Тропинка, петляя, вывела к реке. Лезть в воду, чтобы перебраться на другой берег, не хотелось, и Наткет пошел против течения. Где-то там должен быть мост.
Невысокий берег осыпался рыхлыми комьями. Из рыжей земли торчали корявые корни, узловатые, как пальцы Гингемы, до блеска вылизанные водой и опутанные паутиной мха. Меж этими диковинными арками чиркали голубые стрелки поздних стрекоз. Стоит лечь на живот – и легко дотянешься до красно-коричневой воды. Наткет то и дело останавливался и, присев на корточки, всматривался в темные глубины. Если верить отцовским историям, река кишела лососем и форелью, речными крабами и розовыми кальмарами. Но рыбак из Наткета был никудышный – за дрожащей гладью он не видел и тени этого разнообразия, а высиживать часами с удочкой ему никогда не хватало терпения.
Река извивалась и петляла. Не прошло и получаса, а Наткет окончательно потерял направление. По расчетам выходило, что сейчас река должна течь параллельно побережью, однако он помнил карту и знал, что такого быть не может. Вот и дождался момента, когда можно с полным правом испытывать телефонный компас.
Телефон капризно заметил, что неплохо бы положить его на ровную поверхность и подождать. Наткет старательно выполнил инструкции, но прошло, наверное, минуты три, прежде чем телефон вынес вердикт: «В данный момент функция не доступна». Вот так всегда! Не собираясь сдаваться, Наткет снова запустил компас, но безрезультатно. Он не боялся заблудиться, река в итоге все равно выведет к городу. Да и ушел он недалеко – потеряться в этой части леса сложнее, чем на заднем дворе. Но все равно обидно. Хваленая многофункциональность… А если б он действительно заплутал? Сколько бы пришлось ждать, прежде чем компас соизволил бы заработать? Небось, к тому времени дикие звери обгладывали бы его кости. Заодно узнали бы, где север…
Словно в ответ на мысли о диких зверях, из кустов донесся громкий треск. Наткет подскочил на месте, догоняя готовое выпрыгнуть сердце. Воображение легко дорисовало образ береговой гиены, приготовившейся прыгнуть на беззащитную жертву. С желтых клыков стекает слюна, глаза налились кровью… Наткет огляделся в поисках хоть какого-нибудь оружия – тяжелой палки или острого камня. Как и следовало ожидать, поблизости не оказалось ничего подходящего. Только телефон… Наткет замахнулся зажатой в кулаке трубкой. Мысли метались, отыскивая в глубинах памяти все, что отец рассказывал про береговых гиен. На людей они нападают редко – океан и так исправно кормит их дохлой рыбой, тюленями или выбросившимися на берег китами… Зато челюсти такие сильные, что на раз разгрызают кашалотовые кости, а человеческие и подавно. И характер дурной, склочный: оттого, что постоянно едят падаль развивается хроническое несварение, а больной живот мало способствует веселости нрава. Как рассказывал отец, все время бурчат и жалуются: на погоду, на родственников из Африки, Управление природных ресурсов, налоги… Гиены трусливы: если не показывать страха, то и нападать не станут. Но побежишь – считай покойник.
Из кустов вперевалочку вышел толстый енот и остановился посреди тропинки. Шерсть на загривке топорщилась, а сам зверь страшно горбился.
– Чтоб тебя! – Наткет, в сердцах, чуть не швырнул в него телефоном. Навыдумывал гиен!
Енот окинул Наткета высокомерным взглядом и громко фыркнул. В пасти он держал крупного речного краба. Решив, что человек ему не интересен, енот опустил голову и поплелся дальше.
– Передавай привет своему плюшевому королю! – язвительно крикнул вслед Наткет.
Зверь остановился и повернул голову. На этот раз он рассматривал Наткета куда как дольше, и под внимательным взглядом черных глаз тому стало как-то не по себе. Наткет переключил телефон на камеру и сделал пару снимков. Енот кивнул и скрылся в кустах.
Наткет поежился. Чертовщина какая-то… Наверное, отец бы не удивился, встретив в лесу кивающего енота, но в Наткетовой картине мира наметилась трещинка. Он посмотрел на фотографию – ничего особенного, зверь как зверь. Пожав плечами, Наткет пошел дальше, беспокойно оглядываясь: вдруг по реке поплывет корабль-башмак с ежовой командой или, того хуже, навстречу выйдет дронт.
Наткет перебрался на другой берег по мостику из пары поваленных бревен. Тропинка стала шире, а впереди забрезжил просвет. Должно быть, он вышел к городу с противоположной стороны, сделав по лесу изрядный крюк. Наткет прибавил шагу.
И оказался совсем не готов к тому, что увидел, – там, где раньше был густой лес, сияла осколком неба широкая просека.
Земля была перепахана, взбита стальными гусеницами в густую сметану. Следы тяжелой техники расчертили ее механистическим узором, лишенным всякой симметрии. По обочинам громоздились срубленные ветви и выкорчеванные пни. Листва пожухла, почернела и жалобно трепыхалась на ветру, как ошметки парусов корабля-призрака. Деревья утаскивались вверх по просеке – оставленные ими глубокие борозды переплетались и блестели масляной пленкой. В колеях темнела вода.
Уродливая рана на теле холмов выглядела дико. Словно он нашел любимую в детстве игрушку с оторванными лапами и торчащими наружу комьями ваты. Вот он, итог двенадцатилетнего отсутствия. Да за это время можно было с легкостью не то что прорубить просеку – все холмы избавить от малейших признаков растительности. И за этим дело не станет. Если срубили десять деревьев, срубят и сотню, а там рукой подать до тысячи. Говорят, на пенсии лесорубы не могут остановиться и подпиливают ножки столам и стульям. Но какого черта именно здесь? В двух шагах от города? Здесь же национальный парк – лесозаготовки разрешены только километрах в ста к северу…
Наткет осторожно вступил на искореженную землю, словно опасаясь, что грязь разверзнется и проглотит его за милую душу. Перепрыгивая с кочки на кочку, он добрался до отвалов веток. Здесь почва хотя бы не хлюпала под ногами.
Просека тянулась полтора километра и в итоге вывела к широкой грунтовой дороге. Цепляясь за траву, Наткет вскарабкался по насыпи и огляделся. Вдалеке слева виднелся океан; город, получается, справа… В ту же сторону вели следы тягачей.
Наткет зашагал по обочине. Минут через пятнадцать дорога раздвоилась буквой «Т» и, свернув влево, Наткет чуть не врезался лбом в металлические ворота.
Створки были заперты и перехвачены на скобах ржавой цепью. Поставили ворота недавно – бетон в основании железных столбов был сырым. Но синяя краска уже пузырилась и облупливалась, нетронутым оставался только огромный логотип – баклажан, в силу неведомых мутаций обзаведшийся выпученными глазами и широкой улыбкой. Если бы не шапочка из листьев, овощ мог сойти за упитанного червяка. Ветер то и дело встряхивал створки, и оттого казалось, что баклажан что-то жует, вдумчиво и сосредоточенно. Над овощем дугой темнела надпись: «Исследовательский консорциум Кабота». Забора не было. Наткет посмотрел в противоположную сторону и увидел вдалеке крыши Спектра.
Консорциум Кабота? Это ведь компания, которая ведет палеонтологические раскопки. Может, Наткет чего и не понимал в поисках динозавров, но все же подозревал, что для этого совсем не обязательно вырубать лес в таких количествах. Неспроста отец Николь так злился – сейчас Наткет был полностью на стороне Большого Марва.
Наткет посмотрел в щель между створками, но разглядел лишь гору сложенных штабелями бревен и вымазанный грязью черно-желтый зад гусеничного тягача «Кат». Наткет прошелся вдоль ворот. По краям глубокой канавы торчали пучки осоки, выгоревшей до песочного цвета. В воздухе отчетливо слышался злой запах свежераспиленного дерева Схватившись за железный столб, Наткет перегнулся и выглянул за край, уже догадываясь, что там увидит, – длинный ангар лесопилки, наспех собранный из листов рифленого железа.
Наткет пролез между столбом ворот и канавой и огляделся. Железный ангар оказался только началом и не шел ни в какое сравнение с тем видом, что открывался за его плоской крышей.
Раньше здесь был лесистый холм. Сейчас от бурной растительности не осталось и следа, да и самого холма не было. Его просто разрезали пополам, точно огромный пирог, и выбросили лишнее. На срезе виднелись обнажившиеся геологические пласты, оплетенные паутиной строительных лесов. Все-таки он был не прав – это действительно палеонтологические раскопки… Но масштабы и методы!..
Рядом с воротами длинными рядами лежали спиленные деревья, удерживаемые вбитыми в землю стальными рельсами – очевидно, материал для новых лесов. Под ногами скрипнули сырые опилки.
Людей Наткет не увидел. Ну конечно! Суббота, выходной день. Однако, остановил он себя, если здесь нет ни души, это не повод вести себя беспечно. Ведь парень Николь говорил, что собирается на работу, как раз на раскопки… Должно быть, включилась приключенческая жилка, но Наткет сгорбился и шмыгнул под укрытие мертвого дерева.
Надо добраться до ангара и посмотреть, что там. Скорее всего – обычная пилорама, но воображение рисовало жуткие картины: смешение громадных шестеренок, поршней и циркулярных пил, чудовищный механизм, истекающий машинным маслом, как слюной.
Ступая как можно тише, Наткет направился к своей цели, то и дело озираясь. Минуты через две он остановился и прислушался.
За бревнами кто-то ходил. Наткет отчетливо услышал шаги, скрип щепок под тяжелыми башмаками. Сердце подпрыгнуло; Наткет прижался спиной к рельефной коре сосен. Странным образом вокруг оказалось слишком много опилок и нестерпимо захотелось чихнуть. Проклятые рефлексы! В минуту опасности чувства обостряются, включая и обоняние. Сам не замечаешь, а начинаешь принюхиваться. И не важно, пыль окажется рядом или опилки, – оглянуться не успеешь, а уже чихаешь направо и налево. И тогда, – прощай конспирация. Наткет зажал нос пальцами.
Шаги на секунду стихли, а затем направились в противоположную сторону. Наткет на цыпочках прокрался вдоль бревен и выглянул за угол.
Меж спиленных деревьев ходил голый по пояс мужчина. Лямки рабочего комбинезона болтались на уровне колен, и мешковатые штаны грозились вот-вот упасть. Впрочем, угроза остаться в одном нижнем белье его не смущала – прохаживался он с хозяйским видом, цедя сигарету. В косматых волосах запуталась древесная стружка, а желтый клык был виден издалека.
Наткет чуть не выругался. Его фантастическое везение продолжало демонстрировать чудеса изобретательности. Только вспомнил о Калебе – и прям как по заказу, собственной персоной!
Пригибаясь, Наткет пробрался вперед. В голове занозой засела мысль, что надо убираться отсюда, причем как можно быстрее. И все же он не хотел уходить, пока не увидит, что находится в ангаре. Он достал телефон и сфотографировал строение. Вдруг там, кроме пилорамы, окажутся кости пресловутого динозавра? Может, и безрассудство, но отступать от намеченной цели он не собирался.
– Бригадир, – раздалось за спиной. – А у нас гости!
Наткет выпрямился, боясь повернуться и мысленно отсчитывая последние секунды спокойной жизни. Жестокость Вселенной нависла приливной волной и падала с пугающей неотвратимостью. Медленно, словно гиппопотам в болоте, Калеб развернулся. Из-под кустистых бровей на Наткета Уставились выпученные глазки.
– Э… – начал Наткет. Мысли метались, как стая птиц, Подхваченная ураганом. Бежать? Бесполезно. Выдать себя за продавца энциклопедий? Еще хуже. Не найдя ничего лучшего, Наткет скривился в улыбке.
– Добрый день.
Калеб хрюкнул.
– Вот те раз!
– Давно здесь ползает, – сказали сзади. – Вынюхивает чего-то. Сулек приметил его, когда он еще через ворота лез.
«Вот и вся конспирация», – мысленно вздохнул Наткет. С тем же успехом он мог вломиться на раскопки, колотя по воротам палкой и во всю глотку горланя матросские песни.
Из-за спины вышли двое и подошли к Калебу.
– Я сперва подумал, может, заблудился парень? Сразу видно – не из наших, но всякое бывает. Так нет ведь! Прячется, крадется. Простые люди так не поступают…
– Может, он из этих, зеленых? – предложил тип с острой крысиной физиономией.
Калеб уставился на Наткета так пристально, что на какое-то мгновение тому показалось, что под «зелеными» подразумевались не охранники природы, а марсиане или кто похуже. Невольно Наткет отступил на пару шагов.
– А похож, – согласился тощий рабочий с пшеничными усами. – Я их брата знаю, наобщался на севере. Помнишь, они приковывали себя наручниками к дереву, мол, тогда мы и рубить не сможем?
– Ага, – подтвердил остролицый – А еще вбивали в деревья гвозди, чтобы пилы ломать. Слинке тогда чуть руку не оторвало сорвавшейся цепью.
Из-за тягача подтянулись еще двое рабочих. На Наткета они смотрели недружелюбно, а один из них – огромный лысый толстяк с трясущимися щеками – и вовсе держал в руках цепную пилу.
– А еще они мяса не едят, – ни к селу ни к городу заметил Калеб. Мысль была тут же подхвачена рабочими.
– Точно, – сказал усатый. – От этого они тощие и бледные, как смерть. Недостаток витаминов и белоков.
Рабочие еще раз оглядели Наткета, высматривая признаки недостатка «белоков». Судя по тому, как хмурились их лица, они пришли к неутешительным для него выводам.
– Я ем мясо, – сказал Наткет. Горло пересохло. – Мы же уже встречались сегодня…
Не стоило об этом напоминать. Не стоило. Калеб кивнул.
– Ты че, его знаешь? – удивился толстяк.
– Вроде того, – сказал Калеб. – Он был сегодня у моей бабы. Она ему завтрак готовила.
– Кто? Твоя баба?
– Точно, – Калеб сплюнул.
Наткета затрясло.
– Н-не смей так называть Николь, – процедил он. Попытался процедить.
– Заткнись, а? – сказал Калеб. – Не с тобой разговариваю.
– Это что получается? – спросил усатый. – Пока ты тут вкалываешь, твоя баба крутит шашни с зелеными?
– Не твое дело, – огрызнулся Калеб. Он швырнул окурок и втоптал его в землю.
– Твоя баба, сам с ней и разбирайся, – сказал остролицый – С этим-то что делать?
– Пусть проваливает отсюда, и побыстрее, – сказал Калеб. – Нечего тут посторонним шастать.
– Погоди, погоди, – остановил его усатый. – Ты чего, хочешь его отпустить?
– А что еще? На кой черт он нам сдался?
– Ты посмотри на эту рожу. Сейчас мы его отпустим, а он бегом домой. За чем?
– Зачем? – не понял толстяк.
– За молотком и гвоздями! Оглянуться не успеешь, а в каждом дереве кусок железа. Тут уж все, пиши пропало. Хочешь, чтобы и тебе руку оторвало? Или голову?
Щеки толстяка колыхнулись как желе от землетрясения.
– Не-а… – протянул он.
– То-то и оно, – сказал усатый. – Он и приятелей приведет – все, прощай работа! Ты че, радио не слушаешь?
– Слушаю…
– Плохо слушаешь. У них тут свой канал есть, они там прямо и говорят, что наши раскопки им поперек горла Природу губим, лес незаконно вырубаем и копаем неправильно… Какую-то систему разрушаем. Требуют запретить все работы, иначе грозятся устроить акцию. А у меня жена и дети. Их кормить надо. Эти акции у меня вот где сидят.
Усатый постучал ребром ладони по шее.
– Надо его сразу проучить, чтобы не повадво было, – сказал остролицый.
– Да я не собираюсь вбивать в деревья гвозди! – возмутился Наткет.
Его вопль остался неуслышанным. Рабочие обдумывали перспективу появления воображаемых «приятелей». С каждой секундой лица становились мрачнее. Похоже, Краузе со своим радио «Свободный Спектр» подложил ему здоровенную свинью.
– Может, того, – предложил усатый. – Пилой по шее? Прочь голова, прочь глупые идеи?
Наткет не понял, говорил ли рабочий серьезно или это такой юмор. Но подозревал, что Николь расстроится, узнав, что он, не успев вернуться, уже лишился головы.
– Погодите, – начал он. – Это ошибка, я…
– А у него камера, – заметил один из рабочих. – Я видел, как он тут щелкал… Небось, акцию подготавливал?
– Точно, зеленый, – сказал Калеб тоном, словно оглашал приговор.
Глава 8
Толстяк зарычал, поднимая пилу. Наткет попятился. Все это ему очень не нравилось. Особенно улыбка Калеба. Ревнивый как пара Отелло? Счет шел минимум на десяток мавров! Поперек горла встал ком, проглотить который никак не получалось. Толстяк дернул за шнур, и мотор пилы взревел, как тигр, прыгнувший в заросли кактусов. Наткет скорее почувствовал, чем услышал, как щелкают звенья.
– Подержите-ка его, – прокричал толстяк сквозь вой бензопилы.
Шутили рабочие или нет, выяснять Наткет не собирался. Развернувшись, он бросился наутек.
– Эй! – Не сговариваясь, рабочие побежали следом; только толстяк задержался, чтобы освободиться от пилы.
Наткет пронесся к воротам. Он попытался на бегу ухватиться за столб и по дуге перескочить на другую сторону, но руки соскользнули, и он упал в тухлую, пропахшую бензином воду канавы. В кроссовках липко захлюпало, к штанине приклеилась зеленая склизкая плеть. Наверняка не отстирывается. Сквозь зубы ругая рабочих, Наткет полез наверх.
Он едва успел выкарабкаться на грунтовку, а враги уже перелезали через ворота. Толстяк спрыгнул в канаву, собираясь перехватить его там. Однако Наткету было не до маневров. Со всех ног он припустил по дороге. Рабочие, чуть замешкавшись, устремились следом.
Дорога, к счастью, шла под уклон, и бежалось легко; главное – ноги бы не заплелись. Мокрые носки сползали. Оглядываясь, Наткет видел, как всего в десятке метров мчатся лесорубы, гурьбой, словно стадо гну. Или гиен, что больше соответствовало истине. Под огромными ботинками вскипала дорожная пыль, лица рабочих раскраснелись до цвета свеклы и блестели от пота.
Проклятье! Ну какой смысл им его гнать? Он же ничего такого не сделал. Не считая надуманной ревности Калеба… Очевидно, сработали древние инстинкты. Как у гончей, готовой сутками носиться по кругу за фанерным зайцем. Рабочие уже не могли остановиться. Простые люди – видели Цель и стремились к ней, не утруждая себя размышлениями. Беда в том, что целью была голова Наткета.