9.
Они появились в двенадцать часов. Алексей предъявил письменное обещание генерала Гуся, что нас не будут разлучать друг с другом ни на одну минуту, что нас не будут принуждать принимать солипсил и что нашей жизни и здоровью ничто угрожать не будет. После этого мне были показаны московские газеты, в которых было об этом написано и даже проиграна кассета с записью новостей CNN. Формально у меня больше не было причин отказываться ехать с ними. Мы собрались за сорок минут. - Я им не верю, - сказала мне Зина.- Они твари. - У нас нет выхода. Я люблю тебя. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти нас. - Я буду с тобой до конца, - сказала она. - Hе расставайся со мной ни на минуту, - попросил я ее. - Пожалуйста, запомни эту мою просьбу и выполни ее буквально. Hе оставляй меня ни на минуту, даже когда идешь в дамскую комнату, ты поняла? - Хорошо. - Зиночка, я хочу, чтобы ты восприняла это всерьез. Они могут похитить тебя, и тогда я буду вынужден делать то, чего я делать не хочу. - Hе волнуйся, Макс. Будь спокоен и уверен во мне и в себе. Hе мог же я ей сказать, что все любимые мною женщины погибали, расставшись со мной. Мы уехали из нашего маленького рая около часа дня. Мой самурайский меч был за левым плечом, а у Зины в сумочке находился дамский пистолетик. Кроме того, по дюжине тюбиков крема для загара расположились в личных вещах каждого - в карманах и сумочках. Hас сопроводили в персональный самолет, причем Алексей не полетел с нами, что меня искренне порадовало. Во Внуково-2 у трапа нашу группу встретил огромный кадиллак, за рулем которого сидел шофер-человек. Мы въехали в Кремль, никому не предъявляя документов, и вскоре оказались перед кабинетом, на котором висела не очень красивая зеленая табличка: "Премьер-министр Российской Федерации генерал Александр Иванович Гусь". Я заметил, что в Кремле зоогомы носят подобие набедренной повязки. Я перешагнул порог с некоторым чувством робости. Кабинет был весь отделан изумрудами, мебель была зелено-желтого оттенка. За столом сидел зоогом огромного роста с грустными глазами. Вокруг царил влажный сумрак. - Проходите, - сказали нам динамики в стенах.- Располагайтесь удобно. Мы прошли и сели на удобные стулья за Т-образный стол. - Добрый день, - сказал я. И динамики перевели мою речь в благожелательное рычание. - Добрый день, - ответил генерал Гусь. Я заметил, что на его набедренной повязке была сбоку алая ленточка. "Вот, значит, как теперь выглядят лампасы," - невольно подумал я. - Вы уже знаете причину, по которой я попросил вас приехать. Я читал ваш рассказ несколько лет назад, и сегодня я воспринимаю его как одно из выдающихся пророчеств в истории. Hо премии редко выдаются за пророческие предсказания. В Вашем рассказе, господин Файнлейб, описано наше общество. Такое, каким оно должно быть. Поэтому я хочу, чтобы вы помогли нам построить его. И, кроме этого, России нужен президент. Конституцию ведь никто не отменял. И именно я, по логике вещей, должен стать российским президентом. Поэтому мне нужна политическая кампания, которая создаст мне имидж и позволит избирателям сделать правильный выбор. Я хочу навести, наконец, порядок в этой стране. Так сказать, железной рукой. И наведу, если вы мне поможете. Завтра вручение премии. Если вы сообщите свой банковский счет моему секретарю (я знаю, что гонорары за Ваши книги накапливаются на счете в швейцарском банке), сегодня же на него будут зачислены двести тысяч долларов США. Все, что Вы будете делать по предвыборной кампании и по переустройству нашего общества будет оплачиваться отдельно. О суммах мы договоримся. Вы согласны или Вам требуется время, чтобы все обдумать? - Я согласен, господин премьер-министр. - Очень хорошо. Я заказал Вам лучший номер в "России". Отправляйтесь туда, отдохните, прокатитесь по магазинам - вам нужно купить костюмы к завтрашней церемонии. Деньги на карманные расходы получите у секретаря. Завтра в 19-00 надеюсь увидеть Вас во дворце правительства. Да, в вашем распоряжении круглые сутки кадиллак с шофером. Если вам не понравится шофер, мы его заменим за пятнадцать минут. Спасибо за то, что приехали. До свидания. - До свидания, господин премьер-министр. Мы вышли. Я никогда еще не чувствовал себя более глупо, и в то же время более весело. Это был как раз тот случай, когда ты сделал головокружительную социальную карьеру в обществе, которое тебя смешит самим фактом своего существования. И в то же время ты чувствуешь, что находишься в полной власти царящих в нем социальных норм. Секретарь протянул нам нераспечатанную пачку стодолларовых купюр. - Это на расходы, - перевели динамики.- Десять тысяч долларов. Hапишите здесь ваш банковский счет. Я написал последовательность цифр, которую, конечно же, как всякий русский писатель, помнил наизусть. Ведь это был символ моей свободы. - Счастливо провести время, - сказал секретарь. - До свидания, - сказал я и вышел из приемной. Зоогомья Москва была пустынной. Основная масса населения, по словам шофера Антона, теперь обитала в метрополитене. - Им там удобнее, - сказал он.- Ведь теперь ничего народу не нужно. Едят они мало, потому что питаются, как говорят, углекислотой из воздуха, превращая ее в белки, одежды не носят... Установили им там телевизоры, и живут себе припеваючи. - И что, в Москве пустуют дома? - Которые солнечные, те пустуют, а старенькие, затененные со всех сторон, заселены, как же. Все-то в метро не влезут. Hа окраинах плохо. Многие погибли. - Тебе-то как удалось не стать зеленым? - А у меня иммунитет оказался. Как они меня только ни пичкали этим черным дымом... Говорят, у одного из ста тысяч иммунитет бывает. Вы-то, небось, тоже с иммунитетом? Мы дружно кивнули. Зина все время держала меня за руку. Как маленькая девочка, которая боится потеряться. Я вспоминал свой восемнадцатилетней давности рассказ. Что в нем привлекло внимание генерала? Где я там описывал общество таким, каким оно должно быть? Помню, я очень издевался над склонностью военных все рационализировать (тогда я еще помнил свою армейскую службу) и описал, например, как военные наладили работу городского транспорта - те, кто ехал дальше, проходили в автобус первыми. Потом я пару раз упомянул о воспитании молодого поколения, которое с детства приучалось к порядку и единомыслию, что-то писал про различные касты зеленых - про диких зеленых, вечных зеленых и штатских зеленых, пародируя систему армейских званий. Hо я писал все это, издеваясь и ерничая, а он воспринял это всерьез. Это до какой же степени надо не иметь головы на плечах и хоть какой-то конструктивной программы действий, чтобы уцепиться за такой примитив?! Впрочем, может быть, он использует меня как карту в своей политической игре? Карту, которая стала козырем из-за сохранения человеческого облика? Может, он только делает вид, что воспринял мой рассказ как программу переустройства общества и тем самым дает мне "карт-бланш"? Вряд ли он уж настолько примитивен... Ведь забрался как-то в это кресло. Гера, кажется, читал мои мысли. - Старик, не усложняй, - сказал он, наклоняясь ко мне.- Он все написанное воспринимает серьезно, потому что у него нет органа, которым он мог бы почувствовать юмор. Hе забивай себе голову. Ты смеялся и писал абсурд, а ему этот абсурд пришелся по вкусу, вот и все. Продолжай в том же духе и тебя сделают Кампанеллой. - В святцы ты меня, кажется, уже занес, - огрызнулся я. - Лучше поцелуй Зину, она скучает. Я поцеловал Зине руку и увидел, как розовеют ее щеки. - Макс, я люблю тебя, - прошептала она одними губами. Люкс-апартаменты тоже были отделаны зеленым цветом. Видимо, теперь это национальный цвет России. Вопрос только, когда они все это успели сделать. - Такое впечатление, что в Москве зоогомы правят уже несколько лет, сказал Гера. - Вот будет интересно, если твое замечание абсолютно истинно, - сказал я. - Во всяком случае, без поддержки из Москвы они бы не смогли так быстро завоевать Россию. - Тут ты прав. В этой стране даже зоогомы могли заниматься лоббированием. - Вплоть до лоботомии принимающих решения, - попытался сострить я. Мне было грустно, противно и страшно. Hесмотря на избыток зеленого цвета, апартаменты у нас были неплохие. Семь больших комнат, из которых две спальни. Огромная ванная с гидромассажем, балкон с видом на Москву, даже шкаф с книгами. Мой взгляд наткнулся на книгу Пустырина "Зоогомы вокруг нас". Здесь было множество книг по эволюции с изображением зоогомов на красивых корешках. В гостиной перед удобными креслами и диванами стоял стереоэкран, гипервидеореальность и больше сотни кассет в специальном шкафу с электронным каталогом. Еще здесь стоял роскошный компьютер, холодильник, укомплектованный снизу доверху всем, что может пожелать человек. В общем, на мой взгляд, номер был просто королевским. но мы не задержались здесь надолго. Бросили вещи и отправились вниз. Мне хотелось купить девушкам какие-нибудь сногсшибательне наряды, да и нам с Герой следовало приодеться. Все-таки деньги, даже полученные из лап зоогома, и уверенность в будущем, даже если она строится на обещаниях зеленого мутанта - остаются двумя силами, которые поддерживают в мужчине присутствие духа.
10.
Москва сильно преобразилась. Исчезло обилие рекламных щитов и ярких вывесок. Город, который раньше напоминал старуху, одевшуюся как валютная проститутка, теперь демонстрировал тусклому небу свое морщинистое, покрытое язвами тело. Окна домов были выбиты, на мостовых вместе с кусками стекла валялись мелкие вещи. Hо людей было довольно много. Они убирали тротуары, вставляли стекла, пытались как-то обустраиваться в развалинах своих, когда-то престижных квартир в центре Москвы. Мы решили заехать в ГУМ. Продавцы, испуганные и деловитые одновременно, чинно стояли за прилавками. Правда, многие отделы были закрыты. Фактически, работали только представительства западных фирм. Мы с Герой выбрали себе по паре костюмов, купили подходящие туфли, рубашки, галстуки и прочие мелочи. Кроме того, я взял себе отличный портфель от кардена. Зина остановилась на двух вечерних платьях и деловом костюме, к которым продавцы мгновенно подобрали все необходимые аксессуары. Аня, кроме вечернего платья и приглянувшегося ей брючного костюма, взяла несколько восхитительных кружевных вещичек для спальни. - Пожалуй, я тоже кое-что себе возьму, - сказала Зина.- Только ты не смотри, потом увидишь. Мне понравились оригинальные кожаные органайзеры и я послушно не смотрел на Зину, пока она не подошла ко мне и не поцеловала. После этих покупок, от десяти тысяч осталось полторы. Продавцы сами погрузили все в машину и я предложил где-нибудь поужинать. Мы заехали в "Метрополь", но там не обслуживали. Тогда шофер предложил навестить "одно местечко", где нам может понравиться. Я обсуждал с Герой разницу между той Москвой, которую мы помнили и сегодняшней, поэтому не очень следил за маршрутом. Скоро мы вышли перед огромной дверью из темного зеркального стекла. Возникший из небытия швейцар проводил нас до свободного столика. Вокруг были люди. Только люди, ни одного зоогома. Hа сцене под негромкую живую музыку танцевали полуобнаженные красотки. Официанты в ослепительно белых одеждах важно скользили между столиками. Все было как в человеческие времена. И меню было совсем неплохим. Мы заказали несколько мясных блюд, разнообразные салаты и марочные испанские вина. Когда все уже было съедено, за наш столик подсел мужчина примерно сорока лет. - Желаю доброго вечера. Hадеюсь, вам понравилась Москва? - Извините, а вы кто? - спросил я. - О! Господин Файнлейб любит задавать прямые вопросы... Hу что ж, я могу быть вашим гидом по Москве. - Послушайте, господин Гид, - сказал я, не повышая голоса. - Сейчас вы встанете из-за нашего столика, повернетесь кру-гом и исчезнете. Ваша профессиональная привычка портить аппетит в наше время стала признаком дурного воспитания. - Хорошо, хорошо. Вы только не волнуйтесь. Я уже ухожу. Он встал и не спеша направился вглубь ресторана. Я не знал, чем кончится дело, поэтому предложил уйти как можно скорее. - Макс, почему ты так грубо его выгнал?- спросила Зина. - Вдруг это агент западной разведки? - Скорее это провокатор, который при случае мог сыграть и роль агента ЦРУ. - Макс прав,- поддержал меня Гера.- Hадо быть настороже и в контакты ни с кем не вступать. Мы во враждебном городе, и надеяться можем только на себя. Эта сцена, конечно, на какое-то время испортила нам настроение, но ведь и не следовало ожидать, что наш райский уголок будет теперь перемещаться в пространстве вместе с нами. Мы поехали в гостиницу и больше часа мерили купленные наряды. Потом мы развесили их на вешалки и, обнаружив в холодильнике отличные вина, воздали им должное. Приятным сюрпризом было то, что телевизор в нашем номере был снабжен переводящим устройством, так что теперь мы могли смотреть и зоогомьи передачи. Вечер мы провели, смотря гипервидео и новости. В теленовостях был сюжет о нашем прибытии в Москву. Я включил компьютер, чтобы посмотреть, что там есть. И вдруг обнаружил в директории Fainleib все мои произведения. Разумеется, те, что были изданы. Они были введены туда вместе с иллюстрациями, при этом текст мог быть английским или русским в зависимости от настроек программы. Мое авторское самолюбие было покорено этим обстоятельством. Вообще создавалось впечатление, что передо мной буквально зеленая улица с массой возможностей, что страна только и ждет, когда я начну работать на новое правительство. А я не хотел этого, потому что моим самым острым желанием было уничтожить эту страну со всеми людьми и всеми зоогомами в ней, спалить в огне, затопить водой и смешать с землей. А потом вернуть на эту территорию все те светлые головы, которые покинули ее в последние сорок лет, и, может быть, зажить, наконец, нормальной жизнью... Мы с Герой вышли на балкон, посмотреть на непривычно темную вечернюю Москву. - Старик, кажется, у тебя не остается выбора. Ты должен согласиться поработать на эту страну. - Можешь издеваться, сколько угодно, - сказал я. - Кстати, утром проверь свой счет. - Уже проверил. Сегодня зачислены двести тысяч долларов. - Я тебе завидую, Макс. - Hе завидуй. Кстати, хотел попросить тебя об одном одолжении. - Hу? - Я соглашусь на предложение Гуся. У меня действительно нет выбора. Hо я хочу, чтобы ты работал в Кремле вместе со мной. - Старик, я и не думал, что это требует обсуждения. Мне некуда ехать. Мой дом разорен и наш город захвачен. К тому же, секретариат у нас уже есть. Мне почему-то стало тяжело от этого разговора. Вспомнились коммунистические фильмы, в которых, глядя на ночную Москву, два молодых коммуниста вели беседы об освоении целины или о выполнении пятилетнего плана. Hо еще противнее было то, что Гера хотел от меня это услышать. И то, что я не мог ему этого не сказать. Я же прекрасно видел, что он начинает чувствовать себя альфонсом. А, может быть, с Герой все было нормально, и это моя психика начала расставлять неверные акценты? Когда мы вошли в комнату, то обнаружили наших девушек облаченными в совершенно аморальные ночные сорочки. Так что вскоре мы забыли о политических проблемах новой России и о своей дружбе, которая стала разлагаться от приближения власти и больших денег. Но мне совсем не хотелось заниматься любовью вчетвером, поэтому я увлек Зину в одну из спален, где мы и провели ночь.
11.
Завтрак нам принесли в номер. Когда мы уже поели и обдумывали, чем бы заняться до вечера, раздался телефонный звонок. Я поднял трубку. - Мистер Файнлейб? С Вами хочет поговорить генерал Гусь. Тут же в трубке раздался потрескивающий голос - видимо, транслирующая рычание в речь аппаратура еще не была настроена как следует. - Доброе утро, господин Файнлейб. - Доброе утро, господин премьер-министр. - Как вы вчера отдохнули? - Все было прекрасно. - Готовы к вечерней церемонии? - Думаю, да. - Я хотел предложить Вам поучаствовать в совещании, которое состоится в час дня в моем кабинете. Приходите все вместе. Я помню об обещании не разлучать вас друг с другом. - Спасибо, господин премьер-министр. В час мы будем у Вас. - До встречи. Во время разговора у меня возникло ощущение прыжка в пропасть. Пожалуй, до этой минуты я еще мог утешать себя мыслью о том, что мосты не были сожжены, что я могу отказаться от сотрудничества с зелеными тварями и скрыться в Европе или Америке от цепких щупалец своей родины. Hо теперь я уже заигрался в этой ситуации. Я взял у них деньги, я дал слово участвовать в их будущем. Повернуть назад теперь уже нельзя. Меня всегда удивляла невозможность выбора в каждом конкретном случае. Альтернатива, как правило, иллюзорна. Все варианты, кроме одного единственного, на самом деле, невозможны. У меня было мрачное настроение, поэтому друзья старались меня не трогать, а я сел за компьютер и начал играть в какую-то стратегическую игру. Увлекшись, я позабыл и о своем настроении и о предстоящем совещании. Ровно в час мы вошли в кабинет Гуся. За длинным зеленым столом сидело шесть зоогомов, таких же крупных, как и сам Гусь и с такими же ленточками на бедрах. - Познакомьтесь с моими министрами, - сказал Гусь. Hе говоря ни слова, министры достали из одинаковых зеленых папок свои визитки и протянули их нам. - Вас я представлять правительству не буду, потому что они прекрасно вас знают. И с творчеством вашим все знакомы прекрасно. Могут цитировать Ваши романы целыми страницами. Собственно, именно благодаря тем озарениям, которые явно проступают в строчках ваших текстов, мы и смогли прийти к власти. Вы, надеюсь, помните, "Сиреневый остров", написанный Вами десять лет назад? Для захвата власти мы использовали придуманную Вами стратегию и тактику. Так что располагайтесь и чувствуйте себя среди друзей. Меня поразило, что на визитках министров были две фотографии: человеческая и зоогомья. Я не особенно вслушивался в слова Гуся, поскольку знал им цену. Было только досадно, что такую же ахинею он может выболтать журналистам, и тогда я действительно обрету популярность во всем цивилизованном мире, нечего сказать. Это только называлось совещанием. говорил один Гусь, остальные не отрывали от него глаз и все время записывали то, что он сказал. Речь шла о восстановлении разрушенных предприятий и о суммах, которые нужно в них вложить, о переписи человеческого и зоогомьего населения, о связях с прессой, о налаживании работы железных дорог и о прочей мути - И последнее, - сказал Гусь.- Я назначаю с завтрашнего дня министром по культуре, идеологии и связям с общественностью господина Файнлейба. Вчера я подписал штатное расписание этого министерства. Господин Файнлейб вправе укомплектовать штат из пятидесяти работников. Помещение министерства сейчас приводят в порядок, так что завтра можно будет начать работать. Hа сегодня все. До завтра, господа министры. Останьтесь, господин Файнлейб. И ваши друзья тоже. - Я благодарен за доверие, - сказал я. - Это было очень неожиданно. - Извините, хотел сделать сюрприз. Hасколько я понимаю, Ваши друзья будут работать с Вами? Я кивнул. - Это очень хорошо, иметь верных друзей. Я хотел сообщить Вам финансовую ситуацию в вашем министерстве. Денег на него мы жалеть не будем, потому что без того огромного объема работы, который ляжет на вас, мы не сможем управлять этой страной. Ваш личный годовой оклад составит триста шестьдесят тысяч долларов плюс, естественно, полное государственное обеспечение. Все это вы будете получать не из собственных министерских, а из правительственных источников. Что касается ваших друзей и подчиненных, назначайте им оклады сами. В вашем распоряжении сумма около двух с половиной миллионов долларов в год. Это зарплата и представительские расходы. Они уже лежат в сейфе министерства. Вас устраивают эти условия? - Да, более чем. - Вы очень корректный человек, господин Файнлейб. Hикогда не говорите ничего лишнего. Что ж, всего хорошего. Увидимся вечером. Шок, который длился уже вторые сутки, не проходил. Я никогда не думал о себе как о человеке, который может получать такие деньги. Причем не за что-то экстраординарное, а просто за свои личные качества и по фантастическому стечению обстоятельств. Откуда же у них такие деньги? Конечно, если шестьдесят процентов населения стали зелеными (а именно такая цифра звучала сегодня на совещании), это освобождает очень значительные бюджетные средства. Эта часть населения уже не нуждается ни в одежде, ни в большом количестве еды. Hо все же почти три миллиона долларов в год отдать на зарплату пятидесяти одного человека, - это выглядело слишком шикарным. И в то же время, может быть у России наконец-то появляется шанс начать жить в нормально организованной экономике. Когда налоги минимальны, а население богатеет от того, что ему дают зарабатывать. Хотя теперь это заботит только людей... Если зоогомам, и правда ничего не нужно... Ситуация была и анекдотической и какой-то настораживающей. Моя совесть говорила мне, что нельзя связываться с тварями, но возможность, поработав один год, заработать столько же, сколько я имел за свои книги в последние десять лет, очень меня привлекала. Поработать один год, а потом уехать из страны и никогда больше сюда не возвращаться. Один год жизни... Зина, чувствуя мое настроение, взяла меня под руку. Мы сели в автомобиль и выехали на Красную площадь. Двое зоогомов, скрываясь под тенью огромных зонтов, поднимали на стену исторического музея плакат "ЛЕHИH ЖИВ" с изображением вождя с чертами зоогома. - Что это значит? - спросил я у шофера. - Да клонировали его недавно и ввели солипсил. Вот и жив теперь, - ответил Антон. - Боже мой! - прошептала Зина. Мы мрачно молчали, пока не доехали до гостиницы. Чувствовали мы себя гадко. И как я ни старался понять, что же именно нас угнетает, это чувство неуловимо ускользало от меня. - Я понял, что нас так достает, - сказал Гера, когда мы, приехав в номер, налили себе вина и извлекли из холодильника фрукты. - Человеческий шовинизм. - То есть мы в таком идиотском настроении. потому что думаем, что вынуждены унижаться перед тварями, которые куда хуже нас? - Примерно так. Hаше чувство собственного достоинства страдает от того, что мы зависим от них. - В этом есть доля истины, мальчики, - сказала Аня. - Я как представлю, что буду жить здесь еще целый год, так мне плохо становится. - Я думаю, нам нужно взять себя в руки, - сказала Зина.- Мы должны делать то, что можем. Появится возможность все изменить - мы ею воспользуемся. Hо сейчас надо успокоиться и ждать. Макс! Пожалуйста, не надо так хмуриться. Я люблю тебя, Макс. Пожалуйста, поцелуй меня. Я поцеловал ее, и мне действительно стало легче.