— Ещё не всё? Ох, а почему я бок не чую?
— Повернись, и не дергайся, Илья Демьянович. Я только боль убрал, сейчас швы наложу.
Горин повернулся, а я начал накладывать швы.
— Вот и всё.
Я обработал дополнительно края швов йодом и наложил пластырь. Горин повернулся и удивленно посмотрел на бок.
— Всякое видел, но такое! А это что? — И он провёл пальцем по пластырю.
— Это накладка на раны, Илья Демьянович. Надо ещё повязку наложить.
И я бинтовал рану под удивлённое бормотание Горина.
Вода в котелках уже вовсю кипела. Я достал гречку в мешочке и отсыпал порцию в котелок. Сдвинул чуть в сторону оба котелка, пусть варится. Достал из пакета левомеколь, выдавил на ладонь мазь, и обернулся к Горину.
— Займёмся синяком.
Горин вяло отмахнулся.
— Само пройдёт
— Пройдёт быстрей, если намазать. У меня хороший бальзам.
И стал осторожно втирать мазь в синяк.
— Чудны твои снадобья. Откуда они?
Что теперь сказать? Надо как-то выкручиваться. Решил валить всё на великих поддельщиков.
— Из Китая. Там на все руки мастеранайдутся.
— Китая? Это где?
— На восход. Полгода пути. Страна Цзинь, называется.
Название теперешнего Китая вспомнил, а по времени в пути, не уверен. Привык мерить расстояния сутками на поезде или часах лёта на самолёте.
— Далеко. И ты там был?
— Нет, не был. Знаком был с жителем этой страны. Он меня и научил.
Я глянул на костер.
— Каша готова, сейчас заправлю, и будем есть.
Достал из сумы банку тушёнки и два пакетика чая. Загородившись спиной, открыл тушёнку и вытряхнул в котелок с гречкой. Чай кинул в котелок Горина. Достал приправы и подсыпал в кашу. По поляне поплыл аромат тушеного мяса и пряностей. Перемешал кашу, снял с огня и поставил рядом с лежкой Горина, который морщась от боли в боку копался своих сумах.
— Что ищешь, Илья Демьянович?
— Да вот, в бою с погаными, ложку видать обронил.
— Ну, ничего, у меня есть.
Достал деревянную, расписанную под Хохлому, и сунул её Горину. Он её принялся рассматривать.
— То же э… Цзыньская?
Усмехнулся. Вот Хохломские ложки в Китае ещё не подделывают.
— Нет, Илья Демьянович, сувенир не оттуда.
Принялись есть кашу. С первой ложкой Горин вздёрнул брови к верху.
— Зело вкусна каша!
Усилитель вкуса, великая вещь. Котелок быстро опустел. Горин отложил ложку. Я поднялся и принёс котелок с чаем. Потом достал мешочек с сахарным песком, две кружки из черного пластика и чайную ложку. Налил чая, сыпанул сахара. Горин смотрел во все глаза.
— Зело богат ты, Володимир Иванович.
— С чего бы это?
— Ну, так сахар зело дорого стоит, купцы мало привозят, и последнюю рубаху сдирают. А у тебя вон, три фунта сахару, почитай на три гривны. А остальное, ложка вон дивная, и прочее.
Уставился на мешочек с сахаром. Ух ты! У меня значит денег куча, а я думал мало. Интересно, а на гривну что сейчас можно купить? Я достал одну гривну и показал её Горину.
— Илья Демьянович, меня на Руси долго не было, на гривну что сейчас купить можно.
Горин удивлённо посмотрел на меня.
— Холопов, дворов на три-четыре. Коня, боевого, или пять саврасок. Коров дюжины полторы. Бронь хорошую, булатной ковки меч или саблю. Много чего. Можно на десять гривен нанять дюжину воев.
Ого! Я по местным меркам богатенький буратино, оказывается. Убрал гривну, достал перстень мамы.
— А это сколько будет стоить?
Горин посмотрел и пожал плечами.
— Я не купец, но мыслю гривны две, три.
И он отхлебнул чай. Брови поползли вверх. Раскрыл рот и задышал, обжегся.
— Это чай, Илья Демьянович, его маленькими глотками пить надо. Полезен очень и бодрости добавляет.
Потом его ещё кофе угощу, вот удивится. Допил свой чай. Надо собираться. Кстати, арбалет собрать надо. Вытряхнул скатку с бронью, достал свёрток со сложенным арбалетом. Раскатал тряпку и достал многофункциональный нож. Развернул его в плоскозубцы, и начал собирать, затягивая гайки и болты, на соединениях арбалета.
Затянул последнее соединение, оттянул рычаг, наложил болт. Оглянулся, в метрах пятнадцати лежало сухое дерево. Навёл арбалет на него и выстрелил. Болт пробил гнилушку насквозь и зарылся в траву. Поднялся и пошёл искать болт, у меня их и так мало. Горин, кряхтя, поднялся, и пошел следом, кренясь на бок.
— Сильно твой самострел бьёт.
Горин осмотрел дырку в стволе, и стал рассматривать арбалет, который я положил на поваленный ствол, пока искал болт в траве.
— Чудной самострел твой, я ещё не видал таких.
Ещё бы. Делал его, взяв чертежи из справочников по вооружениям у отца. Отец был специалистом оружейником, и у него справочников и военных энциклопедий была целая библиотека. Я собрал арбалет, смешав несколько конструкций. И он, не смотря на кустарщину, имел мощный бой. Правда, я стрельнул из него только раз, в стену сарая. Болт пробил её и заодно дверь дома, что оказалась на пути, и воткнулась в косяк следующей двери. После чего он был отобран отцом. Он отвесил мне подзатыльник, осмотрев конструкцию, хмыкнул, и ругать не стал.
— Ага, вот он. — Я нашел болт и направился обратно. Горин крутил в руках арбалет.
— Далеко бьёт сей самострел?
— Триста метр….э-э-э, сто пятьдесят сажен.
Горин пожал плечами, положил арбалет на землю.
— Лучник быстрей и дальше, пока самострел зарядишь, стрел пять выстрелит.
— Согласен, но у арбалета свои достоинства.
С лука я стрелять умею, правда, по сравнению с нынешними мастерами стрельбы, я даже не новичок. Вот арбалет, с него я класс показать могу. Даже без тренировки, Робин Гуд обзавидуется.
Всю жизнь с отцом по гарнизонам. Как стрельбы, так я с отцом. Стрелял из всего что имелось. Стрелял метко, удивляя только отца, остальные хмыкали и говорили — есть в кого. Потом в училище всех удивлял.
Горин стал собирать сумы и вьючить лошадей. Я то же занялся этим же. Собрал пожитки и перебросил на коня. Растяпа я, однако. Остановился, то первым делом самолёты, то бишь кони, потом остальное. Ну, ничего, научусь. Стали обряжаться в броню. Помог сначала Горину. Потом стал сам облачаться. Так как, не смотря на июль, было прохладно, решил куртку не снимать. Надел поддоспешник на куртку, влез в кольчугу, и надел наплечники. Поменял местами часы и браслет, последний зарядил. Надел ремень и прицепил саблю. Всё остальное на месте. Привязал заводного и осмотрелся, вроде ничего не забыли. Горин уже в седле. Прислонил копьё к седлу, придерживая лямку щита, взобрался на коня. Всё, можно ехать. И наш маленький караван запетлял, огибая деревья.
— Илья Демьянович, далеко до ближайшего селения или города?
— Прямо, через четыре версты, будем в Полесках. Если взять левей, будет Заимка. Вправо, вёрст через семь, Хмелевка, потом Дмитриевка, а через пятнадцать вёрст Верши. Шестьдесят вёрст к полудню — стольный град Китеж.
Китеж! Я чуть не свалился на повороте.
— А мы куда сейчас?
— В Полески заглянем. Там зять у меня и младшая сестра. Сестёр у меня три, две замужем. Одна вот в Полесках, Полина. Вторая в Заимке, Агафья. Третья, Софья, в отчем доме, в Вершах.
Через два километра, лес немного поредел. Стали попадаться приличного размера поляны. Кони пошли резвей. И вскоре мы выехали на холм, за которым открылся вид на селение.
Горин нахмурился.
— Что то тихо. Не случилось ли беды?
И начал спускаться с холма, постепенно ускоряясь. Я пустил коней потихоньку, боясь свалится. Хотя умные животные сами не желали мчаться по склону. Как склон стал положе, пустил коней в галоп, нагоняя Горина. Вгляделся в ближайшие дома. Они как будто пустые. Людей нигде не было видно. Въехали в первый двор. Ворота сорваны, у крыльца пятна крови. Дверь в дом выломана, а ставни пробиты стрелами, окна выбиты. Горин соскочил с коня и стал метаться по подворью.
— Да что же это. Полина! Захар!
У сарая с коновязью застыл. Там лежало тело девушки-подростка. С рассеченным горлом и изуродованным лицом.
— Кто это, Илья Демьянович.
Горин повернулся, на глазах слёзы.
— Племяшка моя, Марьюшка.
И сел на землю. Я прошелся по двору. Заглянул в клеть, на углу у сарая. Из глубины на меня смотрели глаза.
— Ты кто? Иди сюда. Я свой, Иди, не обижу.
Из клети выползла девчушка, лет десяти.
— Как тебя зовут?
— Марья я.
— Расскажи, что тут произошло, не торопись. Вспомни всё.
Девчушка стала со всхлипом говорить:
— Вои налетели. Мы с мамой у крыльца стояли. Она меня к клети толкнула, велела тихо сидеть, что бы ни случилось. А они Ульку поймали. Снасильничали. Она одного укусила, так стали ногами топтать. Мама кричала, били её. С соседних дворов крики были.
— Сколько их было, сколько воев ты видела?
— Сколько их было, сколько воев ты видела?
— В нашем дворе троих видела, и ещё один у сарая коней выводил. Ой мамочки!
И она заревела в голос. Из-за угла вылетел Горин. Бухнулся на колени и схватил девчонку, прижал к себе.
— Марья, ты жива! А кто же там, в платье твоём?
— Ой, дядьку Илья, беда!
— Что случилось, кто на вас напал?
Маша утерлась рукавом, и всхлипнула.
— Не знаю, я таких воев ещё не видела, страшные, и орут страшно.
— А батька то где?
— На покосе он с мужиками был, у пролеска, рядом.
— Будь здесь.
Горин кинулся к коням, а я за ним. За воротами резко свернул и поскакал за дома. Через триста метров Горин остановился. Там лежали, нет, тут трудно сказать лежали. В изрубленных кусках тела людей было трудно узнать. Меня замутило. Отвернулся. Горин потрясённо сказал:
— Что за звери могли сделать это?
— Монголы, Илья Демьянович, монголы. — Я не узнавал своего голоса. — Они не терпят сопротивления. Им нужны рабы и богатства. На тех. кто берётся за меч, они накидываются вдесятером на одного.
— Их же крушить надо. — Сжал кулаки Горин. — Догнать и уничтожить.
Я смотрел ему в глаза. Там бушевала ярость. Ярость мести. В глазах его я вдруг увидел всех своих товарищей, погибших там, через восемь веков, в никому не нужной войне. Своего отца. Обоих дедов моих, погибших в конце войны.
В голове колоколом зазвучало:
— Помни отцов своих!
4
Уже полтора часа мы идём по следу. Людей в погоню набралось с десяток, если учесть молодых парней. Точней, семь парней от тринадцати до пятнадцати лет, и древний, но крепкий дед. Парни появились, когда мы вернулись с кровавого поля. Они, вместе с дедом охотились, верней дед передавал молодёжи своё мастерство. Появились женщины и дети, что успели спрятаться во множестве захоронок, или убежать в лес. Над Полесками стоял вой. Парни сжимали свои охотничьи сулицы, угрюмо смотря, как их матери убиваются над телами их отцов. Горин окликнул одного из парней.
— Ефрем, ты осмотри всё. Кого убили, кого в полон увели.
— А вы, оружайтесь. Демьян, проследи чтоб всё взяли.
К нам подошел старик, что вместе с парнями вернулся из леса. Одетый в ржавую, местами распавшуюся кольчугу. Горин хмуро посмотрел на деда.
— Матвей, мы пойдём быстро, ждать не будем.
Дед присел на лавку и, прищурившись, наставил палец на Горина:
— Я главы ворогам срубал, когда твой бачко в люльке качался. Я стар, но не дряхл. Хоть одного поганого потреблю. Да и с лука стреляю любо и на коне ишшо держусь.
Потом дед повернулся и крикнул парням:
— Берите сулиц поболе, и стрел все что есть. Все тулы забейте.
Опять наставил палец на Горина:
— Я тут следы осмотрел. Поганые от лядины пришли, от зари. А ушли на прикол звезду. Так что стезю поганых, я найду.
Тут подбежал Ефрем. Он был бледен, глаза покраснели. Тихо сказал:
— Боярин. Все дома пусты, окромя трёх. Во дворе Демьянова дома… там…
Он умолк, стараясь проглотить ком в горле. Потом косясь на Демьяна, выпалил:
— Они его повесили за ноги и …
Умолк.
Я понял, ЧТО с отцом Демьяна сделали монголы. Их любимые казни, ломать хребет, и медленное потрошение живого человека, подвешенного вниз головой.
Горин оглядел всех кто стоял рядом.
— Кто пойдёт с нами бить поганых?
Все.
А Демьян с силой воткнул сулицу в землю и скинул рубаху. Достал из-за сапога нож и полоснул по руке.
— Клянусь мстить поганым. За отца, мать и сестёр. Не будет мне покоя.
Он втянул руку вперёд, и кровь стала капать на землю.
— Очия земля, мне свидетель.
В удивлении оглядываюсь. Остальные парни повторяют ритуал клятвы. Оглядываюсь на Горина. По его реакции, понятно, что он языческий ритуал не одобряет, но молчит. Потом Горин по очереди оглядел парней.
— Проверить оружие, обуву, одёжу. Матвей проверь всё.
Сел на короткое бревно, что лежало рядом, и закрыл руками лицо. Я то же присел.
— Всё хорошо будет, Илья Демьянович. Вызволим сестру твою.
Горин вздохнул.
— Там не только сестра моя. Племянница ещё старшая, Полинина дочь, Луша, красавица. Да и все остальные мне почти родичи. Эх, не знает племяш, что бачку его порубили.
— А где он?
— В Вершах, обучается, новик он.
Помолчали. Горин поднял голову и посмотрел вдаль.
— Я как на поле ЭТО увидел, голову потерял. Многое видал, но впервой я такое зверство вижу. Готов был сразу за погаными кинуться. И рвать их… — Вздохнул. — Увы, мне, сотнику княжьему. Увы.
— Да после того что увидел любому крышу снесёт.
Ой! Мать его, привычка. Горин удивлённо смотрел на меня.
— Крышу?
— Себя потерять можно. — Поправился я.
Уф! Горин вздохнул, кивнул, и посмотрел на парней.
— Малыми и младыми силами идём на поганых. Даже не новики.
М-да. Это он прав.
— Сможем одолеть и такими силами.
Горин встрепенулся.
— Как?
— Надо трогаться, Илья Демьянович. По пути растолкую.
— Добре.
Горин поднялся.
— С Богом!
Все дружно перекрестились и поднялись в седло. Вперед ушли следопыты, дед Матвей и Демьян. Остальные отстали на метров триста. Я нагнал Горина, стал излагать мой план:
— Монголы с полоном идут. Далеко не уйдут. Будут на стоянку вставать. Места удобные искать. Вот и надо подумать, где это место может быть.
Горин просветлев кивнул:
— А ведь верно речёшь, Володимир Иванович. Митяй!
К нам подскакал самый младший паренёк.
— Догони деда Матвея, пусть попридержит коня, нас дождётся.
— Я мигом. — Паренёк ускакал вперёд.
Дед выслушал нас и кивнул.
— Есть тут недалече две маленькие лощины. Войско не спрячешь, но сотня конных укроется.
— Вот и пойдём к ним, поганые наверняка там. Как дойдём осторожно, могут быть дозоры.
Горин слушал меня и не перебивал. Как разведчики ушли, спросил.
— Воев водил?
Что ему сказать? Кивнул, конечно.
— Майо… сотником был.
Горин тихонько засмеялся, вздохнул полной грудью.
— Ох, любо! Ох, любо!
Из кустов вынырнул Демьян.
— Поганые рядом. Три десятка. В лощине стоят, дозоров нет.
Вот как! Уверены в себе? Ну, им мы сюрприз сделаем.
— Илья Демьянович, на лагерь поганых взглянем?
Горин кинул. Я стал снимать бронь.
— Ты чего?
— Разведать идем. Бронь брякнуть может, тихо надо подойти. Осмотрим и осмыслим, как монгол перебить. Демьян, с нами пойдёшь.
Я подождал, пока Горин снял последнее железо с себя. Повернулся к Демьяну.
— Попрыгай.
— Зачем?
Горин резко повернулся.
— Потому что старший сказал. Соображать надо.
Демьян хмуро глянул на меня, и попрыгал. За пазухой что-то брякало.
— Что там?
Демьян достал мешочек.
— Наконечники охотничьи для стрел, в запас.
В голове пронеслась и тут же спряталась какая-то мысль. Так, потом вспомним.
— Здесь оставь. Тихо по лесу ходить умеешь?
Демьян кивнул.
— Держись рядом, вперёд не лезь. Понял?
— Понял.
— Вперёд.
Я осторожно выглянул из-за ствола осины. Стоянка как на ладони. Так, полон в связанном виде в центре, почти. Ближе к моей лёжке сбатованы кони. Отлично. Сами жгут костры и что-то там жарят. Жрать хотите? Ну-ну. Перца вам счас насплю. Так, ты куда? Один поднялся от костра и подошел к пленникам. Щерясь достал нож и, отрезав путы, выдернул молодую девчонку, потащил в сторону. Куда тварь, ребёнок же ещё. Подавил в себе желание кинуться вперёд. Мне бы сейчас древа дар не помешал. Перебил бы всех! Эх, пулемёт бы, и гранат пяток.
Гранат!
Так, гранат у меня нет, но есть банка пороха «Сокол», в старой жестяной банке. Его я нашел в последний момент, когда обшаривал дом, надеясь найти что-нибудь полезное. Вот и пригодится. Сделаю взрыв пакет. Лошадей пугануть, как поганцы к ним кинутся. Пешие они вояки не очень.
Оглядел всё ещё раз, пополз к месту сбора. Там уже меня дожидались Горин и Демьян.
— Ну что Володимир Иванович?
— Мысль есть, приготовиться надо. Отходим.