В этот раз порог знакомого кабинета бывшего приятеля Степан Куприянов перешагнул не без внутреннего трепета. Его встретил холодный пронизывающий взгляд темно-карих глаз. Было бы глупо уповать на их прежние отношения — от них теперь остались только мыльные брызги. Сейчас он видел перед собой только человека, наделенного немалой властью.
В кабинете были еще двое: Коробов и Сидорчук.
— Разрешите войти, товарищ полковник, — спросил Куприянов с порога.
— Входи, — ответил Ершов со своего места.
Холодный сдержанный тон. Ни в голосе, ни во внешности не было и намека на былую дружбу. Оно и правильно, еще неизвестно, как бы сам Степан поступил на его месте.
— Садись, — распорядился полковник. И когда Куприянов сел на свободный стул, он заговорил чеканным голосом. — Догадываетесь, зачем я вас вызвал? — обратился он сразу ко всем троим.
— Никак нет, товарищ полковник, — за всех ответил Коробов.
— Партия доверяет вам важное задание. Сегодня вы вылетаете на Урал, в поселок Изумрудный. Будете жить в расположении отдельной конвойной роты НКВД. Прибываете не на пустое место, для вас уже обустроено жилье. Ваша группа отныне будет иметь кодовое название «Три толстяка». Вы будете спецкурьерами по доставке особо важных грузов. — Ершов обвел сидящих тяжеловатым взглядом. Надо признать, у него это получилось отменно. — Примерно раз в две недели к вам будут доставлять опломбированный контейнер. Ваша задача охранять его. За утечку информации о полученном грузе — расстрел! За сбитую с контейнера пломбу — расстрел! Ясно?
— Так точно, товарищ полковник! — бодро ответил Коробов.
— Контейнер будете держать в несгораемом шкафу в землянке. — Ершов остановил взгляд на Куприянове. — Куприянов и Сидорчук должны ходить только в паре. За непослушание последует самое суровое наказание. Каждый из вас должен носить при себе пристегнутую противотанковую гранату. Любое приказание майора Коробова должно исполняться в точности. Непослушание будет приравниваться к дезертирству в военное время. Думаю, что излишне вам объяснять, насколько важную задачу на вас возлагают, а потому и спрашивать мы будем по всей строгости! Связь с группой будет поддерживаться через начальника лагеря полковника Лаврова. Вопросы есть?
— Начальник лагеря уже знает о нашем скором прибытии? — спросил Коробов.
— Ему уже сообщили. Он сделает все от него зависящее, чтобы вы чувствовали себя в лагере вполне сносно.
— Мы от него как-то зависим? — хмуро поинтересовался майор.
— Нет, — резко ответил Ершов. — Все приказы вы получаете из Свердловска. В некоторых случаях начальник лагеря может поступать даже в ваше распоряжение. Например, если будет предпринято нападение на груз. В этом случае он обязан всеми имеющимися силами защитить груз. Все! Вопросы имеются? — строго спросил Ершов.
— Все ясно, товарищ полковник, — за всех отвечал Коробов. — Разрешите идти?
— Ступайте!
Глава 11 ЛАГЕРЬ СМЕРТНИКОВ
Приникнув к барачному окну, Фартовый, в миру Жора Гуньков, сузив серые глаза, с интересом наблюдал за тем, как двое архаровцев вытаскивали из грузовика опломбированный металлический контейнер, слегка наклонившись под его тяжестью. За три прошедших месяца, как в лагере появилась эта троица, ящики доставляли пять раз, и по тому, как была обставлена приемка груза, становилось понятно, что их содержимое составляет немалую ценность.
Вот только что там может быть: изумруды, платина или все-таки золотишко?
Затянувшись самокруткой, Фартовый выпустил струйку дыма в открытую форточку. Об особой важности груза можно было судить еще и по тому, что за два часа до приезда машины всех арестантов запирали в бараки, усиливали охрану КПП. А на двух вышках, с которых просматривалась землянка, охрана расчехляла пулеметы.
Фартовому казалось, что в ящиках должно быть именно золото. Неподалеку от зоны протекала речка Вишера, в темно-желтом песочке которой еще со времен фабрикантов Демидовых «черные» старатели намывали золото. Лет двадцать назад, будучи еще безусым пацаном, он и сам пробовал приобщиться к этому нехитрому ремеслу, но, потаскав сезон лоток, окончательно уяснил, что это занятие не для него. Нудно! А потом еще и руки сводит. А пальчики нужно беречь, иначе они потеряют свою проворность.
Карьеру старателя он завершил тем же летом, стащив у своего наставника полкило намытого золотого песка. Рыжье сдал местному скупщику, а на вырученные деньги сумел неплохо одеться. Потом безбедно жил три месяца, капусты хватило даже на то, чтобы поставить на клык золотую фиксу.
С того дня каким-то невероятным образом золото само шло ему в руки. Хотя на первый взгляд он не предпринимал для этого каких-то особых усилий. Украдет кошелек — а в нем золотые червонцы. Залезет в хату — наберет целую сумку всякого рыжья. Но особенно памятен был один случай. Как-то раз ему дали «наколку» — хату, в которой проживал одинокий семидесятилетний чудаковатый дед, всю жизнь собиравший старинные книги. Жора Гуньков не ожидал отыскать в его халупе что-нибудь ценное. Самое большее, на что он рассчитывал, так это натырить с десяток фолиантов, которые можно будет спихнуть на толкучке за пару червонцев каждый.
Хоть какой-то прибавок!
Замок был простой. Достаточно было пошерудить в скважине изогнутым шилом, как дверь распахнулась. Проникнув в квартиру, Жора набил две сумки книгами и собрался было уходить. Ни в тот момент, ни после он так и не сумел объяснить себе, что же именно заставило его порыться в ворохе грязного белья, сложенного в ванной комнате. Но когда он отбросил в сторону несколько ветхих, промокших тряпиц, то увидел обыкновенную банку из-под краски. Возможно, другой на его месте не придал бы находке никакого значения, но какой-то внутренний голос подсказывал Жоре, что надо бы приподнять ее. Взяв банку, он с удивлением обнаружил, что она необычайно тяжела. Недолго думая, он отковырнул тугую крышку и увидел золотые монеты, которыми банка была заполнена до самого верха.
О сумках с книгами Жора тотчас позабыл и, сунув банку под мышку, выскочил из квартиры. Это был второй серьезный фарт в его жизни.
В другой раз, проникнув в часовую мастерскую, он извлек из сейфа дюжину золотых часов. Везение заключалось в том, что он проник в мастерскую в тот самый момент, когда из музея была сдана целая коллекция золотых часов на починку. Иначе как фартом подобную удачу не назовешь. А потому за ним прочно закрепилась кликуха Фартовый.
Везение Жоры Гунькова заключалось еще и в том, что очень длительное время он оставался на воле, несмотря на то что редкий его день проходил без краж. Не будь у него разудалого нрава и таланта с легкостью расставаться с «нажитыми» капиталами, он наверняка сделался бы самым богатым человеком в городе. Именно эта разудалость и желание обратить внимание людей на свой невиданный фарт и привели его в конечном счете на нары: в гостинице «Метрополь», в Москве, куда его занесла с Урала воровская судьба, Фартовый вдруг принялся расплачиваться за ужин николаевскими червонцами. Даже у официантов, привыкших к самым различным причудам клиентов, от удивления брови заползли на середину лба и не желали более опускаться. Фартовому дали возможность угостить оркестр хорошим коньяком, щедро одарить официантов чаевыми, но, когда он вышел из зала, четверо крепких молодых людей уверенно заломили ему руки за спину и, не обращая внимания на протестующие крики, препроводили его на улицу, где их уже поджидал «черный ворон».
Через три года Жора был отпущен на волю, заполучив на киче еще одну нужную специальность — майданщик. Работая по вокзалам, Жора в массе народа безошибочно угадывал пассажиров, провозящих в поездах золото или иные ценности, и, проявляя невиданную выдумку, легко их обворовывал.
Несмотря на то что позже он побывал в чалкиной деревне еще четырежды, погоняло Фартовый за ним закрепилось.
Шнырь неторопливо и очень тщательно подметал биндюгу вора, залезая метлой в самые потаенные уголки, и время от времени бросал заинтересованные взгляды в сторону Фартового, неподвижно застывшего у окна.
Шнырю очень хотелось курить, и он рассчитывал на его милость, но вор как будто бы не замечал истекающего слюной «шестерки».
Наконец Фартовый повернулся.
— На, держи! — протянул он недокуренную «козью ножку». А когда тот, широко улыбнувшись, с благодарностью принял подарок, грубовато крикнул: — А теперь вали отсюда!
Шнырь, подхватив совок с веником, быстро исчез в коридоре. А Фартовый продолжал наблюдение за подъехавшим грузовичком. Вот двое солдат выволокли из грузовика ящик и, чуток согнувшись под тяжестью, потащили его в сторону землянки. Так склонять к земле могло только золото. Красноармейца, шедшего впереди, слегка качнуло от бремени. Зацепившись сапогом за камень, он едва не упал. Не без интереса Фартовый проследил за тем, как ящик был установлен перед хмырями, жившими в землянке. Капитан и чернявый красноармеец подняли груз, под присмотром своего майора и начальника зоны понесли его в землянку.
Наконец Фартовый повернулся.
— На, держи! — протянул он недокуренную «козью ножку». А когда тот, широко улыбнувшись, с благодарностью принял подарок, грубовато крикнул: — А теперь вали отсюда!
Шнырь, подхватив совок с веником, быстро исчез в коридоре. А Фартовый продолжал наблюдение за подъехавшим грузовичком. Вот двое солдат выволокли из грузовика ящик и, чуток согнувшись под тяжестью, потащили его в сторону землянки. Так склонять к земле могло только золото. Красноармейца, шедшего впереди, слегка качнуло от бремени. Зацепившись сапогом за камень, он едва не упал. Не без интереса Фартовый проследил за тем, как ящик был установлен перед хмырями, жившими в землянке. Капитан и чернявый красноармеец подняли груз, под присмотром своего майора и начальника зоны понесли его в землянку.
Золото Фартовый любил, и, судя по тому, сколь часто ему приходилось им владеть, оно отвечало ему взаимностью.
Ящик доставляли в зону примерно один раз в две недели. Надо полагать, что здесь был всего лишь перевалочный пункт, потому что контейнеры потом увозили куда-то с соблюдением все тех же мер безопасности. Мудреная чекистская комбинация. Золото само шло в руки, оставалось только придумать, как бы его взять поаккуратнее, чтобы не обжечься. По этому поводу у Фартового имелись некоторые соображения: следовало разморозить зону, поджечь бараки, организовать массовый побег в тот самый момент, когда в лагере будет находиться ящик с золотом. Он в лагере бывает, как правило, не более двух дней. А для этого важно как можно ближе подобраться к тому месту, где находится золото.
Немалую сложность представляли собой КПП, где дежурили «красные». Следовательно, нужно было взять все локалки под свой контроль, что возможно было сделать только в том случае, если нацепишь повязку активиста. Такие зэки, как вставшие на «путь исправления», были у администрации в особом доверии. Вряд ли кто из блатных по доброй воле захочет поменять «черную» масть на «красную», а потому следовало отыскать правильные слова, чтобы убедить их принять такое решение.
Дело сдвинулось с места две недели назад, когда Жора убедил нескольких блатных надеть красные повязки активистов, растолковав им, что постараются они ради благого дела. Уже через неделю «перековавшиеся» блатные свыклись с новой для себя ролью и вприщур посматривали на остальных заключенных.
Жора вышел из каптерки и, кивнув сидящим на табуретах быкам, сказал:
— Почапали в «красную» зону! С безруким перетереть нужно.
Еще год назад зона представляла собой единую территорию, существовавшую по законам блатных. Даже политические, которых в лагере было немало, жили по их законам, хотя и глухо матерились.
Все изменилось два года назад, когда в лагерь была направлена большая группа блатных, побывавших на фронтах. Среди «автоматчиков» оказались два вора в законе, причем один из них имел даже два ордена Славы. Он-то и стал зачинщиком смуты, объединив вокруг себя недовольных. Парень попался из отчаянных и, несмотря на то что вместо левой руки у него была культя, безбоязненно ходил по всему лагерю, давая тем самым понять остальным, что он не боится ни бога, ни черта. Собственно, так оно и было в действительности.
«Автоматчики» нарушили одну из главных заповедей воровского закона — не брать оружие из рук властей. А потому исконно блатной мир их отторгнул, а к «красному» они не могли пристать в силу собственных убеждений. Но сравнительно скоро «автоматчики» сумели подчинить себе активистов, сделавшись едва ли не полновластными хозяевами зоны.
Стычка произошла около полугода назад, когда между «автоматчиками» и блатными вспыхнула нешуточная буза, в которой полегло около двадцати заключенных, и даже конвойная рота не сразу сумела разогнать враждующие стороны. Никто не ожидал, что обычный конфликт способен перерасти в столь масштабное побоище. Его можно было бы избежать, если бы политические придерживались нейтралитета, но они неожиданно приняли сторону «автоматчиков». Пролитая кровь навсегда отрезала бывшим блатным путь к примирению.
Сразу после конфликта зона была поделена на две части, в каждой из которых был избран свой пахан. В «черной» зоне верховодил Фартовый, а вот в «красной» правил «автоматчик» с культей вместо руки — Ваня Трубилин, прозванный Рука.
Обиды, запертые в локалках, стали понемногу затухать. Еще год назад трудно было представить, что два пахана могут встретиться за одним столом, чтобы обсудить назревшие проблемы и раскурить на пару табачок. Однако общие интересы заставили их пойти навстречу друг другу.
Разговор двух паханов проходил на территории «красной зоны», где Рука был полновластным хозяином. Он жил в небольшой пристройке рядом с баней, вместе со своим подпаханником, двадцатипятилетним Сергеем, нескладным, долговязым парнем. Париться «автоматчик» любил, а потому место для его жилья было удачным. По зоне гулял слушок, что пахана с подпаханником связывали не только производственные отношения, но и в некоторой степени нежные чувства. Однако попробуй заикнись об этом, тотчас на пику поднимут!
Несмотря на красноватый оттенок и два ордена Славы, Рука по-прежнему в душе был вором, и блеск золота для него оставался столь же желанен, как и в прежние времена.
— Значит, ты говоришь, что там рыжье? — после некоторого раздумья спросил Рука.
— Оно самое! У меня на золото отменный нюх! — горячо заверил его Фартовый, поглаживая ладонью пробившуюся плешь. — Я его за версту чую!
Рука усмехнулся:
— Наслышан… А от меня-то ты чего хочешь?
— Сколько лет тебе здесь париться? — вдруг спросил Жора.
Улыбнувшись, Рука сказал:
— Ты мой срок не считай. Мне здесь помирать.
— Не самое удобное место ты подобрал для кончины, — хмыкнул Фартовый.
— Какое есть, — ответил «автоматчик», положив единственную руку на стол.
Фартовый невольно обратил внимание на ладонь Трубилина. Она была у него узкой, с необыкновенно длинными пальцами, какие встречаются у самых искусных карманников. Но что очень удивило Георгия, ладонь выглядела белой и необыкновенно холеной, с аккуратными постриженными ноготками, словно вор подправлял их крохотными напильничками. Хотя кто знает, возможно, так оно и было в действительности.
Характер у безрукого пахана был жестковатым, если не сказать больше. Многих заключенных буквально охватывал паралич, когда они встречали взгляд его свирепых глаз. Порой окружающим казалось, что Рука общался со шнырями только при помощи взглядов: посмотрит на одного, и тот, вскочив с места, спешит заваривать чай, глянет на другого, а тот уже расторопно торопится к пахану скручивать цигарку из махорки. Но понимание Рука имел, и с ним можно было говорить о вещах серьезных.
— А мог бы помереть где-нибудь рядом с морем, в своей халупе, — сдержанно заметил Фартовый, понимая, что ударил Руку едва ли не в самое уязвимое место. — Старушку-мать на старости лет пригрел бы.
Рука был родом из Севастополя и не однажды признавался в том, что мечтает вернуться в родные края.
Нахмурившись, пахан «автоматчиков» упрекнул:
— Ниже пояса бьешь, Фартовый.
Любой блатной сентиментален. И даже от банальной «Мурки» в исполнении лагерного музыканта он способен пустить слезу. А тут мать… Святое!
— Как возьмем золото, так половина твоя!
Стряхнув пепел, Рука усмехнулся:
— Только как же ты забрать его собираешься? Думаешь, оно само к тебе прилетит?
— Не прилетит, — охотно согласился Фартовый.
Рука и Фартовый встречались уже в третий раз. Как и во время предыдущих двух бесед, разговор проходил с глазу на глаз, а «быки» в коридорчике раскуривали махорку и недружелюбно посматривали друг на друга.
Встречи Фартового и Руки больше напоминали какой-нибудь солидный саммит руководителей двух соперничающих государств. Паханы держались соответствующе, не произносили оскорбительных слов и даже в самых острых вопросах проявляли завидный такт, опасаясь нанести противоположной стороне какой-нибудь моральный ущерб. Во время сложных переговоров выдержке воров могли бы позавидовать даже главы посольских миссий. Сначала встретились подпаханники, обсудили детали, а после, так сказать, на высшем уровне, встретились и паханы. Сейчас в предстоящем сотрудничестве были заинтересованы обе стороны.
На третьей встрече оба сошлись на том, что нужно разморозить зону и организовать массовый побег! Только в создавшейся неразберихе можно будет утащить золото.
— На днях в лагерь поступит большая группа арестантов, — издалека начал Фартовый. — Наш хозяин должен гнать план по палладию, а без народу его не сделаешь.
Рука невольно хмыкнул:
— И где же мы тут все разместимся?
— Не переживай, — отмахнулся Жора Гуньков. — Места найдутся для всех. Зону будут расширять, а твои «красные» им помогут.