– На самом деле ты прав, мой юный друг, – снисходительно заметил тот. – Я читал, что образ лепреконов растиражировали в рекламных целях. Не делать же сувениры со святым Патриком!
– Как не стыдно – расселись в соборе и такую чушь несут, – возмутилась я. – Пошли отсюда!
– Никто не понимает, – легкомысленно отозвался Женька.
– Ага, ты единственный русский турист, единственный и неповторимый! – съязвила я.
– Или ты гнева святого Патрика боишься? – прищурился он.
– Нет, лепрекона, – в тон ответила я и поднялась со скамьи.
Когда мы вышли из собора, на улице наконец немного потеплело.
– Может, перекусим? – огляделся по сторонам Женька.
Я мысленно поблагодарила его – он прочитал мои мысли. После нашего более чем раннего завтрака прошло уже прилично времени, но сама я напоминать о еде стеснялась, чтобы не прослыть обжорой.
– Может, ты и в Дублине какое-нибудь суперское заведение знаешь?
– Пивоварня «Гиннесс», – с серьезным видом ответил Максим.
Тут зазвонил его телефон и прервал увлекательный разговор.
– Да, мам, – ответил он. – Все нормально, осматриваем достопримечательности. Собираемся где-нибудь перекусить. Почему не надо? Окей, понял.
Он нажал на отбой и доложил:
– Они сделали все дела и предлагают поесть вместе. Сказали идти к О’Коннел-стрит, у маман там любимое кафе.
– А ты знаешь, где эта стрит? – поинтересовался Женька.
– Обижаешь, – отозвался Максим. – Топайте за мной, отведу в лучшем виде.
И мы потопали. О’Коннел-стрит оказалась центральной улицей Дублина, шумной и оживленной. В ее начале возвышался огромный памятник, а ближе к середине – сверкающий на солнце шпиль.
– Наконец-то нашлось место, где по-настоящему мало туристов, – довольно огляделся Женька. – Я думал, их в Скандинавии не будет, но там болтались толпы японцев и вообще куча народу. А здесь даже на центральной улице никого.
– Откуда ты знаешь, кто турист, а кто нет? – возразила я. – На нас, например, не написано.
– Ты видишь тут толпы баранов во главе с экскурсоводом? – нелюбезно охарактеризовал он организованный туризм.
– Нет, – вынуждена была признать я.
– Памятник в центре города, а туристов нет, – довольно кивнул он. – Кстати, что это за мужик в пиджаке?
Максим поморщился, но все же ответил:
– Дэниэл О’Коннел, борец за права ирландцев.
– А что за палка там торчит? – не унимался Женька.
Я видела – он специально выводит четвероюродного братца из себя, и все ждала, когда тот взорвется, но Максим как ни в чем не бывало отвечал:
– Дублинская игла, совсем недавно поставили. Шпиль сто двадцать метров высотой. Символ чего-то там, – он наконец тоже сбился на Женькины формулировки. – Кстати, именно там нам встречу назначили.
Встретившись с мамами, мы свернули на одну из боковых улиц, зашли в шумное кафе самообслуживания и встали в очередь.
– Что будем есть? – поинтересовалась Оксана. – Может, ирландское рагу?
– С крысой? – встрял Женька, который никак не мог остановиться.
Мамы усмехнулись – видимо, были знакомы с первоисточником, – а мы поспешили отказаться:
– Нет, не надо рагу.
– Разве рагу едят на завтрак? – резонно поинтересовался Женька.
– Тогда и берите завтрак, – предложила Оксана.
– Так и называется?
– Да, ирландский завтрак.
– А что туда входит?
– Увидите, – усмехнулась она и, когда подошла наша очередь, заказала «Irish breakfast»[25].
Дородная тетенька взяла огромную тарелку, шустро накидала на нее разных продуктов и поставила на мой поднос.
Когда мы расплатились в кассе и уселись за стол, я с удивлением уставилась на блюдо, где лежали несколько кусков колбасы, яичница, фасоль, грибы, два куска пудинга и хлеб.
– Это завтрак? – наконец спросила я.
– В деревнях такой завтрак употреблялся ближе к обеду, уже после работы, – пояснила Оксана. – Поэтому он был очень обильный.
– Разве можно столько съесть? – не поверила я.
– А ты попробуй.
– Нина съест, – усмехнулся Женька. – Она у нас любит покушать.
Я внимательно посмотрела в его сторону, словно раздумывая, стоит ли связываться и отвечать на такую бестактность, потом просто толкнула его локтем в бок и решительно взялась за вилку.
Глава 8 Поцелуй в каменном веке
Как бы ни были мы голодны, целиком ирландский завтрак не смог осилить никто. Женька оставил на тарелке грибы, которые никогда не ел, Максим – пудинг, а я – нелюбимую мною фасоль. После еды немедленно захотелось спать – сказывался подъем в пять утра. Не помог даже кофе, поданный нам в огромных кружках. Но когда Оксана спросила:
– Ну что, домой? – все дружно замотали головами.
– А куда пойдем? Может, в музей?
Это предложение энтузиазма не вызвало.
– Мы там совсем заснем, – пояснил Женька.
– Тогда в парк, погулять?
Этой идеей тоже никто не вдохновился.
– Тринити-колледж, – всплыл у меня в голове топик по английскому, посвященный Ирландии.
– Точно! – обрадовалась Оксана. – Сейчас прогуляемся до Тринити-колледжа, а потом придумаем, куда дальше двинуться.
Выйдя из кафе, мы заметили еще один памятник – в отличие от гражданина О’Коннела, возвышавшегося на пафосном постаменте, этот стоял прямо на тротуаре и изображал мужчину в сюртуке и шляпе, опирающегося на трость.
– Что за важный господин? – заинтересовалась я и прочитала: – Джеймс Джойс. Как я сразу не догадалась!
– А ты знаешь, кто это такой? – с подозрением поинтересовался Женька.
– Писатель известный, – просветила его я.
– Автор романа «Улисс», – неожиданно подхватил Максим. – Лидер литературы авангарда.
Женька, не ожидавший такой подставы, озадаченно замолчал. Было заметно: он переживает, что его заткнул за пояс какой-то ирландский хулиган, и теперь напряженно придумывает, как, в свою очередь, его уесть.
– Какой же Джойс лидер, – наконец придумал он, – если умер, – он присмотрелся к подписи, – в 1941 году?
– А до сих пор остался непревзойденным, – кивнула я.
– Если почитать «Улисс», начинаешь сомневаться в смысле существования всей последующей литературы авангарда, – выдал Максим.
– Ты читала? – повернулся ко мне Женька.
– Я… э-э-э… – замялась я.
Не отвечать же, что узнала о Джойсе из путеводителя.
– Я читал, – вмешался Максим. – Мы по ирландской литературе проходили.
Крыть было нечем – ирландская литература в программу нашей средней школы явно не входила.
– Пойдемте, умники, – наконец вмешалась Женькина мама.
Мы пешком добрались до Тринити-колледжа и опять наткнулись на необычную скульптуру – прямо посреди тротуара девушка в длинном платье и чепце везла тележку с рыбой. Рассмотреть ее было трудно из-за облепивших памятник туристов.
– Это Молли Мэллоун, – пояснила Оксана, видимо, чтобы предотвратить очередную перепалку. – По легенде, она торговала рыбой, но потом заболела и умерла, а ее призрак продолжает появляться на улицах Дублина. А иногда по ночам слышится ее голос: «Рыба, свежая рыба, креветки, мидии…»
Я представила себя ночью на дублинской улице и поежилась.
– О ней есть песня, очень известная, – все же не упустил случая блеснуть знаниями Максим.
– Идем в колледж, – поторопила Оксана.
Внутрь мы не попали, а снаружи Колледж Троицы походил на средневековый замок, которых мы уже повидали немало, так что экскурсия закончилась быстро.
– Хочешь здесь учиться? – вдруг обратился к Максиму Женька.
– А ты? – не остался в долгу тот. – Это общедоступное образовательное учреждение, нужно только аттестат международного образца…
– А мы поедем осматривать мегалитические сооружения? – поспешила сменить тему я.
– Какие-какие?.. – озадаченно переспросил Женька.
– Мегалитические, – с удовольствием пояснила я. – Каменного века то есть.
– Ну ладно-ладно, я уже понял, что здесь самый тупой, – пробурчал он.
– Не отчаивайся, друг мой, – положил ему руку на плечо Максим. – У тебя еще есть шанс выбраться из плена невежества.
– А у тебя еще есть шанс отмазаться от полиции? – ехидно прищурился мой друг детства.
Лицо Максима потемнело, его кулаки непроизвольно сжались, и он процедил:
– Если бы мы были одни…
– Отойдем? – деловито предложил Женька.
Я смотрела на него и не узнавала – таким агрессивным я его еще не видела.
– Ты мой гость, – великодушно отмахнулся Максим.
– И брат, – робко напомнила я.
– Четвероюродный, – скривился Женька.
Но спор на этом, к моей огромной радости, прекратился. Хорошо, наши мамы что-то обсуждали в стороне и пропустили душераздирающую сцену братских разборок.
– Так куда поедем? – поинтересовалась Оксана.
– Да вот Нина хочет в каменный век, – издевательски доложил Женька.
Предатель! Я его защищала как могла, а он…
– Куда-куда? – озадаченно переспросила она.
– Читала в путеводителе, – я стала торопливо листать страницы, – что недалеко от Дублина есть комплекс мегалитических сооружений, древнее Стоунхенджа и даже пирамид египетских, название только забыла… А вот, Ньюгрейндж, – с усилием прочитала я сложное название.
– Надо же, – взяла у меня из рук книгу Оксана. – Я и не слышала про такое. А думала, мы все тут уже объездили… Будет что маме показать в следующий приезд, – обрадовалась она.
– Что, бабушка приезжает? – испугался Максим.
Боевой настрой с него мигом слетел, он попросил:
– Мам, ты ей, пожалуйста, ничего не рассказывай… ну, про это…
– Как внучок в полицию попал, – услужливо подсказал Женька.
– Да она не раньше осени приедет, – усмехнулась Оксана. – Осенью тепло, и дождей почти не бывает.
«Зачем же мы приехали летом?» – едва не спросила я, но вовремя прикусила язычок. Приехав в гости, нечего выпендриваться.
– Так, я примерно представляю, где это, – приговаривала Оксана, разглядывала карту из путеводителя. – Поехали тогда? Кто помнит, где мы машину поставили?
Все озадаченно молчали.
– Шучу, – засмеялась она. – У кафе она, так что возвращаемся к вашему любимому Джойсу!
– Знакомая дорога? – спросила Женькина мама, когда мы выехали из города и покатили по шоссе.
– Конечно, – кивнула Оксана. – Нам по пути, мы бы и домой так ехали. Помню, едем мы как-то с Даблина…
Мы с Женькой синхронно хихикнули и переглянулись, пользуясь тем, что с переднего сиденья ничего не видно, но Максим нас коварно выдал.
– Что вы ржете? – недовольно поинтересовался он.
Оксана недоуменно взглянула в зеркальце:
– Да, что смешного?
– «Ту тикетс ту Даблин, плиз»[26], – сквозь душивший его смех проговорил Женька. И продолжил известный анекдот: – «Куда, блин?» – «Туда, блин!»
– Да-а, – протянул Максим. – Вершины юмора!
– Расскажи ты анекдот, – предложил Женька.
– Проходит ирландец мимо паба… – начал Максим.
– Ну? – подбодрил его тот.
– Все, – невозмутимо заметил его брат. – Можно смеяться.
– Да-а, – в свою очередь протянул Женька. – Вот это я понимаю – национальный юмор!
– Вам не понять, – важно кивнул Максим.
– Приехали, – объявила Оксана.
Она припарковала машину на стоянке, и мы направились в кассу за билетами. Вместе с ними нам выдали красные и зеленые кружочки, которые следовало наклеить на одежду.
– Это что-то вроде пропуска, – пояснила Оксана. – Тут три комплекса сооружений, один из которых сейчас закрыт, там еще раскопки идут. Все это дело ведь не так давно открыли, лет пятьдесят назад. Я на стенде у кассы прочитала, – пояснила она.
Оказалось, добираться до сооружений надо на автобусе – комплекс занимал нехилую территорию. Трясясь по проселочной – типично русской! – дороге, мы с изумлением осматривались по сторонам. С погодой нам сегодня исключительно повезло – ярко голубело небо, ослепительно-белые облака казались вырезанными из бумаги, зеленели холмы, на которых паслись стада одинаковых черно-белых коров, тоже будто ненастоящих, из детского набора «Ферма».
Наконец нас высадили у огромного круглого холма.
– Это и есть Ньюгрейндж, – кивнула Оксана. – Можно будет зайти внутрь. А сейчас давайте экскурсовода послушаем.
Экскурсия проводилась, естественно, на английском, поэтому я только что уши не вытягивала, стараясь не пропустить ни слова и побольше понять. К моему удивлению, это оказалось совсем не сложно: экскурсовод – милая девушка с гладко зачесанными назад волосами – говорила четко и ясно, старательно артикулируя слова.
Я поняла, что перед нами погребальная камера, по своему устройству напоминающая знаменитый Стоунхендж. Она сложена из огромных каменных блоков весом то ли двадцать, то ли сорок тонн – в масштабах каменного века это было непринципиально. Камера устроена так, что раз в год, в день зимнего солнцестояния, в нее проникают лучи восходящего солнца и освещают ее на несколько минут. Но этого уникального зрелища удостаиваются лишь избранные счастливцы, а мы, простые смертные, увидим имитацию поразительного явления. На этом месте рассказа нам предложили войти внутрь.
– Вы что-нибудь поняли? – спросила Оксана.
Мы кивнули.
– Экскурсовод хорошо говорит, – добавил Женька. – Все понятно.
– Для туристов стараются, – пояснила она. – Вы идите, а я вас тут подожду. Мне в маленьких замкнутых пространствах нехорошо становится.
– У меня тоже клаустрофобия, – заявила тетя Ира.
Я слышала об этом впервые, но спорить не стала – они остались снаружи, а мы гуськом потянулись за ручейком туристов. У входа стоял высокий кучерявый парень, заботливо державший руку на уровне входа, контролируя, чтобы никто не стукнулся головой.
– Круто, – оценил сервис Женька. – Берегут здоровье туристов.
– Может, наоборот, берегут древнее сооружение от тупоголовых, – отозвался Максим.
– Только твоя дубовая башка способна пробить сорокатонную глыбу!
Мы вошли в узкий коридор, и перепалка увяла сама собой – глупо было пререкаться в месте, построенном пять тысяч лет назад. Туристы столпились в небольшой комнатке под каменными сводами. Стенами также служили гигантские каменные монолиты. Стало немного жутко – я даже начала понимать, почему мамы моих доблестных спутников решили сюда не ходить. Экскурсовод отдельно объявила, что сейчас наступит полная темнота, пугаться которой не стоит, так задумано для демонстрации эффекта проникновения в камеру солнечных лучей в день зимнего солнцестояния.
Мы с Женькой снова фыркнули от смеха, а Максим назидательно пояснил:
– Забота о туристах! А вы, дикие люди, все ржете…
И тут в самом деле погас свет, наступила кромешная темнота и такая же тишина. В этот самый момент я почувствовала на своих губах короткий, но требовательный поцелуй и невольно ответила на него…
Я настолько опешила, что покачнулась и на самом деле едва не проломила головой многотонный каменный монолит, когда по потолку заскользили неуверенные лучи света, постепенно набирающие силу.
Конечно, нам уже много раз напомнили, что это всего лишь имитация, но эффект был потрясающим. Если это так поражало сейчас, трудно представить, какое впечатление производило в каменном веке… Впрочем, отдельный вопрос, как древние люди тут все устроили! Похоже, они были неслабыми астрономами! Если, конечно, не рассматривать популярную на некоторых телеканалах версию, что в древние времена строительством на Земле занимались инопланетяне…
В общем, выходя из кургана, я в полной мере оценила заботу о туристах в лице парня, не дающего им стукнуться головой о низкий каменный свод. В том невменяемом состоянии, в котором я пребывала, возможно было все.
Я боялась смотреть в сторону своих горе-спутников. Мне вообще хотелось убежать куда-нибудь к основанию радуги – не за сокровищами лепреконов, а просто подальше отсюда. Что я теперь буду делать оставшиеся дни – ломать голову, кто из них решил поцеловать меня тайком? А может, я напрасно подозреваю своих друзей, это сделал кто-то из туристов, плененный моей неземной красотой? Или просто перепутал меня со своей девушкой?..
Голова у меня пошла кругом – версии в нее приходили одна фантастичнее другой.
– Ну как сходили? – спросила тетя Ира.
Они с Оксаной удобно устроились на одной из скамеечек и, судя по всему, неплохо проводили время. А какой-то… нехороший человек воспользовался их отсутствием, чтобы… Осознав весь масштаб катастрофы, я едва не задохнулась от возмущения. Я готова была прямо сейчас подлететь к парням, схватить за шиворот обоих и заорать: «А ну признавайтесь, кто это сделал?» Но поступать так я, конечно же, не стала – хватило остатков здравого смысла. Все равно мне никто не ответит, а я только прилюдно опозорюсь.
– А вон там, – показала Оксана, – знаменитый холм Тара, древняя столица Ирландии. Помните, в «Унесенных ветром» поместье О’Хара так называлось? Это в честь него, ведь отец Скарлетт был ирландцем.
Меня не интересовало, кем был отец Скарлетт. Вокруг шумели туристы, делясь впечатлениями от посещения кургана, светило, хоть и не сильно грело, солнце, дул приятный ветерок, зеленела трава, полностью оправдывая неофициальное название Ирландии – Изумрудный остров. А я с подозрением смотрела на парней, как ни в чем не бывало рассказывавших мамам о том, что происходило внутри, и чувствовала себя чужой на празднике жизни. Невыносимо было сознавать: я не в силах разгадать загадку, если только тот, кто так неумно подшутил надо мной, не соизволит признаться сам, а он, конечно же, этого ни за что не сделает…