Все это наводило на некоторые мысли. «Противостояние» я снес и за несколько дней наметил некоторые пути усовершенствования… но, конечно, даже после полного внедрения оно не сказало бы мне, что такой-то гражданин тогда-то и тогда-то такую-то страницу такой-то книги, причем в бумажном виде, в бумажном, не в электронном…
Черт побери, да хоть и в электронном! Как можно заставить текстовый файл стучать хозяину о том, что его открыли, читают, читают, читают… Ага. А ведь действительно возможно!
Интересно, интересно…
– Эй, привет! – Это прямо на улице. Вообще-то у меня много знакомых, но обычно я их вижу первым, а не они меня. – Говорят, ты что-то большое строишь?
– Да не такое уж и большое. – Скорее всего, вопрос касался предыдущего проекта (ау, паранойя! так ли это?).
– А для меня там работы никакой нет?
– Увы, – это вслух, а про себя: «самому мало».
Тяжелые времена настали.
Впрочем, о работе надо бы вспомнить.
– Привет! – На это раз все нормально, я поздоровался первым. – Я слышал, ты VoiceOverIP интересуешься? И как?
– Да нормально. – Конкурент пожимает плечами. – Вот только стоят эти циски…
– Ага, – киваю, – это точно. Меньше пяти штук не видел. Правда, слышал о каком-то «Орехе» баксов так за двести. Конкурент знает меня не первый день и моментально делает стойку.
– А что оно умеет?
– Да, в общем-то, почти ничего, только вокодер…
Про себя: «а остальное элементарно делается программно, то есть в наших условиях – бесплатно…»
– И работает?
– Не знаю, – равнодушно пожимаю плечами. – Вообще-то я отечественной технике не очень доверяю. Вот если бы кто купил да попробовал…
– Так давай я…
«Ну вот, даже проще, чем я думал…»
– Ну давай…
Давай-давай, испытывай. Фиг ты их купишь где-нибудь кроме того места, которое я укажу.
А если пойдет голос, то чуть позже пойдет и видео; а если пойдет видео, то любой человек, попавший в поле зрения камеры на улице, в метро, в магазине, на площади, дома… Впрочем, нет, насчет дома – это я увлекся. Пока.
Время написания писем постепенно смещалось, и оказалось, что поздно ложиться не обязательно, – можно попросту встать пораньше.
И вдруг все закончилось.
Я внимательно пересмотрел все, что написал в прошлом письме… в позапрошлом… в поза-позапрошлом… короче, перечитал все и, разумеется, ничего обидного не нашел, потому что никогда бы ничего обидного не написал.
Женщины, однако, народ непредсказуемый… поэтому на всякий случай я перечитал все еще раз, снова ничего не нашел и, опять же на всякий случай, написал, что и в мыслях не было обидеть.
На четвертый день, несмотря на яростные протесты паранойи, я позволил себе слегка нарушить некоторые правила и через пару минут знал номер (черт побери, и здесь номера, куда мы катимся?!) телефона.
Который дырка в секьюрити.
Сто лет не звонил по обычному, войсовому телефону!
Трубка издала длинный гудок… еще один… еще… затем щелкнула, и я замер…
– Алло?
Голос, однако, принадлежал женщине явно старше.
– Здравствуйте, – пришлось произнести абсолютно нейтральным тоном. Черт возьми, кто как, но я через столько лет никогда бы не узнал… или узнал?
Меня, однако, узнали.
– А…
Удивительно, но, оказывается, в одном «А…» можно выразить и разочарование, и угасшую боль, и слабый интерес, и еще много-много-много чего… Я бы так не смог.
– Это ты. Ты, наверное, ничего не знаешь…
Кажется, уже знаю. Пол шевельнулся под ногами, экран и все окружающее подернулось дымкой… Ну!
– Она умерла…
Вот так. Значит, ко всем моим комплексам добавится еще и чувство вины. Права была паранойя, не стоило отвечать даже на самое первое письмо.
– … почти полтора года назад…
Только минут через десять я понял, что все еще сжимаю трубку в руке, что пальцы гудят, а в ухе до сих пор звучит «пиии… пиии… пиии…».
То есть не полтора года, конечно, но десять минут – тоже немало.
Вот как?
Ну что ж, теперь все понятно. Вот что бывает, когда недооцениваешь конкурентов. Тем не менее идея была хорошей, и когда я вычислю, кто это развлекся таким образом…
«Привет, – в этот раз письмо пришло утром. – Никаких обид, ну что ты. Просто я была слегка занята. Кстати, ты не подскажешь, как можно решить такую маленькую проблемку…»
Ага. Вот и qui prodest. Кто сейчас работает над этой «маленькой проблемкой», я примерно знаю, следовательно, могу устроить маленький сюрприз. Вирусы я, конечно, писал – по молодости, плохонькие – если честно. Всего и ценности в них было, что один – целиком на паскале, даже без ассемблерных вставок, а другой – на бат-командах, тоже без вставок, хоть говорили, что это невозможно… ха-ха.
К счастью, в данном случае задача облегчалась. Если противник сам просит прислать мину, то ее даже и маскировать не надо.
Поехали!
Письмо честно приползло на hotbox, полежало там, стукнуло мне о том, что поползло на один редиректор… хорошо… на другой редиректор… хорошо… на третий… плохо, потому что этот анонимным только называется, а на самом деле ведет довольно подробный протокол, хоть и думает, что об этом никто не знает… четвертый…
Я не сразу понял, что письмо не просто идет по некоему маршруту, а размножается, расходится уже по десяткам… сотням адресов… Черт возьми, в чем я ошибся? Там же механизма размножения и близко не было! А еще через некоторое время офигел полностью, потому что размножалось письмо не само по себе, а редиректорами – и с одной стороны, это было хорошо, потому что выпускать на свет очередную эпидемию не хотелось бы, а с другой – как я теперь вычислю среди этих сотен адресатов ту сволочь, которая обнаружила-таки дырку в моем секьюрити?
«Ох черт! – написал я вдогонку. – Слушай, я тут слегка ошибся, и решать твою маленькую проблемку лучше не так, а вот так…»
Второе письмо понеслось по тем же маршрутам… опа! Неправда, письмо понеслось по маршрутам совершенно иным. И иным адресатам. И другим редиректорам.
Третье письмо, уже откровенно тестовое, проследовало до hotbox’a и там и погибло.
«Если ты сделаешь это еще раз, я умру…» – В поле from был, конечно, все тот же hotbox, однако, судя по косвенным признакам, родилось оно прямо на моем ящике – вот предатель!
«Зачем ты это сделал? Разве я/мы мешали тебе? Разве я/мы мешали кому-нибудь?»
У меня вдруг по спине пробежал мороз и задрожали руки.
Четвертое письмо не содержало ни мин, ни трассеров, ни вообще никаких вложений, но представляло собой вопрос, ответить на который могла бы только она.
Она ответила.
И написала еще кое-что.
«Ну теперь-то ты веришь? – Оказывается, чтобы выразить иронию и насмешку, смайлики не нужны. – Эх ты… зверь-звереныш… Я думала, ты понятливей. Да ладно. Ну а теперь, ты, наверное, не откажешься помочь нам решить небольшую проблемку?»
Проблемка действительно оказалась небольшой, хотя и не настолько, чтобы решить ее с ходу. Странно, что они, оно – это хрупкое, невесомое, эфирное создание, возникшее наконец в сети, – не сделало этого само. Впрочем, не знаю, может, оно само вообще ничего не делало. Может, все делали такие же ослы-волонтеры, как я? Только у каждого под носом болталась своя морковка.
Тем не менее я решил «проблемку», решу и следующую, и буду служить новому хозяину так верно и радостно, как не служил раньше и самому себе.
Только бы… только бы ей, там, в нем, внутри этого нового бога, было не очень плохо.
А возможно… если я буду работать достаточно много и достаточно хорошо… может, он выделит место, крохотное местечко в несколько мегабайт, для нас?
Для двоих.
Александр Шакилов
Запчасти (рассказ)
Горизонт – ровный надрез, заляпанный бликами пятой луны. Хочешь насладиться зрелищем? Без проблем: сними очки да ткни пальцем в бамбук жалюзи – и вперед, глазей! Забавно, да? А понимать, что именно сейчас тебе нужно быть двумя километрами ниже, забавнее вдвойне. Отсчет пошел. Пожарные лестницы, скоростные капсулы… не для тебя. Не твой стиль. Давно уже. Но сегодня придется.
По самую макушку покрывает ткань: нижнее белье, кимоно, пальто, хатимаки, шляпа… О, это навязчивое чувство обнаженности. Император-то голый, хо-хо! Ничего не можешь с собой поделать. Да и не хочешь. Профессиональная болезнь, имеет ли смысл бороться?
Шваркккк-ххх!! – будто взрывом вынесло дверь.
– Твою-ю-ю-ю!.. – схватившись за ногу (коэффициент два), подвывая и прикусив губу, из облака пыли в номер впрыгивает начальник РОМВД.
Ты молчишь. Стойка смирно – самая правильная поза, если босс нагрянул внезапно. Тем более если он заметил окровавленную голову дракона на циновке.
– Не понял?!! – рявкает тот, кого парни за глаза называют Планктоном. – Доложить по форме!!
Ты пожимаешь плечами. Что тут понимать?..
* * *Сталь, бетон, суглинок и базальт. Проще говоря – Твердыня. Эх, сейчас бы развернуться на полную катушку: рога шлема вперед, руки к животу, прыжок. Энергозащита отражает залп в грудь и, следуя вектору потенциальной опасности, перетекает на спину. Ноги соприкасаются с горизонталью – защита вновь покрывает живот, лоб и голени. Покой и умиротворение, хриплое дыхание и дрожащие от усталости мышцы – все это внутри. Внешне – титан и композиты, мощь и сила…
Нельзя.
Не получится.
Позади три контура блокпостов, и…
…трое суток домашнего ареста, лишение квартальной премии и ссылка на пункт проверки регистрационных татуировок. За что? А просто так, просто у начальства есть подозрения.
– Понявший я, спасибо вам, мы сами-то не местные… спомошествуйте… кто чем не жалко вам… Нам бы токмо… – зудит нелегал. Рука перевита поясом ожогов, мол, все путем было, да попал под напалмовую бомбардировку, и вот…
– В пятом секторе? – переспрашивает Петюня. – Эт, я не расслышал чегой-то… А?
– В пятом, – кивает нелегал-просилец.
– Ну-ну. – Петюня чешет затылок, Петюня опускает пятку так быстро, что болезный погорелец не успевает и пискнуть.
Ты смотришь на мокрый блин из мяса и костей.
– Как вычислил?
– В библиотеке, хо-хо, прочел. Да я сам из пятого, с малолетства, ага, – смеется Петюня. – Какой напалм, там термоядом жахнули! – И, заметив твой взгляд, уточняет: – Давно уже, не думай…
Все всегда начинается с допроса: как зовут маму, что кушала позавчера на завтрак любимая девушка с косой до попы, почему у вас позавчера не было девушки, волосы для вас не являются фетишем, неужели вас возбуждает яой, почему не служили в спецвойсках, что значит «еще и как служили», кто вам такое сказал? Отставить разговоры, вопросы здесь задаем мы!
А потом ты оказываешься в учебке, тебя дрессируют уставами и электрошоком, выбивая из черепа все наносное, всю глупую шушеру: образование, мораль, уважение к отцу… Присяга есть необратимое изменение психопрофиля вроде перепрошивки мозга маньяка. Одно отличие: ты делаешь это добровольно. По собственному желанию. Но, как ни жаль, гордиться своим выбором уже не получается…
…только после взрыва: рога вперед, прыжок, второй, бетон крошится под ногами, проваливается, ты падаешь, сальто – ф-ффыххх!!
Амортизаторы срабатывают четко – небольшая вибрация отдается в торсе при стыковке с уровнем… Какой это уровень, а? Из двух тысяч ста тридцати трех?
А что, есть разница? Особенно для тех, кто сидел в маршрутном пневмо, который расплющила твоя стопа.
Время = деньги.
А если иначе?
* * *Любители маджонга оккупировали длинные столы, расставленные вдоль стен. А чего и не сыграть после трудового дня? Да под холодное пивко «Asahi» вприкуску с соленым арахисом?!
Отрешенные лица в красных прожилках. Каждый платит по-своему.
В подворотнях штиль, смог оседает и скапливается. Датчики отреагировали на попытку проникновения в личное пространство, сверкнула молния, запахло паленым мясом. Кустарная работа. А ведь когда-то Цуба-Сити славился виртуозами воровского искусства.
Ну и квартал. Здесь начинают курить опиум раньше, чем познают вкус материнской груди. Да и как иначе, если роженицы берегут перси для клиентов, младенец не должен испортить идеальные формы. Грубо отказав торговцу сакэ, сующему тебе под нос бутылочки-токкури, топаешь к вылинявшей на солнце палатке, когда-то оранжевой.
– Почем шаурма?
– Два ре, – не оборачиваясь, бросает из-за спины умелец, очень брюнет; он ножом обтесывает цилиндр мяса. – Стандартная два ре, очень вкусная, специи, все дела, вкусная очень, да.
– Тогда мне одну стандартную. И всего побольше.
– Да, конечно, да.
Уличный повар споро расстилает лаваш, бросает капусту, нарезку моркови, помидоров и соленых огурцов, засыпая сверху мелко нарубленной жареной курятиной. Подогреть, соус, салфетка.
Заранее вылепив из обрюзгшего лица улыбку, поворачивается к дорогому клиенту и застывает. Рот на ширину плеч. Шаурма в руке.
Ты протягиваешь деньги. Брюнет дергается назад, уткнувшись спиной в тележку-стол. В карих глазах помесь страха и уважения. Чего больше, а?
Наконец повар приходит в себя, сует тебе горячий бутерброд, от купюры отказывается:
– Не надо, что вы, нет, это честь для меня, что вы, нет, не возьму…
Ты обрываешь его, ты цедишь сквозь стиснутые зубы:
– Мы обговорили цену. Ты сам сказал. Бери!..
Он берет, его руки дрожат. Предложи ему взамен уронить ладошку на противень – с радостью согласится.
Вкусная шаурма, не обманул, общепит, и начинки предостаточно.
Ты пристегиваешься к креслу-катапульте, рыкает движок. Хорошо, в это время на моноциклетных желобах не бывает заторов – без тормозов проскочив три развязки, успеваешь вовремя. Как и договаривались. Ну, плюс-минус минута погрешности. Припарковав «мегус», матово-черный с хромированными патрубками, торчащими из-под обтекателя, заходишь в кафе и сразу замечаешь кореша. Кафе – это громко сказано. Скорее разливайка, правда, из приличных. Джанки здесь не отовариваются, здесь стограммами промывают организмы «белые воротнички», у которых тоже жизнь не клубника в сгущенном молоке – если вкалываешь на благо дзайбацу по четырнадцать часов в сутки, расслабиться получается только в баре или патинко.
– Здар-рова, Санек. – Петюня заказывает стакан рашен водки, жареного осьминога в кляре и сурими под майонезом.
Немного подумав, уточняет: – Два стакана. Нет, три.
Он знает: ты не пьешь.
На стене висит портрет основателя Секты Лотосовой Сутры. Ну и образина. Это тело при жизни предлагало держать народ в страхе, всячески унижать буси и при первой же возможности свергнуть Императора… Но кто сейчас помнит такие мелочи? Особенно по части Императора и гражданского населения?
– Наши все на выезде, а мы, понимаешь, с тобой тут дурака валяем…
– У меня выходной. У тебя тоже. Или сдрейфил?
У стойки бара сидит модиф-дракон, попивает коктейль безумной расцветки и покуривает сигарету с марихуаной. Ты сразу вспоминаешь…
…парадные кимоно с вышивкой: на правом плече дракон, на левом тигр.
– Слава защитникам Цуба-Сити! – брызгает слюной полковник.
– Слава! Слава! Слава! – рычишь ты, и сотня глоток напрягается одновременно с тобой.
Полковник низенький, плюгавенький и очень похож на краба.
– Это наше начальство, – шепчет Петюня. – Говорят, на таможне работал. Повысили типа. Вишь, ракообразный какой, нам так не жить.
– А-а… – говоришь ты в ответ, не зная, как реагировать на эту ценную инфу. – А-а…
Полковник, конечно, перестарался с модификациями. Понятно, когда-то такая внешность была последним писком моды, все якудза щеголяли клешнями и гавайскими рубахами, распахнутыми на челюстегруди. Но те времена давно миновали. Если предположить, что полковник специально влился в ряды организованной преступности, то… он либо идиот, либо неспроста оттрубил на таможне, а затем перевелся в РОМВД.
– Говорят, он регулярно брал взятки ресурсом. На таможне.
А когда его хлопнули с поличным, оформил кому надо трансферт, слив половину. У него еще лет триста на черный день заначено. Эт-то тельце нам еще даст просраться, вот увидишь… Его пацаны, знаешь, как называют?
– Как?
– Планктон!..
…кольца дыма, будто пыхтит по морю-океану старинный пароход. Слоистый коктейль. С чем сравнить? С разводами бензина на воде? Колокольчик над дверью звякает, предупреждая о визите компании молодых людей в галстуках, – это господа операционисты из здания напротив, из небоскреба Цуба-Сити-банка.
– Дракон вычислен, верняк, – крякает Петюня, приспустив с лица платок и опрокинув в себя стакан. – Зверушка нас пасет.
Интересно, чья инициатива.
А тебе без разницы, ты и так знаешь. Петюня, впрочем, тоже догадывается. И дракон почувствовал, что раскрыт: засуетился, дернулся, чтоб уйти. Но не ушел. Передумал. Заказал порцию якисоба [2]. Напрасно он так, ой напрасно.
Операционисты шумно изучают иероглифы меню, вспыхнувшие над столешницей, стоило только придавить ягодицами стулья. Чертовы голограммы слишком навязчивы, надо скорей сделать заказ, чтоб избавиться от рези в глазах. Похоже, парни знают толк в злачных заведениях, ибо официант уже выставляет на столик кружки с пивом и тарелки с нарезанной ломтиками чехонью.
Петюне неудобно пить в перчатках. Он борется с собой и таки обнажает кисть. Кожа у него белая-белая, выхолощенная гелем управления. Как и у тебя. В РОМВД даже негры через полгода становятся альбиносами.
Операционисты с недоумением поглядывают на вас, гордость и опору, защиту и… неприкасаемых. Те, кто добровольно променял статус гражданина на техпаспорт, не имеют прав. Но и обязанностей у них не так уж много.
– Который?
В кафе тепло, по спине под тысячей одежек стекает пот. Сколько ни цепляй на себя ткани, броней она не обратится.
– К нам боком, тот, что в малиновом кимоно. Типа самый тихий.
Петюня умеет давать людям характеристики. Небось именно он придумал прозвище Планктону. Клерк в малиновом кимоно действительно ведет себя менее эмоционально, чем его коллеги. Сразу видно: он босс. Держит марку. Ему нельзя опускаться до уровня подчиненных. Но выпить-то хочется. Опять же надо поддерживать во вверенном подразделении корпоративный дух. Пение гимна – это, конечно, круто. Заказать школьницу с бантиками, гольфиками и клетчатой юбкой да отыметь всем офисом – тоже. Но все это не заменит одной пьянки в мужском коллективе, в непринужденной обстановке.