Кремлевский опекун - Александр Смоленский 13 стр.

– Договоримся следующим образом. К вечеру к вам подъедет Бахтин. Я дам ему машину и сопровождение. Так будет быстрее. Предупреди Корниенко. Ну, там, с домиком для него у нас в «Слободе» и прочее. Но главное, чтобы Бахтин каким-то образом дал знать Сироткину о его праве потребовать вхождения в процесс нового адвоката. Пусть так и требует: лично им выбранного адвоката! Чтобы уже утром тот мог немедленно включиться в процесс в качестве основного защитника. Первым делом надо любой ценой затянуть разбирательство, а Борис Фиратович в таких делах собаку съел. Умеет старик! Сначала отменит очередные заседания, чтобы войти в курс дела. Затем зацепится за какуюнибудь закорючку и не слезет. Словом, пусть подольше их отвлекает, а мы тем временем и на него кое в чем поработаем, да и сами попытаемся разобраться. А я сегодня же поговорю с нашим общим другом Мацкевичем. Ты как считаешь, стоит ли его подключать?

– О чем спрашиваешь? Ты же сам знаешь, как я отношусь к Леониду Сергеевичу. Сколько полезного он сделал в прошлом году в истории с карантином на Рублёвке.

– Сам тоже будь готов. Дел с лихвой хватит на всех. Вечером позвони. И еще, я тебя очень прошу, умерь, пожалуйста, свои бытовые страсти. Если вдруг тебе захочется. Сам знаешь чего. Как только появится Борис, за вами, можешь не сомневаться, сразу начнут неотрывно следить.

– Саша, ты, часом, не забыл, сколько мне лет? Уже о душе подумать пора. А соблазны, дружище, здесь действительно присутствуют. Ты что, Валдая не знаешь?

– Ладно, ладно, заболтался я с тобой. До звонка. Пока.

Багрянский машинально взглянул на таймер времени телефона. Говорили ровно тридцать восемь минут. Приехали. Если так дело пойдет, можно разориться. А что делать? Кому еще вести репортажи с поля боя?

Глава 8 Защита

Под вечер утомленная жарой и судебным крючкотворством публика уже не совсем адекватно воспринимала происходящее в зале суда. Выступления, реплики, показания, препирательства, заявления, которые весь день шли непрерывным чередом, в какой-то момент окончательно перестали эмоционально волновать местную общественность, собравшуюся в Доме культуры.

Тем не менее судья Зуева словно чего-то выжидала, прежде чем найти подходящий момент и перенести заседание на следующий день. Лишний час свободного времени в предстоящий вечер был необходим ей как глоток свежего воздуха в этом душном зале. Галина Николаевна собиралась сделать несколько важных звонков, хотя не особенно надеялась получить внятные ответы на свои вопросы.

Прокурора мучила одышка, пот лился с него градом, лицо лоснилось.

В отличие от него защитник Черняк сохраняла боевой настрой и активной мимикой и жестами всячески демонстрировала это. Хотя на душе у нее было более чем тревожно. Из собственных источников Черняк уже знала, что вот-вот должен появиться столичный адвокат.

Подсудимый Дима Сироткин не думал ни о чем и не ждал никого. Его молодое и сильное тело настолько затекло, что он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. А если это ему удавалось, то вызывало такую физическую боль из-за недавних побоев, что терпеть становилось просто невозможно. Димке хотелось как можно быстрее оказаться в камере.

Уже несколько минут Бахтин стоял у последнего ряда и внимательно вслушивался в происходящее, осматривался по сторонам, словно пытаясь разом впитать в себя всю атмосферу зала. Как он и предполагал, пока его появление не вызвало никакого ажиотажа. Его просто никто не знал в лицо.

В негласной табели о рангах среди юристов Борис Фиратович занимал высокое место. За свою достаточно долгую адвокатскую практику он почти никогда не проигрывал процессов, в которых участвовал. Не проигрывал в том смысле, что даже в самой, казалось бы, безнадежной ситуации умудрялся добиться для подзащитного максимальных послаблений, не сдавался до последней минуты, не соглашался ни на какие сделки, порой рискуя оказаться без практики. Это снискало ему широкую известность в юридических кругах и ореол опытного, умного и надежного защитника. При одном упоминании его имени у прокуроров, как правило, случалось кислое выражение лица, а некоторые коллеги по цеху не могли скрыть зависти. Но и те и другие всегда отдавали должное его профессионализму.

Гонорары Бахтина измерялись солидными суммами, независимо от того, в какой валюте они выплачивались. Питая склонность к уголовному праву, он тем не менее считался универсальным специалистом. Согласно молве, среди тех, кто прибегал к его услугам, числилось немало людей весьма известных, многих из которых страна хорошо знала в лицо. Но сам Борис Фиратович никогда этим обстоятельством не кичился.

Впрочем, в одном случае он себе все-таки изменил, когда в свое время защищал честь и достоинство первого президента России. Была в стране, оказывается, и такая необходимость. Тогда он прославился знаменитой фразой в адрес главы государства, позволившего себе ослушаться адвоката: «Это для всей страны вы президент, а для меня вы всего лишь очередной доверитель. А я – ваш поверенный! Прошу не путать!»

Этот эпизод из своей адвокатской практики Борис Фиратович ни от кого не скрывал.

Одним словом, адвокат Бахтин не мог пожаловаться на отсутствие к себе должного внимания. Однако его известность и популярность носили несколько своеобразный характер в том смысле, что они не отвечали шаблонным требованиям о популярности. В частности, на телевизионных экранах он замечен не был. Более того, Борис Фиратович весьма снисходительно относился к суетливым потугам своих не менее именитых коллег по цеху, которые охотно искали контактов с журналистами, старались постоянно тусоваться на виду и даже не считали зазорным принимать участие во всевозможных телешоу типа «Что? Где? Когда?», искря эрудицией и одаривая многозначительными улыбками восторженную публику.

Прокурор Гришайло мгновенно зафиксировал новую персону, невесть по какому праву появившуюся в зале, и окончательно позабыл о долгожданном ужине. Он дернулся, как нерадивый ученик, у которого под партой засекли шпаргалку, стал лихорадочно перебирать лежащие на столе бумаги и невнятно про себя бормотать о том, что «эта мымра» станет еще осторожней, будет более тщательно взвешивать каждое слово и решение. Под «мымрой» он имел в виду судью Зуеву.

От судьи не ускользнуло резко изменившееся выражение лица прокурора, его внезапная нервозность. Она проследила за его взглядом и лишь тогда тоже заметила в зале Бахтина. Конечно, это он. Кто еще может в здешней глубинке выглядеть столь элегантно?

Его присутствие на процессе будто заново смешало все карты. Теперь уж точно было непонятно, что произойдет.

В отличие от прокурора она ни на секунду не усомнилась, что известный адвокат появился не случайно: не станет же юрист такого уровня ехать в беспробудную глушь только ради удовлетворения собственного профессионального интереса. У него каждая минута сопоставима с песочными часами, в которых струится золотой песок.

А может, что ни делается, всё к лучшему?

Признаться, у судьи Зуевой, пожалуй, впервые в жизни во время процесса на душе скребли кошки за бессовестное избиение младенцев, которое здесь публично собирались устроить. Наивное поведение Димы Сироткина и Насти Уфимцевой, их целомудренная обнаженность немым укором ложились на далеко запрятанную и огрубевшую в бесчисленных интригах совесть. Теперь хоть обозначился достойный оппонент, и если что окажется не так, у нее есть убедительная отговорка: всем хорошо известно, насколько бессмысленно и бесперспективно пытаться водить за нос самого Бахтина. Вот пусть всезнающий господин прокурор и расхлебывает! Его, по всему видно, гораздо подробнее посвятили в интригу этого дела.

Она невольно подняла глаза на Гришайло и напрямую встретилась с его взглядом. Похоже, в какой-то момент судье и прокурору пришла в голову одна и та же мысль. Они почти одновременно обернулись в сторону обвиняемого. Но Дима Сироткин, как и прежде, сидел понурый и ко всему безучастный. Словно о появлении на процессе известного адвоката он понятия не имел.

Бахтин заметил, что, наконец, на нем сфокусировался нужный взгляд, немедленно извлек из потертого кожаного портфеля лист бумаги и громко попросил у судьи разрешения передать его адвокату подзащитного. Присяжные повернули головы в его сторону. Разыгрывать дешевый спектакль судье не имело никакого смысла.

– У вас имеются какие-либо существенные аргументы для того, чтобы вмешаться в ход судебного разбирательства? – корректно спросила судья идущего к сцене Бахтина, словно они были старыми добрыми знакомыми.

– Полагаю, что имеются, ваша честь. И они никак не должны помешать установлению истины.

Он передал документ защитнику Черняк, та внимательно его прочитала и, несколько растерянно взглянув на московского мэтра, попросила слова для заявления.

– Полагаю, что имеются, ваша честь. И они никак не должны помешать установлению истины.

Он передал документ защитнику Черняк, та внимательно его прочитала и, несколько растерянно взглянув на московского мэтра, попросила слова для заявления.

– Ваша честь, у меня на руках ходатайство о подключении к судебному процессу в качестве дополнительного адвоката господина Бахтина Бориса Фиратовича.

Присяжные загудели, не понимая, что происходит. Возможно, кое-кто вспомнил это имя, время от времени мелькавшее на страницах газет.

– Позвольте ознакомиться. Насколько я знаю, от подсудимого не поступало никаких заявлений по этому поводу, – недоуменно сказала Зуева, читая под ходатайством неизвестную ей подпись «Багрянский».

Чаша весов опять заколебалась, и она оттягивала момент для принятия решения.

– Простите, что напоминаю, но согласно Уголовно-процессуальному кодексу пригласить адвоката может любой гражданин. При этом он может сохранить свою анонимность. Но в данном случае человек, подписавший соглашение с адвокатом, не скрывает своего имени, – бойко протараторила Екатерина Черняк.

– Мне необходимо сказать несколько слов Екатерине Степановне. – Бахтин кивнул в сторону молодой адвокатши и добавил: – Если угодно, в вашем присутствии.

Зуева невольно кинула взгляд на распухшее, в лилово-синих разводах лицо подсудимого. Найти повод для усиления защиты не составит труда, так что не стоит все усложнять.

– Поступим проще, – миролюбиво согласилась судья. – Сегодня мы уже практически завершили работу. В связи с возможным появлением в деле новых действующих лиц я предлагаю заседание не продолжать, а перенести на завтра. У защиты, таким образом, будет достаточно времени, чтобы уточнить свои требования и разобраться с формальными вопросами. Если у сторон нет возражений, то прервемся до завтра.

Прокурор, казалось, собрался что-то возразить, но затем внезапно передумал и согласно кивнул, решив приберечь энергию и красноречие для другого случая. В том, что и то и другое понадобится в полном объеме, теперь можно было не сомневаться.

– Позвольте, ваша честь, задержать ваше благосклонное внимание. Я, правда, пока не имею права вмешиваться в ход процесса. Но вы, конечно, понимаете, что это лишь временная формальность. Так что будем считать, что к вам обращается моя коллега госпожа Черняк. – Бахтин все еще стоял внизу у сцены, не позволяя себе туда взобраться.

– Защитник Черняк просит перенести следующее заседание суда не на завтра, а на послезавтра. Чтобы обстоятельно ввести меня в курс происходящих здесь событий, пообщаться с подсудимым, пострадавшей... Хорошо было бы, кстати, перенести заседание даже на послепослезавтра.

– Возражаю! – тут же возмутился Гришайло. – Нарушены все процессуальные нормы. Господин Бахтин, при всем моем к нему уважении, не имеет права делать такие заявления.

– Озвучьте, милочка, нашу с вами совместную просьбу специально для уважаемого обвинителя, а заодно и для уважаемых присяжных. Они, бедные, уже, наверное, сварились по такой погоде, выслушивая всю нашу тягомотину...

Присяжные дружно прыснули со смеху. Это случилось впервые с начала суда. Зато второй раз это произошло буквально через пару минут, когда Черняк повторила просьбу Бахтина.

– Не вижу оснований не пойти навстречу защите и отложить заседание на два дня, – вынесла свой вердикт Зуева, обращаясь к молодому адвокату.

Ей самой не мешало бы привести мысли в порядок и на денек вырваться домой. Хотя, строго говоря, там Галину Николаевну никто не ждал.

Багрянский поджидал адвоката на улице. Когда появился Бахтин, он живо перехватил его и усадил в стоявшую рядом машину. Таким же образом он выловил после завершения заседания директора «Слободы» Корниенко. Уже в дороге он попросил:

– Родион, определи Бориса Фиратовича в домик посимпатичнее, так, чтобы с видом на озеро... Покормите хорошенько, и пусть он потом встретится с пацаном...

– Давайте сначала встречусь, а затем уж в домик, – перебил его Бахтин.

– Как скажете, – не стал возражать Багрянский. – Кстати, я с удовольствием пошел бы с вами.

– Вот этого как раз и не нужно. А Екатерина Черняк где? Черняк потеряли! – вдруг забеспокоился Бахтин.

– Да здесь она. На улице, под ветерком остывает, – успокоил его Корниенко.

– Она нужна обязательно. Пока только она может потребовать немедленной встречи с подзащитным, – объяснил Бахтин. – А вы, Родион Николаевич, уже только вам ведомым способом запустите туда нас.

Спустя какое-то время Багрянский с Бахтиным мирно прогуливались вдоль озера, темнеющая гладь которого уже стала ловить отсветы зажженных фонарей. Неожиданно прибежал Корниенко.

– Адвокат уже с Сироткиным. Пойдемте, господин Бахтин.

Димка сидел в углу камеры, безвольно опустив голову, и, казалось, был полностью деморализован. Черняк ему что-то втолковывала, стоя у стола.

– Что, парень, потерял всякую надежду на справедливость? Небось внутри кипишь как самовар и проклинаешь всех и вся? – не представляясь и не сюсюкаясь, сразу наскочил на него Бахтин. – А тебе, вместо того чтобы злиться на весь свет, драться надо, кусаться, царапаться что есть сил. Судя по твоей милой мордашке, тебе наподдавали...

– Свою порцию тумаков они еще раньше от меня получили, – пробурчал Димка. – Теперь как бы рассчитались. Трое на одного в придачу с сержантом да прутьями и дубинками.

Димка хотел что-то добавить, но промолчал. Это не укрылось от внимания Бахтина. «Оставим пока эту тему, – подумал он, – но явно тут есть нюансы».

– Махать кулаками – дело нехитрое. Гораздо труднее защищаться. Себя защищать. Твою гражданскую жену, наконец. – Московский адвокат знал, как зацепить юношу. – Так будешь ты, в конце концов, защищаться?

Упоминание о Насте, названной женой, Димка услышал от постороннего человека впервые. Он с нескрываемым удивлением посмотрел на Бахтина и вымолвил:

– Буду.

– Тогда ты должен подписать прошение о включении меня в число твоих защитников наряду с госпожой Черняк. Кстати, тебе передает привет Корниенко.

– Через вас? – с некоторой иронией в голосе спросил Сироткин. – Он же присяжный, каждый день меня видит.

Тут же, не задумываясь, он подписал документы.

– Ну и отлично, – резюмировал Бахтин. – Пока отдыхай, завтра у тебя выходной. А мы с Екатериной Степановной займемся твоим делом. Что, мадам, возьмете меня в помощники?

Екатерина Черняк зарделась от удовольствия и кивнула в знак согласия. Уходя, она высыпала на топчан мальчишки фрукты и поставила большой пакет с едой.

– Смотрите, ребята, не балуйте, – сказала она милиционерам, уходя. – Адвокат из Москвы больше спуску не даст.

Этим же вечером, наскоро перекусив в гостиничном буфете, судья Зуева уехала домой в Новгород и уже из дома, несмотря на неурочный час, стала названивать своему боссу – председателю областного суда Никодимову.

На работе его не оказалось, хотя обычно он допоздна засиживался в кабинете. Трубку дома взяла супруга. Услышав женский голос, она первым долгом недовольно поинтересовалась, кто звонит, и лишь затем, несколько смягчив тон, сказала, что Кирилл Петрович задерживается. Но перезвонить не предложила. Общаться по мобильному телефону Зуева не любила. Когда звонишь на мобильный, никогда не знаешь, где в данный момент находится его хозяин, чем занимается, с кем. От подобной неопределенности Галина Николаевна всегда испытывала дискомфорт. К тому же по женской наивности ей казалось, что мобильная связь, в отличие от обычной связи, легко прослушивается, стоит только настроиться на нужную частоту. В принципе Галина Николаевна была не так уж далека от истины, не учитывая лишь одного – во сколько обходится прослушивание каждого телефона! Какой смысл этим заниматься, если в случае надобности она и так все выложит как на духу.

Зуева полистала записную книжку и отыскала нужный номер. Когда в трубке раздался голос Никодимова, по его сухому сдержанному тону судья догадалась, что он не один. Но деваться было уже некуда.

– Добрый вечер! Это Зуева. Вам удобно говорить? – спросила она в тайной надежде, что он занят.

– Пожалуйста, – неопределенно ответил председатель суда, обойдясь без приветствий, как видно, чтобы не называть ее по имени.

– На процессе возникли некоторые деликатные моменты, в частности, у подсудимого появился новый адвокат из Москвы.

– Это так существенно?

– Даже не знаю, – немного растерялась Зуева. Меньше всего она ожидала подобной реакции. – Я бы вообще хотела многое с вами уточнить. Мне совершенно непонятен ажиотаж, возникший вокруг данного дела. То есть ажиотаж-то мне теперь понятен, но неясно, почему именно я оказалась в этом кипящем котле? Вы же отлично знаете, что я не терплю никакого шума. Такие процессы больше подходят другим нашим коллегам. Мне все время теперь кажется, что от меня чего-то ждут, а чего, извините, даже не пойму.