– Как, по-твоему, сможешь на нем ездить? – спросил дядя Бен. – Или осилил только детский велосипед?
– Бенджамин! – укоризненно воскликнула мать Ким, вышедшая посмотреть, что происходит. Мистер Бертран по-прежнему был в доме. Насколько было известно всему городу, он никогда не выходил в сад.
«Слишком ленив, чтобы повернуть дверную ручку», – как-то сказал отец Ким.
Трэвис очень серьезно посмотрел на дядю Бенджамина, после чего взял велосипед и с головокружительной скоростью помчался вокруг дома. А когда послышался грохот, дядя Бен положил руку на плечо миссис Меррит, которая рвалась на помощь сыну.
С другой стороны дома снова раздался грохот, после чего Трэвис наконец к ним вернулся. Еще более чумазый. Рубашка висела лохмотьями. На верхней губе кровь.
– Проблемы? – спросил дядя Бен.
– Никаких, – ответил мальчик, глядя ему в глаза.
– Молодец! – воскликнул дядя Бен, сильно хлопнув его по плечу. – Но мне пора.
– А где вы работаете? – спросил Трэвис по-взрослому.
– Я адвокат.
– Это хорошая профессия?
Глаза дяди Бена весело сверкнули. Но он не засмеялся.
– Помогает оплачивать счета и имеет свои светлые и темные стороны. Подумываешь изучать закон?
– Я всегда восхищался Томасом Джефферсоном.
– В таком случае ты правильно выбрал путь, – широко улыбнулся дядя Бен. – Вот что, старина Трэвис, когда закончишь юридический факультет, приходи ко мне.
– Обязательно, сэр, и спасибо.
Сейчас он снова казался очень взрослым, если бы не грязь, торчавшие в волосах веточки и синяки, делавшие его ужасно смешным.
Но дядя Бен и не думал смеяться.
– Хороший парень. Поздравляю, – сказал он миссис Меррит.
Та обняла сына за плечи, но он увернулся. Очевидно, не хотел, чтобы дядя Бен увидел, как он привязан к матери.
Все смотрели вслед отъезжавшему дяде Бену. Наконец мать Ким сказала:
– Дети, идите играть. Позовем вас к ужину, а потом можете половить светлячков.
– Да, – согласилась миссис Меррит, – идите играть.
Вид у нее был такой, словно она годами ждала, чтобы сказать это сыну.
– А мистер Бертран поучит меня шить.
– Люси, – укоризненно покачала головой мать Ким, – мне следует предупредить, что Бертран использует вас как бесплатную рабочую силу. Он хочет, чтобы вы починили шторы и…
– Знаю, – кивнула Люси Меррит. – Ничего страшного. Я хочу научиться чему-то полезному, а шитье – занятие не хуже других. Как по-вашему, он продаст мне швейную машинку?
– Думаю, он продал бы вам даже собственные ноги. Потому что крайне редко ими пользуется.
Люси засмеялась.
– Пойдемте, я покажу, как заправлять нитку в машину, – предложила мама Ким.
Целых две недели Ким жила там, где, по ее представлениям, находится рай. Они с Трэвисом были неразлучны с рассвета до заката.
Он с таким азартом пустился в развлечения, словно был рожден для этого, что, по словам мамы Ким, было вполне естественно.
Пока они играли в саду, женщины и мистер Бертран шили и беседовали. Люси Меррит сидела за старой швейной машинкой «Бертина» и старательно чинила все шторы в доме.
– Чтобы он мог продать их подороже, – пробор мотала мать Ким.
Люси купила ткань и сшила новые занавески для ванных и кухни.
– Вы платите за квартиру, – напомнила мама Ким. – Не стоило платить еще и за ткань.
– Все нормально. Мне не стоит экономить. Рэндалл заберет все, что я не потрачу.
Миссис Олдредж знала только, что Рэндалл – муж Люси, но ничего больше.
– Хотелось бы знать, что все это означает, – пробормотала она.
Но Люси ответила, что и без того сказала слишком много.
Вечером дети неохотно отправлялись по квартирам. Матери умывали их, кормили и укладывали. Наутро дети снова выбегали в сад. Как бы рано ни поднялась Ким, Трэвис уже ждал ее на задах дома.
Как-то вечером Трэвис сказал:
– Я вернусь.
Ким не поняла, о чем он.
– Я уеду, но потом вернусь.
Она не хотела отвечать, потому что не хотела представлять, как он уедет. Они вместе взбирались на деревья, рылись в грязи, катались на велосипедах. Она бросала мяч, а Трэвис отбивал его бейсбольной битой. Ким очень нервничала, когда вынесла во двор куклу. Мальчики терпеть не могут кукол. Но Трэвис пообещал построить для нее дом, и построил. Из листьев, палочек, а внутри была кровать, которую Ким выложила мхом. Пока Трэвис делал крышу она взяла набор ювелирных инструментов и сделала два ожерелья из пластмассовых бус. Трэвис улыбнулся, когда она накинула на него одну нитку, и наутро снова ее надел.
Когда становилось слишком жарко и было лень двигаться, они вытягивались на прохладной земле, в тени, и по очереди читали вслух «Алису» и другие книги. Ким читала гораздо хуже Трэвиса, но тот никогда не жаловался. Когда она спотыкалась на очередном слове, он ей помогал. Недаром говорил, что хорошо умеет слушать, так оно и оказалось.
Девочка понимала, что в свои двенадцать он гораздо старше нее. Но Трэвис, казалось, этого не замечал. Когда речь шла об учебе, он казался совсем взрослым. Объяснил ей весь жизненный цикл головастика и все насчет бабочек и коконов. И почему у луны бывают разные формы, и почему приходят зима и лето.
Но при всех своих знаниях он совсем не умел «печь блинчики» в воде. Никогда до приезда в Эдилин не взбирался на дерево. Даже локоть ни разу не ссадил.
Вот так и получилось, что они обучали друг друга. Хотя ему было двенадцать, а ей – только восемь, временами наставником становилась она, и это ужасно ей нравилось.
Все закончилось ровно через две недели после того, как началось. Как всегда на рассвете, Ким, еще не до конца проснувшись, выскочила черным ходом и помчалась к крылу где жили Трэвис и его мама.
Но Трэвис так и не вышел. И не ждал ее, как обычно. Поняв, что дело неладно, она принялась колотить в дверь и звать Трэвиса, не заботясь о том, что разбудит весь дом. Во двор выбежала мать в халате и шлепанцах:
– Кимберли! Что ты так вопишь?
– Где Трэвис? – всхлипнула девочка, сдерживая слезы.
– Да успокоишься ты наконец? Возможно, они проспали.
– Нет! Что-то случилось!
Мать, поколебавшись, повернула ручку. Дверь открылась. Внутри никого. И никаких признаков, что здесь кто-то жил.
– Оставайся здесь, – велела мать. – Я узнаю, в чем дело.
Она поспешила к входу, но машины миссис Меррит не оказалось на месте. Было слишком рано будить мистера Бертрана, но мама Ким была так встревожена из-за Люси и ее сына, что, не раздумывая, шагнула внутрь.
Бертран спал на диване, доказывая этим, что подозрения окружающих не были беспочвенными. Похоже, на ночь он не уходил наверх, в спальню. И проснулся мгновенно, всегда готовый услышать хорошую сплетню.
– Солнышко, – пояснил он, – они умчались отсюда в два часа ночи. Я спал без задних ног, и Люси меня разбудила. Хотела знать, можно ли купить старую швейную машинку.
– Надеюсь, вы подарили ей эту древность.
– Почти. Попросил только пятьдесят долларов.
Миссис Олдредж нахмурилась.
– Куда они поехали? И почему среди ночи?
– Люси сказала только, что кто-то позвонил, сообщил, что ее муж возвращается, и ей нужно уехать.
– Но куда? Я должна позвонить ей, убедиться, что все в порядке.
– Она умоляла не звонить и не пробовать с ней связаться.
Он понизил голос:
– И добавила, что никто не должен знать, что они с Трэвисом были здесь.
– Все это звучит очень скверно.
Миссис Олдредж села на диван, но тут же вскочила.
– Господи! Что станет с Ким?! Я боюсь ей сказать. Она будет безутешна! Обожает этого мальчика.
– Славный парень, – согласился Бертран. – И кожа как фарфор. Надеюсь, он сохранит ее такой же и не позволит солнцу ее испортить, Думаю, своей коже я обязан привычке никогда не выходить на солнце.
Миссис Олдредж, хмурясь, пошла к Ким сказать, что ее друг уехал и что она скорее всего никогда его больше не увидит.
Ким отреагировала лучше, чем ожидала мать. Ни слез, ни истерик, по крайней мере на людях. Но прошло много недель, прежде чем девочка стала прежней.
Мать повезла ее в Вильямсбург, чтобы купить дорогую рамочку для единственного снимка, на котором были она и Трэвис. Дети стояли у велосипедов, грязные, и широко улыбались.
Как раз перед тем, как миссис Олдредж щелкнула затвором, Трэвис обнял Ким за плечи, а она его – за талию. Само детство смотрело на нее с этого снимка, который прекрасно выглядел в выбранной Ким рамке. Она поставила фото на тумбочку у кровати, чтобы видеть перед сном и когда просыпается.
Прошел месяц после исчезновения Трэвиса и Люси, когда Ким поставила на уши весь дом. Вся семья собралась за ужином, и Рид, старший брат Ким, спросил, что та собирается делать с велосипедом, который Трэвис оставил в Эдилин-Мэноре.
– Ничего, – отрезала Ким. – Я ничего не могу сделать из-за этого ублюдка, папаши Трэвиса!
Все окаменели.
– Что ты сказала? – прошептала мать, не веря ушам.
– Этого ублюд…
– Я тебя слышала! – перебила мать. – И не позволю восьмилетней девочке употреблять подобные слова в моем доме. Немедленно иди в свою комнату!
– Но ма… – начала сбитая с толку и готовая заплакать Ким. – Ты сама всегда так его называешь.
Мать, не отвечая, показала на дверь, и Ким вышла из-за стола. И не успела закрыть за собой дверь своей комнаты, как услышала взрыв смеха.
Ким взяла снимок Трэвиса и прошептала:
– Будь ты здесь, я научила бы тебя грязному слову.
Поставила снимок, растянулась на постели и стала ждать, пока папу пришлют «потолковать» с ней. Он обязательно принесет ей поесть, тайком, конечно. Он был милым и добрым, а на долю матери оставались строгость и дисциплина. Как несправедливо, что Ким наказали за то, что повторила слова, несколько раз слышанные от матери.
– Не родители, а ублюдки, – пробормотала Ким и прижала снимок к груди. Она никогда не забудет Трэвиса и никогда не перестанет на него смотреть!
Глава 1
Нью-Йорк
2011 год
Большой офис, занявший угол шестьдесят первого этажа. Окна от пола до потолка по двум стенам. Из окон открывается захватывающий дух вид на нью-йоркские небоскребы до самого горизонта. На двух других висят дорогие, выбранные дизайнером картины, не дающие, правда, представления о профессии владельца офиса. Посреди комнаты – письменный стол розового дерева. А кресло из стали и кожи занято Трэвисом Максвеллом. Высокий, широкоплечий, смугло-красивый…
Сейчас он, хмурясь, склонился над бумагами.
Еще одно чертово слияние. Еще одна компания, которую покупает отец. Неужели его желание владеть, властвовать, контролировать никогда не иссякнет?
Он услышал, что дверь офиса открылась, но даже не поднял головы.
– Да? Что там?
Барбара Пендергаст, для него – Пенни, миссис Пендергаст – для всех остальных, молча, выжидающе смотрела на него. Она не потерпит плохого настроения. У кого бы то ни было.
Не дождавшись ответа, Трэвис поднял голову и оглядел ее. Она была вдвое старше и вдвое тоньше. Но способна запугать и подавить любого. Кроме него.
– Простите, Пенни, что у вас?
Еще несколько лет назад она работала на его отца. Вместе они прошли от полунищего существования до того момента, когда Рэндалл Максвелл стал одним из самых богатых в мире людей. Когда Трэвис вошел в бизнес отца, Пенни решила ему помочь. Говорили, что протесты Рэндалла были слышны в шести кварталах отсюда.
Пенни выждала секунду, чтобы придать объявлению достаточно веса:
– Звонила ваша мать.
– Она… что?
Трэвис, забыв о слиянии, откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул, прежде чем спросить:
– С ней все в порядке?
– Я бы сказала, даже больше чем. Она хочет развестись с вашим отцом, потому что нашелся человек, за которого собралась выйти замуж.
Трэвис ошеломленно уставился на нее.
На Пенни был обычный, скучный на вид, но дорогой костюм. Волосы зачесаны назад. Она смотрела на него сквозь очки для чтения.
– Моя мать должна скрываться, не высовывать носа. Как я могу защитить ее, если она решила выйти на свет божий? И она с кем-то встречается?
– Думаю, вам стоит увидеть это, – посоветовала Пенни, протягивая ему фотокопию газетной статьи.
Газета была ричмондской. В статье рассказывалось о показе детской моды, который прошел в Эдилине, штат Вирджиния, где жила, вернее, скрывалась его мать.
Он пробежал глазами статью. Какая-то богатая женщина устроила роскошную вечеринку в честь дня рождения дочери, на которой показывалась одежда дизайнера Джессы Лейтон, сшитая…
Он снова уставился на Пенни.
– Сшитая мисс Люси Купер.
Трэвис отложил статью.
– Все не так плохо. «Купер» – вымышленное имя, а снимков и вовсе нет.
– Неплохо, пока ваш отец не решит снова пуститься на поиски. Ее любовь к шитью – верный способ засветиться.
– Что еще сказала мама?
– Ничего. Только это.
Она заглянула в блокнот.
– Цитирую: «Передайте Трэвису что мне нужен развод, потому что я хочу выйти замуж».
На этом она повесила трубку. Сами знаете, она считает, что вы, ее драгоценный сын, заставляет мир вращаться вокруг своей оси.
– Моя единственная нежная любовь, – улыбнулся Трэвис. – Она сказала, за кого собирается замуж?
Пенни окинула его взглядом.
Трэвис знал, что мать была крайне враждебно настроена по отношению к миссис Пендергаст. Много-много лет подряд Рэндалл оставлял жену и сына дома. Но никуда не ездил без Пенни.
– Конечно, не сказала, – усмехнулась Пенни. – Но, предупреждая вопрос, не думаю, что она настолько глу… то есть недостаточно мудра, чтобы рассказать этому неизвестному типу, за кем она замужем. Так что вряд ли ему нужны ее деньги.
– Деньги, которые она украла у отца, или деньги, которые она получит при разводе? Я тщательно отслеживаю ее счета, но каких-то крупных расходов не видел. Мало того, – с гордостью добавил Трэвис, – она уже много лет живет на свои доходы.
– Имеете в виду то, что она зарабатывает на стотысячедолларовом оборудовании, тканях и фурнитуре, которые приобрела на краденые деньги?
Трэвис одним взглядом дал понять, что с него довольно.
– Я позабочусь об этом, – отрезал он и тут же с ужасом представил будущее. Отец превратит развод в войну. И не важно, что жена не станет претендовать на его имущество и выплатит все, с чем убежала: жалкие гроши для него, хотя принадлежавшие ей по закону. Он сделает все, что в его власти, чтобы превратить жизнь жены в ад на земле. Четыре года назад Трэвис заключил с отцом сделку: он не станет работать на Рэндалла, если тот не оставит Люси в покое. Не станет переворачивать небо и землю, чтобы найти ее. А если найдет, не станет изводить. Сделка была достаточно простой. Все, что пришлось сделать Трэвису – продать душу дьяволу, то есть отцу, и мать будет спасена.
– Что-то еще? – поинтересовался он.
– Мистер Шепард спрашивал, не можете ли вы поужинать с ним сегодня?
Трэвис застонал. Он подготавливал документацию, необходимую, чтобы избавить компанию мистера Шепарда от банкротства. Поскольку тот основал дело тридцать лет назад, ужин будет не из приятных.
– Помогать отцу уничтожить компанию будет просто развлечением после сегодняшнего ужина!
– Что требуется от меня? – осведомилась Пенни с нотками сочувствия в голосе.
– Ничего… погодите! Разве у меня сегодня нет свидания?
– Лесли. Третье подряд, которое вы отменяете.
– Позвоните…
– Знаю. Тиффани.
Несмотря на все жалобы, при очередном взгляде на статью Трэвис невольно улыбнулся. Эдилин… место счастливейших мгновений его жизни. Поэтому мать сбежала именно туда.
«Кимберли», – подумал он и блаженно вздохнул, чувствуя редко посещавшие его покой и умиротворение. Ему было двенадцать, ей – всего восемь. Но она научила его всему. Тогда он не знал, что жил в своеобразной тюрьме. Ему не позволяли играть с другими детьми. Он никогда не смотрел телевизор, не читал детские книги. С таким же успехом он мог жить в пещере или в прошлом веке. Пока не встретил Ким. Ким с ее любовью к жизни.
На его столе стояла маленькая медная табличка, единственная личная собственность в этой комнате. На табличке было выгравировано:
«Я люблю развлекаться. Хочешь, покажу тебе как?»
Слова Ким. Слова, изменившие все.
Пенни не спускала с него глаз. Она была единственной, которой он доверял настолько, что рассказал правду о своей жизни.
– Забронировать билет на самолет или поедете машиной? – тихо спросила она.
– Поеду? Куда? – не понял он сначала, но когда она не ответила, сообразил: – Я…
Он не совсем понимал, что сказать.
– Как насчет того, чтобы я, пока вы ужинаете, купила нормальную машину? Такую, в которой позволено ездить по улицам? А вы сложите в сумку нормальную одежду. Завтра вы сможете поехать к матери.
Трэвис по-прежнему не знал, что ответить:
– Лесли…
– Не волнуйтесь, я пошлю ей столько бриллиантов, что она забудет о всех вопросах.
Пенни не любила Лесли. Впрочем, как и всех девушек, с которыми встречался Трэвис.
– Если ее можно купить, значит, это не любовь, – твердила она. Пенни хотела, чтобы Трэвис сделал то же, что и отец: нашел женщину которая бы любила свою семью больше, чем содержимое дорогих магазинов.
– Ладно, – решился Трэвис. – Попросите Форестера заняться слиянием.
– Но он не может…
– Сделать это, – перебил Трэвис. – Я могу, а он – нет? Может, он провалит сделку, и па уволит амбициозного маленького прохвоста?
– А может, он блестяще выполнит задачу, и ваш отец отдаст ему ваше место.
– А еще говорите, что не верите в сказки, – ухмыльнулся Трэвис. – Ладно, где меня ждет трогательная встреча?
Она дала ему время и адрес.
Он встал, глянул на стол, но теперь мог думать только о том, что скоро увидит маму. Как долго они жили врозь!
Повинуясь минутному порыву, Трэвис поднял со стола медную дощечку и сунул в карман.