Лариса Капелле Черная Королева тамплиеров
Глава 1 «Deo Ignoto» (Неведомому богу)
Перед началом времени…
Ночь на этот раз выдалась совершенно темной. Даже луна не проглядывала сквозь плотный слой облаков.
— Хорошее предзнаменование, — прошептала жрица, обращаясь к своему компаньону, Человеку Без Лица.
Почему его так называли? Из-за маски, плотно приросшей к лицу? Или из-за того, что у него не было ни имени, ни семьи, или потому, что у него не имелось ни прошлого, ни будущего? Никто этого не знал. Он был безликой, скользящей в бесчисленных коридорах храма тенью Великой Богини.
— Хорошее предзнаменование, — повторила жрица, — оно обещает дождь, значит, Богиня довольна и год будет плодородным.
Человек Без Лица только кивнул. Он никогда не разговаривал. Даже жрица не могла вспомнить, когда последний раз она слышала его голос. Впрочем, это было абсолютно не важно. Он был оружием Богини, ее милующей и карающей рукой, а оружию, как известно, голос ни к чему. Роль Верховной Жрицы сводилась к пониманию и истолкованию приказов, а роль ее спутника — к исполнению. Так было установлено. И никто не смел нарушать извечный порядок вещей. И она, и он были избраны для этой миссии. С самого детства их тщательно обучали, готовили, формировали, как скульптор откалывает от камня кусок за куском, чтобы на свет появилось совершенное творение.
Потом каждый прошел свое испытание, о котором даже самым близким, даже на смертном одре не должно было говорить. Это было высшей тайной. Хотя все предостережения являлись совершенно излишними. У них не было близких, в этом мире их было только двое, и оба беззаветно были преданы единственному существу: Великой Богине-Матери, все порождающей и все поглощающей, милосердной и безжалостной, любящей и ненавидящей, бывшей всем и ничем. Окружающие их люди приходили в священную пещеру, приносили дары, простирались ниц перед черным, отполированным до блеска камнем Великой Богини и молили о снисхождении. Но только им двоим была известна скрытая невидимым покровом Главная Тайна, только им было позволено лицезреть Богиню, и только они могли истолковать ее желания и приказы. И этой ночью они должны были исполнить одно из них.
Верховная Жрица продолжила свой путь, ее молчаливый спутник тенью следовал за ней.
— Ты думаешь, мы все правильно поняли?
— Да, все правильно, — прозвучал никому не слышный ответ.
Жрица уже привыкла к тому, что Человек Без Лица мог разговаривать совершенно неслышно. Она чувствовала его слова где-то внутри, словно они сами собой появлялись в ее голове. И еще она знала, что ни одна из ее мыслей не скрыта от ее спутника. Это было даром человека в маске: слышать и понимать невысказанное. Но ее это нисколько не пугало. Так было предначертано, линии их судеб были вычерчены заранее, и ничто не могло поколебать извечного порядка вещей. Таков был закон, и поколения до них, и поколения после них будут следовать тем же путем.
Они вошли в священную пещеру. Неровный свет вставленных в специальные ниши факелов освещал им путь. Повсюду были расставлены треножники с источающими дурманящий запах масляными светильниками. Служители храма все приготовили к их появлению и ушли. Они должны были остаться одни со своими гостями. Приглашенных было двое: юноша и девушка. Юноша был смел, ловок и умен, он являлся лучшим воином и охотником своего племени. Молодая девушка была потрясающе, невыразимо красива. Их выбрали из сотен, тысяч им подобных юношей и девушек. Вернее, Богиня сделала свой выбор, а они, ее слуги, выполнили ее волю. И Жрица, и человек в маске знали их историю. Девушка была единственной дочерью царя племени. Отец, чтобы доказать свою преданность Великой Богине, преподнес ей в дар самое дорогое — свое дитя. Девушка должна была оставаться подле Великой Богини, пока та не отпустит ее. Юноша последовал за своей любимой в надежде пройти испытание. Тогда никто бы не смог разлучить их. Только в таком случае эти двое могли остаться вместе, рядом с Великой Богиней-Матерью. Юноша мог выбирать, девушка — нет. Так было установлено, и никто не смел противиться воле Создательницы всего сущего. Жрица вошла первой и предостерегающе подняла руку. Ее спутник остановился. Две фигуры застыли неподвижными изваяниями. Находившиеся в пещере не заметили пришедших.
— Ты имеешь право отказаться! Умоляю тебя, откажись! — Голос девушки дрожал.
— Я имею, но ты — нет! — с кажущимся спокойствием возразил юноша.
— Я ничем не рискую, но ты погибнешь!
— Смерти нет, я просто буду тебя ждать рядом с Богиней, а потом, может быть, мне удастся пройти испытание! Почему ты не веришь в мои силы? — горделиво воскликнул юноша.
— Почему ты вызвался на это? — сквозь слезы прошептала она.
— Ты же знаешь, что я недостоин тебя, я всего лишь простой охотник и воин.
— Ты — лучший охотник и воин! — воскликнула его возлюбленная.
— Для тебя и для других, но не для твоего отца! — с горечью ответил он.
— Это безумие! — прошептала она. — Я слышала, что сотни до тебя пробовали, но никто не прошел испытания!
— Даже если есть один шанс доказать твоему отцу, что я достоин быть твоим мужем, я готов рискнуть!
— Не покидай меня! — умоляюще повторила она. — Что я буду делать без тебя?!
— Ты будешь жить, а я буду ждать тебя за чертой…
У Человека Без Лица кольнуло где-то в груди, там, где у обычных людей располагалось сердце. Он не знал, что это было. Жалость? А может быть, грусть? А жрица внутри себя услышала его голос:
— Он не вернется, ему не суждено вернуться.
— Откуда ты знаешь? — возразила так же про себя жрица.
— Знаю, и все.
— Ты же когда-то вернулся, — продолжала настаивать жрица, — ты не можешь быть единственным, прошедшим испытание.
— Я не вернулся, оттуда не возвращаются! — прозвучал внутри ее печальный голос.
Ответить она не успела. Молодые люди заметили вошедших и опустились на колени.
— Пришло время каждому из вас выполнить свой долг перед Богиней! — возвестила жрица, и ее голос эхом прокатился по пещере.
Молодые люди склонились еще ниже.
Жрица нажала на одной ей известную выбоину в стене пещеры. Тихо скрежеща, стены раздвинулись, обнаружив широкое отверстие и ведущий вниз пологий каменный склон.
— Тебе пора…
Юноша, не оглядываясь, шагнул внутрь. Стены задвинулись, и в этот же момент опрокинулся стоявший на небольшом постаменте прозрачный сосуд продолговатой формы. И из него капля за каплей стала вытекать жидкость. Капли отсчитывали отведенное для испытания время. Жрица, Человек Без Лица и девушка ждали. Только один из них знал, что происходило за задвинувшейся каменной дверью. Но эта тайна умрет вместе с ним, если, конечно, ему суждено умереть и познать наконец покой. Вода неторопливо капала. В сосуде уже почти не осталось жидкости. В сердце каждого робко, но все настойчивее стала просыпаться надежда. Осталась последняя капля.
Но в этот момент раздался нечеловеческий крик, и вместо прозрачной последней капли из сосуда тонкой струйкой потекла темно-красная вязкая жидкость. Каждый из ожидавших знал, что она означала одно: смерть. Девушка закричала и, захлебываясь рыданиями, упала на землю.
Человек Без Лица смотрел на искаженное страданием лицо юной женщины. Она была прекрасна. Именно такой была Богиня, но до сих пор только он один мог видеть ее. «Страдание, — подумал он, — очищающее страдание, чувство, делающее животное человеком». Человек Без Лица знал, что он потерял многое, но обрел одно: дар оживлять камень. Он уже давно решил, что Богиня, наконец, должна обрести лицо. Перед этим лицом не должны были падать ниц, перед ним должны были замирать, не трепетать и дрожать, а поклоняться и любить. И, самое главное, в нем должна была быть загадка. Глядя на захлебывающуюся в рыданиях девушку, он понял, что наконец нашел ее: свою идеальную модель. Теперь земное воплощение Богини увидят люди и уже не будут падать ниц перед безмолвным камнем. Они смогут смотреть на нее человеческими глазами и видеть то, что до сих пор было видно только немногим избранным. Великая Матерь обрела свой лик. Он знал, что не ошибается. И еще он знал, что эту девушку ждет великое будущее. Отец оказался прав, отправляя свое единственное дитя к Богине-Матери. После его смерти народ обретет Великую Королеву, слава о которой преодолеет и немереное пространство, и беспощадное время…
— Я разочарована, — покачала головой Кася.
— Чем? — поинтересовался Кирилл, удобно устраиваясь в кресле с ноутбуком на коленях.
— Просто иногда приятно рассчитывать на поддержку близких людей, — ворчливо откликнулась его подруга.
— Делаю вывод, что в данном вопросе ты рассчитывала, что я окажусь на твоей стороне?
— А ты как думал?
— Была надежда, что мне все-таки позволено сохранять объективность, — не дал себя обезоружить Кирилл.
— И встать на сторону моей матери — это ты называешь объективностью! — окончательно вышла из себя Кася.
Теперь придется оговориться, что ссора эта длилась уже без малого полтора дня. Впрочем, такая продолжительная ссора ни для Каси, ни для Кирилла была не в диковинку. Нельзя сказать, чтобы они любили конфликты. Нет, людьми они себя считали мирными, просто каждый обожал настаивать на собственной точке зрения. Причем такое настаивание часто мягко перетекало в стояние и лежание на этой же точке зрения. Хотя, по справедливости, до позиционной войны дело никогда не доходило. В самый последний момент компромисс все-таки находился, и они никогда не расставались в ссоре. В этом, наверное, и был плюс отношений, в которых частые встречи перемежались такими же частыми разлуками. Кася и Кирилл подтверждали правоту расхожего утверждения о том, что маленькие разлуки нисколько не вредят, а даже разжигают огонь больших чувств. Может быть, помогало и то, что они не успевали надоесть друг другу. И так с самого начала их отношений. Кирилл как-то сказал Касе, что по статистике у них был один шанс из 20564,25 встретить один другого. И еще меньше вероятности понравиться друг другу, не говоря уже о любви. Жили они в разных городах, даже в разных странах, вели непохожий образ жизни и обладали различными вкусами. Как-то Кася сказала, что они разные берега одной реки. Но, как ни странно, со временем им успешно удалось пройти вверх по течению туда, где берега сходятся. Вдвоем им было интересно, и, самое важное, они знали, что могут рассчитывать на другого как на самого себя. Поэтому можно было понять разочарование Каси, надеявшейся на поддержку любимого.
Начался этот конфликт с того, что Касе пришло время выполнять данное собственной матери обещание. Екатерина Дмитриевна получила совершенно неожиданное и довольно оригинальное наследство. И оставил его вовсе не американский дядюшка или заокеанская тетушка, таких в их генеалогии не наблюдалось, а друг матери Фредерик де Далмас. Почему именно им? Екатерина Великая на такой вопрос отвечала просто: «А почему бы и нет?» То есть ей казалось совершенно нормальным получить в наследство квартиру в Орлеане, значительную сумму денег и, самое главное, полуразрушенный замок на границе Лота и Оверни. Детей у Фредерика не было, жены тоже, из родственников — только двоюродный племянник, то есть седьмая вода на киселе. К тому же этот прилично разбавленный сородич никогда особенного внимания к дядюшке не проявлял и симпатичным во всех отношениях не был. Поэтому логику Фредерика и отсутствие удивления Екатерины Великой понять было вполне возможно. Все было бы ничего, если бы Касину родительницу, обычно вполне разумную и даже слегка эгоистичную, не потянуло бы на героические свершения. Конечно, в жизни всегда есть место подвигу. Но Кася никак не была готова к подобному повороту. Дело в том, что Екатерина Дмитриевна твердо и бесповоротно решила продолжить восстановление благополучно лежавшего в руинах родового замка де Далмасов.
Замок Кася никогда в реальности не видела. Фредерик любил показывать фотографии и видео своего родового поместья. Но четырнадцатилетнюю-семнадцатилетнюю Касю эти архивы интересовали постольку-поскольку. Тем более в этот период она ушла в глухую подростковую самооборону, обостренную разводом матери с Джорджем. После она виделась с Фредериком во время обучения в Сорбонне, но чаще всего эти встречи происходили в кафе. Он рассказывал ей, что начал реставрацию замка и приглашал приехать, но до деталей дело не доходило. Так что замок остался в памяти Каси неким полуразрушенным средневековым монстром с активно гуляющими сквозняками и появляющимися то там, то сям привидениями. И теперь это сооружение-фантом реально угрожало ее жизненному спокойствию.
— Ты предлагаешь мне все бросить и уехать к черту на кулички! — продолжила Кася взывание к Кирилловой совести.
— Что бросить? — с невинным видом поинтересовался Кирилл.
— Как — что? — возмутилась было девушка и задумалась, что, собственно, она должна бросить.
Нужно сказать, что размышления на эту тему она не любила. Потому что они всегда приводили к выводам самым неутешительным. Любой другой мог бы на ее месте сказать, что не может бросить любимую работу, например. В жизни же Каси таковой не наблюдалось. В начале она писала диссертации на заказ, предпочитая подобное творчество традиционной научной карьере. От упреков матери в прожигании жизни отмахивалась. Диссертации на заказ писать ей чрезвычайно нравилось. Шабашка была увлекательная и даже довольно доходная.
Первую диссертацию на заказ она написала случайно. Тогда несостоявшаяся парижанка только что вернулась в столицу своей исторической родины по зову сердца и мыкалась в поисках работы. Ее сорбоннские дипломы по античной истории и всевозможным языкам никого не интересовали. В этот момент друг детства Алеша, начинающее светило столичной исторической науки, и предложил ей написать первый труд под чужим именем. Плата оказалась вполне приличной, и эти деньги помогли Касе доказать матери, что на родину она вернулась не зря. Тем более что само возвращение в Россию стало источником непрекращающихся споров Каси с собственной родительницей. После первой диссертации появилась вторая, а потом и третья. Правила игры Кася выучила достаточно быстро, кодексом, который необходимо соблюдать при написании, овладела без труда. Тем более ее, внучку известных специалистов по истории европейского Средневековья, неофиткой назвать было трудно. В дебри священного леса, называемого гуманитарной наукой, она попала невинным младенцем, поэтому быстро научилась балансировать между историей и филологией, не брезгуя и околофилософскими трудами. Недостатка в клиентах тоже не было. И самое главное, что больше всего забавляло Касю, за ее происки расплачиваться приходилось этим самым клиентам. А она могла дать полный полет собственной фантазии.
В общем, раньше она даже гордилась этим и называла такое состояние свободой. Но все окончилось внезапно. Очередная диссертация о жизни и деяниях никому не известного польского дворянина XIX века Тадеуша Малишевского привела ее к неожиданному открытию, которое чуть не отправило ее на тот свет и стоило жизни ее заказчику. Проблема была в том, что найденные Касей Ключи Фортуны никак не могли относиться к традиционным научным изысканиям. Да ей никто и не дал бы распространяться на подобную тему. Но на этом ее прикосновения к тайнам за семью печатями не закончились. Только ни одно из ее открытий широкой публике известно не стало, и приближавшаяся к тридцатилетнему порогу Кася начала задавать себе неприятные вопросы о будущем. Например, что бы она могла указать в анкете для будущего работодателя. Дипломы? Возможно, только за такими, как она, специалистами по языкам владельцы заводов и пароходов в очередь не выстраивались. Это было актуально как для России, так и для Франции. Далее список ее достижений и научных работ был до неприятности кратким. Не могла же она указать диссертации, написанные под чужими именами.
Раньше она гордилась тем, что подобные размышления нисколько не осложняли ее существования, они просто-напросто не входили в ее обычный репертуар. Навстречу неизвестности идти было гораздо комфортнее и интереснее, и она никогда и не пыталась подстиланием соломки избавить себя от неведомых неприятностей. Теперь в ее голове робко, но все более и более настойчиво зашевелились мысли о будущем. И вот в этот критический момент и появилось это неожиданное наследство. А Кася сгоряча клятвенно пообещала Екатерине Великой помочь справиться со свалившимися на голову хлопотами. Но на этот раз привычка действовать по обстоятельствам сыграла с ней злую шутку. Ей бы и в страшном сне не приснились масштабы развернутой собственной родительницей деятельности.
— Ты хоть представляешь себе, что мне предстоит! — переменила она тему и постаралась, чтобы голос звучал как можно более жалостливо.
— Представляю, но не всегда есть выбор, — философски протянул Кирилл.
— Что-то из серии «есть такое слово «надо», — вздохнула Кася.
— Ты правильно все поняла.
— Конечно, правильно, хотя, когда так говорят, почему-то упорно забывают, что еще есть такое же важное словосочетание «не надо»!
Кирилл молчал. Поняв, что сегодня сочувствия от своего друга она не дождется, девушка села за планировку самого необходимого. Сначала надо было договориться с соседкой. Благо Клавдия Петровна привыкла к частым Касиным отлучкам.