В последнее время у Энтони Орсатти все как-то не клеилось, хотя он сам не понимал почему. Впервые в жизни удача отвернулась от капо. Началось с предательства Джо Романо, затем Перри Поуп, а теперь сгинул судья Генри Лоуренс – впутался в какое-то идиотское шпионское дело. Все эти люди были необходимыми винтиками, благодаря которым крутилась машина семьи Орсатти. На этих людей он мог положиться.
Романо был словно чека в колесе, и Орсатти никак не удавалось подобрать другого человека на его место. Делами управляли кое-как, и вскоре посыпались жалобы от тех, кто раньше никогда не осмелился бы жаловаться. Стали поговаривать, что Тони Орсатти стареет, не в состоянии приструнить людей и его организация рассыпается.
Последней каплей стал звонок из Нью-Джерси.
– Тони, мы слышали, что у тебя неприятности. Хотим помочь тебе выпутаться.
– Никаких неприятностей! – ощетинился Орсатти. – Была парочка проблем, но с ними я без вас разобрался.
– У нас другие сведения, Тони. Поговаривают, будто твой город маленько спятил, потому что его никто не контролирует.
– Я его контролирую!
– Может, он тебе не по зубам? Может, ты перетрудился и тебе пора на покой?
– Это мой город! Его у меня никому не отобрать!
– Ай-ай-ай, Тони! Разве речь о том, чтобы что-то у тебя отбирать? Мы просто хотим помочь. Семьи на востоке собирались на совет и решили подать тебе руку помощи – послать несколько человек. Что тут плохого? Ведь мы старинные друзья!
Энтони Орсатти прошиб озноб. Плохо было то, что рука помощи станет подгребать под себя все больше и больше. И этот снежный ком ему не остановить.
На обед Эрнестина задумала сварить суп из стручков бамии с креветками, и он кипел на медленном огне, пока они с Трейси ждали Эла. Сентябрьская волна жары допекла всех, и как только Эл появился в маленькой квартирке, Эрнестина не выдержала:
– Где, черт побери, тебя носило? Суп давно кипит, и я вместе с ним!
Но радужное настроение Эла не удалось испортить.
– Разнюхивал, где и что. И ты послушай, женщина, что я нарыл! – Он повернулся к Трейси. – Судачат, будто кое-кто решил наложить лапу на собственность Энтони Орсатти. Семья из Нью-Джерси хочет отстранить его от дел. – Эл широко улыбнулся. – Ты все-таки достала этого козла! – Он заглянул Трейси в глаза, и его улыбка угасла. – Ну как, счастлива?
«Счастлива? – подумала Трейси. – Какое странное слово». Она успела забыть его значение. Интересно, сможет ли она когда-нибудь снова испытать счастье, обычные человеческие чувства? Долгое время все мысли Трейси подчинялись одному: как отомстить за то, что сделали с ее матерью и с ней. И теперь, когда расплата почти свершилась, внутри осталась одна пустота.
На следующее утро Трейси зашла в цветочный магазин.
– Я хочу послать цветы Энтони Орсатти. Похоронный венок из белых гвоздик на каркасе с широкой лентой. На ленте пусть будут слова: «Покойся с миром». – Она подписала карточку: «От дочери Дорис Уитни».
Книга третья
15
Филадельфия
Вторник, 7 октября, 16.00
Настало время заняться Чарлзом Стенхоупом-третьим. Остальные были Трейси чужими, а он – некогда ее любовником и отцом нерожденного ребенка. Но отвернулся от них обоих.
Эрнестина и Эл провожали Трейси в аэропорту Нового Орлеана.
– Я буду скучать по тебе, – сказала чернокожая. – Ты всему городу вправила мозги. Тебе надо быть мэром.
– Что ты собираешься делать в Филадельфии? – спросил Эл.
– Вернусь на прежнюю работу, в банк, – не вполне правдиво ответила Трейси.
Эрнестина и Эл переглянулись.
– А там знают, что ты… э-э… возвращаешься?
– Нет. Но президент банка ценил меня. Думаю, проблем не будет: хороших операторов компьютера заполучить не так легко.
– Ну что ж, удачи. Не теряй с нами связи. И не лезь на рожон.
Через тридцать минут Трейси была уже в воздухе. Самолет взял курс на Филадельфию.
Она зарегистрировалась в отеле «Хилтон» и повесила отпаривать над горячей ванной свое единственное приличное платье. А на следующий день в одиннадцать утра вошла в банк и направилась к секретарше Кларенса Десмонда.
– Привет, Мэй!
Девушка уставилась на Трейси так, словно увидела привидение.
– Трейси? – Она не знала, куда деть глаза. – Я… ты как?
– Нормально. Мистер Десмонд у себя?
– Не… не знаю… Сейчас посмотрю… Извини. – Мэй нервно вскочила с кресла и юркнула в кабинет вице-президента.
Через несколько мгновений она снова появилась в приемной.
– Входи. – Мэй посторонилась, и Трейси шагнула к двери.
«Что это такое с Мэй?» – подумала Трейси.
Вице-президент стоял возле своего стола.
– Добрый день, мистер Десмонд. Можно войти?
– С какой целью? – В его тоне не было и намека на дружелюбие.
Трейси растерялась, но не сдалась.
– Вы говорили, что я лучший оператор компьютера, какого вы только знали. И я подумала…
– Подумали, что я возьму вас на прежнее место?
– Да, сэр. Я ведь не потеряла прежних навыков. И вполне могу…
– Мисс Уитни. – Вице-президент больше не называл ее Трейси. – То, о чем вы просите, абсолютно невозможно. Поймите, наши клиенты не захотят иметь дело с человеком, который отбывал срок за грабеж и покушение на убийство. Это не соответствует нашему безупречному моральному имиджу. Едва ли вас, с вашим прошлым, решится нанять какой-нибудь банк. Советую вам поискать работу, более соответствующую вашим обстоятельствам. Надеюсь, вам ясно, что в моих словах нет ничего личного.
Трейси слушала сначала растерянно, потом в ней закипел гнев. О ней говорили как об изгое, как о прокаженной. А как этот самый человек распинался раньше: «Мы ни за что не хотим вас терять. Вы числитесь среди наших самых ценных сотрудников».
– У вас ко мне что-нибудь еще, мисс Уитни? – Вопрос означал, что пора уходить.
Трейси хотела обсудить сотню разных вещей, но теперь понимала, что все это бесполезно.
– Нет, – ответила она. – Вы сами все сказали. – Трейси повернулась и с горящим лицом направилась к двери. Ей казалось, что все сотрудники банка собрались поглазеть на нее. Мэй успела растрепать: уголовница вернулась. Трейси шла к выходу, высоко держа голову, но внутри обмирая. «Нельзя позволять творить с собой такое, – твердила она себе. – Все, что у меня осталось, – это моя гордость. Уж ее-то у меня никто не отнимет».
Униженная, Трейси целый день не выходила из номера. Как она была наивна, рассчитывая, что ее примут обратно с распростертыми объятиями. Теперь о ней шла дурная слава. Вспомнила слова Чарлза: «О тебе заголовки на первой полосе “Филадельфия ньюс”». Ну и черт с ней, с этой Филадельфией. Здесь у Трейси остались еще дела, но, покончив с ними, она уедет куда-нибудь подальше. Может, в Нью-Йорк, где ее никто не знает. От этого решения Трейси стало немного легче.
Вечером она поужинала в кафе «Ройал». После омерзительного разговора с Кларенсом Десмондом Трейси нуждалась в успокаивающей атмосфере – мягком свете, изящной обстановке, умиротворяющей музыке. Она попросила водку с мартини и, когда официант принес заказ, подняла глаза, и ее сердце екнуло – напротив, в отдельной кабинке, сидел Чарлз с женой. Они ее пока не заметили. Ей захотелось немедленно подняться и уйти. Трейси была не готова встречаться с Чарлзом лицом к лицу. Во всяком случае, не раньше того момента, когда она приведет в действие свой план.
– Вы готовы сделать заказ? – спросил официант.
– Я… я жду… – Трейси не решила, в силах ли она остаться.
Она снова бросила взгляд на Чарлза и – странное дело! – словно увидела незнакомца. Перед ней сидел лысеющий, сутулый мужчина среднего возраста с выражением неподдельной скуки на лице. Даже не верилось, что когда-то она считала, будто любит его, когда-то спала с ним, рассчитывала провести с Чарлзом всю жизнь. Трейси перевела глаза на его жену. У той было такое же скучающее выражение лица, как и у Чарлза. Они производили впечатление людей, которых навечно приговорили прозябать друг подле друга. И перед внутренним взором Трейси открылась бесконечная череда скучных лет, которые им предстояло прожить вместе. Ни любви. Ни радости. «Вот оно, наказание Чарлзу!» – подумала Трейси и ощутила, как в ней внезапно всколыхнулась освобождающая волна и пали цепи глубокой, темной душевной кабалы. Она дала знак официанту:
– Я готова сделать заказ.
Все кончено. Прошлое наконец похоронено.
Только вернувшись вечером в гостиницу, Трейси вспомнила, что ей причитались деньги из фонда сотрудников банка. Она произвела подсчеты, и у нее получилось тысяча триста семьдесят пять долларов и шестьдесят пять центов.
Она написала письмо Кларенсу Десмонду и через два дня получила ответ от Мэй:
«Дорогая мисс Уитни!
В ответ на Ваше письмо мистер Десмонд просил проинформировать Вас, что в русле проводимой этической политики управления финансовым фондом сотрудников Ваша доля перемещена в основной фонд. Вице-президент особо подчеркнул, что не имеет ничего против Вас лично.
«Дорогая мисс Уитни!
В ответ на Ваше письмо мистер Десмонд просил проинформировать Вас, что в русле проводимой этической политики управления финансовым фондом сотрудников Ваша доля перемещена в основной фонд. Вице-президент особо подчеркнул, что не имеет ничего против Вас лично.
Искренне Ваша секретарь первого вице-президента
Мэй Трентон».Трейси не поверила собственным глазам: у нее украли деньги и при этом прикрылись желанием блюсти этическую чистоту банка! Разгневанная, она поклялась: «Я им этого не спущу! Больше меня никто не надует!»
На следующее утро Трейси стояла перед знакомым входом в филадельфийский банк «Траст энд фиделити». На ней был парик с черными длинными волосами и толстый слой темного грима с нарисованным на подбородке багровым шрамом. Если что-нибудь пойдет не так, запомнится именно этот шрам. Несмотря на маскировку, Трейси чувствовала себя голой: она пять лет проработала в этом банке, и здесь было полно людей, которые прекрасно знали ее. Следовало соблюдать особую осторожность, чтобы не выдать себя.
Трейси достала из сумочки пробку от бутылки, вложила в туфлю и, хромая, вошла в дверь. В зале было полно посетителей – Трейси специально выбрала время, когда в банке начался самый пик работы. Приблизилась, ковыляя, к стойке. Клерк прервал телефонный разговор, положил трубку и поднял на нее глаза:
– Слушаю вас.
Это был Джон Крейтон, банковский расист. Он ненавидел евреев, черных и пуэрториканцев, хотя не обязательно именно в такой последовательности. Вечно раздражал Трейси, когда она здесь работала, но теперь по его лицу не было заметно, что он узнал ее.
– Buenos días, señor[33], я хочу открыть счет, ahora[34]. – Трейси говорила с мексиканским акцентом, который все последние месяцы слышала от своей сокамерницы Паулиты.
Лицо Крейтона исказила презрительная гримаса.
– Фамилия?
– Рита Гонзалес.
– Сколько денег вы намерены положить на счет?
– Десять долларов.
– Наличными или чеком? – насмешливо хмыкнул Крейтон.
– Наличными, будь спокоен. – Трейси достала из сумочки смятую, надорванную десятидолларовую купюру. Клерк шлепнул перед ней формуляр:
– Заполни вот это.
Трейси ничуть не желала оставлять образец своего почерка.
– Прошу прощения, secor, я поранила mi mano, руку. Может, вы напишете за меня, si se puede?
«Ох уж мне эти неграмотные латиноски», – фыркнул Крейтон.
– Ты сказала, Рита Гонзалес?
– Да.
– Домашний адрес?
Трейси дала адрес и телефон гостиницы.
– Девичья фамилия матери?
– Гонзалес. Она вышла замуж за своего дядю.
– Дата твоего рождения?
– Двадцатое декабря 1958 года.
– Место рождения?
– Ciudad de Mexico.
– Мехико-Сити. Распишись вот здесь.
– Могу только левой рукой. – Трейси поморщилась, взяла ручку и поставила неразборчивую закорючку. Джон Крейтон выписал ей депозитный купон.
– Вот временная чековая книжка. Типографские чеки пришлют по почте через три или четыре недели.
– Bueno. Muchas gracias, señor[35].
– Ну, давай. – Крейтон посмотрел, как Трейси выходила из банка. – Долбаная латиноска!
Существует много незаконных способов проникновения в компьютер, и Трейси была в этом деле знатоком. Она участвовала в создании системы безопасности банка, а теперь готовилась обмануть ее.
Первый шаг – предстояло найти компьютерный магазин с терминалом, откуда она сможет проникнуть в банковский компьютер. В нескольких кварталах от банка Трейси обнаружила почти пустой магазин.
– Чем могу служить? – подлетел к ней с готовностью продавец.
– Eso sí que no, señor[36]. Хочу просто посмотреть.
Продавец скосил глаза на подростка, забавлявшегося компьютерной игрой.
– Извините. – И поспешил к нему.
Трейси подошла к настольной модели компьютера, соединенной с телефонной розеткой. Войти в систему не трудно, но без кода невозможно, а код менялся каждый день. Трейси сама присутствовала на совещании, когда принималось решение.
– Мы будем постоянно менять код, чтобы исключить незаконное проникновение, – заявил тогда Кларенс Десмонд. – Но пусть он будет достаточно простым, чтобы не создавать трудностей тем, у кого есть право входить в нашу сеть.
В итоге они установили базовый код: четыре времени года и текущий день месяца.
Трейси включила компьютер и набрала код филадельфийского банка «Траст энд фиделити». Послышался резкий сигнал, и она переключила телефон на модем терминала. На маленьком экране заморгала надпись: «Ваш код допуска?»
Сегодня десятое. Пусть будет: «осень 10».
«Неправильный код допуска». Экран компьютера очистился.
Неужели они поменяли код? Боковым зрением Трейси заметила, что продавец снова направился к ней. Она повернулась и, рассматривая по дороге полки, пошла по магазину. «Пришла поглазеть», – решил продавец и поспешил к новому, многообещающему на вид посетителю. А Трейси в это время вернулась к прежнему терминалу.
Она старалась проникнуть в мысли Кларенса Десмонда. Трейси не сомневалась, что он человек привычки, не стал бы кардинально менять код. Наверняка оставил тот же принцип: времена года и числа – только в каком сочетании? С числами вышла бы путаница, значит, дело во времени года.
Трейси сделала новую попытку.
«Ваш код допуска?»
«Зима 10».
«Неправильный код допуска». Экран погас.
«Ничего не выходит, – в отчаянии подумала Трейси. – Ну хорошо, еще разок».
«Ваш код допуска?»
«Весна 10».
Экран моргнул, но через секунду появилось сообщение: «Доступ разрешен».
«Он переменил времена года», – поняла Трейси и быстро напечатала: «Операции в пределах страны».
В ту же секунду появилось банковское меню:
«Ваши намерения:
A. Внести деньги на счет Б. Перевести деньги B. Снять деньги с накопительного счета Г. Перевести деньги в другое отделение Д. Снять деньги с чекового счета Выберите нужное».
Трейси выбрала Б. На экране появилось новое меню:
«Сумма перевода
Откуда
Куда».
Она набрала: «Из генерального резервного фонда Рите Гонзалес». Но когда дело дошло до суммы, начала колебаться. «Очень соблазнительно», – размышляла Трейси. Теперь, когда доступ открыт и компьютер ей покорился, он мог отсчитать любые суммы, вплоть до миллионов. Но она не воровка. Хочет получить только то, что принадлежит ей по праву. И она напечатала: «1375,65$» и добавила номер счета Риты Гонзалес.
На экране появилась надпись: «Операция завершена. Хотите продолжить операции?»
«Нет».
«Сеанс окончен. Спасибо».
Теперь, как знала Трейси, деньги поступят в Межбанковскую платежную систему, где ежедневно из банка в банк перемещалось до 220 миллионов долларов.
Продавец, хмурясь, снова направился к ней. Трейси поспешно ударила по клавише, и экран погас.
– Хотите приобрести этот аппарат, мисс?
– Нет, gracias, – отозвалась Трейси. – Ничего не соображаю в этих компьютерах.
Из аптеки на углу она позвонила в банк и попросила к телефону старшего кассира:
– Hola[37], это Рита Гонзалес. Я хочу, чтобы мои деньги перевели в главное отделение Первого Ганноверского банка в Нью-Йорке, por favor[38].
– Номер вашего счета, мисс Гонзалес?
Трейси назвала номер счета.
Через полчаса она расплатилась в отеле «Хилтон» и была на пути в Нью-Йорк.
На следующий день в десять утра Рита Гонзалес пришла в Первый Ганноверский банк, чтобы снять свои деньги со счета.
– Сколько там у меня, дружок? – спросила она оператора.
– Тысяча триста семьдесят пять долларов и шестьдесят пять центов.
– Si, так точно.
– Хотите, чтобы я выписал вам чек, мисс Гонзалес?
– Нет, gracias, – поблагодарила Трейси. – Не доверяю банкам. Давайте бумажками.
Трейси получила причитающиеся при освобождении из государственной тюрьмы двести долларов плюс небольшую сумму, которую заработала, ухаживая за Эми. Но даже с деньгами банка ее финансовое положение было отнюдь не благополучным. Следовало как можно скорее искать работу.
Она поселилась в недорогой гостинице на Лексингтон-авеню и начала рассылать заявления в банки, выражая желание получить работу оператора компьютера. И вдруг осознала, что компьютер стал ее врагом. Банковские машины хранили досье Трейси. И с этим досье мог ознакомиться каждый, кто умел нажать на нужную кнопку. И как только обнаруживалась, что она сидела в тюрьме, заявление автоматически отвергалось.
«Учитывая ваши обстоятельства, нереально рассчитывать, что какой-нибудь банк вас возьмет на работу»… Да, Кларенс Десмонд оказался прав.
Трейси стала отправлять заявления в страховые компании и фирмы, как-либо связанные с компьютерами. Но ответ каждый раз приходил один и тот же – отрицательный.
«Ну и отлично, – подумала Трейси, – займусь чем-нибудь еще». Она купила «Нью-Йорк таймс» и начала изучать колонку вакансий.