Затем достал из-под стола другую и откупорил зубами.
– Плохо мне, брат, – пожаловался он заплетающимся языком, приняв следующую дозу.
Семен понял, что Воробей в том состоянии, когда не отдает себе отчета в происходящем. Через некоторое время из его отрывочных пьяных реплик Семен уяснил, что Воробей жутко разобиделся на шефа, который вроде бы увел его любимую бабу.
– Я убью этого козла, – завершил свою речь Воробей и, окончательно опьянев, уткнулся лицом в стол.
Убедившись, что Воробей заснул, Семен вышел из квартиры, аккуратно прикрыл за собой дверь и направился в ресторан, где, как было известно, любил отдыхать шеф...
На следующий день Воробья вызвали на разбор. Разговор происходил на загородной даче, где было тихо, спокойно и менты под ногами не путались.
Шеф сидел в кресле, вывалив из махрового халата толстое волосатое пузо. За спиной у него расположились двое телохранителей, оба боксеры. Правда, Воробей уделал бы их, как щенков. Сейчас он стоял в трех шагах от шефа, мрачный, опухший, но не испуганный. Семен, от которого он не ожидал никакого подвоха, находился у него за спиной, около двери. Потной от волнения рукой Семен сжимал в кармане рукоятку пистолета.
– Слыхал я, Андрюша, что ты меня не любишь, – вкрадчиво промурлыкал шеф, почесывая живот.
– Что тебя любить, ты не баба, – ответил Воробей, который не понимал, в чем дело, и вряд ли помнил, что наболтал вчера спьяну.
– Так-так, – нахмурился шеф. Он был очень подозрителен, и слова Воробья убедили его в том, что Семен говорил правду. – За Ленку, значит, не любишь! – продолжал он, уже понимая, что придется сейчас сделать.
– Ленку я любил, – с вызовом сказал Воробей, – да, любил, что ты ко мне в душу лезешь?!
– А меня, стало быть, убить решил? Отвечай, козел!!! – взвизгнул шеф, вскакивая с кресла.
Воробей машинально сделал шаг вперед, собираясь объяснить, что не хотел он никого убивать, что это поклеп, но телохранители поняли его намерения иначе и кинулись на выручку к хозяину. Сработали годами отточенные рефлексы, и один из них врезался с размаху головой в стену, а второй мягко обрушился на пол. Страшный удар сломал ему шею, как тростинку. Шеф в страхе ринулся назад, но, споткнувшись о кресло, упал на пол, и в этот момент Семен, о котором все забыли, аккуратно прострелил Воробью затылок...
После этого Семен, которого шеф считал своим спасителем, стал расти как на дрожжах и после нескольких удачно сработанных мокрых дел[9], которые еще больше укрепили его авторитет, занял наконец место Воробья.
Семен быстро навел в районе порядок. В отличие от своего предшественника он отличался холодной жестокостью и убивал направо и налево, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. Если человек мешает – его нужно убрать, вот и все, а переживать по этому поводу просто глупо. К тому же Семен, кроме себя, никого не любил, друзей не имел, поэтому и предать его было некому.
Вот и завтрак готов. Отбросив на время все посторонние мысли, Семен с удовольствием, как говорится, приступил к приему пищи. Хорошая еда – залог здоровья, а здоровье ведь самое главное в жизни, не так ли? Закончив жевать, Семен тщательно прополоскал рот (зубы надо беречь) и устроился в мягком кресле, прихлебывая из пиалы ароматный чай. Все вроде бы прекрасно, но тем не менее что-то не давало покоя. Была некая ложка дегтя в бочке меда. Семен нутром чуял в тщательно налаженной системе какой-то дефект. Но какой? Он еще раз окинул мысленным взором свои владения. Ага, вот оно. Да, точно, здесь.
Попутно с основной работой Семен открыл свое малое предприятие. Через него очень удобно было отмывать деньги. Появились связи в деловых кругах, и хлынули заказы на вышибание долгов. Многие отечественные коммерсанты отличались редкостной нечистоплотностью в делах и, пользуясь несовершенством законодательства, сплошь и рядом обманывали своих коллег по бизнесу. Те, в свою очередь, отчаявшись найти защиту у государства, вынуждены были обращаться за помощью к мафии. Заказов поступало так много, что Семен создал отдельную бригаду по вышибанию долгов. Во главе ее он поставил Игоря Ковалева по кличке Большой, которого знал еще по тем временам, когда сам был «шестеркой». Этот здоровенный блондин, с черным поясом карате и ледяными глазами, импонировал Семену тем, что, казалось, совсем не знал ни страха, ни жалости. Семен помнил, как три года назад при разборке Ковалев хладнокровно срезал из автомата трех чеченов, после чего закурил сигарету и, спокойно перешагнув через трупы, направился к своей машине. Бригада Ковалева работает отлично, барыги боятся его как огня, казалось бы – вот идеальный сотрудник. Но... То-то и оно, что «но»! Последнее время Семен стал замечать в Ковалеве какую-то перемену, нехорошую перемену, не нужную. Началось это два месяца назад, после того как завалили Грека.
Грек, в прошлом мелкий жулик, а ныне честный бизнесмен, открыл в районе Семена ресторан и сеть коммерческих палаток. Сперва он, как и положено, платил Семену дань, а потом вдруг заартачился. Показалось ему, что много платит, жадность обуяла козла! Семен попытался объяснить ему положение вещей, но барыга уперся на своем и не внимал разумным доводам. Более того, совершенно справедливо опасаясь, что ребята Семена разгромят его лавочку, он поставил там охрану, да не простую, а милицейскую. Дешевле, видите ли, обходится, чем мафии дань платить! Вообразил, наивный человек, что за ментами он будет как за каменной стеной. Связываться с ними Семену действительно не хотелось, но и оставлять такое дело без последствий было нельзя. А то и другие барыги вообразят, что можно от Семена отделаться. Поэтому Грека необходимо было завалить. Но сделать это нужно было аккуратно, так, чтобы комар носа не подточил. Поэтому Семен на полгода оставил Грека в покое – пускай все забудется. Барыга действительно успокоился, прямо расцвел. Даже в газете как-то выступил, под анонимной фамилией, правда: рассказал читателю, как от рэкетиров отделался.
«Ну-ну, – усмехнулся тогда Семен, – порадуйся, дружок, напоследок!»
Наконец время пришло. Для верности Семен решил обстряпать это дельце сам, взяв в подручные самых надежных ребят. После долгого раздумья он выбрал Ковалева Игоря и Славку Чернова по кличке Самурай. Самурай работал у Игоря на подхвате и вряд ли мог подняться выше рядового «шестерки», поскольку был глуп как пробка. Но, как говорилось в каком-то старом фильме, «хоть дурак, зато преданный!» Дело в том, что Самурай просто молился на Семена, смотрел собачьими глазами и даже стрижку себе сделал «а-ля Семен». Когда Семен рассказывал подчиненным про блатные «понятия»[10], Самурай слушал развесив уши и весь светился в благоговейном восторге. Семен ценил таких людей.
Грека они выловили поздно вечером, когда тот изрядно навеселе возвращался от любовницы. Был уже второй час ночи, и весь захолустный район, где проживала подруга коммерсанта, словно вымер. Свидетелей можно было не опасаться. Грек вышел из подъезда с блаженной улыбкой на лице и, слегка покачиваясь, направился к своей машине. Вспоминая сладкие постельные утехи, он совершенно не обратил внимания на японский микроавтобус, стоявший неподалеку. Вдруг кто-то окликнул его по имени. С удивлением обернувшись, Грек увидел высокого широкоплечего блондина, которого раньше никогда не встречал. «Вам что ну...» – начал было он, но договорить не успел: на голову обрушился жестокий удар, и Грек провалился в темноту.
Его погрузили в микроавтобус и отвезли в глухой лес, километров за сто от города. Машину оставили невдалеке от проселочной дороги и дальше пошли пешком. Проехать было невозможно, сплошной бурелом. Грек уже пришел в себя, и его со связанными руками и с кляпом во рту волокли за собой на веревке. Шли долго, километра четыре. Наконец показалась прогалина. Посреди нее виднелась заранее выкопанная могила. Грека поставили на колени около ямы и вынули кляп. Было полнолуние, и стояла мертвая тишина. В этом забытом богом месте не было даже ночных птиц. Поняв, что его ожидает, Грек ползал в ногах у своих убийц, умоляя о снисхождении. У него ведь жена, ребенок, больная мать – кто о них позаботится? Он понимает свою ошибку, он станет платить в два, в три, в пять раз больше, только не губите!!!
– Нет, – ответил Семен, – поздно ты одумался, да и нет гарантии, что не продашь мусорам.
Тогда Грек замолчал и только беззвучно плакал.
– Давай! – скомандовал Семен, и Самурай накинул удавку. Душил Славик неумело, не было соответствующей практики. Грек хрипел, вывалив язык, но никак не хотел умирать. Случайно Семен поглядел на Игоря и поразился: маска холодного супермена бесследно исчезла, и в обычно ледяных глазах сейчас метались жалость, ужас и отвращение. «Ладно, – подумал тогда Семен, – временная слабость, пройдет...»
Наконец все было кончено. Мертвеца бросили в яму, засыпали землей, тщательно утрамбовали и заложили сверху дерном. Теперь прогалина выглядела совсем как раньше – сплошной травяной покров. «Нет трупа – нет убийства, вот так, гражданин начальник!»
Наконец все было кончено. Мертвеца бросили в яму, засыпали землей, тщательно утрамбовали и заложили сверху дерном. Теперь прогалина выглядела совсем как раньше – сплошной травяной покров. «Нет трупа – нет убийства, вот так, гражданин начальник!»
Когда возвращались домой, Самурай вел себя хорошо, был весел: гордился мальчик, что взяли на серьезное дело. А Ковалев молчал, не поддерживал разговор, не отвечал на вопросы. Когда въехали в город, попросил остановить машину у ночной коммерческой палатки, купил бутылку коньяка и выпил залпом прямо из горлышка.
Через две недели Самурай доложил, что Ковалев пьет беспробудно, почти каждый день. «Все ясно, – понял Семен, – сломался парень, а может, просто запой? Хорошо б, если так. Правда, работает Большой по-прежнему безупречно. Вот хотя бы вчера со Шлиммером...»
Ладно, проверим его: дадим похожее дело, но только самостоятельное. И пусть привезет доказательство, например, ухо клиента. Если справится, значит, все в порядке, пусть дальше работает, а если нет: «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» – так, кажется, фильм назывался?
Глава 4 ИГОРЬ КОВАЛЕВ ПО КЛИЧКЕ БОЛЬШОЙ
Лесная прогалина залита мертвенным лунным светом. Ветер шелестит пожухлой листвой, и мне кажется, что это шепчутся души убитых мной людей. А вот и они сами, подошли, обступили, о чем-то совещаются. Схватились за руки и кружатся посреди поляны, все быстрее, быстрее.
Место то самое, где мы закопали Грека. Земля начинает шевелиться. Волосы у меня встают дыбом, я пытаюсь кричать, но в горло словно кляп забили. Совсем как мы ему тогда! Я пытаюсь бежать, да ноги вросли в землю. Ну что ты смеешься, чечен?! У тебя у самого руки по локоть в крови, видишь, вон она, с пальцев капает! Убирайся обратно в ад! Но что это?! О господи! Из земли вылезает Грек. На шее удавка, язык вывален, из глаз текут слезы. Он идет ко мне. Мама, мамочка, зачем ты меня на свет родила?!
«Не ной! – хрипит Грек, удавка мешает ему говорить, – не ной, убийца, лучше скажи, зачем вы меня так, а?»
«Уйди, это не я, это Самурай!»
«Врешь, ты тоже соучастник!»
«Люди, кто-нибудь, вытащите меня отсюда! Семен, ну слава богу, хоть ты пришел. Пойдем домой быстрее. Но что это, почему у тебя на голове рога? Так вот ты кто!!! А-а-а-а!!!»
– Проснись, проснись, ну что ты! – слышится женский голос, а в нем слезы.
С трудом открываю глаза. Я у себя дома в постели. Это был только сон. Но кто это рядом? Совершенно голая девушка, очень красивая, блондинка. Она смотрит на меня, как кролик на удава. В глазах слезы. Ах да, девочка по вызову, из самых дорогих. Вчера трахались весь вечер. Я последнее время предпочитаю проституток. С ними проще: вопросов лишних не задают, в душу не лезут и замуж не напрашиваются. Это самое главное. Я не могу жениться. Невест-то море, свистни, любая прибежит, но дело не в этом: не хочу я никому жизнь ломать и не смогу я смотреть в глаза своим детям.
– Ты так кричал во сне, – голос у нее дрожит.
Боится, бедняжка. И зачем она пошла на эту работу?
– Я тебя испугал? Извини, со мной бывает, нервы, понимаешь ли.
Она постепенно успокаивается. Я дрожащей рукой нащупываю сигареты. На столе замечаю полупустую бутылку «Наполеона». Надо срочно опохмелиться.
– Малышка, передай мне, пожалуйста, вон ту посудину, а то сил встать нету!.. Вот спасибо, моя радость!
– А ты хороший, – говорит она, – добрый, другие, как с вещью, обращаются: ложись, соси...
– Кто хороший!!! – вдруг взрываюсь я (нервы с перепоя совсем ни к черту). – Что ты знаешь про меня, дурочка! Я мерзавец, убийца!
– Ты хороший, – повторяет она, гладит меня по голове и почему-то плачет. – Ты хороший, только ты сам этого не знаешь.
Глава 5 ЕВГЕНИЙ КРЫМОВ ПО КЛИЧКЕ ЗЛОЙ
«Хорошая все-таки штука – сауна, особенно эта», – подумал Женька, с наслаждением вытягиваясь на широкой дубовой скамье. После парилки и купания в холодном бассейне все тело покалывали приятные иголочки. В воздухе пахло мятой. В углу уютно мурлыкал цветной телевизор, по которому в данный момент показывали какую-то очередную рок-звезду. Сауна действительно была шикарная. Комната отдыха с биллиардом, цветным телевизором, видеомагнитофоном. Другая комната – для застолий, отделана деревом. Посреди огромный дубовый стол, с дубовыми же скамьями, по углам мягкие кожаные диваны. Стереосистема, если вдруг музыки захочется. Окошечко на кухню, через которое банщики подадут все что душе угодно: от устриц до молочного поросенка. Затем парилка, на высшем уровне. Два бассейна. Один огромный, с теплой водой, чтобы покупаться в свое удовольствие. Метров тридцать, наверное, длиной. Другой – маленький, и вода в нем ледяная. Это если хочешь освежиться после парилки. Разумеется, сауна не для широкой публики, а для избранных, но они с Игорем здесь свои люди. Игоря в районе боятся, уважают, да и платит он щедро.
Не вставая с лавки, Женька взял со стоявшего рядом столика запотевшую бутылку чешского пива и отхлебнул из горлышка. Кайф! Вообще последнее время Женьке виделось все в розовом свете. В бригаде он был недавно, год всего, да и то большую его часть ошивался на вещевом рынке, собирая дань с барыг. Барыги там были смирные, пугливые и хлопот не доставляли. Потом его приметил Игорь и взял к себе на место Стрижа, который сел на иглу, да так плотно, что вскоре свихнулся и оказался в психушке. Несмотря на свои двадцать пять лет, Женька оставался на уровне развития семнадцатилетнего юноши, причем юноши романтичного, жизнь мафиози казалась ему полной героизма и приключений. В глубине души он считал себя Робин Гудом, ну пусть не самим Робин Гудом, но хотя бы одним из его приближенных. Настоящим Робин Гудом для Женьки был Игорь. Этим человеком Женька искренне восхищался. Игорь был в полном смысле «крутой парень»: прекрасно стрелял, в совершенстве владел приемами карате. Хотя и не сидел ни разу, но пользовался уважением в преступном мире. К Женьке он сразу отнесся тепло – как старший брат. Для парня, выросшего, как говорится, в «трудной семье» и почти не видевшего ласки и участия от родных, этого оказалось достаточно. Он влюбился в Игоря – не как «голубой», конечно, а в хорошем смысле слова. К тому же Игорь в свое время выручил его из очень крупных неприятностей. Кстати, тогда они и познакомились.
Однажды в ресторане Женька повздорил с Голубем, из их же бригады, но гораздо более крутым. Голубь сидел два раза, был весь в наколках и, что называется, «пальцы веером»[11].
Женька танцевал с девушкой, когда мимо прошел пьяный Голубь и резко двинул их плечом. Девушка испуганно вскрикнула. «Что ты делаешь, козел!»[12] – возмутился Женька и тут же осекся. Но было уже поздно. «Что ты сказал, щенок?» – хищно ощерился Голубь.
– Извини, вырвалось! – попытался оправдаться Женька, но Голубь не был склонен к примирению.
– Ты мне ответишь за базар[13], сопляк, а ну, пошли!
Рядом как из-под земли выросли несколько голубевских дружков со зверскими рожами. Женьку завели в туалет, и Голубь, надев кастет, с силой ударил его по зубам. Женька захлебнулся кровью и, ударившись головой о стенку, медленно сполз на пол.
– Поставь его на бабки[14] да отпусти, – посоветовал один из громил.
– Ну уж нет, мы его опетушим лучше, мне такие симпатичные нравятся, – злобно заржал Голубь.
– Кончай беспредельничать! – послышался вдруг с порога низкий, приятный голос.
В туалет вошел Игорь.
– Ты не лезь не в свое дело, а то... – начал было Голубь, но высказаться не успел.
Никто не понял, какой удар ему был нанесен, но в тот же момент он, взвыв от боли, рухнул на пол.
– Ты, я смотрю, не узнал меня, родимый, – вкрадчиво спросил Игорь. – Ась?
– Узна-ал, Бо-ольшой!
– Встать!
Голубь с трудом поднялся.
– Ну как, здесь извинишься или на разбор к Семену поедем? Ну то-то же, и будь скромнее! Пойдем, парень, – сказал он, помогая Женьке подняться на ноги, и, когда они вышли из туалета, добавил: – Впредь внимательнее следи за языком, в нашем мире за него можно очень дорого поплатиться!..
Прикончив пиво, Женька закурил сигарету, жадно затягиваясь дымом. Было уже два часа дня, но Игорь все не приходил. А ведь договорились в двенадцать. Куда он мог подеваться? Женька, хоть и не отличался особой проницательностью, все же замечал, что последнее время с Игорем что-то не так. Мрачный, молчаливый, в глазах тоска и все время пьет. Женька бы с радостью ему помог, но знать бы как!
Скрипнула входная дверь, и на пороге появился Игорь. В руках он держал большую спортивную сумку, в которой что-то звякало.
– Ну, наконец-то, – обрадовался Женька. – Где ты был?!
– А, здорово, – словно не слыша вопроса, механическим голосом ответил Игорь и вяло пожал протянутую руку. – Садись, будем пить, – продолжал он, доставая из сумки коньяк, шампанское и кокосовый ликер.