Общую цель нынешнего зажима мысли в нашей стране можно было бы назвать китаизацией, достижением китайского идеала, - если б этот идеал не существовал прежде того у нас в 30-е годы, да вот упущен. В 30-е годы много ли знали на Западе о Михаиле Булгакове, Платонове, Флоренском? Так и в Китае сегодня есть тысячи инакомыслящих, есть тайные писатели и философы, но мир узнaет о них лишь целой эпохою позже, лет через 50-100, и то лишь о тех немногих, кто сумеет сохранить своё творчество между неумолимыми жерновами. К этому идеалу и хотят нас вернуть сейчас.
Однако я уверенно заявляю, что в нашей стране вернуться к такому режиму уже невозможно.
Первая причина тому: международная информация, всё-таки просачивание и влияние идей, фактов и человеческих протестов. Надо понять, что Восток отнюдь не равнодушен к протестам западной общественности, наоборот, - он смертельно боится их - и только их! - но когда это слитный мощный голос сотен выдающихся лиц, общественного мнения целого континента, от чего может зашататься авторитет передового строя. Когда же раздаются робкие единичные протесты безо всякой веры в успех и с обязательными реверансами "как, впрочем, и в Греции, Турции, Испании", то это вызывает только смех насильников. Когда расовый состав баскетбольной команды оказывается бoльшим мировым событием, чем ежедневные уколы узникам психтюрем, разрушающие мозг, - то чтo и можно испытать, кроме презрения, к эгоистической, недальновидной и беззащитной цивилизации?
Перед светом всемирной огласки наша тюрьма отступает и прячется. Амальрику, расправа над которым была спланирована вдаль уже в 70-м году, сперва пришлось дать "бытовую" статью и 3 года, чтобы оторвать от политических лагерей в Мордовии, загнать на Колыму, а теперь из-за новой всемирной огласки опять ограничиться "всего лишь" тремя годами, было бы больше.
Западный мир своей публичностью уже очень помог и спас многих наших гонимых. Но для себя он взял в этом неполный урок, не на той силе чувства, чтоб и себе перенять, что наши гонимые не только благодарны за защиту, но и дают высокий пример стойкости духа и жертвенности на самой черте смерти и под шприцем убийцы-психиатра.
И вот это - вторая и главная причина, почему я уверен, что китайский идеал уже недостижим для нашей страны.
Несгибаемому генералу Григоренко надобится мужество несравненно большее, чем требуют поля сражений, когда он уже четыре года, в аду тюремной психбольницы, каждый день отвергает соблазн купить свободу от пыток ценою своих убеждений, принять неправоту за правоту.
Владимир Буковский, всю свою молодую жизнь перемалываемый попеременными мясорубными ножами психиатрических тюрем, обычных тюрем и лагерей, не сломился, не предпочёл уже возможного существования на воле, но положил свою жизнь сознательной жертвой за других. В этом году он был привезен в Москву, и ему предложили: выйти на волю и уехать за границу, только до отъезда не заниматься политической деятельностью. Всего-то! - и он мог беспрепятственно ехать за границу поправлять своё здоровье. По нынешним западным стандартам смелости, за свою свободу, за освобождение от мук можно платить и гораздо больше: иные американские военнопленные считали возможным подписывать любые бумаги против своей страны, ставя свою драгоценную жизнь конечно выше убеждений. А вот Буковский счёл убеждения дороже жизни. Яркий урок его сверстникам на Западе, хотя скорее всего бесполезный. Буковский в ответ поставил условие: чтобы были выпущены из тюремно-психиатрических больниц все те, о ком он писал. Освобождение без всякой личной подлости оказалось ему не достаточным: он не хотел бежать, покидая в беде других. И отправлен в лагерь досиживать свои 12 лет.
Сходный выбор был весной этого года и перед Амальриком: мог и он подтвердить показания Красина и Якира, и за это предлагали ему свободу. И он тоже отказался и был послан на Колыму за вторым сроком. И во всех случаях, о которых мы сегодня ещё не знаем подробностей, где пытки и муки скрываются от нас охраняемой "государственной тайной", - по одному тому, что человека не выпускают, не облегчают ему режима, мы можем с несомненностью судить: этот человек продолжает быть стойко верен своим убеждениям.
Сходный выбор нередко представляется и людям, живущим более обычной жизнью, не заключённым, но от того выбор не намного легче. Вот Горлов, который застиг в моём садовом домике налётчиков из госбезопасности 2 года назад. В те минуты его не убили лишь благодаря его активному сопротивлению, собравшему людей. Но затем от него требовали молчания, грозя прервать всю его служебную и научную карьеру, и было понятно, что это не пустая угроза, что он жертвует и благополучием семьи, - и всё же он не поддался искушению смолчать - всего лишь только смолчать.
Вот эта линия жертвенных решений одиночек - свет для нашего будущего.
Всегда поражает эта психологическая особенность человеческого существа: в благополучии и беспечности опасаться даже малых беспокойств на периферии своего существования, стараться не знать чужих (и будущих своих) страданий, уступать во многом, даже важном, душевном, центральном, - только бы продлить своё благополучие. И вдруг, подходя к последним рубежам, когда человек уже нищ, гол и лишён всего, что, кажется, украшает жизнь, - найти в себе твёрдость упереться на последнем шаге, отдавая саму свою жизнь, но только не принцип!
Из-за первого свойства человечество не удерживалось ни на одном из достигнутых плоскогорий. Благодаря второму - выбиралось изо всех бездн.
Конечно, не худо бы: ещё находясь на плоскогорьи, предвидеть это своё будущее низвержение и цену будущей расплаты и проявить стойкость и мужество несколько ранее критического срока, пожертвовать меньшим, но раньше.
Нельзя согласиться, что гибельный ход истории непоправим и на самую могущественную в мире Силу не может воздействовать уверенный в себе Дух.
Из опыта последних поколений мне кажется совершенно доказанным, что только непреклонность человеческого духа, крепко ставшего на подвижной черте наступающего насилия и в готовности к жертве и смерти заявившего "ни шагу дальше!", - только эта непреклонность духа и есть подлинная защита частного мира, всеобщего мира и всего человечества.
Из интервью агентству "Ассошиэйтед пресс" и газете "Монд" (23 августа 1973). - Интервью взяли американец Фрэнк Крепо и француз Ален Жакоб - в Москве, в прослушиваемой квартире в Козицком переулке, отчего бoльшая часть ответов была представлена письменно. Во Франции интервью было задержано министерством иностранных дел, затем всё же помещено в "Monde", 29.8.1973, - но в сильно изрезанном виде; тогда же напечатано по-английски (в обширных выдержках) - в "Times" и "Daily Telegraph", 29.8.1973. Первая публикация по-русски - в журнале "Посев", январь 1974 (но текст неполный и не вполне точный); полный русский текст впервые - в книге "Бодался телёнок с дубом" (Париж: YMCA-press, 1975). В России впервые напечатано в "ЛГ-Досье", январь 1990; затем - в "Новом мире", 1991, № 8. Здесь приводится бoльшая часть интервью, за исключением вопросов частного характера.