Он распахнул ставни: звездный свет немного рассеял темноту в комнате. В окно повеяло ночной прохладой. Принц задумался: правильно ли он поступил, открыв окно? Не сможет ли дракон напасть на него здесь? И что это за шорох? Его жена подошла к нему, взяла за руку, прильнула к нему и сказала, что звезды прекрасны.
По-видимому, в ответ на это должен был последовать комплимент со стороны Гвидиона, и он попытался выдавить из себя нечто соответствующее случаю. Потом он набрался смелости и обнял дочь Мадога, поцеловал ее, а потом…
Принц очнулся, лежа на кровати. В окнах розовел рассвет. В ногах лежал меч. Руки запутались в длинных волосах женщины, спавшей рядом…
О небо! Ее волосы были черны, как вороново крыло.
Гвидион вскочил. Незнакомка села на кровати: она куталась в покрывало, темные волосы струились по плечам, карие глаза глядели холодно и спокойно.
— Где моя жена? — крикнул принц.
Девушка надменно улыбнулась, встала с кровати и гордо прошлась перед ним в покрывале, словно в королевской мантии:
— Она перед тобой, о мой супруг.
Гвидион бросился к двери и поднял щеколду. Дверь не открывалась. Тогда он принялся колотить в нее изо всех сил, крича: «Овэйн! Овэйн!»
Ответа не было. Принц медленно обернулся к той, с кем, по-видимому, провел ночь, боясь, что она снова изменит облик, превратившись во что-нибудь ужасное. Колдунья сидела на кровати среди смятых простынь. В лучах рассвета ее волосы блестели, как нити черной паутины. Что общего у этой злодейки с невинной красавицей Эри? Зачем ей понадобился Гвидион?
Принц спросил:
— Где Овэйн? Что с ним?
— Наверное, где-нибудь отдыхает.
— Кто ты?
— Гласог, — ответила она, пожимая плечами, длинные пряди рассыпались и затрепетали от утреннего ветра, залетевшего в открытое окно. — Или Эри, если тебе так больше нравится. Я старшая дочь Мадога и младшая тоже, потому что на самом деле я его единственная дочь.
— Зачем этот обман? Почему твой отец предлагал всем в невесты Эри, а не тебя?
— Все верят Эри. Она ведь такая красивая, такая добрая!
— Что вы с Мадогом задумали?
— Нам нужна власть над королевством твоего отца, последним незавоеванным королевством Диведа. И благодаря тебе мы ее получим.
Гвидион пытался вспомнить прошлую ночь, и не мог. Ему страшно было даже подумать, что он делил ложе с колдуньей Гласог, темноволосой дочерью Мадога. Пустота и холод сковали сердце. Из последних сил стараясь не отчаиваться, принц спросил:
— Ты можешь поклясться, что Овэйн жив и здоров?
— Неужели ты поверишь моей клятве? — усмехнулась Гласог.
— Мне нужно поговорить с твоим отцом, — решительно сказал Гвидион. — Так или иначе, он обещал мне треть своего королевства в качестве твоего приданого. Не знаю уж, на какой из его дочерей я женат, на младшей, старшей или единственной, но ты все равно моя супруга. Неужели Мадог нарушит клятву?
Гласог ответила:
— Ты забываешь, что в договоре речь также шла о наследнике. Как только он родится, тебя и твоего друга отпустят, а твой отец, разумеется, сможет мирно править… покуда жив…
Принц подошел к открытому окну и посмотрел на бледное рассветное небо. Он знал, что после рождения наследника ему с Овэйном, скорее всего, позволят уйти не из владений колдуна, а из жизни. А его ребенок получит право на престол в королевстве Огана, уж Мадог об этом позаботится.
Покуда жив отец… А ведь после его смерти этот младенец унаследует не только королевство Огана, но и везение Огана — и уж тогда Мадог сможет легко и быстро расправиться с любым врагом без всяких войн и битв, лишь хитростью и коварством.
Гвидион смотрел на выжженные холмы, за которыми лежала дорога домой. Как хотел бы он сейчас там оказаться, как хотел бы попросить совета у отца! Вряд ли Овэйн сумеет выбраться из замка и рассказать королю Огану, что сталось с его сыном. Ведь Овэйн пообещал, что будет сторожить у двери всю ночь. Значит, его увели либо силой, либо колдовством. А вместе с ним и Мили.
Злые чары нагнали на принца сон и заставили забыть прошлую ночь… Эти чары продолжают действовать: вот и сейчас он видит на ложе не Гласог, а светловолосую Эри, ласковую и смущенную, — она зовет и манит его к себе…
Гвидион содрогнулся, отвернулся от нее и со всего размаху ударил по оконной раме, так что заболела рука. Он обдумывал всевозможные планы побега и был даже готов взять меч и убить Гласог, пока она не зачала ребенка, который обречет на гибель самого принца и его родителей.
Тут Эри заговорила голосом Гласог:
— Если ты решишься на какое-нибудь безумство, отец вряд ли сочтет нужным сохранять жизнь твоему другу. И тогда я ему не завидую. Впрочем, я и сейчас ему не завидую.
— Что вы сделали с Овэйном?
Эри пожала плечами. Опять зазвучал голос Гласог:
— Знаешь ли, дорогой супруг…
— Наш брак не был консумирован, насколько я помню, — сказал Гвидион.
Когда он повернулся к собеседнице, перед ним снова была Гласог. Она повела плечом — черные волосы заблестели.
— Это не так уж важно, когда умеешь колдовать.
Принц в отчаянии метнулся к окну:
— Но ведь я могу рассказать всем правду!
— Нет, не можешь. Не посмеешь, тебе не дадут ее рассказать. И о какой правде речь? Брачный обет дан, соглашение в силе. Даже если я рожу не твоего ребенка, меня это устроит, ведь свадьба состоялась, клятвы прозвучали и все об этом знают.
Принц посмотрел на нее ненавидящим взглядом. Гласог сохраняла спокойствие, лишь слегка теребила черную прядь.
— Мы поженились, — продолжала Гласог, — и теперь любая ложь сойдет мне с рук. Младенец, которого я рожу, станет твоим наследником.
— Я не признаю этого ребенка, — пообещал Гвидион.
В ответ Гласог лишь покачала головой:
— Мой отец пойдет на любую ложь. И даже на убийство.
Она встала, завернулась в простыню, пригладила волосы.
В лучах рассвета лицо Гласог с запавшими щеками, надменным ртом и черными глазами выглядело зловеще и не обещало ничего хорошего.
Принц недоумевал: «Зачем она открыла мне правду? Почему не осталась в образе Эри?»
Гласог, как любящая супруга, спросила:
— Мой супруг, тебе что-нибудь угодно?
— Нет, — ответил Гвидион.
Сейчас ему нужно было время, чтобы подумать и решить, как быть дальше.
Колдунья кивнула, встала у окна и подняла руки. На миг утреннее солнце озарило силуэт женщины, закутанной в простыню, потом черные волосы превратились в крылья, и вот уже ворон вылетел из окна, а простыня соскользнула с подоконника на пол.
«Как там дракон?» — хотел было спросить Гвидион, но спрашивать было уже не у кого.
Он снова подошел к двери и попробовал ее открыть, надеясь, что чары ослабли. Но дверь по-прежнему не поддавалась. Принц попытался выбить ее, но только повредил себе плечо. Усталый, он сел на пороге. Теперь стало ясно, какую ужасную ошибку он совершил.
За окном была высокая отвесная стена. Когда Гвидион попробовал выбраться из окна, оказалось, что проем слишком узок. В комнате не было ни камина, ни даже питьевой воды. У принца, конечно, остался меч, с помощью которого он всегда мог положить конец собственным мучениям, но, судя по словам Гласог, ее и Мадога такой исход полностью устраивал. Они станут скрывать смерть Гвидиона до тех пор, пока им это необходимо. Все обитатели замка присутствовали на вчерашней свадьбе и видели, как супруги удалились в опочивальню. И даже Овэйн мог это подтвердить: конечно, он рассказал бы лишь о том, чему сам был свидетелем, и его честность не позволила бы ему утверждать, будто он доподлинно знает, что на самом деле произошло прошлой ночью.
«И где, спрашивается, хваленое везение Огана? Куда подевалось?» — подумал принц и упал на кровать, обхватив голову руками. Не слишком-то оно в последнее время о нем заботилось, могло бы быть и поблагосклоннее к праправнуку великого короля Огана. Ведь Гвидион всегда верил в свое везение, а оно могло утратить силу лишь от неверия…
Впрочем, разве не являла собой Гласог воплощенное неверие? И разве не таков был сам Мадог?
Если же в этом состоял изъян прадедовского благословения, то тогда зачем оно вообще дано? Неужели лишь для того, чтобы в конце концов судьба их рода оказалась в руках Мадога? Оставалось надеяться, что фея, даровавшая прадеду везение, знала, что делает, и имела на такой случай какой-нибудь тайный замысел. Гвидион всерьез верил, что должен, как все потомки Огана, идти навстречу судьбе.
С этой верой он пришел сюда, и этой веры его постарались лишить. Принц подумал, что, скорее всего, больше никогда не увидит Мадога, но если они снова встретятся, то лучше солгать колдуну: ни в коем случае нельзя, чтобы злодей догадался, что его противник по-прежнему верит в собственное везение.
— Ну как? Ты уже ждешь ребенка? — спросил Мадог.
— Ну как? Ты уже ждешь ребенка? — спросил Мадог.
— Нет, — ответила Гласог. — Пока нет. Наберись терпения.
— Что значит «пока»? — вспылил колдун. — У вас не будет другого шанса, запомни: я не позволю.
— Я знаю, — покорилась Гласог.
— Я не дам тебе им увлечься, так и знай! Брось эти глупости!
— Увлечься? — повторила Гласог, удивленно приподняв брови. — Неужели ты всерьез веришь, что я могу им увлечься? Скажем так, дракон мне этого не позволит. И еще, меня совсем не увлекают нищета и ранняя смерть.
— Одолев принца, мы победим.
— Ты думаешь, дракон выполнит условия соглашения, если поймет, что ты незаконно завладел королевством Огана? Я так не считаю. Наследник должен быть настоящим ребенком Гвидиона, зачатым, разумеется, с согласия Гвидиона. А добиться этого согласия не так уж легко, не правда ли?
— Не ты ли вечно кичишься своими колдовскими способностями? Используй же свои чары!
Гласог ответила ледяным голосом:
— Использую, когда понадобится. Если понадобится. Мне нужно, чтобы Гвидион был со мной, а не с Эри. Я так хочу!
— Не глупи.
Гласог холодно улыбнулась:
— Принц находится под волшебной защитой. Везение Огана существует на самом деле, и его не так-то легко одолеть. Я помню об этом, и ты не забывай. Ты должен доверять мне, отец.
— И как ты только у меня получилась такая!
Гласог рассмеялась:
— Видно, такое у тебя везение. Ты ведь хочешь побороть чудовище, верно? Разве я когда-нибудь давала тебе плохие советы? Древнее божество не зря открыло мне тайны дракона. Ты не должен во мне сомневаться!
Мадог сердито посмотрел на дочь:
— Как я могу не сомневаться, когда на кону моя жизнь. О твоем бессердечии давно все знают. Ты, не задумываясь, пожертвуешь отцом, как пожертвовала прежде королями и принцами Диведа. Сейчас, когда Гвидион в нашей власти, а дракон вот-вот нападет на нас, мы не можем подвергать себя опасности из-за твоей прихоти. Ты должна родить мне внука — используй для этого любое колдовство и забудь свои капризы. Убить дракона не так-то просто — думаешь, я не пытался? Все принцы Диведа пробовали сразиться с ним.
Гласог помрачнела:
— Кстати, для этого у нас еще есть друг Гвидиона. Он ведь из королевства Огана, не так ли?
В заточении часы тянулись медленно. Близился вечер. Гвидион томился голодом и жаждой. Целый день ему ничего не оставалось делать, как смотреть в узкий проем окна на выжженные пустынные земли.
Больше всего принц хотел знать, жив ли Овэйн. И что стало с Мили.
Один раз мимо пролетел ворон — он направлялся на юг. Ближе к вечеру, когда небо окрасил закат, ворон пролетел в обратном направлении. На этот раз он двигался медленнее, неторопливо описывал широкие круги.
«Интересно, это Гласог? — подумал Гвидион. — Или просто ворон, выискивающий добычу себе на ужин?»
Небо потемнело. Подул прохладный ветер. Гвидион хотел закрыть ставни, но через окно могла явиться Гласог. Принц стал расхаживать по комнате, то выглядывая из окна, то прислушиваясь к тихим шагам в коридоре, которые напоминали ему, что в замке есть другие обитатели, кроме него.
Может быть, они решили заморить его голодом? Может, он вообще больше не увидит ни одной живой души? Гвидион думал, что Гласог вернется к закату, но ее все не было. Взошла луна — Гласог не появлялась.
Наконец, когда принц устал ждать и заснул, легкая тень скользнула в окно, послышался шорох черных крыльев — и вот уже в комнате стояла Гласог. Длинные черные волосы, скрывавшие ее наготу, блестели в свете звезд.
Гвидион вскочил, не понимая, видит он ее во сне или наяву.
— Я думал, ты вернешься раньше, — сказал он.
— Мне нужно было кое-что узнать, — ответила она и подошла к столу, на котором вдруг из ниоткуда появились чаша и серебряный кувшин.
Гласог наполнила чашу и подала принцу. Тот давно страдал от жажды. Он знал, что напиток может быть отравлен. В лучшем случае это какое-нибудь колдовское зелье, настой из лунного света и снов. Но Гласог предлагала чашу так настойчиво, что в конце концов Гвидион взял ее и стал пить. Жажда и голод мгновенно перестали его мучить.
Гласог предложила:
— Гвидион, ты можешь попросить меня о чем-нибудь одном — о чем угодно, и я исполню твое желание, но потом я тоже попрошу тебя о двух вещах. Согласен?
Принц не знал, что ответить. Он поставил чашу на стол, подошел к окну и посмотрел в ночное небо. О чем ее попросить? Чтобы пощадила родителей? Чтобы даровала жизнь Овэйну? Чтобы спасла их королевство? Попросить хотелось сразу о многом, и выбрать что-нибудь одно казалось невозможным.
В конце концов Гвидион решился.
— Полюби меня, — сказал он.
Какое-то время Гласог молчала, потом подошла к нему.
Гвидион взглянул на колдунью. Ее глаза горели хищным огнем, как у змеи. Гласог возмутилась:
— Да как ты смеешь! Сперва ты должен найти мою чашу и испить из нее.
— Это твое первое желание?
— Да.
Некоторое время он медлил, потом решительно подошел к столу и взял чашу. В тот же миг рядом с ней появилась другая, украшенная драгоценными камнями.
— Какую из них ты предпочтешь? — спросила Гласог.
Гвидиону показалось, что он понимает, чего от него ждут.
Принц выбрал простую оловянную чашу и выпил то, что в ней было.
За спиной раздался голос Гласог:
— Твое желание сбылось, Гвидион.
Крылья коснулись его лица, порыв ветра взъерошил волосы. Ворон тенью выскользнул в окно.
— Овэйн! — раздался голос.
Это снова ворон зовет. Овэйн вскочил с тюремной койки, но у него сразу закружилась голова, так что пришлось опереться на стену. Ворон уже прилетал сюда несколько раз.
— Где принц? Что с ним стало?
И тут ворон превратился в темноволосую женщину.
— Он, как ты знаешь, женился. Но сейчас ему грозит смерть, ведь дракон вот-вот захочет получить то, что ему причитается.
— Это ты, Гласог? — Овэйн содрогнулся от ужаса.
С тех пор как воины Мадога напали на него у дверей опочивальни и бросили в темницу, Овэйну то и дело становилось дурно. Вот и сейчас в глазах у него потемнело, и он едва устоял на ногах.
— Ты можешь спасти Гвидиона, — сказала колдунья.
— Почему я должен тебе верить? — возразил Овэйн.
В тот же миг сковывавшие его кандалы с грохотом упали на каменный пол, а железные засовы на двери сами собой отомкнулись.
— Потому что я его жена.
Вдруг на ее месте Овэйн увидел Эри. Он протер глаза — перед ним снова стояла Гласог.
— Ты ведь его друг. Разве дружба нужна не затем, чтобы помогать? И разве брачные узы нужны не для этого?
Овэйн снова протер глаза. Дверь темницы распахнулась. Гласог продолжала:
— Мой отец говорит, что гибель дракона спасет принца Гвидиона. Овэйн, сын Ллодри, ты можешь взять свою лошадь, собаку, меч и кольчугу — все, что захочешь. Но за это ты должен будешь потом исполнить одно мое желание.
Услышав стук копыт, Гвидион подошел к окну.
Он увидел, как Овэйн выезжает из ворот замка, а за ним летит ворон.
— Овэйн! — крикнул принц. — Овэйн!
Но Овэйн его не услышал. Только Мили остановилась и посмотрела на башню, в которой был заключен Гвидион.
Тогда принц подумал: «Не отставай, беги за ним, Мили! Пусть Овэйн едет домой и предупредит моего отца, что надежды нет».
Овэйн ни разу не оглянулся. У ворот он повернул не домой, а на юг, в противоположном направлении, и тогда Гвидион понял, куда направляется его друг.
— Вернись! — закричал принц. — Овэйн, нет!
Они ехали сюда, чтобы сразиться с драконом. А теперь Овэйн должен биться с чудовищем без него. Если Гвидион когда-нибудь и отчаивался, так это теперь, когда увидел Овэйна, направляющегося вместе с его женой и Мили на бой с драконом.
Гвидион еще раз попробовал пролезть в окно — не получилось. Тогда он снова бросился к двери и попытался мечом приподнять засов, на который наверняка его заперли снаружи. Он нащупал планку, но не смог поднять ее мечом — снаружи загремели цепи, которыми, видимо, был укреплен злополучный засов.
Вскоре Овэйн снова выехал к речке, что текла меж холмов. Ворон неуклюже опустился на берег и стал пить.
Овэйн завел Ласточку в воду. Он по-прежнему не доверял Гласог в любом ее обличье. Мили осторожно подошла к ворону, и вдруг вместо птицы перед ней оказалась нагая Гласог, она опустилась на колени и горстями черпала воду. Мили шарахнулась от нее и заскулила.
Овэйн спешился и тоже подошел ближе. Он увидел, что на правой руке у Гласог не хватает двух пальцев, раны едва зажили. Колдунья черпала воду здоровой рукой, а раненую держала в реке. Она посмотрела на Овэйна и сказала:
— Ты захотел спасти Гвидиона. Неужели ты ничего не хочешь для себя?
В ответ Овэйн лишь пожал плечами. Он сел на берегу и обнял подбежавшую Мили.