Вот только у Энгуса шанса уже не будет. Да и у Блоод, скорее всего, тоже.
Кошка словно поняла. Замерла статуей. Не мигая, смотрела в зеленые глаза девушки.
В последний раз Катрин так пристально смотрела в глаза животному в школе. Тот хомяк в зооуголке тоже третьеклассницу ничуть не боялся. В глазах-бусинках было лишь естественное желание побыстрее вернуться обратно в клетку и получить законную порцию семечек.
Мысли этой большой и красивой кошки казались куда сложнее. По крайней мере, киска грезила явно не о семечках.
Зверем не пахло. Ни подгнившим мясом, ни затхлым логовом, ни застаревшей мочой. Запах чистого морозного меха. И глаза…
Светлая желтизна становилась все прозрачней. Замелькали тени чужих мыслей и образов. Семь ярких звезд, чьи-то лица, высокие треугольные башни, стоящие на отвесных скалах-клыках… снова силуэты людей и великанов, пасти, полные зубов, черепа с узкими вытянутыми лунками глазниц, снова семь звезд полукругом, сияющий звездопад над вершинами…
— Ты — другая, — беззвучно дрогнули губы Катрин. — Понимаю. Мы не хотели мешать. Честно…
Кошка села, аккуратно обернув ноги длинным хвостом.
— Есть не будешь? — шевелить губами не было необходимости, но Катрин по привычке пыталась вести настоящий разговор.
Зверь презрительно скосил глаза. Вид у кошки действительно был сытый. Очевидно, злополучные путешественники все-таки не являлись пределом ее гастрономических мечтаний.
— А как насчет помочь? — спросила обнаглевшая Катрин.
Зверь счел наглость в данном случае простительной. Посмотрел с интересом, ожидая какого-нибудь конкретного предложения.
— Может быть, потянешь нас немножко? Мы были бы очень благодарны. Нам и нужно-то всего ничего. Пару метров…. Только осторожненько….
Кошка задумчиво шевельнула кончиком хвоста.
Катрин ждала с замиранием сердца.
Зверь встал, аккуратно обогнул вытянувшегося на камнях человека. Кошка знала, что нужно делать — лучше, чем сама Катрин. Когда пушистая хозяйка перевала опустилась рядом, Катрин пришлось собираться с духом. Рука, одеревенев от холода и напряжения, никак не желала отпускать рукоять ножа.
За долю секунды, пока Катрин, бросив нож, обхватывала меховую шею, связка из человеческих тел успела съехать-соскользнуть ниже, так что теперь уже и суккуб имела счастье заглянуть в туманную бездну. Ни Блоод, ни Энгус не издали ни звука. Неизвестно, успел ли кто-то из них просмотреть картины прошедшей жизни, но сама Катрин успела вспомнить многое…
Теперь она лежала, тесно прижавшись к пушистому телу. Под мягким мехом ощущались твердые как камень мускулы. Кошка была надежнее, чем все ледорубы и страховочные веревки мира.
Прозрачные глаза глянули вопросительно.
— Да… осторожно… — пробормотала Катрин.
Они попятились. В принципе, двигалась в основном кошка. Катрин поняла, что собственное шпионское тело уже превратилось в бесчувственную колоду. От долгого напряжения поясница не желала гнуться, колени и локти скребли камень как культи. Единственное, что могла делать шпионка — это изо всех сил цепляться за сильную шею. Кошка тянула всех троих. Волокла осторожненько, сантиметр за сантиметром отодвигая от бездны. Когти скребли по камням. Зверь мог бы одним рывком выдернуть людей из ловушки. Но тогда плащ точно бы не выдержал…
Плащ затрещал только раз, да и то, когда Энгус уже ломал ногти, выискивая трещины в крайних камнях…
— Спасибо, — пролепетала Катрин. Даже шевельнуть пальцем не было никаких сил. Катрин лежала, вцепившись в дымчато-серый мех и закрыв глаза. Обнимать кошку было приятно. Несмотря на смертельную усталость, Катрин не хотелось отпускать пушистую хозяйку перевала. Ощущение было стыдное, почти как обнимать Блоод. Ой, нехорошо…
Кошка осторожно, но решительно высвободилась. От ее насмешливого взгляда Катрин захотелось зажмуриться, но краснеть и сгорать от стыда сил тоже не было.
В два грациозных прыжка кошка скрылась за скальными обломками.
* * *— Угу, нужно ей наше мясо. Не будет она такую дрянь жрать.
Катрин была готова согласиться с Энгусом. Они оставили все сушеное мясо на камне у дороги. Если учесть, что основная часть провизии покинула отряд вместе с погибшей кобылой, мясо было подношением искренним и нешуточным. Еще Катрин оставила на камне свою самую толстую и длинную серебряную цепь. Сомнительные дары, но ничего лучшего у путников не имелось. Катрин подозревала, что лучшей благодарностью для кошки была бы пара редких древних свитков или хотя бы пачка свежих газет. Но тут уж ничего не поделаешь — туповатый и безграмотный нынче путешественник пошел.
* * *Сыр, конечно, продукт вкусный, но в сочетании только с черносливом надоедает ужасно. Хорошо еще, что в Ивовой долине шпионка алчность проявила и напихала этого сыра полмешка. Были еще сухари, но их съели в первые два дня вынужденного поста.
После острого сыра хотелось пить. Катрин проломила наст, зачерпнула ноздреватого жесткого снега. Скоро и снега не будет. Становилось чуть теплее, кое-где даже зеленели островки травы. По склонам тянулись заросли горного можжевельника и низкорослых сосенок. Проблемы с топливом остались позади. Дышалось тоже легче. Вот только голод… Катрин опасалась за Блоод. Чернослив суккуба совершенно не бодрил.
* * *…Кружилась голова. Росчерки лилового и пронзительно-лимонного неба… Упавшее за пирамиды далеких хребтов солнце… Звонкий как хрусталь, прозрачный воздух. Невесомый простор. И черно-синий город, плывущий в немыслимой палитре неба. Катрин отчетливо видела крепостные многоярусные стены и очертания отдельных зданий на крутых улицах. Еще выше возносился дворец-цитадель. Стены с приземистыми широкими башнями, строго отмеренные контрфорсы и узкие бойницы. Катрин казалось, что не город, а сама она вместе с Вороным плывет-уплывает в холодном, непереносимо чистом воздухе. Стоит всмотреться и соскользнешь в ту прозрачную невесомость. Под неподвижными копытами коня медленно будут дрейфовать черные вечерние ущелья и долины… Дни покажутся мгновениями, месяца — вздохами…
Катрин болезненно сглотнула, с трудом оторвалась от волшебно-бредовой картины. Энгус уронив поводья, зачарованно смотрел на город-призрак.
Блоод непонимающе переводила взгляд то на одного, то на другого.
— Вы что-то? Видите?
— Наверное, нет, — хрипло сказала Катрин. — Это глюки. С голоду…
— Точно, нам нужно поесть. Обязательно, — пролепетал Энгус.
Катрин вытащила остатки сыра…
* * *Они провели еще одну холодную и голодную ночь. Бояться нападения в этом безлюдье было странно. Но Катрин не спала, всё слушала, не высовывая из-под плаща даже носа. Все чудились плывущие над головой черно-синие крепостные стены…
Утром Энгусу совершенно неожиданно удалось подстрелить барана. Раненое животное долго падало, цепляясь копытами и рогами за многочисленные выступы и издавая жалобные звуки. Не успел баран свалиться с последнего уступа, как к нему метнулась Блоод. Истошное блеяние быстро умолкло, зато суккуб не могла сдержать плотоядного урчания.
Спутники отвернулись:
— Опять суховатым мясо получится, — философски заметила Катрин.
— Зато здесь топлива полно. Поджарится мигом, — сказал Энгус. Хищные звуки за спиной особого отвращения у него не вызывали.
Вот и славно.
Не успели привязать лошадей и развести костер, как на дорогу, покачиваясь, вышла Блоод. Повалилась на валун:
— Простите. Нетерпеливая. Невежливая.
— Ага, еще ты грязная. Брось кокетничать. Если бы не сливы с сыром, мы бы тебя опередили, — проворчала Катрин.
— Ты не права, Бло. Если бы слушалась меня, все было бы проще, — сказал Энгус, подправляя на камне лезвие своего ножа. — Катрин, у ланон-ши бывают голодные обмороки? А то Бло не признается.
— Не знаю. У нашего дедушки нужно спросить. Он об этих изворотливых существах всё знает.
— Да, — сонно согласилась суккуб. — Он на ланон-ши. Собаку съел. Свою.
Энгус отправился свежевать добычу, а Катрин, подкармливая костер, спросила:
— А про что Энгус говорил? В чем ты его слушаться должна?
— Хотел поделиться. Кровью. Своей.
Катрин покачала головой:
— Уж лучше я. Он и так хилый.
— Оба хилые. Вы для удовольствия. Мне — мужчин. Стадо. И баранов. Два стада, — голос Блоод звучал сонно. Как была измазанная кровью, она свернулась клубком. Катрин стряхнула с груди подруги клочки белой шерсти, укрыла плащом.
Баранина так и не дожарилась. Едоки энергично работали ножами. Посреди трапезы обнаружилось, что жаркое забыли посолить. Впрочем, подобные мелочи настроение испортить не могли.
— Молодой был баранчик, — прочавкал Энгус.
— Нет, это он размягчился, пока кувыркался. Потом его еще Бло потискала.
Они посмотрели на подругу. Суккуб ни на что не реагировала. Вид у нее был замурзанный, но умиротворенный.
Тронулись в путь нескоро. Залезать в седла было тяжко. Катрин сонно наблюдала за неистовым разгулом красок в небе. Ужасно чувствовать себя такой толстокожей и приземленной, но теперь основной задачей было не свалиться с коня. Обжорство — тяжкий грех. Почти такой же, как недоедание.
Несколько взбодрились путники под вечер. Пущенная откуда-то сверху стрела угодила в свернутый у седла плащ Блоод.
— Хамство какое, — возмутилась Катрин, озираясь. — Вот так, не говоря худого слова…
Свистнула вторая стрела. Пришлось подстегнуть коней и откровенно драпать.
— Дикий народ, дети гор — процитировала Катрин, разглядывая костяной наконечник, застрявший в плаще.
— Почему дети? — удивилась Блоод.
— Стреляют хуже, чем мы с Энгусом.
— Я барана завалил, — запротестовал парень.
— Себе подобного подловил и рад. Кстати, это не хозяин барана в нас костяшками кидался?
— В меня. Злопамятный, — Блоод гордо задрала подбородок.
— Да ладно, добрейшей души человек, ведь мог бы заставить выйти замуж за родственника покойного.
— Так бывает? — удивилась суккуб. — Целое толпа баранов? О, и я такая. Окруженная заботой.
— Не мечтай, — категорически заявил Энгус. — Бараны очень скучные. Может, кого получше отыщешь.
Ехидная Блоод только улыбнулась.
Через два дня путники наткнулись на первое жилье. Четыре войлочных шатра, временный загон для овец, дымки очагов. Мирную картину несколько портили колья с надетыми на них человеческими черепами. Впрочем, горцы встретили путешественников радушно.
Катрин пила кислый, слегка бьющий в голову напиток с поэтическим названием — гык. Перед этим они с Энгусом уничтожили целую гору снеди. Аппетит Блоод был куда скромнее, но хозяева мужского пола и так выбивались из сил, стараясь не смотреть на гостью с завязанными глазами. За слепую девицу, суккуб могла сойти только в толпе, да и то — лишь на беглый взгляд.
Глава клана поделился сведениями о дальнейшем спуске в долину. В свою очередь, Катрин рассказала о делах по ту сторону гор. Караванов с севера давно не было, и слушали гостью с большим интересом. А может быть, притворялись. Странная компания, где верховодит высокая желтоволосая девица, вряд ли вызывала особое доверие у приличных пастухов. Еще догонят где-нибудь на дороге. Стоило быть настороже.
Когда уважаемых гостей вышли провожать, выяснилось, что подозрения о свирепости горцев сильно преувеличены. Черепа на жердях оказались останками горячо любимых предков клана. Странная манера заботиться об усопших. С другой стороны, ведь помнят люди, кто из этих черепков дедушка, а кто прадедушка. И не важно, что родственники отполированы дождями и ветрами и порядком подрастеряли зубы во время бесконечных кочевий.
Польщенный интересом Катрин, старший из бородачей показал девушке еще одну родовую ценность. Темная, вытесанная из тяжелого дерева, статуя торчала на склоне и высокомерно смотрела поверх шатров на дорогу. Нижняя часть идола была заботливо обложена камнями. Доморощенный скульптор сделал все, что мог: в грубых чертах статуи явно проглядывало что-то кошачье, а кисточки на ушах так вообще удались особенно реалистично. Шею тотема окольцовывала свежая и неровно нарисованная белая полоска.
— Что это? — спросила Катрин.
— Менти всегда жила в наших горах. Великая богиня. Ее суд скор, но справедлив. Сейчас мы живем правильно, и Менти нами очень довольна. Говорят, она надела серебро. Вам, людям равнин, мы кажемся дикими и глупыми, но здесь горы. Здесь свои боги. Под покровительством Менти жили наши предки, и мы верим и гордимся ее мудростью и справедливостью.
Катрин почтительно помолчала и ответила бородачу:
— Моя жизнь — долгая дорога. Я была во многих землях и многих городах, но не встречала судьи и покровительницы, более достойной уважения, чем хозяйка ваших гор. Вы поистине счастливый народ.
Катрин преклонила колено. На камнях перед тотемом лежали кусочки сыра, окаменевшего мяса, обрезок шелковой голубой ленты. Три монеты с отчеканенным Вороном, широко распростершим общипанные крылья, заняли свое законное место среди подношений.
Глава 12
Гардероб всё-таки нужно чаще обновлять. Катрин все больше проникалась этой мыслью. Солнце пекло совершенно по курортному, и обнаженные плечи девушки, восседающей на крупном жеребце, привлекали внимание. Маек-безрукавок здешняя мода пока не знала, а куртку изнемогшая от жары шпионка свернула и приторочила к седлу. Голые руки не бог весть какое откровение, но каждый встречный считал своим долгом попялиться на всадницу, да еще и десять раз обернуться. Возможно, кого-то из зевак интересовала звездочка шрама на загорелой руке, но в основном мужчин интересовал образ красивой блондинки, так сказать, в общем и целом.
Пусть смотрят. По крайней мере, замаскированная Блоод не так бросалась зевакам в глаза.
Юг есть юг. Нужно приобрести тряпки полегче. Даже не верится, что всего десять дней назад путники по ночам клацали зубами от холода. Сейчас вокруг простиралась плодородная зеленая долина. Сады сменялись дикими рощами, очень похожими на сады. За зеленью прятались неширокие прямоугольники полей. Пшеница, кукуруза, фасоль и тыквы росли бурно и изобильно. О большей части культур лесная горожанка Катрин и понятия не имела. Но арбуз оценила. В таком изумительно сладком соке шпионке в последний раз удавалось измазюкаться в счастливом детстве. Тогда, правда, арбуз был ворованным, сейчас — честно купленным, но на вкус это не повлияло. Овес для лошадей, обеды и ужины в придорожных трактирах стоили смешные деньги. Серебро с Вороном здесь ценилось, излишних вопросов никто не задавал. Впереди было море. О, счастливый, созданный для туризма и шпионства, край.
В этом райском уголке обнаружились свои сложности. Во-первых, вечерами досаждали москиты. Вокруг в изобилии текли маловодные, но с обширными тростниковыми зарослями, речушки. Отыскать в рощах спасительный папоротник, чтобы хорошенько натереться, не удавалось. Вечерами Катрин и Энгусу бывало не слишком весело. Зато Блоод блаженствовала, укрываясь чисто символически — кровососущие насекомые родственницу не трогали.
Во-вторых, в границах Глорского союза существовало что-то весьма похожее на рабство. Союз объединял десяток королевств и несколько крупных городов, расположенных вдоль побережья. Любимыми развлечениями граждан приморья были рискованные торговые операции. Азартные любители купли-продажи частенько прогорали, успев втянуть в спекуляции родных и знакомых. Должникам предоставлялась счастливая возможность отработать свои финансовые неудачи. С процентами. Иной раз, на то, чтобы вернуть деньги, уходили десятки лет. О защите прав человека здесь были наслышаны явно недостаточно, и прогоревшим беднягам-бизнесменам приходилось влачить весьма жалкое существование. Неустанный труд их почему-то не облагораживал, по крайней мере, внешне. Впрочем, на Катрин, воспитанной на доходчивых примерах Освенцима и прочих лагерей добровольно-принудительного труда, вид людей в лохмотьях, понуро перетаскивающих корзины с помидорами, особого впечатления не производил. Совсем очерствеешь душой в этих скитаниях.
Но если говорить честно, по ту сторону гор девушке нравилось больше. Ну, да — недвижимость у нас там. Была.
* * *— Опять жрут, — проворчал Энгус, хлопая себя по шее.
— Это случайный. Солнце еще высоко. Доедем до города, так там, говорят, снадобье продается, которое этих сволочей надежно отпугивает. Попробуем. Может, кровососы действительно шарахаться начнут.
— М-м? — осведомилась Блоод.
— Мы много покупать не будем, — успокоила ее Катрин. — Ты и не почувствуешь. И потом тебе не до нас, все пьянствуешь.
Суккуб начала пить. Гранатовый сок пришелся по вкусу желтоглазой красавице. Было ли виной тому своеобразное чувство юмора Блоод или действительно изумительный цвет жидкости, а быть может, насыщенность зернистых плодов танинами и витамином С — так и осталось тайной. Катрин и Энгус удовлетворялись пивом. Ночевать приходилось в маленьких трактирах. Девушек вполне устраивали скромные, относительно чистые комнатки. Парню приходилось сложнее. Энгуса донимали подрабатывающие любовными услугами служанки и просто местные шлюшки. Секс-услуги в этих краях считались вещью естественной и банальной. Выросший в более сдержанном климате парень несколько смущался. Несмотря на длительное пребывание в обществе раскрепощенных подруг, Энгус не потерял способность краснеть по самым неожиданным поводам. Катрин с некоторыми беспокойством и любопытством ждала, как он будет выкручиваться в городе. Там нравы должно быть еще те.