«Отпрыгался», — решила Катрин.
Но парнишка сдаваться не собирался. Увернулся от удара сапога, с истинно крысиной ловкостью шмыгнул в щель между бочек. По бочкам немедленно забарабанил град разнообразнейших снарядов, начиная от подгнивших яблок и кончая увесистыми камнями, немедленно изъятыми борцами с уличной преступностью из обветшавшей рыночной стены. В ужасе завопил хозяин бочек. Несколько решительных мужчин полезли в гущу бондарной продукции. Воришка выскочил с другой стороны, метнулся за угол. На его беду, шумное зрелище успело собрать слишком много народу. К беглецу потянулся десяток рук, он увернулся, отпрыгнул назад…
Катрин, без стеснения действуя локтями и коленями, протиснулась вперед. Жители Нового Конгера воров отчего-то принципиально не любили. Со всех сторон раздавались цветастые ругательства и проклятия. Приморская сочность придавала выражениям особый колорит и в другое время шпионка наверняка не замедлила бы взять отдельные словосочетания на заметку, дабы обогатить собственный лексикон.
Сейчас Катрин интересовало иное. Она не без труда отодвинула с пути вонючего мясника…
Воришка застыл на куче скользких отбросов, прижавшись к рыночной стене спиной. Босые ступни по щиколотку увязли в месиве гниющих фруктов, свекольной ботвы и рыбьих костей. Незавидное место для финальной схватки. То, что мальчишка не собирался смиренно отдавать свою жизнь, было очевидно. Узкий нож был зажат обратным хватом в опущенной руке. Держал сопляк своё жалкое оружие достаточно умело. Не пугал, действительно собирался кому-нибудь пустить кровь перед собственной смертью…
Рыночный люд тоже почувствовал настрой загнанного в угол крысеныша. Никто не стремился первым лезть на помойную кучу и рисковать накоротке познакомиться с узким, на вид весьма острым, лезвием.
Вперед протолкался горшечник, вооруженный тележной осью:
— Попался, фитиль гнойный! Я тебя на шкуры продам, щенок ссыкучий! Твоя мать и твои свинячьи сестры за всю поганую жизнь своими плоскими бурдюками столько не заработали, на сколько ты мне сейчас товару испортил. Сгниешь в ошейнике!
— Сам мне наденешь? — воришка оскалился. Солидная часть зубов у него отсутствовала, но и с этим изъяном гримаса выглядела крайне впечатляющей.
— Огрызок лягушачий! — выругался горшечник, невольно отшатнувшись.
Загнанный вор был страшен. Сквозь его спутанные серые волосы яростно сверкал единственный глаз. Второе око было выбито ударом чего-то жутко тяжелого и корявого. Словно сучковатым бревном-дубиной врезали. Бесформенные шрамы ветвились по левой стороне физиономии, щека зияла отвратительными дырами и вмятинами. Обрывок губы обнажал сломанные пеньки зубов, нос походил на смятую картофелину. На левый глаз — вернее, на красную дыру на его месте, — вообще смотреть было невозможно.
Горшечник был прав, этакую рожу не рискнут приставить и дерьмо таскать. Даже бесплатно. Кому такой полударк кошмарно-уникальный в ошейнике нужен?
— Обсосок никчемный, — прорычал лишившийся последних надежд на возмещение убытков горшечник. — Бейте его люди всмерть, хоть одной вороватой крысой меньше будет!
Камни и палки полетели в скорчившуюся на отбросах жертву. От нескольких камней парень умудрился увернуться. Потом чурбан попал ему в плечо, комок навоза угодил в ухо. Мальчишка молчал.
— Стоп! — заорала Катрин. — Почему без суда?! Порядка не знаете, недодраная гильдия?! Самоуправство учиняете? Где стража?
— Какая еще стража? — завопил взбешенный лавочник, — Дармоеды! Мы сами себе стража! И не лезьте не в свое дело, леди. Еще штаны, извиняюсь, натянула, а туда же, законы соблюдать. Забьем ублюдка свинячьего, да и дело с концом!
Ему ответили одобрительным воем и свистом. Град камней возобновился.
— Стоять! Молчать! — Катрин орала так, что у самой уши закладывало. — Суд вам не нужен?! Вот значит как?! Кто здесь себя городской властью считает? Может вам и королевская власть надоела?! Кто властью недоволен? А ну, вперед вышли! Возомнили себе, торгаши грошовые, быдловатая коммерция! Власть им не нужна, а стража для них вообще дармоеды! Бунтовать вздумали?! Анархисты! Где стража?!
Пыл толпы несколько поугас.
— Чего, девка, лезешь? — прорычал горшечник. — Понаехали тут…
— Пасть захлопнул! С благородной леди разговариваешь, керамист малокультурный. В 'обезьяннике' париться захотел, спекулянтова рожа?!
Малопонятные выражения, как всегда, произвели должное впечатление, и толпа начала редеть. К центру событий проталкивались трое стражников.
— Так, свидетели сюда, — провозгласила Катрин. — Сейчас показания записывать будем…
В пределах досягаемости моментально остался один горшечник да еще какой-то старикан-тугодум.
Катрин шагнула к помойке:
— Ножик живо отдал…
Мальчишка взглянул на стражников за спиной незнакомки. Катрин чувствовала, как воришка пересиливает себя. Наконец, парень с усилием выдернул ступню из чавкнувшей гадости, шагнул навстречу. Катрин пристально смотрела в его единственный глаз. На миг показалось, что сейчас некая самоуверенная особа схлопочет полосующий удар по запястью, потом щенок нырнет под руку и…
Парень крутанул нож в пальцах и вложил в руку девушки рукоятью вперед. Блин, джентльмен, однако. Культура из здешнего ворья так и прет.
— Пошли, воняет здесь, — буркнула Катрин.
Стражники ухватили мальчишку за локти, и процессия двинулась к рыночным воротам. Горшечник угрюмо смотрел им вслед. Участвовать в дальнейших следственных мероприятиях он явно не рвался.
«Черт знает, где у них тут участок, околоток или как оно там называется», — озабоченно подумала Катрин.
— Стойте, добрые воины, — девушка улыбнулась настороженным блюстителям порядка. — Я леди Мезо. Следую с отрядом в Глор к штабу Флота. Лорду Найти в скором будущем весьма пригодятся прыткие уродцы. Даю за крысенка «корону». Он хоть и мелкий, но для нужд Флота пойдет.
— Э, «короны» маловато будет, — заметил сутулый страж порядка.
Высокий стражник бросил на товарища выразительный взгляд и спросил:
— На что лорду Найти такие ублюдки? Сопляк отвратнее заморского аванка. И ворюга отчаянный.
— Формируется особый отряд по борьбе с чешуйчатыми аквалангистами. Говорят, эти южные дарки жуткие эстеты и жрут уродов крайне неохотно. За Ортопедическими островами тот особый отряд пойдет на головных кораблях. Кем-то придется жертвовать для общего успеха, — доверительным тоном пояснила Катрин.
Стражники переглянулись.
— Не знаю, миледи. Порядок должен быть. На рынке-то ведь по-иному нельзя, потому как…
— Про рыночные отношения все знаю, — заверила Катрин. — Две «короны». Больше не могу, иначе мне сводную ведомость не подпишут. Не хотите — забирайте этого сукиного сына и возитесь с ним сами.
— Ну, если исключительно для вас, леди, и для самого лорда Найти, — пробормотал стражник, оглядываясь. — Руки уроду-то связать?
— А как же, — презрительно усмехнулась Катрин, — полагаете, я сама пачкаться буду?
* * *— Шагай, шагай, — пробурчала Катрин. — В бега еще рано пускаться. Люди смотрят. Вообще-то, я желаю с тобой поболтать без помех. Желательно у моря. Под поэтичный плеск волн. Знаешь подходящее местечко?
Парень кивнул.
— Немой, что ли? — поинтересовалась Катрин.
— Немой, слепой и весьма тупой, — зло прошепелявил пленник.
— Я так и поняла, — кивнула шпионка.
Вышли к морю где-то за портом. На песке покоились скелеты дряхлых драккаров. Крепко воняло водорослями и смолой.
Катрин разрезала веревки на руках пленника:
— Лезь в воду и мойся, вонючка. Меня можешь не стесняться.
Стесняться одноглазый воришка и не думал. Сбросил тряпье, залез в воду.
Волны накатывали спокойной чередой. Катрин жмурилась на солнце и думала, что урка уже не ребенок. Ростом не задался, а так вполне уже юноша. Не очень откормленный, правда. Мылся одноглазый тщательно, используя вместо мочалки пучок водорослей. Кроме изуродованного лица у красавца имелся длинный шрам на спине и отметины на левой ноге. Ну, и изобилие свежих, и не очень, синяков и ссадин. Бурная жизнь у парня.
Мальчишка, все так же молча, собрал свои тряпки, прополоскал в волнах, осторожно выжал. Натянул на себя мокрое и выжидающе встал над Катрин.
— Другое дело, — одобрила девушка, — а то несло как от дохлого козла.
— Да, запашок на любителя, на помойку меня загоняют не часто, — пробормотал парень. — Благородная леди желает возлечь со мной?
Катрин приподняла бровь:
— Готов надменно и гордо отказать леди?
— Чего там, привередничать не буду — в некотором замешательстве парень неловко причесал пятерней мокрые волосы. Лучше бы он этого не делал, — левая сторона изуродованного лица открылась. — Миледи весьма хороша собой.
Волны накатывали спокойной чередой. Катрин жмурилась на солнце и думала, что урка уже не ребенок. Ростом не задался, а так вполне уже юноша. Не очень откормленный, правда. Мылся одноглазый тщательно, используя вместо мочалки пучок водорослей. Кроме изуродованного лица у красавца имелся длинный шрам на спине и отметины на левой ноге. Ну, и изобилие свежих, и не очень, синяков и ссадин. Бурная жизнь у парня.
Мальчишка, все так же молча, собрал свои тряпки, прополоскал в волнах, осторожно выжал. Натянул на себя мокрое и выжидающе встал над Катрин.
— Другое дело, — одобрила девушка, — а то несло как от дохлого козла.
— Да, запашок на любителя, на помойку меня загоняют не часто, — пробормотал парень. — Благородная леди желает возлечь со мной?
Катрин приподняла бровь:
— Готов надменно и гордо отказать леди?
— Чего там, привередничать не буду — в некотором замешательстве парень неловко причесал пятерней мокрые волосы. Лучше бы он этого не делал, — левая сторона изуродованного лица открылась. — Миледи весьма хороша собой.
— Благодарю. Но мне столь непомерные жертвы пока не нужны. Вообще-то, и как часто дамы подряжают тебя на подобную работенку? — Катрин с трудом оторвала взгляд от красной воспаленной глазницы.
— Бывает. Изредка.
— Понятно. Выглядишь ты не слишком лощеным.
— Так денек сегодня не из самых удачных.
— Сдается, у тебя выдавались деньки и похуже.
— Вы об этом? — парень слегка шлепнул себя по щеке. — Это уже давно было. Я привык.
«Хрен к такому привыкнешь», — подумала Катрин.
— Так зачем вы меня выкупили? — напряженно спросил парень.
— Сдуру, — честно признала Катрин. — Необъяснимый порыв женско-русской души. Можешь считать, у нас на дальнем севере такими экстравагантными штучками давние грехи искупают. Ладно, покончим с этим, — девушка сунула руку за пояс, и узкий нож воткнулся в песок у ног хозяина. — Можешь проваливать. Только не стоит кидаться на меня с этой железочкой. Отвечу.
— Вижу, — парень кивнул на ножны с кукри на поясе девушки. — Леди действительно пользуется этим странным оружием?
— Нет. Ношу для импозантности. Рискнешь проверить?
— Прошу меня простить, — неожиданно учтиво пробормотал вор. — Просто не доводилось видеть подобного клинка.
— Знаток? Если нет мыслишки немедленно резать мне горло, можешь сесть и поведать о своих талантах.
— Да нет у меня талантов, — сказал парень, усаживаясь на песок. — Горло вам резать я не буду. Я вам теперь должен.
— Да? Что именно?
— Во-первых, кошель, — одноглазый извлек откуда-то из штанины уведенную на рынке ценность. — Еще, полагаю, — жизнь. Мне тысячу раз сулили, что сдохну на помойке. Теперь даже знаю, какую именно мудрые люди имели ввиду.
— Не стоит безоговорочно доверять пророчествам, — Катрин покачала на ладони фальшивый кошель. — Раз еще дышишь, выходит, не та была помойка. Придется тебе поискать следующую. А насчет долга — я прощаю. Не люблю быть должна. И когда мне должны, тоже не люблю. Опасные это люди — должники.
— Леди столь же умна, как и красива.
— Сомнительный комплимент. Знаешь, что такое 'комплимент'?
— Знал когда-то. Когда у меня было два глаза, я даже слегка умел читать.
— Разучился? Горе-то какое.
— Может и не разучился, но как-то нужды не возникает. Кто подпустит к книгам такую рожу?
— Да, лицо у тебя не книжное. Редкое лицо. Небанальное.
— Это у меня-то лицо? — парень оскалил разнокалиберные осколки зубов, вытер с подбородка слюну. — Благодарю вас, леди. Вот это комплимент, так комплимент.
— А ты, однако, педант. К словам придираешься. Из приличной семьи, а?
Урод пожал плечами:
— Семьи нет. Давно. Я уж и запамятовал, откуда родом. Кстати, у редкой леди хватает терпения смотреть мне прямо в рожу.
— Брось. Я вег-дича вплотную видела. Можешь поверить, мордашка еще мерзостней твоей.
— Нужно будет непременно познакомиться.
— Попробуй. Тогда уж точно умрешь не на помойке.
— Да я непривередлив. Где боги решат, там и околею. Кстати, пока жив, не могу ли я быть чем-то полезен молодой леди?
— Если опять намек насчет потрахаться, то совершенно не нуждаюсь. Мне есть с кем спать.
— Понял с первого взгляда, — заверил парень. — Что-нибудь украсть не требуется?
— Не думаю. Кроме того, преступник ты шумноватый.
— Плохой день. Обычно все проходит глаже.
— Должно быть. Иначе не дожить бы тебе до столь почтенного возраста. Почему руку так держишь?
— Кажется, тот господин стражник своим дурацким копьем пальцы мне поломал.
Единственный глаз воришки спокойно встретил удивленный взгляд девушки.
Средний и безымянный пальцы сильно распухли, но сломан был только безымянный. Пока Катрин накладывала шину — щепку, отколотую от корабельного борта, и бинтовала кисть, вор не произнес ни звука.
— Леди всерьез лекарству изволила обучаться? — поинтересовался парень, когда с припозднившейся первой помощью было закончено.
— Нет, чаще калечу, чем лечу, — Катрин заправила остатки частично пущенной на бинты рубашки в брюки.
— Теперь я милосердной леди ещё и рубашку должен.
— Ага, вот уж приоденусь на славу, — согласилась шпионка. — Что ты, инвалид, на мои ляжки косишься? Как еще меня ублажать собирался с таким попорченным здоровьем?
— Напрягся бы. Когда еще такой случай выдастся?
— Никогда не выдастся. И не мечтай. На твои рожи-руки мне плевать, я принципиально иную любовь предпочитаю. А острых ощущений мне и так по жизни хватает.
— Понимаю.
— Что ты понимаешь, одноглазый?
— Леди, с ходу вкручивающая мозги стражникам, едва ли обычная хозяйка мелкого поместья.
— А вот и хозяйка. Я, между прочим, замком владею. Кстати, с чего ты взял, что я страже 'вкручивала'?
— Про чешуйчатых аквалангистов — сказки. И о тех островах в Глоре никто слыхом не слыхивал.
— Забудь. Сугубо служебная закрытая информация. Исключительно для городских стражников. Ты из Глора, что ли?
— Да я все побережье неплохо знаю, — уклончиво сказал вор. — Если что нужно, спрашивайте.
— Значит, повидал мир? И, что, всё побережье жаждет покидаться в тебя камнями?
— Ну, я не столь популярен. Но стоит мне на люди показаться, как желающие взяться за камни непременно находятся.
— И ты из-за таких пустяков покинул богатую столицу?
Парень пожал плечами:
— Камни везде одинаковые. Но последнее время в Глоре беспокойно живется не только уродцам. В столице сейчас чересчур весело. Сплошные праздники. Флоту давно пора бы убраться в свой проклятый поход, пока не пропили и не прожрали все заготовленные припасы. Сейчас в Глоре полным-полно лордов, которым абсолютно нечем заняться, кроме драк и попоек.
— Интересно, а как на подобное безобразие смотрит глубокоуважаемый лорд Найти?
— Точно сказать не берусь, в Цитадель меня нечасто приглашают. Думаю, вашего Найти не особенно волнует происходящее в городе. Лорд-командор готовит поход, и можете быть уверены, когда-нибудь вся эта разожравшаяся свора, наконец, отправится покорять Юг. Не знаю только, останутся ли в городе к тому времени небитые горожане и нетрахнутые горожанки.
— Возможно, часть горожанок будет искренне опечалена отъездом столь блестящего и энергичного воинства. Так ты хорошо знаешь Глор?
Вор внимательно посмотрел на девушку. Этот полумясной взгляд было трудно вынести.
— Слушай, отчего ты рожу не завязываешь? — прямолинейно спросила Катрин. — Тряпку найти трудно?
— Тряпка сделает меня красивее?
— Люди не будут гадить в штаны, едва взглянув на тебя.
— Какое мне дело до их штанов?
— Испачкав штаны и лишившись сыра, горожане ищут камень. Тебя это удивляет?
— Не особенно. Рано или поздно я найду свою помойку.
— Мы все её найдем. Стоит ли торопиться?
— Мне — стоит. Там, в моем будущем исключительно тухлятиной воняет. Сплошная помойка.
— Со столь позитивным мышлением ты весьма ненадежный должник.
Парень выпрямился:
— Так леди действительно нужно что-то украсть в Глоре?
— Почти. Мне в Глоре необходимо отыскать человека.
— Сделаю все, что в моих силах. Город недурно знаю. Я так понимаю, леди по суше в столицу двинуться намерена? По берегу я ходил немного, но представление имею. Если леди верит в преданных людей, то она подыскала такого. Хотя какой я человек…
— Самокритику пока засунь куда подальше. Например, в задницу. Проводник, знакомый с местными реалиями, нам пригодится. Тем более, неболтливый. Я, между прочим, продолжаю наивно верить в людскую честность. Впрочем, в предательство тоже верю. Если у тебя возникнет хотя бы мысль скрысятничать…
— Не возникнет, — тихо сказал вор.