— Так что с ней случилось-то?
— Да даже не знаю, что сказать, — Васька смущенно потеребил обивку кресла. — Ей, говорит, снится все время какой-то жуткий кошмар. Совершенно, говорит, реальный. Как в жизни! Как словно это даже и не сон. И в этом кошмаре ее постоянно кто-то мучает. Какой-то гад! Избивает, пытает… Представляешь? В общем, страсти какие-то. Как в фильме ужасов.
— Ничего себе! — воскликнул Алексей, всем своим видом показывая, как он удивлен и взволнован только что услышанным, и в то же время исподтишка изучающе поглядывал на Ваську. (Так что он все-таки знает?! Похоже, что ничего? «Какой-то гад»?) — Что значит: как в жизни? Настолько реальный? Этот ее сон. Как это может быть?
— А я откуда знаю? Она говорит, что настолько. Как настоящий. Все якобы как в реальной жизни. Такое ощущение, что это и не сон вовсе.
— А что?
— А я откуда знаю? Я же все с ее слов говорю. Откуда я знаю, что это!
— И что, ее там избивают? Кто? (Алексей затаил дыхание.)
— Она никак не может вспомнить, — сокрушенно вздохнул Васька. (Фу-у-у!..) — Такое впечатление, говорит, что я знаю этого подонка (Алексей непроизвольно вздрогнул), знакома с ним, но вот вспомнить не могу! Иногда кажется, что вот-вот!.. еще немножечко!.. вот сейчас!.. — а потом вдруг все опять куда-то уходит!..
(Черт! — с беспокойством подумал Алексей. — Так, может, лучше мне с ней тогда и не встречаться? А то вдруг вспомнит? И что тогда? Вишь, как он настроен: «гад!.. подонок!..» — беспокойство его все росло, и он сидел уже, как на иголках. — Блядь! На хуй я сюда приперся! Черти меня принесли! Сидел бы себе дома спокойненько. Спал бы уже давно. С Ниночкой в комнате сна общался. Чинно, благородно… По-тихому, в полной безопасности. Так нет! Новых ощущений ему, мудаку, видите ли, захотелось! Будут тебе сейчас новые ощущения! По полной программе. Мало не покажется. Блядь, а!)
...Из-за этих зверских избиений у нее и выкидыш был, — продолжал между тем Васька. — Она же все, как взаправду, переживает! Как наяву. Да я и сам уже ничего не понимаю! — вдруг с тоской воскликнул он. — Что и думать! Может, это у нее с головой что-то? На женской почве? Из-за ребенка?
— Ну, так к врачу сходите, — осторожно заметил Алексей.
— Как тут сходишь, когда она спит все время! Причем заснуть в любой момент может. В любом месте. Совершенно неожиданно. И разбудить потом невозможно. («Ага! — подумал Алексей. — Понятно. Значит, вот оно как. Значит, когда я засыпаю, то и она тоже. И пока я не проснусь… Ну разумеется, а как же иначе. Что ж, будем знать».) Я потому-то как раз с тобой и встретиться хотел. Ты нас завтра в больницу отвезти не сможешь? А то у меня машина, как назло, сломалась. Все одно к одному!
— Да никаких проблем! А во сколько? (Вот, блядь!.. На хуй ты мне сдался! Вместе с сукой своей неощенившейся! Черт меня дернул сюда явиться! Твою мать!)
— В двенадцать не можешь?
— Э-э… В двенадцать?..
— Ну давай, когда тебе удобно. (Понятно. Хуй отвяжешься.)
— Да нет, в двенадцать, так в двенадцать. Никаких проблем.
— Нет, ну, хочешь, давай в другое время!
— Да нет, нет! Давай уж в двенадцать. В двенадцать вполне нормально.
(А то еще полчаса сейчас договариваться будем! Ладно. Хорошо же. Твоей сучке это дорого обойдется. Эта наша с тобой поездочка. О-очень дорого! «Гад и подонок», говоришь? Ладно!
Где она кстати? Зря я, что ль, сюда тащился? Чтоб в больницу завтра эту шлюху везти?! Где она!!? Хотя, а вдруг узнает?.. Да и пес с ней! Пусть узнает! Даже интереснее будет. Как она тогда будет мне сейчас в глаза-то смотреть? Вот потеха! Засмущается ведь, небось? Зардеется вся. Как маков цвет. Как красна девица.
«Девица», блядь! Общего пользования. А вообще — ее сон, и точка! А мое дело сторона. Ну, где же она!!??)
— А кстати, ты говоришь, ее во сне избивают. И что — просто избивают, и все? — как бы невзначай, промежду прочим, поинтересовался он, внимательно в то же время наблюдая за Васькой.
— Что значит: просто? — непонимающе переспросил тот. — Ну да, избивают. Пытают, мучают…
(Понятненько! Значит, что ее дерут там как сидорову козу во все щели оптом и в розницу, тебе твоя дорогая женушка не рассказала. И как она там в позы по щелчку становится — тоже.
Правильно, зачем муженька любимого лишний раз расстраивать? По пустякам. Его слабую и нежную психику травмировать. Душу зря бередить. Ну, дерут и дерут. Делов-то! Было бы о чем говорить! Дело житейское. С нас не убудет. Мы для того, бабы, и созданы, чтобы нас во все щели драли!
Браво, Ниночка! Браво!
А может, между прочим, у нее и любовничек есть? А? Если Ваське своему она сейчас с такой легкостью врет? Если любишь, вроде, врать-то не положено?.. Надо все как на духу… А что? Может, и есть.
А то, ну такая у них, видите ли, с Васькой любо-овь!.. Ну куда прямо деваться! А я, дурак, уши-то и развесил. Как же я сразу-то об этом не подумал? О такой возможности. А чем черт не шутит! Может, и правда есть? Очень, очень даже может быть… Муж-то все больше по командировкам, дамочка одна, скучает… О-очень может быть!..
Да наверняка есть! А то — у всех проза, а у них, блядь, одних поэзия! Любовь, на хуй, в натуре. Ага, как же! Такая у нас мадама особая. Непокобелимая! Ссука! И щенок-то этот у нее наверняка был не Васькин.
Ну, да чего уж зря гадать. Сегодня же и спрошу. Поинтересуюсь. Ну-у-у!.. Какая же у нас на сегодня беседа-то содержательная намечается! Задушевная. Мне аж прямо уж и не терпится. Невтерпеж-с!
Увидеть бы ее все-таки напоследок вживую хоть разок. Хоть одним только глазком. Ну, хоть мельком! А?.. И можно смело и откланиваться.
Машину-с, дескать, надо идти проверять. К завтрашней поездке готовить. Чтобы все у нас завтра было тип-топ. Чтобы в лучшем виде вас с Ниночкой в больницу доставить. Чтобы, не дай бог, не укачало ее, бедненькую. А то ведь она у нас так страдает!
Пошел он, короче, со своим пивом! У меня на сегодня получше развлечение есть. Повеселее!)
— Нет, ну я имел ввиду: может, хотят от нее чего? — терпеливо разъяснил Алексей своему непонятливому другу. Ему даже как-то обидно за него стало. Чего это она, действительно, ему ничего не рассказывает? Бьют ее там только, видите ли! Не только, мадам, не только… Не все там так грустно. Бывают и развлечения. — Или требуют? Пусть даже и во сне. Даже в сказках все злыдни всегда чего-то от своих жертв хотят. И добиваются.»
(Алексею вдруг страстно захотелось раскрыть Ваське глаза. Заронить в него зерно сомнения. Чтобы он немного призадумался: а действительно ли его жену-страдалицу «просто» избивают? И что, так ничем больше с ней там и не занимаются? С бедной и несчастной? Только все мучают?.. Если все там, «как в жизни»?..
А если занимаются, то почему же она тебе про это не рассказывает? Скрывает! Обманывает! Врет!! Значит она способна тебе врать?.. Ах, ей стыдно!? Ну, так это, дружок, универсальное объяснение, оно на все случаи жизни годится! Про любовника рассказывать тоже, наверное, «стыдно». Как и вообще про любое постыдное дело. Потому-то оно так и называется: по-стыдное.
А то я тут, видите ли, палач, монстр, «подонок и гад», а она у нас святая! Великомученица! Так чего ж она тебе врет? Эта, блядь, великомученица? Святые не врут.
Пусть, пусть расскажет во всех подробностях, как сосет по щелчку. Живые картинки представляет. Гарцует, как дрессированная пони. А я послушаю! «Святая!» Все мы тут святые, все одним миром мазаны. Посмотрел бы ты на эту свою святую в комнате сна! Какие она там кренделя и пируэты с моими подручными выписывает. Любо-дорого!
Все! Все, мой дорогой Васенька! Жаль, конечно, что все так получилось, но жена у тебя теперь шлюха. Самая, что ни на есть настоящая, патентованная, и никуда от этого не денешься. Нравится тебе это или нет. Ту школу, что она в комнате сна прошла, она уже больше никогда не забудет. Переступила она черту, и обратно ей дороги нет!
А уж сама она это сделала или заставили ее — значения, извини, не имеет. Это ведь, как болезнь. СПИД! Сам ты заразился или заразили тебя случайно, скажем, при переливании крови — разницы никакой! Главное, что ты теперь инфицирован. А вирусу все равно! Какой ты был раньше красивый да здоровый. Честный-пречестный, высокоморальный и благородный. Что ни с кем — ни-ни! Это раньше все было. До болезни. А теперь — увы! Конец для всех один.
Вот и Ниночка твоя драгоценная… Инфицирована она уже. Все! У нее теперь психология шлюхи. Если она у меня по щелчку сосала, и у всех моих бесчисленных помощников, то и любого другого отсосет. За милую душу! Подработать, например, захочет, бабок по-легкому срубить… Муж в командировке… Да даже и значения этому никакого не придаст! Подумаешь! Одним больше… Сколько их было!.. Главное, чтобы ты ничего не узнал, вот и все. А собственных моральных преград и устоев у нее больше нет. Они все в комнате сна остались. Она, вон, тебе уже сейчас врет и не краснеет. С самого начала! А дальше больше будет. Вот попомни мое слово! Не зря же говорится: ржа ест железо, а лжа — душу.
«Святая»! Блядь она теперь, а не святая! Шваль! Шлюха. Тряпка половая, грязь подзаборная! Обычная соска.)
«Святая»! Блядь она теперь, а не святая! Шваль! Шлюха. Тряпка половая, грязь подзаборная! Обычная соска.)
— А кто хоть избивает? Женщина? Мужчина? — Алексей надеялся, что теперь-то уж мысли этого тугодума-Васьки потекут, наконец, в нужном направлении.
— Да не знаю… Мужчина, вроде… — как-то растерянно проговорил Валька. Чувствовалось, что до этого такой вопрос ему просто не приходил в голову. — А какая разница?
— Да нет, я так спросил,.. — сразу же пошел на попятный Алексей. (Сам дальше додумаешь, если не дурак!) — Слушай, Вась, я тогда пойду, пожалуй?.. Машину на завтра проверю. А то она у меня капризничает что-то последнее время… Машина ведь, сам знаешь, как дамочка: вовнутрь ей почаще лазай, тогда она и капризничать не будет. Под капот! — забывшись, хохотнул он.
Васька как-то странно на него посмотрел, и Алексей поспешил внутренне себя одернуть. Черт! Повнимательнее надо! Что это у меня последнее время даже шутки все стали прямо какие-то на одну тему?
— А пиво уж мы тогда с тобой в другой раз как-нибудь попьем? Не последний же раз видимся! — попытался он сгладить возникшую легкую неловкость. — Лады?
— Ну, ладно. Сам смотри, — все еще с некоторым сомнением на него глядя, медленно согласился Васька.
— Нинке привет! — уже вставая с кресла, вскользь бросил Алексей. — Пусть выздоравливает. Жалко, что не увиделись, — с видимым сожалением добавил он. — А то я даже неудобно как-то себя чувствую. Хоть бы лично чего-нибудь ей сказать… Утешить, что ли… Такая ситуация у вас… И с выкидышем этим… Ужас, конечно! С ума сойти! Как представишь себя на вашем месте…(Ну, приведи ты ее, болван! Дай мне на нее полюбоваться! Такую, леди ледяную. Снежную королеву. Всю из себя строгую-престрогую, холодную и недоступную-неприступную. Как, блядь, Монблан.)
— Ну, подожди секундочку… — растроганно произнес друг-Васька и торопливо вышел в соседнюю комнату.
Алексей, сгорая от нетерпения и кусая себе губы, топтался на месте. Ну!.. Ну!.. Через минуту Васька вернулся и виновато развел руками.
— Знаешь, не может она сейчас выйти. Очень плохо еще себя чувствует. Она сейчас в постели лежит вся больная — не хочет, чтобы ее в таком виде видели. Непричесанную и ненакрашенную. Ну, женщина — сам понимаешь…
— Да ладно, ладно! Ничего страшного. Завтра же все равно увидимся.
(Вот сука!! Дрянь! Могла бы, между прочим, к моему приходу и причесаться! Значит, я для тебя вообще не человек? Не мужчина? А, ну да — «урод и обезьяна».
Ну, погоди, тварь! Я тебя сейчас причешу! И покрашу заодно. В красный цвет. В багрянец! Это у нас сейчас в комнате сна модно. Последний писк! Ты у меня сейчас тоже запищишь. И заверещишь и застрекочешь! И чувствовать себя сразу будешь хорошо. О-очень хорошо! Ну, еще бы! Лекарей ведь у тебя сейчас мно-ого будет! Целая бригада. Я первый, а потом все остальные. В порядке общей очереди. Будут лечить, пока мадам не выздоровеет. Поточным методом. Очень способствует!
Ну, а затем мы с тобой еще и отдельно, моя милочка, кое о чем побеседуем. С глазу на глаз. В интимной, так сказать, обстановочке. Располагающей к откровенности.
Про выблядка твоего, например. Как это я не знал? А? Я тебе, блядь, не муж, чтобы со мной в эти игры играть! Во все эти ахи-охи! Меня стыдиться нечего.
Погоди, погоди, сучка! Ты у меня сейчас запоешь!)
Алексей с трудом выдавил из себя какое-то жалкое подобие улыбки. Губы у него дрожали и прыгали. За последние дни он совершенно разучился сдерживаться, и сейчас ему лишь с огромным трудом и неимоверным усилием воли удавалось кое-как подавлять рвущееся наружу бешенство. Глаза застилала какая-то розовая пелена. Он чувствовал, что еще совсем немного, и он полностью потеряет над собой контроль.
— Ладно, все! Побежал я! За инструментом еще надо зайти! Ну, давай! До завтра! — он схватил руку не успевшего и рта раскрыть Васьки, потряс ее и, не дожидаясь ответа, повернулся, выскочил пулей из квартиры и быстро побежал вниз по лестнице. Внутри у него все кипело.
Тварь!! Вот тварь! Так, значит, я для тебя никто? Для меня, урода, даже причесываться не надо? Ну, подожди, мразь! Я тебе сейчас устрою! Танец маленьких леблядей. На пуантах. Ты у меня и спляшешь, и споешь! Хором. Я тебе, блядь, покажу, как раком зимуют! Кто из нас обезьяна!
Алексей как вихрь влетел в свою квартиру, с грохотом захлопнул дверь, быстро сорвал с себя одежду и бросился на кровать. Потом, с трудом переводя дыхание, попытался успокоиться. Жаркое предвкушение близкой мести мешало ему сразу сосредоточиться и поймать нужное состояние.
Наконец, после нескольких безуспешных попыток ему это все же удалось. Перед глазами все привычно завертелось, в ушах раздался знакомый нарастающий звон. Еще одно, последнее усилие! И…
9.
В комнате сна, помимо Нинки, был на этот раз еще кто-то. Какой-то незнакомый, изящно одетый молодой мужчина лет 35-и. Он сидел, небрежно развалясь, в неизвестно откуда взявшемся кресле и с ленивым любопытством озирался вокруг. Судя по его скучающему виду, никакого особого впечатления все эти совершенно недвусмысленные аксессуары и атрибуты пыточной камеры на него не производили.
— А вот и Вы, уважаемый Алексей Петрович! — радостно воскликнул он при виде несколько опешившего и подрастерявшегося Алексея.
(Это еще кто такой!? И что он здесь делает? Может, я его сам сейчас создал случайно как-нибудь? Как и всех остальных своих гомункулусов? Просто от перевозбуждения?)
— Присаживайтесь, пожалуйста, — приглашающе кивнул между тем мужчина на внезапно появившееся за спиной Алексея второе кресло. — Присаживайтесь-присаживайтесь! — добавил он, видя, что Алексей в нерешительности медлит. — В ногах правды нет. А разговор у нас с Вами будет довольно долгий.
Алексей неуверенно сел. Он не знал, как себя вести. Кто это все-таки такой? Как он смеет им командовать!? «Присаживайтесь — не присаживайтесь»!.. Да не твое дело! Пошел ты! Захочу — присяду, не захочу — нет. Тоже мне, блядь, командир еще на мою голову нашелся! Да в гробу я тебя видал! Это же мой сон! Я здесь хозяин. Повелитель Сна. Я же сам, тебя, мудака, наверное, и создал. По ошибке. Чисто случайно. Иначе откуда ты здесь вообще мог взяться? Сейчас вот щелкну пальцами — ты и исчезнешь!
Алексей уже совсем было собрался так и сделать, но что-то его остановило. Что-то было не так. Как-то слишком уж уверенно незнакомец себя вел. Слишком независимо, что ли… Да и кресла… Откуда они здесь взялись? Сам-то Алексей их уж точно не создавал.
Вот черт! Что же это все-таки за типус? Ладно, не будем пока дергаться. Горячку пороть. Подождем лучше, послушаем. Посмотрим, что дальше будет. А то наломаешь тут дров! Давай-давай! Говори-говори! Пока. Всему свое время. Можно в конце концов и подручных своих на него натравить. В случае чего. Ладно, там видно будет.
Алексей хоть и храбрился, но ему было явно не по себе. Он словно физически ощущал на себе пристальный, изучающий взгляд сидящего напротив мужчины. Его начинала потихоньку охватывать легкая паника. Он словно кожей чувствовал приближение какой-то неведомой, но вместе с тем несомненной и грозной опасности. Какую-то, исходящую от своего гостя, давящую угрозу. Словно бы перед ним сидела кобра или гюрза в человеческом облике. Которая может в любой момент броситься. А может и не броситься. Кто знает, что у нее на уме?
Паника Алексея быстро нарастала. Он уже почему-то практически не сомневался, что ничего хорошего ему эта неожиданная встреча не сулит. И все эти «разговоры» тоже. Не о чем тут разговаривать! Удирать надо! Пока еще не поздно. Возвращаться назад, в явь. Наверное, это и есть тут настоящий хозяин. Явился, блядь, наконец! Не запылился. Демон какой-нибудь или кто он там? А то будет сейчас, как в сказке про Машеньку и трех медведей. «Кто-о спал на моей любимой кровати?!» Удирать, короче, надо!
Алексей незаметно напрягся, решив немедленно проснуться. Не тут-то было! Он по-прежнему находился в комнате сна. Незнакомец по-прежнему сидел напротив и все так же в упор на него смотрел. Алексею показалось даже, что на губах его зазмеилась чуть заметная насмешливая полуулыбочка.
Уже понимая, что все это бесполезно и теряя последние остатки самообладания, Алексей лихорадочно и совершенно открыто защелкал пальцами, Пытаясь вызвать своих подручных. Никого! Никто, естественно, не появился. Комната по-прежнему оставалась пуста. Только он, незнакомец, да оставшаяся в углу Нинка, о которой Алексей уже почти забыл. Не до нее тут! Недосуг.
Незнакомец довольно отчетливо хмыкнул. Усмешка его стала еще шире. Он явно забавлялся, наблюдая за Алексеем.
(Смотрит, блядь, как удав на кролика! — невольно пришло тому в голову. — Перед тем как проглотить.
Роль кролика Алексею совсем не нравилась. Но его, похоже, никто тут больше спрашивать не собирался. Оставалось только сидеть и ждать, что же будет дальше.
Да чего ему от меня надо-то? Душу, что ль? «Пора бы, мол, Алексей Петрович, и расплатиться за доставленные удовольствия!» Больше-то у меня все равно ничего нет! Ну, давай! Говори!)