал:
– Пока нет. Если ее на интенсивную посадить, через неделю станет идиоткой. Это мы всегда осуществить успеем. Так что пока в изолятор, а там посмотрим…
Когда его люди, положив Дашу на мобильную каталку, удалились, Аркадий Ильич подошел к столу, хотел было налить себе кофе, вспомнил, что тот был напичкан нейропаралитическим токсином, махнул рукой и, взяв плюшку с изюмом, уселся в кресло.
Он сосредоточенно думал, когда зазвонил его мобильный.
– Да, – произнес он, – девчонка у нас. Да, буянила, она такая. Как и договаривались, отдал распоряжение применить к ней интенсивную программу. Да, самую интенсивную. Недели не пройдет, как превратится в княжну Мышкину. Да, конечно, повода для беспокойства нет!
Он завершил разговор, поразмыслил о том, что всегда надо иметь пути к отступлению, и, прежде чем утилизировать девчонку, следует выжать из нее все, что она знает.
Потому что тот, с кем он говорил, был человеком опасным, очень опасным. Они работали вместе, но Аркадий Ильич не питал иллюзий – его самого тотчас принесут в жертву, если того потребует ситуация.
А так он получит козырь против своего покровителя. Тот попросил его об услуге – значит, избавиться от девчонки ему было очень нужно.
А раз так, то не следует спешить. Ибо покровитель начал какую-то игру – какую, Аркадий Ильич сказать не мог. Знал только, что на кону стоят деньги, причем огромные.
И разве плохо заполучить свой кусок чужого пирога?
Сия метафора навела его на мысль о плюшках с изюмом. Те уж точно не были отравлены. Вздыхая и сетуя на то, что ему нужно отказаться от мучного и сладкого, Аркадий Ильич прошествовал к столу и схватил очередную вкусность.
Доктор Чегодаев
– Рад тебя видеть, Дима! – донесся раскатистый бас его университетского преподавателя, научного руководителя диссертационного проекта и просто хорошего приятеля, профессора Васильева-Дельгадо. – Какими судьбами? Ты же не большой любитель подобных светских мероприятий, так ведь?
Доктор Дмитрий Иннокентьевич Чегодаев, пожимая руку профессора, который, как водится, удивлял всех своей седой бородой и лающим смехом, отметил про себя, что Аркадий Ильич прав.
В последний раз он был на светском рауте с Женей. Да, это было в вечер ее смерти, и они тогда поссорились, причем так глупо…
– Да вот, решил проветриться, – развел руками Дмитрий Иннокентьевич. – А вы, Аркадий Ильич? Вы же тоже не поклонник подобных приемов…
Профессор расхохотался. Погладил седую бороду и, блеснув стеклами роговых очков, ответил:
– Ну и на старуху бывает проруха! И даже на профессора! Раут ведь у нас научный…
– Неужели… – начал доктор Чегодаев, сетуя на себя за то, что не удосужился просмотреть список лауреатов, которых надлежало чествовать во время этого приема в отреставрированном особняке в самом центре Москвы. – Неужели вы один из счастливчиков…
– Увы и ах, нет, Димочка! – пробасил профессор. – Но мое время еще настанет, поверь мне! На этот раз меня попросили произнести спич в честь одного из награждаемых. Ну а как известно, кто произносит речь в чью-то честь, в следующем году сам получит медаль!
Дмитрий Иннокентьевич знал, что профессор Васильев-Дельгадо был человеком тщеславным. Иначе зачем стал бы брать фамилию первой жены, дочки бежавших в тридцатые годы в Советский Союз испанских коммунистов. А для того, чтобы быть не одним из бесчисленных Васильевых в медицинском мире, а именно тем самым Васильевым-Дельгадо.
Тем вечером столичный научный бомонд, слабо разбавленный представителями светской тусовки и шоу-бизнеса, собрался на вручение премии и медали имени академика Рядно, что являлось частной инициативой нескольких ведущих предпринимателей в области фармацевтики, медицинского оборудования и генной инженерии.
Раньше бы доктора Чегодаева и на аркане нельзя было б затащить на подобный светский вечер, но в этот раз он приложил все усилия, чтобы через влиятельных пациентов получить приглашение. Пришлось даже во фрак наряжаться, ибо таков был регламент – устроители во всем старались скопировать регламент Нобелевки.
Все дело было в том, что ему не давала покоя его странная пациентка, Евгения Юнгштедт. Она же Ева… А также ее история и все события, в водоворот которых она угодила.
Ведь она исчезла и не перезвонила. Он попросил свою помощница Марину Аристарховну отыскать номер рублевского особняка четы Юнгштедт, что само по себе было делом нелегким. Наконец, заполучив его, он велел Марине позвонить туда. А потом, передумав, заперся в кабинете и сам дрожащими пальцами набрал номер.
– Особняк Германа Мстиславовича и Евгении Александровны Юнгштедт! – раздался в трубке металлический голос. – Чем могу вам служить?
В самом деле, чем? Но раз он позвонил, то отступать было уже поздно.
– Соедините меня с Евгенией Александровной! – произнес он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более уверенно и барственно. – Немедленно!
Но не на того напал. Металлический голос оповестил его, что Евгения Александровна занята, а также пожелал узнать, с кем имеет честь говорить.
Действительно, с кем?