Сенор смотрел на этот глаз и думал о том, известно ли Правителям о спрятанном трупе. Ему было не по себе. Он с отвращением сознавал, что сделал нелепый ход и этим, может быть, погубил свою жизнь… Но не все еще было потеряно. В противном случае с ним покончили бы гораздо более быстрым способом.
Чем внимательнее он вглядывался в единственный глаз хозяина Башни, тем более странным тот ему казался. Потом он понял, в чем дело, – его собственное отражение в зрачке голубого глаза было перевернутым.
Он не успел должным образом подготовиться, когда последовал первый беззвучный вопрос. Сенор услышал призыв, ощутил, как что-то чужое проникает в его мозг, и впустил это, но лишь туда, где ждали своего часа вежливые и ничего не значащие ответы. Ведь он был Придворным Башни и знал, что для подобных разговоров существовали внутренние преграды, но догадывался также и о том, что есть сильная и еще неведомая ему магия, которая способна разрушить память и сознание любого существа.
При желании Маг мог бы «войти» в него с такой же легкостью, с какой разбивают голову куклы. Но пока лишь несколько «шпионов» почти открыто бродили по самой доступной части сознания Сенора, пытаясь отыскать лазейки к запретным местам. Человеку Безымянного Пальца без труда удавалось следить за ними и делать так, чтобы они нигде не пересеклись с его мыслями о спрятанном трупе.
Некоторое время маг «говорил» об убитой женщине, чье тело нашли в сточной канаве на городской окраине. Лоб Сенора покрылся испариной. Совпадение было поистине чудовищным.
Существовало единственное объяснение всему этому – Хозяева Башни затеяли с ним какую-то игру. В этой игре он был всего лишь пешкой, которой рано или поздно пожертвуют, когда наступит нужный момент. Вполне возможно, он так и не узнает, в какой интриге ему пришлось сыграть эпизодическую роль.
Но у него не было выхода. Он должен принять эти условия или умереть.
Он выразил недоумение по поводу того, что Правителей заинтересовало такое ничтожное событие, как убийство.
В ответе Хозяина Башни заключалось не только презрение к его жалкой хитрости, но и позволение скрыть то, что должно быть скрыто.
«А ведь я им нужен, – подумал вдруг Сенор. – Нужен до такой степени, что он не захотел даже копаться в совершенном мною преступлении».
Это означало, что их цели пока совпадали. Было бы безумием не воспользоваться этим. Имея столь могущественного и тайного покровителя, он мог бы многое узнать о своем прошлом. Он занимал одну из низших ступеней в иерархии Башни и не мог надеяться на то, что когда-нибудь найдет путь к истокам многочисленных тайн, которыми был пронизан здешний мир. Но теперь у него появилась слабая, почти призрачная надежда сделать это.
Подобные мысли успели промелькнуть в его голове, в то время как лицо выражало лишь ничего не значивший интерес к подробностям, касающимся найденного трупа.
Сенор услышал, что женщина была убита не там, где ее нашли (он прекрасно знал об этом, поскольку сам перенес труп от своего дома на окраину Кобара), что она из Нижнего города (это он предполагал) и что у нее был найден предмет из Зыбкой Тени (это было для Сенора новостью и совершенно меняло все дело).
Он выдохнул с облегчением. Становилось понятным, почему разговор зашел об этом, в общем-то ничем не примечательном, трупе.
Сенор позволил себе поинтересоваться обнаруженным предметом.
Глаз. Это был искусственный глаз, принесенный в Кобар много лет назад пришельцем из Зыбкой Тени.
Сенор проклял себя за тупость. Он мог бы догадаться об этом сразу. Но в тот вечер у дверей его дома было слишком темно, а разобрать то, что говорила умирающая, оказалось почти невозможно.
Тем временем Хозяин Башни несколько ослабил защиту и позволил ему узнать, с кем и зачем ведет он эту странную безмолвную беседу.
Глава четвертая Кратер самоубийц
Когда-то, спасаясь от убийц Марагга Рваные Ноздри, который восемь лет назад являлся его заклятым врагом, Сенор был вынужден провести ночь в библиотеке Башни. Ему предстояло долгое и вынужденное безделье в таком месте, где никому не могло прийти в голову его искать.
Здесь, при колеблющемся свете масляной лампы, перебирая от скуки старые запыленные фолианты, он наткнулся на хроники Кобара, записанные восемь поколений назад и содержавшие сведения о временах, бывших теперь глубокой древностью. Большинство страниц древней книги истлело, хорошо сохранился лишь металлический переплет.
* * *Как свидетельствовали хроники, еще до того как опустилась Завеса Мрака, с неба пришла Гремящая Сила, столкнулась с земной твердью и ушла в нее, погибнув или затаившись в глубине. Но от этого столкновения осталась гигантская воронка с ровными конусообразными краями.
Спустя несколько поколений после появления Завесы, она стала называться Кратером Самоубийц. На склонах Кратера установили трибуны, а на его дне должны были сражаться и умирать преступники Кобара.
Всех, заслуживающих смерти, приговаривали к изгнанию в Зыбкую Тень, ибо таковы были Установления, созданные неизвестно кем, а из Тени никто не возвращался.
Но осужденный имел право задержаться в городе, чтобы сражаться в Кратере Самоубийц. Тот, кто хорошо сражался и оставался в живых, мог надеяться на помилование через один, десять или сто боев, а мог и не быть помилован никогда. Чтобы спасти свою шкуру, он должен был понравиться слишком многим…
Таким образом, у преступника появлялся выбор: почти верная смерть от руки такого же кобарского изгоя, но в знакомом месте, от привычного металла и с надеждой в сердце, или же – непостижимая угроза, исходящая из Зыбкой Тени, и в конце концов – все равно уничтожение.
У выбравших последнее обычно не находилось сил или желания сражаться друг с другом земным оружием. Тот, кто был уверен в своем физическом превосходстве и предпочитал известное зло – неизвестности, становился частью мутного потока кобарских развлечений. И даже в худшие годы таких имелось достаточное количество.
Но с Кратером Самоубийц были связаны и другие, почти забытые теперь дела древних. Когда-то хитроумный Алеп, один из Хозяев Башни, считавшийся лучшим алхимиком Кобара, пожелал все же добраться до того места, где осталась в земле Гремящая Сила.
Те, кого он послал, нашли глубоко под Кратером куски металла, принесенного Силой. Мечи из этого металла, сделанные древними в тайных мастерских Башни, не нуждались в чистке, почти не тупились, и, более того, никто и никогда не видел такой меч сломанным.
Согласно хроникам, весь добытый в Кратере небесный металл был перенесен в Башню, а причастные к находке благодаря стараниям Алепа навеки погребены в одном из вырытых ими же подземных коридоров.
Оставалось неизвестным с тех пор, сколько мечей было сделано из Небесного металла, где они спрятаны и кто владеет ими теперь, а главное – иссяк ли запас неземного материала.
Ведь такой меч, в совокупности с магией, мог стать страшным оружием, и за тайну мечей Алепа многие в Кобаре не задумываясь отдали бы руку.
* * *Из хроник Сенор узнал еще что-то.
Когда-то земли Кобара простирались гораздо дальше, чем сейчас. Почти незаметно, поколение за поколением, Хаос завоевывал пространство этого мира, а защитники города отступали, строя новые укрепления и Преграды по мере того как старые бесследно поглощала Тень. За долгую историю они отразили нашествия целых легионов Хаоса, но всегда ценой небольшой части своих владений. Они постепенно проигрывали нескончаемую тысячелетнюю войну и, может быть, сами даже не замечали этого.
* * *Прочитав об истории города, Сенор долго сидел, уставившись в пустоту. Нетрудно было вообразить себе не столь отдаленное время, когда Тень поглотит и без того небольшой клочок земли, принадлежащий Кобару, и город исчезнет навеки.
До этого Сенор жил так, словно Кобар вечен и неизменен, но теперь его представлениям был нанесен сокрушительный удар. Он вдруг обнаружил, что живет в умирающем мире. Это меняло многое и заставляло по-другому смотреть на некоторые вещи.
И ведь он, к тому же, не помнил ничего о своем прошлом.
Глава пятая Глаз из тени
Гугенубер, один из Великих Магов Кобара, извлек из складок своей бесформенной рясы искусственный глаз. Это был сгусток вещества неопределенного цвета, но Сенора куда больше заинтересовала рука, которая его держала.
Кисть Гугенубера имела шесть похожих на когти пальцев с фиолетовыми ногтями. Сенора поразила эта шестипалая рука, словно в чем-то, до сих пор привычном, обнаружилась вдруг абсолютно чуждая сущность.
Маг сделал почти незаметное движение, и один из больших черных шаров, разбросанных на полу, сдвинулся с места и подкатился к нему. Затем шар медленно поднялся в воздух и завис на уровне человеческой груди. Гугенубер поднес глаз к черному шару. В какой-то неуловимый момент глаз проник сквозь матовую поверхность, оказался внутри шара и медленно поплыл к центру.
Последовало безмолвное приглашение смотреть. Сенор не нуждался в этом – он и без того наблюдал за происходящим с любопытством приговоренного.
Поблескивая, будто экзотическая драгоценность, глаз мертвой женщины доплыл до середины шара и остановился.
На темной сферической поверхности возникло какое-то изображение. Вначале это были искаженные и мелькавшие с невероятной быстротой обрывки видений, похожих на сны. Затем сквозь смутные тени Сенор начал различать смену дня и ночи, улицы Нижнего города, внутренности какого-то жилища. Несколько раз мелькнула высокая и тощая фигура в серой рясе с низко надвинутым на лицо капюшоном; но чаще всего остального он видел какого-то ребенка – то голого, то одетого, – лежащего в колыбели, или ползающего по каменному полу.
Вдруг до Сенора дошло, что это не сны. Он видел все это глазом другого существа – сжатые во времени обрывки чужой жизни. В поле зрения попадали чужие руки, которые были руками женщины, умершей три дня назад, и даже размытое изображение ее собственного носа. Однажды – наверное, в зеркале, – Сенор увидел ее лицо и отшатнулся.
* * *Это было дико, но он видел все своими глазами.
Гугенубер пробудил к жизни то, что странный предмет из Тени накапливал и хранил в течение многих лет, пока был частью тела умершей женщины.
Ребенок и высокий человек в сером, безусловно, интересовали Гугенубера больше всего остального, может быть, даже больше сверхъестественных свойств самого глаза. Сенор мог поклясться, что присутствует при продолжении какой-то старой интриги, нити которой были сплетены много лет назад.
Гугенубер поднес руку к мелькавшей на поверхности шара серой фигуре, и Человек Безымянного Пальца «услышал» в своем мозгу имя: Хозяин Башни Зонтаг. Сенор жадно набросился на эту приманку, но наткнулся на глухую стену безмолвия. Он получил имя, намек, увидел то, чего не видел из живых никто, кроме Великого Мага Гугенубера, – и этого было достаточно.
Но оставалась неразрешенной тайна его собственного рождения. Раньше, чем темная рука Хозяина Башни коснулась изображения ребенка, Сенор уже знал, что с этой секунды для него теперь не было возврата.
Он начинал игру незначительной фигурой на стороне Гугенубера, но даже в этом позволил себе усомниться. Использовать его в своих интересах мог кто угодно, и пока он ничего не знал о происходящем за спиной. Извлечь пользу для себя? Ему оставалось надеяться на это. И еще на то, что когда-нибудь удастся узнать, есть ли у него союзник среди странных сил, которые правили Кобаром, надежно отгородившись от мира плотной завесой тайн.
* * *…Сенор долго смотрел на тени, бегущие по поверхности магического шара, а потом перевел взгляд на собственное перевернутое отражение в зрачке голубого глаза Хозяина Башни. Он не понимал, что заставило Гугенубера преподнести ему этот подарок. Если, конечно, это был подарок, а не ядовитая приманка. Но и в лучшем случае темными оставались помыслы и пути стоявшего перед ним существа.
Сенор уже почти не сомневался в том, что виденный им ребенок – он сам, и тогда умершая три дня назад женщина могла быть его матерью, по каким-то причинам вынужденной расстаться с ним, когда он пребывал в нежном возрасте. Но что это были за причины? И почему сам Сенор ничего не помнил о своем детстве? От этих вопросов голова шла кругом…
Он стал думать о том, мог ли Хозяин Башни Зонтаг иметь отношение к его рождению, но потом счел это слишком маловероятным и поспешно прогнал эти мысли прочь. Опасные мысли, а Гугенубер близко. Так близко, что кажется, будто липкие щупальца проникают сквозь череп…
И вместо бесплодных догадок Сенор вспомнил, как поздним вечером третьего дня у самых дверей своего дома услышал тихий стон. Держа руку на рукояти меча, он двинулся вдоль стены и, завернув за угол, увидел женщину, лежавшую на животе в неглубокой канаве. Ее сознание было мутным, как горизонт в дождливый день, и к Сенору пришли лишь отражения угасания и боли.
Плотоядные побеги изгороди уже протянулись к ней и кое-где оплели открытые части рук и ног, вцепившись в кожу листьями-когтями.
Но не это являлось причиной ее страданий. Женщина лежала в черной луже, и почти наверняка это была кровь…
Сенор слишком хорошо знал мир Кобара, чтобы сразу броситься к умирающей, – за свою недолгую жизнь он видел и куда более изощренные ловушки. Глаза его медленно ощупывали взглядом изгородь, крышу дома, улицу и саму жертву; ноздри трепетали, пытаясь уловить чужой запах; сознание «перебирало» все расположенные поблизости темные закоулки в поисках враждебных отражений.
Не заметив ничего подозрительного, он подошел к женщине и освободил ее от кровожадных побегов ограды. Затем перевернул умирающую на спину.
В том, что ей оставалось жить несколько минут, не было никаких сомнений. Глубокая рана, нанесенная скорее всего мечом, зияла под ее разорванной одеждой, и несчастная потеряла уже слишком много крови.
Женщина была немолода, и, видимо, не только близкая смерть наложила на ее лицо свой мрачный отпечаток. На первый взгляд она не относилась к городской знати – Сенор определил это по ее простому платью и отсутствию дорогих украшений. Правда, против такого вывода свидетельствовали ее руки: огрубевшие и потемневшие, они тем не менее сохранили хорошую породистую форму, а пальцы, испачканные в крови, были ровными, длинными и тонкими.
Оставалось загадкой, как она очутилась здесь. Ненадолго покинув умирающую, Сенор осмотрел землю перед домом и теперь заметил дорожку из темных пятен, протянувшуюся к изгороди с улицы, отмечая путь, которым женщина пришла сюда. Достаточно длинный путь для тяжелораненого человека.
Итак, ее заставили идти, или принесли к его дому, или же она сделала это по собственной воле. Последнее казалось совершенно необъяснимым. Если она просто пыталась найти любую помощь, то другие дома находились гораздо ближе.
Впрочем, это действительно могла быть ловушка его недругов, и в таком случае они почти преуспели. Весьма вероятно, что, не услышь он предсмертных стонов, утром возле его изгороди нашли бы мертвую женщину, а рядом оказался бы один из кинжалов, украденных у него или потерянных им во время дуэлей и схваток.
У Сенора похолодело в груди. Убийство придворным горожанки… Если это и не означало Зыбкую Тень, то в Нижний город его сослали бы наверняка. Без всякой надежды когда-либо вновь вернуться назад.
Но и сейчас еще он не был в безопасности. Каковы бы не оказались истинные причины ее появления здесь, женщина обречена, а Сенор должен был как можно скорее избавиться от тела, ставшего уликой.
В доме он отыскал большой квадратный кусок ткани. Перед смертью умирающая пришла в себя – буквально на несколько мгновений. Один ее глаз, безумно метавшийся под полузакрытым веком, вдруг остановился на Сеноре. Второй, черный и блестящий, был неподвижен, и Сенор уловил в нем какую-то странность, но тогда не придал этому особого значения.
Ему показалось, что на секунду искаженное страданием лицо женщины выразило огромное облегчение. Пересохшие губы тихо прошептали что-то. Сенор склонился почти к самому ее лицу.
– Меррадль, – произнесла она.
Что это было – имя? Во всяком случае, Сенор постарался его запомнить.
Рука женщины поднялась, словно та хотела коснуться своего лица, но затем бессильно упала на грудь. Было видно, насколько тяжело давалось ей каждое движение.
– Меррадль, – еще раз повторила умирающая. Губы ее раздвинулись, и Сенор не сумел понять – улыбка ли это, дикая при данных обстоятельствах, или гримаса непереносимой боли.
С этой гримасой на лице она и отошла в Сумрачное Царство. Сенор мысленно произнес формулу Великого Перехода, помогая ей в этом.
Теперь было самое время подумать о собственной шкуре.
Он завернул труп в кусок ткани, взвалил на плечо и с величайшими редосторожностями двинулся к городской окраине, благословляя царивший кругом мрак. Один раз он чуть было не наткнулся на ночную стражу, но вовремя притаился в каком-то темном углу.
Спустившись к сточным канавам Нижнего города, Сенор оставил труп на пустыре, надеясь, что до утра его не найдут собаки. Пропитавшуюся кровью ткань он сжег той же ночью в своей жаровне. Мир Кобара был жесток. Он не прощал оплошностей и не располагал к излишней жалости.
* * *Но теперь все становилось совсем не таким простым. Здесь не оказалось ловушки, и, по-видимому, смерть женщины помешала ему кое-что узнать. Сенору не хотелось думать о том, чего он лишился, и вот у него осталось только два следа – два имени: недостижимый Хозяин Башни Зонтаг и некто Меррадль.
Сенор решил, что пойдет до конца, и тогда ему придется выяснить, кто убил эту женщину и зачем, а если она действительно была его матерью, то еще и прикончить убийцу. Он не испытывал к ней никаких чувств, но месть – это обычай и долг, и значит, кое-кому придется заплатить…