— Разговоры ходили.
— Так этого и хочет Рафаэль на самом деле? То есть он заранее знает, что мы с Ричардом не захотим допускать его в мою постель, и это — тактический ход? Он предлагает секс, я отказываюсь, и тогда он делает контрпредложение… какое? Попытаться передать мне крысиную ликантропию?
— Я не очень знаю, что он собирается сказать, — ответила она.
Я посмотрела на Самсона:
— Откуда ты это знаешь?
— Я вырос, можно сказать, при королевском дворе, Анита. А там от информации жизнь и смерть зависит.
— Я заметил у Самсона почти невероятное умение располагать к откровенности, — сказал Жан-Клод.
— Ты подчиняешь собеседника русалочьими фокусами? — спросила я.
Он пожал плечами и откусил еще кусок булки.
— Использование фокусов с разумом без разрешения носителя этого разума преследуется по закону, — заметила я.
— Закон фактически устанавливает запрет на использование вампирских фокусов, телепатии или колдовства для извлечения информации без позволения носителя. Я ни один из этих трех методов не использую.
— Я могла бы создать прецедент, доказав в суде, что использование силы русалки — тоже вид телепатии.
— Но я же не читаю мыслей — мне информацию сообщают добровольно. Это уж совсем никак не телепатия. Кстати, здесь у нас не судебное дело, а вопрос о том, как проплыть сквозь камни, выложенные у тебя на пути.
— И у тебя есть предложение? — спросила я именно таким подозрительным голосом, каким хотела спросить.
Он засмеялся, вытер руки белой салфеткой, лежащей на коленях.
— Вопроса о сексе можно избежать, ответив, что я следующий кандидат, тем более что это правда. Я просто не могу уступить свое место следующего. Их царь знает, что я — старший сын мастера города и потому ранее имею право на твою нежность.
— И такой ответ приблизит тебя к ее постели, — заметил Ричард, тоже весьма подозрительным голосом.
Самсон поглядел на него очень терпеливо — с едва заметным оттенком возможного нетерпения.
— Я здесь несколько месяцев и на своих претензиях не настаивал. Отчасти потому, что пока Анита не попыталась вывести меня в сирены, мать оставит моих братьев в покое. Я не так уж убежден, будто ardeur настолько подобен силам моей матери, что Анита сможет пробудить во мне эти силы. Если я пересплю с Анитой и это не поможет, моя семья встанет перед той же проблемой.
— Твоя мать обещала, что если я не смогу превратить тебя в сирену, она смирится с тем, что она — последняя сирена в мире и оставит в покое тебя и твоих братьев.
Он рассмеялся и мотнул головой.
— Анита, она не человек и не вампир, ее слово не значит того, что ты думаешь. Она хочет, чтобы мы стали сиренами, и я не думаю, что она так спокойно воспримет твою неудачу. Но пока я пытаюсь, она будет ждать.
— И не будет трогать твоих маленьких братиков, — добавила я.
Он кивнул.
— Но вечно ждать моя мать не будет, Анита. Одна из причин, по которым она уступила вам Перлиту как донора крови — чтобы Перли за мной присматривала.
— Она шпионка? — спросила я.
— Ей очень приятно крутить роман с Джейсоном, Анита, но она именно шпионка. Моего отца устраивает, что я во всем такой джентльмен, он это одобряет, но у матери терпение в конце концов кончится.
— Мы можем отослать Перлиту, когда ты уедешь, — сказал Ричард.
— А она за мной шпионит, а не за вами.
— Твоя мать тебе не доверяет и думает, что ты можешь тянуть резину?
— Именно так. Она знает, как я стараюсь избежать любых ее действий, которые заставили бы отца ее убить. Он ее обожает, но если она принудит к сексу меня или моих братьев, он сделает то, в чем поклялся — убьет женщину, которую любит больше всего на свете. А это уничтожит его и всю нашу семью.
— Ты проявляешь исключительное терпение, — сказал Жан-Клод.
Я хотела бы поспорить, но не могла.
— Это правда, — кивнула я.
— И получается, что все-таки он тебя трахнет, — заключил Ричард.
— Ричард, ты так сегодня хорошо себя ведешь, — вздохнула я. — Не портил бы, а?
— А как бы ты отнеслась, если бы я тут себе выбрал женщину для секса, пока ты будешь трахаться с Самсоном?
Я посмотрела на него. У меня было несколько ответов, но ни одного такого, чтобы от него была польза.
— Ведь не понравилось бы тебе?
— Нет, — ответила я, не зная, что еще сказать.
— Тогда не жди, что я буду с радостью тобой делиться.
— Я этого не жду, Ричард. И от Жан-Клода я такого не жду, и от Мики…
Я поглядела на Натэниела, одновременно и хмурясь, и улыбаясь.
— А я вот делюсь с радостью, — сказал он и улыбнулся.
— Молодец, — ответил ему Ричард. — А я нет.
— У тебя бывает секс с человеческими женщинами, за которыми ты ухаживаешь, — сказала я.
— С некоторыми.
— Ты это делаешь по собственному желанию. А я — по необходимости.
— И все равно тебе это в радость.
— А ты был бы счастлив, если бы мне этот секс был в тягость?
— Да. — Он поднялся, и стало видно, что он одет в симпатичные джинсы и красную футболку. Наверное, отказался от вычурных одежд, а какой-либо официальный костюм у него тут вряд ли есть. — Да, мне было бы лучше, если бы я знал, что тебе он не в радость.
— Вот прямо не знаю, что тебе на это ответить, Ричард. Просто не знаю.
— У меня ни с кем нет секса, кроме Аниты, и проблем по этому поводу тоже нет, — сказал Мика.
— Откуда у тебя проблемы, когда ты — само совершенство? — окрысился Ричард.
Мика оглянулся на меня, будто спрашивая, до каких пределов можно доводить ссору.
— Не ссорьтесь, — сказала я. — Давайте поедим и решим, что будем отвечать Рафаэлю.
— А когда она говорит «не ссорьтесь», ты не ссоришься? — спросил Ричард.
— Обычно — да, — ответил Мика.
— Знаешь, Мика, иногда я тебя терпеть не могу.
— Взаимно, — ответил Мика с улыбкой.
Сила Ричарда хлестнула по моей коже сотнями мелких укусов жара. Но Мика стоял ближе, и когда его сила тоже полыхнула, это было как от слишком близкой печи.
— Прекратите оба!
— Mon chat, mon ami, у нас нет на это времени.
— Я тебе не друг, — огрызнулся Ричард. — Я волк, являющийся по твоему зову, но это не делает нас друзьями.
Жан-Клод вдохнул, выдохнул и застыл неподвижно — как умеют только по-настоящему старые вампиры. Когда, если отвернешься, кажется, что он исчез, пусть он даже стоит рядом. Когда он снова заговорил, голос его звучал нейтрально, любезно, пусто и безлично.
— Как скажешь, Ричард. Mon chat и mon lupe, у нас нет на это времени.
Ричард обернулся к нему, заполняя помещение своей силой, как будто трубу с горячей водой прорвало в ванне. Ты было думала, что принимаешь теплую ванночку, и вдруг оказывается, что ты тонешь. У меня пульс зачастил, волчица во мне зашевелилась.
Я закрыла глаза и начала дышать, глубоко и ровно, дышать вся — с ног до плеч. Глубокие, очищающие вдохи, чтобы притушить возникшее во мне шевеление. Изолироваться от того, что делает Ричард. Это его сила, а не моя. Я не обязана на нее откликаться. Отчасти я даже в это верила, но отчасти знала правду: слишком сильно его сила повенчана с моей.
— Не называй меня так! — предупредил Ричард.
— Если ты только волк моего зова, но не мой друг, как еще мне тебя называть?
Он произнес это невероятно ровным голосом, и я вдруг поняла, что он тоже злится. На Рафаэля? На Арлекина? На все вообще.
— Нет, не только волк.
— Ты оскорбляешься, когда никто не хотел тебя оскорбить. И если ты будешь усматривать оскорбление там, где оно не имелось в виду, мне, наверное, придется начать оскорблять намеренно.
В заряженной тишине лязг внешней двери прозвучал особенно громко. Я вздрогнула.
— Пришел Рафаэль, — объявила Клодия.
В ее голосе одновременно слышались и тревога, и облегчение: будто она была рада прервать ссору, но тревожилась о том, что сейчас будет делать ее царь.
Ричард сердито смотрел на Жан-Клода, и вампир наконец тоже позволил себе выразить на лице гнев, когда сквозь дальние портьеры вошел Рафаэль — высокий, смуглый и красивый. Абсолютно все было гармонично в этом шестифутовом темноволосом мужчине испанской внешности. Галстук он не надел, и расстегнутый ворот рубашки обрамлял впадину на шее, смотрящуюся как приглашение. Так, последняя мысль — не моя. Я посмотрела на Жан-Клода, думая, не его ли. Он сегодня уже чьей-то кровью напитался, это я могла определить, но знала, что иногда его тянет к крови сильных, как обычного мужчину — к красивой женщине. Только до этого момента я не знала, что он вожделеет к Рафаэлю как к пище.
Второй неожиданностью оказался его спутник. Луи Фейн, доктор Луи Фейн, преподаватель биологии Вашингтонского университета, бойфренд одной из моих лучших подруг, живущий вместе с ней. Ронни, Вероника Симс, сказала бы мне наверняка, что «бойфренд» — слишком молодежный сленг. Она бы предпочла слово «любовник», но для внутреннего монолога я могу выбирать те слова, которые мне нравятся. И вообще затянувшаяся кампания Ронни с целью проводить отношения с Луи лишь по графе секса, не затрагивая эмоций, — не мое дело. Хотя иногда и мое, когда она на меня это вываливает.
Луи ростом пять футов шесть дюймов, худой, но не слабак с виду. Сегодня руки у него были закрыты, но когда он бывал с короткими рукавами, бицепсы у него играли выразительно. Волосы прямые и темные, стрижены коротко, причем недавно — я его на прошлой неделе видела, и они были ниже ушей, а сейчас выше. Лицо лишь чуть-чуть угловатое, легкий намек, что мать его родом из Эквадора. Это — и еще черные глаза, даже темнее моих.
Появление Луи было для меня сюрпризом — хотя чего тут странного? Он у Рафаэля правая рука. Каким образом вежливый и мягкий преподаватель колледжа оказался вторым по рангу в группе зверей, состоящей в основном из солдат удачи и бывших уголовников? Это потому что он умен — и совсем не такой мягкотелый, как кажется.
— Милости просим, Рафаэль, царь родере города Сент-Луиса! — провозгласил Жан-Клод. Официальность приветствия соответствовала тону.
— Жан-Клод, мастер города Сент-Луиса, ты мне оказываешь честь, приглашая в свой дом. — Он перевел глаза на Ричарда. — Ульфрик клана Тронос Рокке, друг и союзник мой, благодарю тебя, что согласился видеть меня в столь раннее время.
Я стояла достаточно близко и слышала, как резко вдохнул воздух Ричард, и подумала, что при таком вдохе он сейчас что-нибудь столь же резкое скажет, но Ричард медленно выдохнул, хотя и неровно, и произнес почти нормально:
— Рафаэль, царь крыс, друг и союзник мой, здесь достаточно еды, будь как дома.
— Благодарю, — ответил Рафаэль и несколько расслабил плечи. Кажется, он тоже опасался реакции Ричарда.
Луи подошел к Ричарду, и они поздоровались по-мужски, рукопожатие-объятие, когда вроде как плечами стукаются. Я услышала слова Луи:
— Ты прости, что так.
Если Ричард что-то и ответил, то я не услышала, потому что Мика обратился к Рафаэлю:
— А леопарды — это такая мелочь, что можно даже не приветствовать ни их короля, ни королеву?
Из всех присутствующих меньше всего я бы ожидала вспышки от Мики. Судя по лицу Рафаэля, он тоже.
— Я не хотел проявить неуважение, Нимир-Радж.
— Хотел и проявил.
— Мика… — начала я.
Он мотнул головой:
— Нет, Анита, такое оскорбление мы спустить не можем. Этого нельзя делать.
— Ты наконец нашел то, ради чего стоит драться, Мика? — спросил Ричард.
Он посмотрел на Ричарда холодным взглядом:
— Как бы ты реагировал, если бы Рафаэль тебя игнорировал, но поздоровался со всеми остальными предводителями?
Лицо Ричарда полыхнуло гневом, но тут же стало спокойным.
— Мне бы это не понравилось.
— Жан-Клод, тебе нужно научить своих кошек себя вести, — сказал Рафаэль.
Это привлекло мое внимание, и не слишком доброжелательное. Я подошла к Мике, Натэниел подошел к нам, хотя чуть сзади. Мы — король и королева, а впереди царственных особ не встают даже те, кто живет с ними в одном доме.
— Мы не домашние кошечки, — сказала я.
— Ты — слуга-человек Жан-Клода, а у леопардов нет иной связи с мастером города, кроме как через тебя, Анита. С вампирами города они непосредственно не связаны.
Вокруг началось некоторое шевеление — телохранители нервозно переступили с ноги на ногу. Рафаэль даже на них не глянул — я глянула. На Клодию, которая покраснела.
— На чьей ты будешь стороне, если взовьются флаги войны? — спросила я.
— Ты правда думаешь, что можешь бросить мне вызов? — спросил Рафаэль, забавляясь ситуацией.
Я не отреагировала, не отвела глаз от Клодии. Мика смотрит на Рафаэля, и если мне нужно будет посмотреть на царя крыс, он даст мне знать.
— Клодия, Фредо, отвечайте! Вы — наши телохранители, но он — ваш царь. Если дело обернется плохо, мы можем на вас рассчитывать или нет?
— Это мои люди, — ответил Рафаэль. — Их верность принадлежит мне.
Тут я посмотрела на него наконец — не слишком дружелюбно.
— Тогда пусть выйдут отсюда, и немедленно. И чтобы тут же пришли гиены и волки.
— Они моим уступают по классу, — сказал Рафаэль.
— Пусть так, зато я хотя бы могу им доверять.
Клей уже включил рацию и передавал мое распоряжение.
Рафаэль обернулся к Жан-Клоду:
— Здесь у тебя командуют леопарды, Жан-Клод? Мне говорили, что это так, но я до сих пор не верил.
Он отвернулся от нас, как от несущественной мелочи.
Меня подмывало вытащить пистолет, но я знала, что мне ни за что не успеть, когда здесь Фредо и Клодия. Еще важнее, что я не собиралась все же стрелять в него из-за оскорбления, а пистолет никогда нельзя вытаскивать, если не собираешься стрелять. И я не собиралась, но уж очень мне хотелось хоть как-то стереть надменность с физиономии Рафаэля.
В комнату рысью вбежали волки и гиены — нашего народу стало сразу больше, чем крысолюдов. И узел, свернувшийся у меня под ложечкой, стал чуть слабее.
— Рафаэль, — спросил Ричард, — зачем ты это делаешь?
— Что именно? — переспросил он. — Обращаюсь с леопардами как силой меньшей, чем им хочется себя считать?
Тут Ричард позволил себе выразить свое искреннее удивление:
— Ты нарочно хочешь довести Аниту?
— Я пришел для переговоров с мастером города и его триумвиратом власти. Его подвластным зверем и его слугой-человеком.
— Я еще и королева леопардов, и мой подвластный зверь — леопард, — сказала я. — Нельзя оскорблять половину моей силы, если ты хочешь вести переговоры с другой половиной.
— Именно, — ответил Рафаэль.
— Что? — переспросила я.
— Ты сказал что хотел, Рафаэль, — заговорил Жан-Клод.
Я посмотрела на одного, на другого.
— Я не поняла, что он сказал.
— Я тоже, — поддержал меня Ричард.
— Я годами работал, чтобы выстроить из крысолюдов силу, с которой считаются, с которой договариваются, которую нелегко сбросить со счетов. Нарцисс мне не нравится, но и он по-своему выковал из гиенолаков силу, с которой считаются. — Он показал рукой на нас, единственных здесь троих леопардов. — Леопарды были игрушкой у волков, когда лупой была Райна, а Габриэль, их предводитель, был пешкой в ее руках. Потом Анита убила их обоих, стала лупой у волков и пыталась защищать леопардов. Я был рад, что у леопардов появился настоящий защитник, для которого они не расходный материал. Ни одна группа не заслуживает такого обхождения, какое они терпели в лапах Габриэля.
Он шел к нам медленно. Ничего зловещего в этом не было, но я подавила порыв шагнуть назад. Почему-то мне не хотелось сейчас, чтобы он был близко ко мне… к нам.
А Рафаэль говорил, спокойно приближаясь:
— Потом Анита стала больше, чем просто человеком с необычными силами. Судя по всему, она в одно из ближайших полнолуний может оказаться истинным оборотнем.
— И что? — спросила я. — Что, если я все-таки в конце концов покроюсь мехом?
— Леопарды — не звери зова Жан-Клода, они твои. Но ты не вампир. Ты — королева леопардов, но ты не оборотень-леопард. Ты лупа у волков, но ты не вервольф. Теперь еще и львы откликаются на твой зов. Если бы только Джозеф и его прайд могли дать тебе кого-нибудь, достойного выбора, ты бы привязала к себе еще одного зверя. Львы слабее даже леопардов, но если бы ты нашла между ними пару себе, они бы поднялись, стали бы сильны — совершенно этого не заслуживая.
Я начинала понимать, к чему он ведет, и даже понимать, почему он предложил себя в пищу.
— Ты делаешь все по правилам, — сказала я, — и вдруг откуда ни возьмись выскакивает карта-джокер, и вот — группа, которая по твоим меркам слаба, получает больше связей с Жан-Клодом, чем ты. Леопарды — малочисленная группа, но они близки к вампирам, а потому сильны. Ты думаешь, что то же произойдет и со львами.
— Да, — ответил Рафаэль.
— И ты серьезно предлагаешь себя Аните как pomme de sang, потому что это единственный способ приблизиться к структуре власти, — сказал Ричард.
Рафаэль кивнул и поднял на него взгляд:
— Прости меня, друг мой, но если я не могу гарантировать безопасность своего народа силой оружия и традиционными методами, то я ради этой цели готов и продаться.
— Леопарды в моем мнении не выше вас, Рафаэль, — сказал Жан-Клод.
— Если будет выбор, спасать крыс или спасать леопардов, кого ты выберешь?
— Такого выбора не будет, — ответил Жан-Клод.
— Вероятно, нет, но может быть выбор между крысами и гиенами. Нарцисс не друг мне, а его народ теперь стал подвластным зверем Ашера.
— Ашер здесь не хозяин, — ответил Жан-Клод.
— Нет, но ты его любишь, и уже не первые сто лет. Это сильная связь, Жан-Клод. Если Ашер будет шептать достаточно сладко, откажешь ли ты ему и его зверям? Или встанешь с ним против моего народа?
— Ты собираешься объявить войну гиенам? — спросил Жан-Клод почти шутливо.
Но я знала эту интонацию: так он говорил, когда боялся оказаться прав.
— Нет, но мы не животные, никто из нас, — ответил Рафаэль.