Он встал, притянул ее к себе, обнял, упершись подбородком в Машкину макушку, щекочущую растрепанной ветром гривой, покачался тихонько вместе с ней из стороны в сторону, успокаивая ее и себя. Она молчала, сопела ему в грудь.
– Машка, Машка, ты права, из этих «деталей» и состоялся весь бизнес, но столько в них всякого… было и прошло, зачем тебе это.
– Я хочу знать о тебе все! Мне важно, и что ты переживал, и как справлялся, и чернуху, которая была, – все! Ты будешь рассказывать, а я побуду с тобой там, и тебе полегче будет!
Он отодвинул ее от себя и поцеловал. Легко. Просто так. От радости.
– У нас много времени впереди. Мы все друг другу расскажем. – Победный грустно усмехнулся. – В деталях.
Машка замерла настороженным степным сусликом. Это было похоже на обещание продолжения чего-то в будущем. Она так расслабилась, отдалась безраздельно счастью, неожиданно свалившемуся на нее, ни о чем не думая, ничего не ожидая, достав из тайников запрятанные жемчужины, нанизав их на нитку сбыточности, и подивилась, что остались еще на самой глубине.
Утром за завтраком Машка поняла, что хочет завтракать с Дмитрием Победным всю жизнь! И засыпать, и просыпаться рядом с ним всю, какую можно свою жизнь, вот прямо отсюда и навсегда!
И загрустила. А никто не говорил о продолжении и тем паче о любви…
Погрустив между соком и кофе, Мария Владимировна Ковальская решила выкинуть все эти сю-мусю и всяческие «хочу» из головы, чтобы не мешали, омрачая, забирая радость настоящего момента.
Она счастлива здесь и сейчас! Тем, что есть!
И тут Дима сказал: «У нас много времени впереди», и она замерла, мгновенно вспомнив про оставшиеся в тайниках души невостребованными жемчуга в бархотках.
С неистребимой мужской пренебрежительностью к таким деталям, как перемены настроения у дамы, когда он пребывает в благости и железобетонной уверенности, что все в полном порядке, Дима не заметил Машкиных замираний.
Он думал о том, что расскажет ей все: и как выстроилось дело, и каких потерь это стоило. Как сидели сутки полным составом – и они, и команды на кораблях, не выпуская «калашей» из рук, ожидая «конкурентного наезда», – им надо было выстоять эти сутки, пока пройдут все документы и деньги, перекрывающие кому бы то ни было возможность захвата, и знали, что полезут, используя последний шанс для гоп-стопа российского бизнеса.
А утром, получив подтверждение, что они выиграли, Петр Алексеевич, его партнер, друг и гений механики, взялся за поручень трапа, чтобы подняться на верхнюю палубу, повернулся к Диме и улыбнулся:
– Все, мужики, победили! – сказал и умер.
Он ей расскажет! И как запил по-черному Лешка Демин после того, как их «кинули». И деньги-то были не последние, а он сорвался, сломался и не вышел из штопора в самый трудный момент!
И Дима тащил на себе все, разрывая жилы, и пытался спасти Лешку из зловонного пьянства, и не смог, потерял и его! Нет, Лешка не умер – перестал быть.
И как он, Победный, остался один, прикрываемый сзади только плечом Осипа.
Он расскажет ей, как он всеми правдами и неправдами, вывернувшись наизнанку, заложившись чем мог, выиграл тендер на «жирные» перевозки, который по определению невозможно было выиграть за ранней его продажей еще до конкурса. А он выиграл, понимая, что после таких перевозок рванет наверх гигантскими шагами, получив старт совсем иного уровня, и что неизбежно последует за этим выигрышем.
И как за ним охотились до и после получения тендера, а Осип выводил, нюхом чуя засаду, но если кто решил… и они, конечно, вляпались, проданные за большие деньги «кротом», и если б не Осип, то ничего бы уже не было, как и самого Димы, а парнишку охранника убили.
Он расскажет ей, как Осип нашел «крота» и кто им оказался. После чего они с Осипом пили всю ночь от грязности предательства совсем близких, доверенных лиц. Почти доверенных.
И… Ох, много чего еще расскажет. И она побудет с ним «там». Она обещала.
И у нее он все выспросит до мелочей про ее жизнь и работу. Ему надо, он без этих знаний теперь никуда!
Днем Машка взбунтовалась.
Когда Диме один за одним, прорвавшись через его «отключение от дел», принялись трезвонить, не переставая, оба сотовых и он что-то решал, отвечал, отдавал приказы, а потом и вовсе встал и ушел в кабинет, поцеловав Машку в щечку неосознанным, извиняющимся поцелуем, находясь уже весь там, в работе, проблеме.
И когда он вернулся, Машка сообщила о своих намерениях:
– Дим, я пойду!
– Мы это уже обсуждали! – начальственным тоном отрезал Дима. – Никуда я тебя не отпущу! Что тебе там делать, в твоем пансионате?
– Процедуры! Мне прописан оздоровительный режим! – растолковывала она тоном дамы из общества позапрошлого века, отдыхающей где-то на водах. – Дима, это смешно! Мне надо в ванную…
– Ты там уже была, – перебил он.
– А ты меня оттуда вытащил, я и десяти минут не побултыхалась!
– Ну, правильно, – нелогично заявил Победный и расплылся в довольной улыбке, вспомнив, как именно он ее оттуда вытащил.
– Дима! У тебя работа, у меня тоже! Мне надо электронную почту проверить, главы к учебнику дописать и статью, в конце концов! У меня сроки! А я тут задвинула всю работу. Моего редактора кондрашка хватит, если я не сдам вовремя!
– Сейчас кого-нибудь отправим, чтобы привезли твои вещи и ноутбук. Сиди здесь и работай! Выбирай любую комнату, хочешь, кабинет свой предоставлю?
– Хочу! – сказала капризно Машка и рассмеялась. – Дим, я же не в Африку, я вон через дорожку! Поплюхаюсь в ванночке, соберусь не спеша. Ну, чего ты!
– Ладно, – согласился Победный. – Час на сборы!
– Есть! – отдала честь Машка.
Осип, присутствующий незаметно, наслаждался их спором, как музыкой: «У нас семейная перебранка! Слава тебе господи!»
И сплюнул на всякий случай через левое плечо. Все как положено – три раза!
Чтоб не сглазить!
Мария Владимировна лежала в ванне, зачерпывала ладонями пену, сдувала и никак не могла перестать улыбаться. Всем телом, клетками, атомами в них ощущая себя новую, незнакомую, замирая от чувственных волн, прокатывающихся снизу вверх горячей кровью от воспоминаний, как у них все было!
Как у них все было!!
– Мария Владимировна! – строго приказала она себе и, не выдержав назидательного тона, хихикнула. – Давай вылезай, а то размечталась тут!
Она не разрешала себе думать, что впереди и есть ли это впереди. То, что Дмитрий Федорович Победный потребовал находиться возле него, могло означать что угодно – на день, на два, пока он на отдыхе, до завтрашнего обеда…
И – «Ну, пока, Машка! Я позвоню, встретимся как-нибудь!»
Или у него там краля какая в Москве ждет-поджидает. То, что он не женат, Победный сообщил, когда они разговаривали в первую ночь:
– Ты знаешь, мы с тобой развелись одновременно, с разницей в пару дней, странное совпадение.
– Совпадений не бывает, Дима, как и случайностей!
– Это почему же? Вся жизнь состоит из случайностей, удачных и неудачных.
– Нет, – вздохнула Машка. – Древние говорили, что случай – это венец предшествующих событий, а глубоко верующие люди говорят: «Кто верит в случай, тот не верит в бога». Я не верю в случай, у меня такая работа, вроде бы в ней все – случай: неожиданные открытия, находки, а на самом деле все цепь закономерностей.
– Машка, я начинаю подозревать, что ты не историк, а философ, меня это настораживает! Философствующие женщины – это такая тоска! – посмеивался Дима.
– Историки – это тоже тоска! Они так уверены, что все знают, а я вот чем больше работаю, раскапываю и нахожу, тем больше убеждаюсь, что ни черта мы не знаем, и десятой доли истины, и вполне вероятно, что не узнаем никогда.
– А говоришь, не философ!
«Все, все, Маша! – одернула она себя построже. – Хватит вспоминать, так ты никогда не соберешься!»
Она уговаривала себя остудить мозги, раз уж сердце никак не хочет слушаться, придержать рвущуюся радость, не давая напридумывать себе продолжение с утрами, полными счастья, вечерами вдвоем, домом и маленьким Дмитриевичем.
Нет, нет!
Она не будет! Есть данный момент, и он прекрасен!
Да так прекрасен, как она и представить не могла!
Машка улыбалась, складывала вещи и посматривала на часы, спешила – час, отведенный ей на сборы, близится к завершению.
Услышав стук в дверь, тихо рассмеялась счастливым смехом – час не прошел! Дмитрий Федорович решил ее поторопить, и, продолжая улыбаться, широко распахнула дверь, собираясь сообщить, что еще не все собрала.
За дверью стоял Юрик.
– Ну что, натрахалась?! – проорал он и толкнул Машку в плечо.
От неожиданности Маша попятилась. Юрик вошел и с силой захлопнул за собой дверь.
Машка растерялась – таким она его никогда не видела!
Он был в стельку пьян, от него несло виски, как от запойного алкаша, не просыхавшего дня три, волосы всклокочены, неприкрытая плешка светилась каплями пота, рубашка застегнута неправильно, через одну пуговицу.
За дверью стоял Юрик.
– Ну что, натрахалась?! – проорал он и толкнул Машку в плечо.
От неожиданности Маша попятилась. Юрик вошел и с силой захлопнул за собой дверь.
Машка растерялась – таким она его никогда не видела!
Он был в стельку пьян, от него несло виски, как от запойного алкаша, не просыхавшего дня три, волосы всклокочены, неприкрытая плешка светилась каплями пота, рубашка застегнута неправильно, через одну пуговицу.
– Я спросил: натрахалась?! – заорал он и снова толкнул ее.
Растопыренной пятерней в грудь. Сильно, Машка, еле удержавшись на ногах, по инерции попятилась снова. Она как в ступор впала, ничего не понимая!
Ей никогда за всю ее жизнь не то что участвовать в скандалах не приходилось, но и находиться рядом со скандалящими людьми не довелось. Она понятия не имела, как надо себя вести в таких ситуациях. И что надо делать, и надо ли делать вообще?
Вместе с запахом застарелого перегара, виски, пота на Машку накатывали волны его ненависти и животной агрессии.
– Ты дрянь!!! Стерва! – заорал, наступая на нее, Юра. – Б…дь дешевая! И дрянь!
Он снова толкнул ее, она отступила и уперлась правой голенью во что-то – отступать больше было некуда!
– Значит, ты сюда к любовнику прикатила! И давно вы трахаетесь?! Ну, расскажи! Изображала из себя верную женушку, безобидную овцу! А сама б… ядь!!! Изменяла мне! Выкинула меня из жизни! Дерьмом облила! Я, как идиот, извиняться приехал, прощения просить!!! У проститутки прощения!!!
«Господи боже мой! – включилось, заработало Машкино сознание. – Что же там испортилось в чиновничьих мозгах, что его так выворачивает?!»
Обида? Унижение? Потеря комфортной, беззаботной жизни с возможностью унижать и получать от этого удовольствие?
Из него перло, воняя, все то, что он так усиленно презирал и брезгливо отвергал, – быдлячество! От жадности, эгоизма, презрения к людям, угодничества и придыхания перед начальством и сильными мира сего – вывернулось наизнанку и поперло во всей красе, исторгая миазмы истинной сущности и потребность на ком-то выместить свое мнимое унижение.
И поняв это, Машка перестала бояться, трястись.
– А ну, пошел вон отсюда, урод вонючий!!! – заорала она в ответ. – Вон пошел!!!
Он завизжал, срывая голос, лицо перекосило, как от паралича, налилось кровью, глаза навыкате, с покрасневшими белками:
– А-а-а!!! Сука!!! Шлюха грязная!!! Богатой жизни захотелось, а мужа можно на помойку!!! Сколько он тебе заплатил?! За ночь, за два дня?!
– Я сказала, пошел отсюда! – И Машка толкнула его двумя руками.
Юрик покачнулся, сделал два шага назад и в сторону, посмотрел бешено, скакнул вперед и ударил ее.
Кулаком. С размаху. Сильно. В челюсть.
Машка на миг потеряла зрение, все перекрыли золотистые вспыхивающие звезды с плывущими внутри их черными пятнами, и голова лопнула взорвавшейся болью.
И она отлетела на кровать, до которой, как оказалось, он дотолкал ее из коридора. Юрик навалился сверху и стал рвать на ней одежду, Машка отбивалась сначала неосознанно, как попало, но, сообразив, что бестолковые махания руками и ногами Юрику сейчас как слону дробина – в его-то помутившемся разумом состоянии, она расчетливо, целенаправленно вцепилась ногтями ему в лицо. Он отмахнулся, но ему не удалось отбросить Машкины руки, и тогда он снова ее ударил. Машка успела отвернуться, удар пришелся по касательной, в скулу, но был сильным, удесятеренный злобным помешательством мужчины, и она выпустила его лицо.
И все это время он орал, неся что-то несусветное:
– Как он тебя трахал?! Покажи!!! Давай покажи мужу, что умеешь! Фригидной притворялась, шлюха! Я тебя… Ты у меня в ногах. В ногах ползать будешь!!! Лизать мои сапоги, прощения просить!!!
Машка изловчилась и стукнула его кулаком в глаз. Как могла сильно стукнула, костяшки пронзила острая боль, и в пальцах что-то хрумкнуло. Юрик замолчал, тряхнул головой и влепил ей пощечину, у Машки мотнулась голова на кровати, и золотые звезды напомнили о своем существовании, быстренько побежав по кругу перед глазами.
Проводив Машу, Дмитрий посмотрел вслед отъехавшей машине, перечислил мысленно, что надо срочно сделать, принялся набирать номер на мобильном и остановился, нажал отбой. Успеется. Ничего горящего, требующего немедленного решения нет – не хочет он работать сегодня!
– Осип, пошли выпьем по пять грамм!
Раскинувшись на стуле нога на ногу, в позе ленивого хищника после удачной охоты, хорошо поевшего, взявшего свою самку, знающего, что осталось еще полбуйвола на завтра, Дмитрий Федорович Победный пребывал в благости и полном удовлетворении жизнью.
– Женился бы ты, Дмитрий Федорович, на Марии Владимировне, – предложил Осип на правах друга, а не подчиненного.
Осип Игнатьевич, напереживавшийся не на шутку за обоих, пока у них тут все сладилось наконец, тоже был близок к благости, но менее расслаблен, чем Победный. Ну, это профессиональное, куда уж теперь без этого.
– Да? – довольно спросил Дима. – А что ты будешь делать, Осип Игнатьевич, когда она рванет в экспедицию на раскопки? Или вон в Китай преподавать? Оцепишь солдатиками территорию раскопок? Или вывезешь китайский университет в Москву?
– Разберемся, – пообещал, не испугавшись такой перспективы, Осип, махнув небрежно рукой.
И вдруг подскочил одним не прослеживаемым взглядом движением, от которого отлетел стул, и на втором шаге бега крикнул:
– Дима!!!
Диме понадобилось секунды три, чтобы осмыслить смену кадра, крик Осипа и рвануть за ним. Осип орал в микрофон на бегу:
– Да не выбьете вы ее ни хрена!!! Вниз!!! На стойке есть запасной ключ! Быстро!!! И не пускайте на этаж администрацию и охрану их долбаную!!!
– Что?! – догнал Осипа Дима.
– Бывший муж!!!
Победному не надо было объяснять, чей бывший муж и что происходит, – он сразу предположил все самое страшное! И кровь шибанула в голову, как кулаком!
– Твою мать!!! – заорал он.
Они не сели в машину, уже ждавшую их с заведенным мотором, а влетели головами вперед, закрывая дверцы на ходу, когда джип рванул с места, и выскочили из еще не остановившегося автомобиля, когда джип, визжа тормозами на повороте, подлетел к входу в корпус.
– Осип Игнатьевич! – сунулась было перепуганная до ужаса администратор в холле.
– На этаж никого не пускать!! – рявкнул на бегу Осип.
Проигнорировав медленно, неторопливо и с достоинством ездивший лифт, мужики понеслись по лестнице, перескакивая через три ступеньки. К двери номера Дмитрий с Осипом добежали в тот момент, когда опередивший их на пару секунд, запыхавшийся от стремительного бега по ступеням вниз-вверх Олег запасной карточкой-ключом, взятым у администратора, открывал кодовый замок.
Дима влетел в номер первым и, не сбавляя скорости, ринулся на голоса в спальне.
У Машки кончались силы, и она понимала, что может с ним не справиться. Юра, подогреваемый алкоголем и агрессией, помутившими разум, ненавистью и желанием наказать, разорвал на ней юбку, футболку, но она кусалась, царапалась, плевала ему в лицо и, когда он занес руку для очередного удара, вцепилась в его щеку с такой силой, что стало больно ногтям. Он зарычал, сильно дернул головой, стараясь сбросить ее руку, но Машка пальцев не разжала, и три глубоких борозды, окрашиваясь, набухая кровью, остались у него на щеке.
– А-а-а!!! – заорал он, срываясь на истерический фальцет. – Сука!!!
И замахнулся кулаком! Машка зажмурилась и отвернула голову.
Удара не последовало. Какая-то сила оторвала Юрика от нее.
Двумя руками – за ворот рубахи и ремень на брюках – Дима ухватил Юрика, оторвал от Машки, развернул и с лету под челюсть ударил кулаком, как кувалдой. Силой такого убойного удара Юру приподняло над полом, голова откинулась назад, он пролетел пару метров, вылетев из дверей спальни, врезался спиной в стеклянный шкафчик с посудой и, осыпаемый летящим разбитым стеклом, осел на пол. В два стремительных шага Победный оказался возле него, схватил широкой ручищей за горло, поднял над полом и с силой впечатал в стену.
И начал сжимать пальцы на горле.
Молча. Ни одного слова или звука не издав с того момента, как ворвался в номер.
На все действия ему понадобилось пять секунд!
Один – он оторвал Юру от Машки, два – всадил под челюсть, три – шагнул к нему, четыре – взял за горло, пять – впечатал в стену!
Тигр взял свою добычу!
Это его женщина!!!
И никто не имеет права ее трогать!!! Никто!!!
Она может отказаться от него, уйти навсегда из его жизни, сказать, что не любит и что он ей не нужен, и продолжать жить без него!
Но она его женщина!!!
Он отвоевал ее у смерти и вымолил у бога! И никто не смеет ее трогать!
И он сильнее сжал пальцы на горле Юрика.
Шесть, семь!
На седьмой секунде Машка пришла в себя и осознала, что происходит вокруг.
И начала выбираться из кровати. К Диме.
Осип смотрел на Победного, боковым зрением не выпуская из виду, как Машка, перекатившись на бок, пытается встать с кровати. И очень быстро и четко соображал, какие придется предпринимать действия и шаги, чтобы замять все это дерьмо! Так, менты местные, это не проблема, он договорится, обслуживающий персонал – тоже решаемо, а как с остальным разбираться – посмотрим по ходу!