- Теперь мы на какое-то время станем для этих тварей неприметной добычей, - ответила девушка. Она поглядывала на северянку, и каждый такой взгляд становился все задумчивее. - Она прежде такое делала?
Раш не хотел говорить о том, что случилось в деревне, слова, даденные северянки, держали его словно цепь зверя. Да и незачем Фархи знать все горести Хани. Одним богам известно, не придет ли его родичам в голову использовать девушку со странными способностыми, как еще один подопытный экземпляр. Истинные потомки шаймерцев, те, кто первыми пришли в Эзершат, они предпочитали мучиться, страдать и изводить себя долгими годами муки, возвращая своим телам прежний вид, улучшая их и усиливая сверх человеческой меры. Они брезговали чужой кровью. Истинные алхимики кроили тела рабов, словно мясники - туши. Изучали, сравнивали со своими покойниками, но никогда не скрещивали. Чистота крови Первых людей - таких во всем Эзершате, осталось не так уж и много. Но Хани родилась в Северных землях, а артумцы, равно как и шаймерцы, носили в себе кровь Первых людей. Если вдруг дойдет...
Раш оборвал свои мысли на полуслове, остановился, чтобы осторожно переложить северянку на другую сторону. Фархи задержала его. Сначала румийка приподняла Хани веко, потом, зачем то, заглянула в рот, после - под ногти, а напоследок - бесцеремонно распустила веревки штанов и заглянула девушке промеж ног.
- Я задала вопрос, братец, - напомнила она, когда закончила рассматривать девушку.
- Первый раз сегодня такое увидал, - соврал Раш.
Фархи прищурилась, но переспрашивать не стала. Поверили или нет - Раш не знал, и гадать не хотел. Его заботила Хани, и тот голос, который говорил ее губами, и от одного воспоминания о котором у карманника холодело в животе.
- Пойдем, - поторопила Фархи. - Уже близко, но я бы не хотела снова нарваться на этих глодателей человеческих костей. Темная мать хранит нас своими чарами, но и она не всесильна.
- Разве из этих земель есть иной выход? - Раш кивком указал на высокие горные пики, острые, словно оскаленная пасть зверя.
Фархи оставила его слова без ответа, только прибавила шагов.
Когда их пусть уткнулся в горный склон, Фарзи выудила из своей сумки небольшой кожаный мешочек, и вытряхнула на ладонь камень, формой и гладкостью не уступающий куриному яйцу. Она подошла ближе и просто легонько стукнула камнем о склон.
- Отойди-ка, а то пришибет еще, - предупредила румийка.
Гора затряслась, откуда-то сверху на них полетели камни, но Фархи отвела их рукой. Она творила чары так легко и виртуозно, что Раш даже не успевал замечать, говорит ли сестра слова заклинания или ей для колдовства не нужно ничего, кроме сводных рук и врожденной отметины Шараяны. Раш, сколько себя помнил, никогда не мог связать в кучу самое простое заклинание, и отметина, которая далась ему с рождением, исчезла сама собой. Мать говорила, что на то была воля Шараяны, а отец ругался на чем свет стоит, и переложил все свои чаяния на одаренную сверх меры, Фархи и еще одного своего отпрыска. Когда-то Раша злила своя ущербность на фоне сестры, но после, когда они начали делить постель, его негодование вытеснила похоть.
Камнепад усилился, стоило горному склону затрещать: внизу, у горной пяты, взяла начало трещина. Она стремительно побежала вверх, раскалывая склон пополам. Две половины разошлись в стороны, будто створки дверей в горное царство. Фархи смело шагнула в каменный зев.
- Портал. И как я сразу не догадался.
Раш посмотрел на восьмигранную гранитную платформу. Ни рун, ни магической вязи, просто пьедестал, словно подготовленный для статуи. Карманнику довелось видеть издали таремские порталы, но те были куда более громоздкими, и чуть не светились от магии, которая питала зачарованный камень. Этот же казался приспособленным для нескольких человек и пары лошадей.
- Не знал, что таремцы поделились с румийцами тайной магией.
- Они и не делились, - едко улыбнулась сестра. - Не все маги способны держать рот на замке, а тем более, если поиграть на тонких струнах их тщеславных душонок. Хотя, они сорвали ягодку, не заметив под носом намного более сочный плод. Наши порталы, - румийка любовно погладила край гранитного шестигранника, - меньше, их проще спрятать, и они настроены на дальние расстояния.
- И много таких?
- Обещаю, что раскрою тебе все тайны Румоса о которых ты не знаешь, но только, когда ты будешь лежать в лаборатории, готовый к преображению. Только тогда я буду уверена, что ты не разболтаешь секретов.
Другого ответа Раш не ждал, но лишний раз уверился - стоит Фархи доставить его на остров, родичи позаботятся о том, чтобы он не сбежала снова. Интересно, сколько часов жизни ему отведут?
Фархи велела Рашу поднять на платформу, встала рядом и тронула портал камнем. Платформа затряслась, загрохотала и расслоилась на несколько пластов, которые завертелись в разные стороны, словно мельничные жернова. Темпа нараста и когда шум заглушил остальные звуки, в глазах карманника зарябило. Неведомая сила ухватила его за шиворот и сунула в бесконечный поток света, такого яркого, что Рашу сперва показалось, что он ослеп. Карманник из последних сил прижимал Хани к себе. Его мотало из стороны в сторону, словно соломинку, попавшую в слишком сильное течение.
Раш поднялся с травы, подошел к девушке, намереваясь снова взять ее на руки, но Хани отвела его ладони. Северянка кое-как поднялась сама, потерла глаза.
- Где мы? - спросила она.
Фархи протянула ей бурдюк с водой, из которого только что пила сама. Раш не сомневался, что после того случая в пустошах, сестра стала относиться к северянке с большей осторожностью и вниманием. Вероятно, свою роль темная отметина Хани - румийцы не считали других отмеченных Шараяной ровней, но преданность своей Темной матери не позволяла принижать тех, кого она пометила своей магией. Если так пожелала богиня, значит, так нужно для всех румийцев. Раш склонен был видеть причину лояльности румийки в другом - она, как и он сам в свое время, побаивалась северянку и ее странную магию.
- Добро пожаловать на Румос, - сказала Фархи.
Хани протянула бурдюк Рашу, но румийка перехватила ее руку и отобрала питье, нарочно старательно заткнув его пробкой. Карманник облизнул губы, отвернулся.
Края, где он родился и вырос. С того места, где располагалась платформа телепорта, тяжело было угадать, в какой части острова они находятся. Вокруг самого телепорта стелилась трава, чуть дальше начинались бескрайные непригодные для жизни земли, похожие на мертвые Пепельные пустоши. Только и того, что без серы и пепла. Желтый песчаник, всюду, куда хватает глаз. И только где-то впереди, размытый раскаленным воздухом, поднимается город.
Они долго брели по высохшей земле, делая короткие остановки в тени деревьев. Элипты, чьи широкие кроны раскидывались на несколько метров, были чуть ли не единственной растительностью на этой бесплодной земле. Их корни уходили настолько глубоко, что даже частые песчаные бури не могли поколебать этих гигантов. Их листья, тяжелые и желтые, будто отлитые из золота, всегда оставались сочными, будто после затяжного ливня. В один из коротких привалов, румийка сделала засечку на стволе элипта, и, когда из нее начала сочиться влага, подставила бурдюк, собирая драгоценную влагу, красную и густую, будто кровь. Когда она предложила Хани угоститься, северянка с отвращением отшатнулась. Румийка залилась хохотом, и в этот раз дала напиться Рашу. Карманник жадно припал к медному горлу кожаного меха. Сок дерева немного горчил, но прекрасно утолял жажду и возвращал силы. Напившись, он заставил Хани тоже сделать несколько глотков - северянка, казалось, высыхала прямо на глазах. Дочь стужи и мороза, она таяла на солнце, словно снежная дева из легенды.
- Это даст тебе силы, - настаивал карманник, чуть не силой вливая в рот девушки алую жидкость. - Хани, это же просто сок, неужели ты думаешь, что румийские деревья питаются человечиной?
Последние слова переубедили ее.
Ночь застала их около небольшого оазиса. На всякий случай Фархи обвязала Раша и Хани за ноги веревкой, а другой ее край завязала вокруг молодого элипта. Пожелав пленникам "поворковать", скрылась в деревьях.
- Что с нами будет? - спросила Хани, как только ветки за спиной румийки сомкнулись.
- Не знаю, - признался Раш. Он хотел ее успокоить, видел, как взгляд девушки молит о надежде, но впервые за долгое время, карманнику не хотелось врать. Не ей, даже если бы это принесло северянке успокоение. - Меня, думается, разберут по костям, а ты... ты отмеченная темной богиней, тебя не станут трогать без нужды.
Раш с подозрительностью оглянулся на деревья за спинами - в духе Фархи было спрятаться, и после незаметно подкрасться, чтобы подслушать их разговор. Он хотел спросить Хани, что же на самом деле произошло в Пепельных пустошах, но каждое услышанное сестрой слово могло обернуться против северянки.
- Я знала, что она придет за нами... - вдруг зашептала северянка. И тут же поправилась: - Придет за тобой. Этот голос, который живет во мне, он привел меня к тебе, когда ты сбежал от Арэна.
- Голос? Привел? - Рашу почудился шорох листьев, но на поляне по-прежнему оставались лишь они с Хани.
Северянка сбивчиво рассказал ему про башню фергайр, про странную незнакомку, которая назвалась Хелдой. По словам Хани именно ее подсказки несколько раз спасали ей жизнь. И Раша она нашла, следуя им же.
- Думаю, она умерла, - задумчиво сказала Хани. - И теперь ее голос приходит ко мне так же, как до этого приходили другие. Только она одна - и никого больше. Я думала, что утратила способность говорить с предками вместе со светлой отметиной, но ее слышу ясно, словно тебя сейчас.
- И это она приказала тебе не противиться моей сестре? - задумчиво переспросил карманник. Хани вела себя странно. Разница между прежней северянкой и той, которая сидит напротив казалась почти незначительной, но все же она была. Раш видел ее в глазах Хани, и ему совсем не нравилась такая перемена. Может, северянка умом тронулась?
- Она, - подтвердила девушка. - Я не знаю, зачем и почему эта госпожа говорит со мной, но ее советы раньше всегда были в помощь. Я думала, что и в этот раз она не обманет. Мне... я...
Тут Хани окончательно запуталась в словах и замолчала.
- Послушай, - Раш никогда не умел находить слова успокоения, но чувствовал, что девушку нужно поддержать. - Я не знаю, что говорит тебе голос, да и мне, если честно, нет до него дела, но если такое повториться - посоветуйся сперва со мной. Гляди, - он потряс в воздухе концом веревки, привязанной к его щиколотке, - мы на одном поводу теперь, и нужно вместе решать, что делать. Мы на Румосе, Хани. Здесь никто не станет тебя жалеть. Странно, что Фархи тебя до сих пор не прирезала.
Хани покосилась на него взглядом затравленного зверя, но Раш не собирался таиться от нее. Лучше сейчас развеять иллюзии, которых у нее полная голова, чем после увидит все собственными глазами.
- А теперь спать ложись, - буркнул карманник, и демонстративно лег на бок, подкладывая под голову локоть. Благо земля в этих краях так прогревалась за день, что оставалась теплой до самого рассвета. Все лучше, чем отлеживать спину на жестком сеннике посреди Северных земель.
Фархи вернулась не скоро. Ее так долго не было, что у Раша зародилась слабая надежда - может, воле какого-то бога было угодно подложить под ногу румийки камень и она свернула себе шею? Но когда сестра вынырнула из деревьев, карманник вспомнил, что на Румосе нет других богов, кроме Темной матери. Раш наблюдал за ней, прикидываясь спящим. Девушка бросила у костра несколько крупных плодов, ловко обчистила их, и спрятала в заплечную сумку. Потом осторожно подобралась к карманнику и легла рядом.
- Хватит притворяться, будто спишь, - шепнула она почти ласково.
- Тебе какое дело сплю я или нет? - Раш не стал открывать глаз. Фархи пахла совсем как тогда, когда они впервые разделили постель. Но сейчас ее запах вызывал у карманника отвращение.
- Знаешь, с того дня, как мы стали близки, у меня больше не было мужчины слаще тебя, - шептала она не обращая внимания на его грубость. Дыхание румийки пощекотало Рашу нос. - Было много, очень много, но никто не делал меня такой счастливой, как ты, в наши ночи. Ты скучал по мне?
- Нет.
- Врешь.
Карманник мысленно злорадствовал - не такого ответа она ожидала, голос выдал Фархи с головой. Но и Раш отчасти лукавил. На Румосе у него почти не было других женщин, кроме Фархи, и всему, что он умел, научила сестра. Они вместе росли, вместе познавали друг друга, и с того времени ни одной женщине он не открывался настолько, чтобы заполнить пустоту, оставленную сестрой.
Ни одной, до последнего времени.
- Нам стоит вспомнить минувшие времена, - Фархи придвинулась еще ближе, рука ее скользнула по его торсу, животу, ниже. - Пока твое тело еще в состоянии...
- ... утолять твою похоть? - закончил Раш вместо нее. Ее ладонь не могла оставить его тело равнодушным, но это была едва ли десятая часть от прежних чувств.
Поняла это и Фархи. Она скрипнула зубами, пнула Раша коленом в промежность. Карманник согнулся пополам, едва сдержал стон.
- Ничтожный gaz'har , - выплюнула ему в лицо, и ушла, нарочно поддев сапогом остатки почти угасшего костра.
К полудню следующего дня они подошли к стенам города. Здесь их уже поджидала группа всадников. Раш узнал среди них своего отца и одного из братьев. Завидев их, всадники спешились, выстроились полукругом, словно собирались встречать дорогого гостя.
- Гляжу, дочь, ты удачно поохотилась, - сказал отец сразу, как только они подошли. - Признаться, я до последнего сомневался, правдиво ли твое послание. Найти этого слизняка, когда минуло столько лет - Темная мать не зря тебя благословила всяческими способностями и хитростью.
Он поцеловал ее в лоб, и погладил по голове. Девушка от такой похвалы расцвела, а вот Рашу сделалось не по себе. Пока отец с сестрой о чем-то негромко переговаривались - карманник заметил, как Фархи несколько раз кивнула на северянку - к нему подошел брат. Раш помнил его еще мальчишкой, шестнадцати лет отроду, складным и высоким, и с непостижимыми способностями к чарам. Отец возлагал на второго сына самые смелые надежды, о чем говорил всякий раз, как выпадал случай.
- Раш'тэавал... - Брат нарочно растянул его имя по звуку, словно видел в том прелюдию к будущим пыткам. - Эко на тебе ожогов - неужто на харствой сковороде пришмалило?
- Давно меня так не называли, - осклабился Раш.
- Надо понимать... - задумчиво цедил слова румиец. - Как оно, когда на родную землю возвращаешься, м?
Карманник делано задумался.
- Все бы ничего, да уж больно удавка глотку жмет, - сказал наконец.
Брат залился смехом, а после наотмашь влепил Рашу затрещину. Удара карманник почти не почувствовал - младший всегда был слабаком, берег руки для чародейства и не держал ничего тяжелее своего члена.
- Аида́л, не трожь его, - осадил румийца отец.
Тот нехотя пропустил родителя вперед, и повернулся в сторону Хани. Все это время девушка стояла молча, рассматривая высокую городскую стену, сложенную будто бы из черного стекла. Особый минерал, который добывали только в глубоких пещерах Румоса - на вид хлипкий, точно стекло, а на деле - тверже алмаза. Все дома на острове и все стены, были выложены этим минералом, добыча которого не прекращалась даже ночью. Лишенные разумов мертвые тела, оживленные магией Темной матери, не знали усталости и не просили пищи, а когда их плоть сползала с костей, взамен приходили другие.
- Будь моя воля, - отец нарочно склонил голову, чтобы поглядеть в глаза сыну, - я бы разрезал твое тело на куски, прямо здесь и сейчас. Видишь, вон там, грифы подкарауливают? Поверь, они с большой охотой отведали бы твоего мяса. И только Темная мать удерживает меня от возмездия, которое я так жажду совершить.
"Мог бы и не говорить", - мысленно ответил родителю Раш. Глаза отца говорили красноречивее всех слов. В них отражалась ненависть, презрение, отвращение, и сотни пыток, которым он предавал негодного сына множество раз - в своих фантазиях.
- Отец, я устала с дороги. Нельзя ли отложить этот разговор на потом? Мы столько лет ждали, так не стоит ли обождать еще малость, и после решить, как поступить с моим предателем братом?
- Не смей называть его братом, Фархи! - прикрикнул на девушку отец. Но ее словам внял: велел садиться на коней и возвращаться.
Хани положили поперек седла Аидала, Раша взяла на коня Фархи. Карманник видел, что брат уже успел что-то начаровать над северянкой, и та беспомощно болатется в его седле. Что ж, окажись девушка румийцам без надобности, Фархи тут же лишила бы ее жизни. То, что северянку решили обездвижить, наводило на мысли.
Тяжелые ворота разомкнулись, впуская путников внутрь. На Румосе был всего один город, но в несколько раз крупнее Тарема. Высокие станы охраняли его надежнее гранитных скал. Стоило войти внутрь, как Раш почуял знакомый запах собирающейся грозы - сладкий и тошнотворный одновременно. Над городом, высоко, там, где должен был висеть солнечный диск, медленно растекались разноцветные волны. Ни облаков, ни ненастья - вечный оазис, земля обетованная, сотворенная ценой многих человеческих жизней. За стенами города случались песчаные бури и затяжные дожди, но в городе всегда стояла приятная прохлада. Наверное, эфратийцы или иждальцы костьми бы легли, лишь бы похожее знание, но румийцы надежно стерегли свои секреты.
Дома влажно поблескивали разноцветными искрами, фонтаны журчали звонкими трелями. Великолепие, созданное человеком.
Однако, всадники торопились. Раш сразу понял, куда их везут. Лавка цветочника, после череда крытых лотков с прохладными сладостями, дальше - массивное строение храма Шараяны. На Румосе их было много, по два на каждый из шести городских реджинов . Темной матери здесь молились с усердием не меньшим, чем все остальные люди Эзершата молились оставшимся двенадцати богам. Но Шараяна стояла над всеми румийцами вечным стражем. Ее магии не хватило бы, чтоб вернуть проклятому шаймерскому клану их прежний облик, однако богиня помогла своим детям во всех начинаниях.