Глава 12
Шершень материл себя, что не удержал Плюха. Но как его удержишь, так-на, если он, будто лось безрогий попер, ничего не слушая!.. «Я пошел, а ты как хочешь!» А чего тут не хотеть? Тут вон полный лес желающих под пули сунуться. Без изысков. Но первыми-то сунулись, промежду прочим, не кто иные, как Толстый с Робином. Это ведь они палят из своих «Печенг». Только они, к слову сказать, и палят, а им никто не отвечает. И это охренительно странно. Они там что, с дуба рухнули?..
Сталкер решил выяснить этот вопрос, прежде чем догонять косморазведчика, непоняток за своей спиной он не любил. Даже не просто не любил – не переваривал, так-на. Тем более, раз стреляют только его подельники, за Плюха можно не переживать. Толстый с Робином при любом раскладе в разведчика палить не станут – не настолько же они идиоты, чтобы задушить курочку, несущую золотые яички. Да и с хрена ли им в него стрелять? Разве что Плюх именно их главными злодеями посчитает – других-то вообще вроде не слышно… Но ведь кто-то там орал: «Помогите!» Баба какая-то орала. Тоже загадочка, на хрен. Бабы обычно по Зоне не шастают, в селеньях отсиживаются, хозяйство ведут. Лично он, Шершень, только о двух сталкершах и слышал: о Янке-Обезьянке у «скуковчан» да о Забияке у «имперцев». Но та и другая группировки сильные, мощные – своих в обиду не дадут, тем более баб. Да и это нужно совсем мозгов не иметь, чтобы бабу что у тех, что у других тырить. Все равно ведь поймают. А потом, тут и гадать нечего, «имперцы» этого идиота торжественно расстреляют, а «скуковчане» яйца оторвут, ими же накормят и оставят истекать кровью.
И Шершень, держа на изготовку «Печенгу», медленно, чтобы подельники не углядели его «летающую походку» – а то еще артефакт отнимут, – двинулся от дуба к дубу в сторону стрельбы. Когда он увидел прячущихся за дубовыми стволами Толстого и Робина, те уже почему-то не стреляли, а лишь, опасливо выглядывая каждый из-за своего дерева, напряженно вглядывались вперед.
Подельники – глаза у них, что ли, на затылках, так-на? – учуяли сталкера издали.
– Чего приперся? – не оглядываясь, спросил Толстый.
– Хочу узнать, что за хрень вы тут затеяли, – пробурчал Шершень. – Плюх разбираться почесал. Вот найдет вас, узнаете, как шум ни с хрена подымать.
– Ни с хрена?.. – возмущенно обернулся к нему Робин. – Не, Толстый, ты тока послушай, что этот засранец несет! Солёна Алёна, да ты хоть знаешь, кого «питекантропы» схватили?..
– «Питекантропы»? – почесал в затылке сталкер. – И вы их до сих пор не покосили? Их там что, сотни две, так-на?..
– Их там тринадцать, – буркнул Толстый. – Было. Теперь восемь. Но ты давай, иди и сам их покоси, раз такой умный. Вместе с Забиякой, ага.
– С кем? – почувствовал, как глаза лезут на лоб, Шершень. – Тринадцать «питекантропов» сумели отнять у «имперцев» Забияку?..
– Солёна Алёна! – гневно фыркнул Робин. – Кто говорит, что они ее у «имперцев» отняли?.. Забияка – та еще оторва, она и одна погулять по Зоне любит, у папы разрешения не спрашивает, хоть он у них там и Князь.
– Все равно, – помотал головой сталкер. – Связываться с «имперцами»…
– Так это ж «питекантропы»! – дуэтом отозвались подельники, а Толстый докончил: – Им что «имперцы», что чаек трахать – на все одна извилина, да и та прямая.
– Ну, хорошо, – не унимался Шершень, – «питекантропы» волокли Забияку. А вы-то тут при чем? С хрена ли вы палить начали, так-на? У вас другая задача.
– Это чё, солёна Алёна, – метнул на него злобный взгляд Робин, – ты нам теперь задачи будешь ставить?
– Ладно, Робин, не гоношись, – заступился вдруг за Шершня Толстый. И пояснил, уже ему: – Мы же со своей задачей справились? Справились. А коль такой прикуп выпал, нам что, лишние союзники помешают? Прикинь, если мы спасем Забияку и к папочке ее отведем?..
– На кой хрен нам союзники, если мы улетаем?!.. – взмахнул руками сталкер.
– Вот когда улетим, тогда и спросишь, – ответил на это Толстый.
– Ты иди давай к своему отморозку, – процедил Робин, отворачиваясь от Шершня. – А то если упустишь, или «питекантропы» его на пику насадят… – Договаривать он не стал, выглянул из-за ствола дуба, прицелился и сделал несколько одиночных выстрелов.
И тотчас, откуда-то совсем неподалеку, прозвучал встревоженный выкрик:
– Погодите, не стреляйте! У меня есть более безопасное средство!
– Чего?.. – переглянулись Толстый с Робином, а последний затем вновь обернулся к сталкеру:
– Что там у него за безопасное, солёна Алёна, средство?
– Вообще-то у него только бластер… – ответил Шершень, решив не вдаваться в подробности, что тот действительно может стрелять в почти безопасном, парализующем режиме. Наоборот, он решил нагнать на подельников страху: – Но я бы его, так-на, безопасным не назвал. Им тут все на хрен спалить можно. Я думаю, это у Плюха шутка юмора такая. Дайте-ка я тоже зазырю, что он сейчас творить станет…
Не дожидаясь возражений от Толстого с Робином, сталкер подобрался к росшему на краю рощи дубу и осторожно выглянул из-за него.
На открывшемся перед его взглядом лугу плотной кучкой стояли восемь «питекантропов». Один из них, которого почти полностью закрывали тела остальных, держал на плече ту самую девчонку – Забияку из группировки «имперцев». Семеро других стреляли из луков и метали в кого-то дротики. В кого именно, Шершню не было видно, хотя он и так прекрасно понимал, в кого – разумеется, в Плюха. Но переживать за косморазведчика сталкер и не подумал, он был уверен в прочности его скафандра. Тем более, и в этом Шершень был также уверен, Плюх обязательно применит сейчас свое «безопасное средство».
Он оказался прав. Неподалеку громко «пшикнуло». Еще, и еще, и еще – подряд семь раз. Столько же «питекантропов», словно подкошенные, по очереди рухнули на землю.
– Ни хрена себе! – присвистнул Толстый.
А Робин и вовсе затряс в изумлении головой:
– Вот это мастер, солёна Алёна! Я и моргнуть не успел, а он семерых укокошил!
– Я же вам говорил, – гордо, будто это он сам все это проделал, отозвался Шершень. – Плюх – это полный крутняк.
– Как бы этот крутняк Забияку не убрал за компанию… – пробурчал впечатленный увиденным Толстый.
Сталкер и сам об этом только что подумал. Однако он помнил, что убивать разведчик не любил в принципе, а также и то, что стрелял тот наверняка парализующими зарядами, так что девчонка, даже если Плюх ее зацепит, скорее всего, останется жива. Тем не менее, ему стало очень интересно, захотелось посмотреть, что будет дальше, и Шершень, забыв о подельниках, снова повернулся к лугу.
Державший Забияку «питекантроп» все еще стоял на ногах, к тому же вдруг начал… танцевать. Сначала сталкер подумал, не рехнулся ли бедолага от увиденного, но быстро сообразил, что тот просто движется так, чтобы в него было труднее попасть. И тут очухалась Забияка!.. Она задергалась на плече своего похитителя, заизвивалась всем телом, и стала дубасить кулаками по спине «питекантропа». А тот, не ожидав, видимо, подобного, споткнулся и выпустил пленницу. Миг – и та уже на земле. Вроде бы даже успела двинуть коленом обидчика.
«Питеканроп» быстро поднял дротик одного из поверженных товарищей и с громкими воплями бросился к Забияке. Та заозиралась и дернула прямиком к раскинувшейся впереди Лазаревке.
«Ну не дура ли, так-на? – покачал головой Шершень. – Нет бы сюда, к нам, под защиту бежать!» Хотя он тут же сообразил, что тогда Забияке пришлось бы оббегать «питеканропа», а тот вряд ли бы стал просто стоять и смотреть на это. Единственно возможным действительно был лишь отход в сторону поселка. Но ведь этот путь был тупиковым! Даже если девчонка быстро найдет вход, то бросаться от вероятной смерти к неизбежной – не очень-то умно. Хотя… Кто его знает. «Питекантроп»-то, вон, тоже от нее не отстает, того и гляди дротик в спину запустит. В общем, так и так хана девке. Кстати, а почему Плюх-то больше не стреляет? Заряд в бластере кончился, или ему по хрен, что там дальше будет с Забиякой? Вроде на него это непохоже, по-любому ведь захочет спасти девчонку.
И тут Шершень увидел, как Плюх тоже помчался в сторону Лазаревского. «Накаркал… – похолодел сталкер. – Хоть бы он только вовремя остановился, камикадзе хренов!..»
Между тем беглянка уже с «чпоком» преодолела невидимый барьер и ухнула в воду, двухметровой полосой отделяющую луг от смертоносного берега. Приближался к воде и «питекантроп».
«Ну все, – обреченно подумал Шершень. – Теперь малахольный точняк за ними полезет…»
– А ты чего это к дубу, словно к девке прижался? – услышал вдруг сталкер над самым ухом голос Бизона.
Шершень, вздрогнув от неожиданности, обернулся. Бизон, который непонятно каким образом так тихо подкрался и насколько давно он это сделал, злобно прищурившись, стоял рядом.
– Так, а что теперь?.. – виновато пробормотал сталкер. – Вон он уже где, так-на…
– А ну, за ним живо! – сбросил с плеча автомат Бизон, не забыв при этом добавить: – В штаны тебе пиво!..
– Но если он пойдет в Лазаревское… если я за ним… мне же там хана!..
– А тебе и здесь хана, – передернул затворную раму «Никеля» Бизон.
– Не дразни пахана!.. – подобострастно захихикал Толстый.
– А ну, тихо! – гаркнул на них «предводитель». – В душу вам лихо!.. Это ж вы, недоумки, пальбу тут затеяли? Сейчас тоже на курорт побежите, мозги подлечить.
Подельники сразу притихли и виновато, словно нашкодившие первоклашки, опустили глаза. Бизон же навел короткий ствол автомата на Шершня:
– Или с ним, или никак. Рифму сам подберешь.
Рифму сталкер подобрал быстро – слово на букву «м» и цветистое определение к нему. Только вот кому ее в первую очередь адресовать – Плюху, Бизону или себе, – так и не решил, ко всем одинаково подходило.
Мысленно заскулив от отчаянья, Шершень выскочил на луг и рванул вслед за подбегающим уже к «морю» косморазведчиком.
– Стой! – завопил во всю глотку сталкер. – Ты куда?! Не вздумай этого делать!!!
Плюх услышал. Обернулся и крикнул в ответ:
– Это ты не вздумай лезть за мной! А я должен, прости!
– Ты никому ничего не должен! Ты там просто погибнешь, придурок!
– Блямс оттуда вернулся, вернусь и я!
Крикнув это, разведчик вновь повернулся лицом к Лазаревскому и, прорвав своим весом барьер, полетел в воду.
Теперь Шершень заскулил уже вслух. Все равно ведь никто не слышит. Да хоть бы и слышали, как тут не заскулишь? Тут и вовсе завоешь, так-на!.. Впереди смерть и позади – тоже смерть. Причем позади стопудовая. Точнее, четырехграммовая – именно столько весит пуля шестимиллиметрового патрона что «Никеля», что «Печенги». А впереди… Впереди еще, может, сколько-то и проживешь. Перед смертью, оказывается, каждая минутка дорога – все бы отдал, чтобы еще чуток подышать. Хоть и правильно говорят, что перед ней, костлявой, не надышишься, но хочется, хочется-то как!..
Так что сталкер все-таки выбрал Лазаревку: добежал до полосы морского прибоя и, не раздумывая больше, сунулся вперед. Воздух тотчас уплотнился, неохотно и упруго подался под его весом, а потом со звучным хлопком вмиг расступился, и Шершня бросило в воду.
То, что она соленая, он еще успел разобрать, а потом в голове зашумело, завыло, заскрежетало, и на глаза упала черная тяжелая пелена.
Глава 13
Плюх выбрался из воды на галечный пляж и сразу увидел плосконосого «дикаря». Тот медленно шел вдоль полосы прибоя, механически переставляя ноги и глядя прямо перед собой. Дротик он волок, словно бесполезную веточку, и острый наконечник первобытного оружия подпрыгивал на круглых, отшлифованных морскими волнами камнях. Чуть впереди, там, где заканчивался бетонный забор и под выгорешим почти добела тентом стояли разноцветные столики со стульями, замерла с ошарашенным выражением лица бывшая пленница.
«Ёшки-блошки! Да что с ними случилось? – растерянно подумал разведчик. – Купание, что ли, так на них подействовало? Может, вода холодная, мне-то сквозь скафандр не понять… Одно хорошо, нападать этот первобытный воин на кого бы то ни было явно передумал».
От этих мыслей Плюха отвлек еще один «плюх» – на сей раз буквальный, в виде звука шлепнувшегося чего-то тяжелого в воду. Косморазведчик обернулся и в первое мгновение обомлел… Он увидел перед собой море!.. Не узкую двухметровую полоску воды, а настоящее бескрайнее море, раскинувшееся до самой линии горизонта. А над этим настоящим морем голубело не менее настоящее небо!.. Впрочем… Плюх проморгался и посмотрел на море снова. Нет, наваждение не прошло… Он видел одновременно две «картинки» – зеленовато-синее бескрайнее море под голубыми небесами и зеленый луг, начинающийся в паре метров от полосы прибоя под багровыми, искрящими частыми короткими молниями тучами. Ощущение было таким, будто он смотрел в бинокль, один объектив которого видел только мир Зоны, а второй – лишь мирный, абсолютно земной морской пейзаж. Однако подобное «наслоение» не было постоянным; то и дело одна из «картинок» становилась ярче другой.
На подобное наблюдение за столь любопытным явлением у разведчика ушло не так много времени, как оно заслуживало – Плюх вспомнил о звуке, который заставил его обернуться, и принялся всматриваться в пологие, с легким шорохом накатывающиеся на гальку волны. Поначалу он не увидел ничего, но через пару мгновений ему показалось, что он видит под водой нечто большое и темное. Косморазведчик тут же зашел в море и почти сразу наткнулся на то, что оказалось не крупным пучком водорослей, как он подумал вначале, а… утонувшим человеком!..
Плюх наклонился, подхватил несчастного под мышки и быстро вытащил его на берег. Это был… Шершень!.. Значит, он все-таки рискнул сунуться сюда? Но почему, зачем? Ведь он так боялся этого места! Разведчик так удивился, что не сразу сообразил: сталкеру нужно оказывать помощь. Впрочем, ему быстро об этом напомнили.
– Эй, ты, чучело, – услышал он сзади, – подставь колено и этого животом на него положи.
Плюх резко обернулся. Перед ним стояла убегавшая от плосконосого «дикаря» девушка. Только рассмотреть себя она не дала, а сердито, приказным тоном бросила:
– Не меня, его! Живо встал на одно колено, второе вперед, поднял утопленника, положил животом на колено!
Разведчик почти машинально принялся выполнять указания. Впрочем, он и сам прекрасно знал, как нужно оказывать первую помощь при утоплении, просто перемкнуло у него что-то в голове от произошедшего.
«Очень плохо, товарищ косморазведчик третьего класса! – пусть и мысленно, но с искренним презрением сказал он себе. – Я бы даже сказал, хреново. Явное несоответствие занимаемой должности. Тебе бы не разведку в космосе вести, а чаек на помойке… это самое… гонять».
Злость на себя заставила наконец Плюха окончательно прийти в себя, и он взялся за дело. Для начала он снял с плеч сталкера потяжелевший мокрый рюкзак. Затем положил на выставленное колено Шершня, открыл ему рот, сунул туда два пальца и резко надавил на корень языка. Изо рта сталкера мощным потоком хлынула вода. Потом Шершень затрясся, закашлялся, его снова вырвало водой, а потом он часто и жадно, со всхлипом, задышал.
Плюх положил Шершня на бок на гальку и заглянул ему в лицо:
– Живой?..
На него смотрели абсолютно пустые, стеклянные глаза. Даже не на него, а сквозь него, фокусируясь в бесконечности.
– Ассакаа дум тудум, – проговорил вдруг сталкер размеренно и четко, будто учитель младших классов на диктанте. – Ассенекер ина даста.
– Что?.. – заморгал косморазведчик.
– Ассакаа дум тудум, – повторил Шершень, но закончил чуть иначе: – Ассенекер ину топа, так-на.
После этого он сделал попытку подняться, но, закашлявшись, снова опустился на гальку.
– Что это с ним? – сухо спросила наблюдавшая за манипуляциями Плюха девушка. – Он же по-русски раньше разговаривал. Без акцента причем.
– А вы что, его раньше встречали? – поднявшись с колен, посмотрел на нее разведчик.
– Доводилось, – процедила незнакомка, почти не разжимая губ. Красивых, кстати, губ, чувственных, полных, хоть и обветренных, потрескавшихся.
Наконец-то удалось Плюху как следует рассмотреть и лицо девушки. Кожа на нем тоже была обветренной и шелушащейся, но косморазведчик мог бы поклясться, что до сих пор ему не доводилось видеть столь прекрасного и, как он непонятно почему для себя вывел, одухотворенно-аристократичного лица. С таким не по Зоне шастать, а стихи писать, в известных на весь мир фильмах первые роли играть или диктором общеземных инфоканалов работать.
– Что уставился? – сдвинула тонкие, но в то же время густые, гладко изогнутые, как выражались в старых книгах – соболиные, брови незнакомка.
– Вы очень красивая, – честно, хоть и неожиданно для себя, ответил косморазведчик.
– А вы кто вообще такой? – тоже почему-то перешла на «вы» девушка. – Почему одеты, как водолаз? Я не видела вас раньше, представьтесь.
Это было сказано столь непререкаемым тоном, что Плюх невольно послушался. Даже встал неосознанно по стойке «смирно».
– Космический разведчик третьего класса Егор Плужников. Во время выполнения задания потерпел крушение и со вчерашнего дня нахожусь в Зоне.
– Поручик взвода охраны его императорского величества Соболева, – отточенным движением бросила к виску ладонь девушка и тут же ее опустила. – При нынешних обстоятельствах также – сталкер Забияка. – Тут она вдруг нахмурилась: – Что значит «космический»? И на чем конкретно вы потерпели крушение?
– Я бы тоже хотел поинтересоваться у вас, что значит «его императорского величества» и почему, собственно, поручик? Насколько я помню, это анахронизм какой-то…
Говоря это, Плюх внимательным быстрым взглядом осмотрел одежду девушки. Точнее, начал он с обуви. Поручик Соболева (а брови-то у нее не зря соболиные!) была обута в длинные, плотно обтягивающие голени сапоги из темно-коричневой кожи. То есть из синтекожи, разумеется, никто давно изуверствами над «братьями меньшими» не занимается. Брюки и… куртка?.. рубаха навыпуск?.. из песочно-защитного (это разведчик помнил еще при наблюдении за девушкой издали, сейчас-то одежда намокла и выглядела куда темнее) цвета плотной ткани. На… э-ээ… пусть будет куртка!.. на куртке – два больших и два нагрудных, поменьше, накладных кармана, на плечах – пристегнутые одиночными пуговицами погоны-отвороты с одной красной продольной полоской и тремя темно-зелеными звездочками на каждом. Куртка перетянута коричневым ремнем с блестящей металлической бляхой. На бляхе, как и на больших металлических пуговицах, на которые застегнута куртка, – выпуклые изображения двуглавого орла с распахнутыми крыльями. Ёшки-блошки, ерунда какая-то! Что-то подобное, как вспомнилось косморазведчику, он видел в исторических материалах не прошлого даже, а начала позапрошлого, если вообще не девятнадцатого века. Вот только пятнистая, зеленых оттенков бандана, из-под которой выбивались непослушные темно-каштановые прядки, этому странному образу никак не соответствовала.