Разговор протекал, естественно, на английском. Но данное обстоятельство не создало каких-либо серьезных помех контролирующим ход беседы «товарищам», благо и Лещенко, и в особенности Сценарист сами довольно неслабо изъяснялись на вполне современном «инглише».
Литвинов сказал своему британскому знакомому, что с ним все в порядке, с одной стороны, а с другой — есть кое-какие нюансы, о которых он сейчас не хотел бы говорить по телефону. Нефтяник поинтересовался, не разыскивал ли кто его через адвокатскую контору, которая ведет его дела в Великобритании. «Да, мистер Литвинов, — сказал адвокат. — Ваша жена не только звонила нам, но и сама приезжала в пятницу в контору. Она выглядит очень обеспокоенной в связи с вашим внезапным исчезновением». Выяснилось также, что через этого знакомого юриста на Литвинова пытались выйти сразу несколько человек (чекисты из прозвучавших фамилий выделили троих: Борткевича, Липкина и бывшего директора ФКЦБ, уступившего на время свой пост Аркадию Серебрянскому, — нынче этот человек под видом напавшей на него вдруг немощи поправляет свое здоровье, а вернее всего, «шхерится», надеясь переждать опасное время, на одном из курортов в Южной Германии).
Борткевичу дозвониться не удалось, пришлось оставить краткое сообщение на автоответчике, установленном в доме, где после переезда в Швейцарию проживали родители Игоря и его нынешняя, уже третья по счету жена.
Зато с остальными двумя Литвинову удалось-таки переброситься словцом, забить обоим «стрелку» на следующей неделе, причем разговор с Липкиным вышел довольно любопытным.
— Миша, ну куда же ты пропал?! — то ли натурально, то ли наигранно обрадовался этому вечернему звонку находящийся где-то в Южной Франции бизнесмен. — А мы тут дергаемся, испереживались все за тебя!
Увидев, как лицо Литвинова мгновенно побагровело от ярости, — похоже, он готов был уже выпалить в трубку пару-тройку «ласковых» слов, — Лещенко погрозил ему кулаком.
Надо отдать должное нефтянику: сознавая, что на кону сейчас стоит его собственная жизнь, он смог быстро взять себя в руки, и его дальнейший разговор с партнером протекал более или менее гладко.
— Боря, мне пришлось внезапно отъехать из Москвы, — сказал он в трубку. — Надеюсь, ты понимаешь, с чем это... такое вот мое решение связано?
— Ага... понял... понял... Но сейчас у тебя все нормально... в плане свободы передвижения... в целом безопасности? Откуда, кстати, ты звонишь?
— Я вот только-только перебрался на «остров»... Ты меня понял, Боря?
— Ага... через пролив? Понял... А ты своих уже видел? Мне вот тут супруга твоя по нескольку раз на день названивает...
— Нет, не видел еще, — проглотив подступивший к горлу комок, сказал в трубку Литвинов. — Я тут кое с кем встречусь, а потом сразу — на континент. Ты не находишь, Борис, что нам всем нужно встретиться и детально обсудить сложившуюся ситуацию?
— Ты сам подъедешь? — спросил Липкин. — Или с тобой будет Аркадий? Кстати, что тебе о нем известно? Как у него вообще обстоят дела? Нам о нем не известно практически ничего.
— Не обошлось без трудностей, но сейчас все более или менее путем, — сказал Литвинов, проведя тыльной стороной ладони по мокрому от пота лицу. — Боря, если мы в среду встретимся, что скажешь?
— В среду? Гм... Годится! А раньше не можешь подъехать?
— Нет, не могу. Есть кое-какие дела, есть отдельные нюансы, о которых я расскажу уже при встрече. Я вот думаю, где бы нам состыковаться?
— Минутку, Миша...
Судя по всему, Липкин перебросился словцом с кем-то, кто находился рядом с ним, после чего вновь возобновил разговор.
— Михаил, помнишь, где мы катались на лыжах в прошлый раз? В канун католического Рождества? Только не называй место вслух! Ну, ты понимаешь, да?
— Понял, не дурак, — мрачно сказал Литвинов. — Шато рядом с отелем... там близко подъемник... так?
— Да, верно. Значит, рандеву состоится в среду?
— Да, подтверждаю. Я нарисуюсь там, полагаю, в среду где-то ближе к вечеру. Боря, не распространяйся пока обо мне и об этом моем звонке. Кстати, желательно, чтобы Игорь тоже присутствовал при нашем разговоре.
— Попробую организовать его присутствие. Но ты же понимаешь, Миша, что все реально зависит от его собственного желания.
— Все, кажется? — вопросительно посмотрев на Сценариста, произнес в трубку Литвинов. — Ладно, Боря, тогда до встречи.
— Минутку, Миша!
И тут Липкин вдруг выдал реплику, заставившую контролировавших ход разговора «товарищей», что называется, насторожить уши.
— Миша, хочу еще одну вещь у тебя спросить.
— Слушаю.
— Гм... К тебе уже кто-нибудь подкатывался?
— В каком смысле?
— Ну... Тебе предлагали вступить в торги? С тем, чтобы ты продал... или переуступил свою долю... ну, ты, наверное, понял, о чем идет речь?
— А тебе, Боря? — сразу нашелся Литвинов (Сценарист в этот момент показал ему большой палец). — На тебя уже кто-нибудь с подобными предложениями выходил?
— Э-э... у-ф-ф... Пожалуй, Миша, нам не стоит говорить на такие вот темы по телефону. Вот когда встретимся в известном тебе месте, тогда и обсудим все подробно... Ладно, давай закругляться! Рад был тебя слышать, дорогой. Если удастся увидеть свою «половину», передавай ей от меня привет.
Когда Литвинов закончил разговор, «товарищи чекисты» обменялись многозначительными взглядами.
— Прекрасно, Михаил Алексеевич, — похвалил его Сценарист. — Этот экзамен вы сдали на «пятерку». Как называется место, где вы забили «стрелку» вашему приятелю Борису Липкину?
Литвинов прерывисто вздохнул.
— Курортный поселок Ле-дез-Альп находится в южной части Французских Альп.
* * *— Теперь самый ответственный момент, — записав название в свой блокнот, сказал Сценарист. — Михаил Алексеевич, вам придется сейчас позвонить своей жене, в Англию.
Порядком похудевшее за последние несколько суток лицо нефтяника вновь приняло багровый оттенок.
— 3-зачем? Я же и так д-делаю все, что от меня в этой вот с-ситуации требуется?
— Так надо! — веско сказал Лещенко. — Сами знаете, что стоит на кону! Мы должны иметь веские гарантии, что вы нас не «кинете». Не позднее вечера понедельника ваша супруга должна быть здесь, в Москве! И скажите спасибо, что мы покане требуем, чтобы она взяла с собой в поездку и двух ваших несовершеннолетних чадушек.
— Сконцентрируйтесь! — вновь протягивая Литвинову хитрый мобильник, скомандовал Сценарист. — Найдите нужный тон и подходящие слова! Если вы уж сказали "а" и "б", то теперь, господин Литвинов, вам придется проговорить весь алфавит — от а и до я! Ну что?! Готовы? Звоните, нечего тянуть время!
Литвинов, словно незрячий, ткнул несколько раз потным пальцем в кнопки набора, затем как-то неожиданно быстро стал заваливаться на правую сторону и, прежде чем Лещенко успел его поддержать, оказался на цементном полу.
— Готов! — мрачно сказал Сценарист спустя минут эдак десять, когда стало ясно, что все их попытки оказать первую помощь Литвинову тщетны. — Полагаю, сердечный удар...
— Да хоть инсульт, — вытирая ладони носовым платком, заметил Лещенко. — Без разницы... Блядь! Что за нежные создания, эти гребаные бизнеры!
— Очень некстати он гробанулся, — поморщившись, сказал Сценарист. — Не ожидал я, что он такой слабонервный.
— Вот что, Николаич! Есть идея, не пропадать же добру?
— Ты это о чем?
Лещенко бросил на него совершенно невозмутимый взгляд.
— Предлагаю осуществить постановочный акт на тему: «Лютая смерть бизнесмена». У нас есть свежие кадры, с показаниями таймера. Сделаем так: табуретку к стене, его как-нибудь закрепим, типа, он пока еще живой. Снимать будем сбоку, с такого ракурса, чтобы не была видна его посиневшая рожа... Выпустим в него обойму из левого ствола с глушаком. «Контролька» в голову, получится эффектно. В гараже есть баллончики с краской. Нарисуем на стене соответствующую надпись, шлепнем Литвинова... Даром, что он уже и так «жмур». Ну а потом прикинем, как из отснятых видеоматериалов скомпоновать «бомбу». Ты ведь, наверное, и сам уже напрягаешь извилины, как нам половчее убрать с дороги одну секретную фирму, дышащую, кажется, нам уже в затылок.
Призвав на помощь Миронова, они провозились в подвале еще около получаса: необходимо было сделать все, чтобы сцена казни выглядела вполне натуральной и даже жуткой, дабы те люди, к кому, возможно, со временем попадут записи, не вздумали вдруг уподобляться мэтру Станиславскому с его бессмертным строгим приговором — «не верю!».
Когда вышли во двор перекурить, уже было за полночь.
— Придется нам теперь на ходу импровизировать, дружище, — сказал Сценарист, закутывая шарф на горле. — Меня оч-чень настораживает реплика, которую обронил Липкин по ходу разговора о некоем торге...
Призвав на помощь Миронова, они провозились в подвале еще около получаса: необходимо было сделать все, чтобы сцена казни выглядела вполне натуральной и даже жуткой, дабы те люди, к кому, возможно, со временем попадут записи, не вздумали вдруг уподобляться мэтру Станиславскому с его бессмертным строгим приговором — «не верю!».
Когда вышли во двор перекурить, уже было за полночь.
— Придется нам теперь на ходу импровизировать, дружище, — сказал Сценарист, закутывая шарф на горле. — Меня оч-чень настораживает реплика, которую обронил Липкин по ходу разговора о некоем торге...
— Это ведь совпадает с нашими предположениями? — глубоко затягиваясь, сказал подполковник. — Хорошо, что мы успели, пока не гробанулся Литвинов, дернуть пару-тройку кончиков.
— Да, теперь нам будет проще действовать. Я так надеюсь.
— Николаич, надо усилить охрану Серебрянского, — взглянув на высыпавшие на небе алмазными блестками звезды, негромко произнес Лещенко. — Фадеев, конечно, испытанный кадр, но этот хитрый еврей, как я понял, намерен, ради спасения выступить в роли «змея-искусителя». Вот только на его древе подвешены не яблоки, а «лимоны». Эти вещи способны вскружить голову кому угодно... Аркадий Львович — оч-чень ценный кадр! Он нам в будущем может еще не раз пригодиться.
Лещенко дал несколько цэу своему младшему помощнику, после чего они с коллегой забрались в джип (последнего на второй по счету развилке все еще ждала его служебная машина с охранником).
— А ведь неплохо пока у нас получается, — неожиданно сказал Юрий Николаевич, когда они выехали на проселок. — Не знаю, что там замыслили коллеги, но мы, дорогой Лещенко, явно вырвались вперед.
Глава 16 Бела, румяна, да нравом упряма
Круглый, с подсветкой, циферблат уличных часов возле станции метро «Братиславская» показывал без четверти девять вечера.
Синий «Фольксваген Пассат», за рулем которого сидел мужчина лет тридцати двух, одетый в костюм серой казенной расцветки, — куртку и портфель он определил на заднее сиденье машины, — миновав кольцо возле «Братиславской», свернул в глубь жилого массива, стоящего из разноцветных панельных и монолитных многоэтажек. Владелец «фолькса» возвращался домой после напряженного трудового дня, большую часть которого он провел в своем служебном кабинете в здании на Лубянской площади. Когда он свернул в проезд, который вел к четырехподъездному двенадцатиэтажному дому, во дворе которого он обычно парковал свою машину, в корму «Пассата» вдруг «тюкнула» другая легковушка. Водитель ее был то ли пьян, то ли слеп от рождения (иными причинами случившееся было трудно объяснить).
— Мать вашу! — выругался мужчина, ставя машину на ручник. — Что еще за дебил нашелся на мою голову?!
Он вышел из машины. Косо посмотрел на светлую «десятку» с разбитой левой передней фарой, водитель которой, ясное дело, являлся виновником этого досадного ДТП. У его «Пассата» тоже был разбит весь левый задний «пакет», но других серьезных повреждений на первый взгляд он не обнаружил.
Подошел к «десятке». Цедя под нос ругательства, постучался костяшками пальцев в стекло со стороны водителя. Стекло издевательски медленно поползло вниз. Водителем «десятки» оказалась молодая рыжеволосая женщина. Опустив наконец полностью стекло, она сказала:
— Извините меня, ради бога. Мне по сотовому прозвонили... Не знаю, как такое могло случиться... В смысле, я отвлеклась, наверное... надеюсь, вы не пострадали?
— Ну?! — процедил мужчина. — Что будем делать? Вы мне глазки не стройте! Я вам не гаишник... ты у меня не только стоимость ремонта оплатишь, но и без «прав» останешься!
— Пожалуйста, не нужно ругаться, мужчина, — мягко сказала обладательница рыжей шевелюры. — Ваша машина, наверное, застрахована? Впрочем, мы можем решить вопрос прямо на месте. Если, конечно, ваши требования не будут чрезмерными...
Сказав это, она полезла в сумочку и принялась рыться в ее внутренностях.
В этот момент к двум почти слившимся легковушкам подошел прохожий. Это был мужчина лет тридцати трех, одетый в темно-синюю куртку «пилот» с капюшоном. И еще такая вот деталь: он опирался при ходьбе на трость с набалдашником и, кажется, слегка прихрамывал на левую ногу.
— Я все видел! — сказал «хромой». — Могу быть свидетелем! Да тут и так все ясно: «десятка» виновата... И к бабке не ходи! Ага, женщина за рулем?! Я так и знал! Ну?! И куда ты смотрела, дура?! Как можно было впилиться в ж...у, если все как на ладони!
— Отвали, мужик! — обернувшись на секунду к «хромому», сказал владелец поврежденного «Пассата». — Как-нибудь без тебя разберусь.
— Конкретно ставь ее «на бабки», брат! — как ни в чем не бывало продолжал вещать хромой прохожий. — А ты что, рыжая, зенки пялишь?! Скажи лучше, за сколько права купила! Что?! Через таких вот, как ты, и я за малым инвалидом не стал!
— Если не хочешь стать инвалидом на всю жизнь, отойди в сторонку! — сердито произнес владелец «Пассата», после чего, чуть пригнувшись, заглянул через опущенное стекло в «десятку». — Ну что, дорогуша? Как мне с вами быть? Давайте-ка для начала свои документы!
— Сейчас, вы только не ругайтесь!
Рыжеволосая молодка что-то достала из сумочки, и вдруг через проем окна прямо в лицо чуть склонившемуся к ней мужчине ударила струя остропахучей эмульсии.
В это же самое мгновение его что-то ощутимо кольнуло сзади, чуть пониже поясницы.
«Блин!.. — успел подумать про себя мужчина. — Что это еще за фигня?..»
Далее произошло следующее: у жертвы перехватило дыхание, ноги стали глиняными, руки — неподъемными, мгновенно, словно кто-то щелкнул выключателем, пропали слух, зрение и вся «сенсорика». Впрочем, еще какое-то время, очень короткое, мужчина, как бы отделившись от собственного тела, — такое случается при наркозе — видел откуда-то сверху самого себя, а также рыжую и «хромого», которые теперь поддерживали его с двух боков, как будто он был пьян или находился под кайфом... Но его рвануло куда-то вверх, к черному бездонному небу... и тут же в его мозгу все окончательно померкло.
Рейндж и его рыжеволосая напарница мигом подхватили владельца «Пассата» и определили его на заднее сиденье припаркованного шагах в десяти на обочине минивэна, причем вся эта сцена со стороны выглядела так, как будто их третьему товарищу вдруг стало худо или же он попросту пьян в лоскуты.
Мокрушин завел движок и быстро отъехал от места ДТП. Измайлова, игнорируя присутствие двух женщин, одна из которых держала за руку маленькую девочку, укутанную в шубку, — они шли со стороны ближнего подъезда, — села в «Пассат», передвинула вниз «ручник» (на ее руках красовались телесного цвета перчатки) и переставила чужую поврежденную машину ближе к обочине, чтобы она меньше привлекала внимание и не загораживала проезд. Взяла с заднего сиденья чужие куртку и портфель, выбралась наружу, заперев дверцы «Фольксвагена». После чего запрыгнула в «десятку» и, развернувшись, направилась вслед за минивэном в другой конец этого жилого массива.
Рейндж вскоре припарковал машину в одном из дворов. «Клиент» напоминал сейчас бесчувственное бревно, то есть вел он себя правильно. «Кажется, все прошло чики-чики, — подумал Рейндж. — Вряд ли кто-то обратил внимание на эту сценку. Сработали на пару с Измайловой быстро и четко!» А вообще-то сейчас настали такие времена, что человека могут среди бела дня ограбить, раздеть, а то и пришить. И никто не то что не вмешается, но еще и прибавит шаг, уводя глаза в сторону, чтобы, не дай бог, не попасть в число свидетелей и очевидцев.
Мокрушин на минутку пересел на заднее сиденье. Устроил «клиента» поудобнее, приложил пальцы к его сонной артерии. Жив курилка, хотя и без сознания, в полном отрубе. Затянутой в перчатку рукой Рэйндж обшарил чужие карманы. Нашел документы: паспорт, водительские права и служебное удостоверение сотрудника УФСБ по Москве и области. Развернул чужую «ксиву», подсветил, затем пробормотал себе под нос:
— Старший оперуполномоченный... имярек... майор госбезопасности... Все сходится, все — в «цвет»!
Нарисовалась Измайлова, которая оставила битую «десятку» в соседнем дворе. Чужие куртку и портфель положили рядом с их владельцем. Рейндж еще раз проверил пульс — все путем, наркоз подействовал, как надо. Закрыли машину, поставили на сигнализацию и отошли к дальнему подъезду, откуда стали наблюдать.
На восьмой минуте ожидания во двор въехал джип темного окраса. Из него вышли двое молодых мужчин в штатском. Один из них щелкнул брелоком, отключая сигнализацию. Он сел в кресло водителя минивэна, а его коллега занял кресло пассажира.
Еще через минуту обе машины, включая джип, выехали со двора и покатили куда-то, в известном лишь этим людям направлении. Но, куда бы они ни привезли этого «изъятого» только что сотрудника ФСБ, работающего в штате спецотдела, Мокрушин сейчас не хотел бы оказаться на его месте.