Привиделось это Студневу - от большого желания увидеть очередное чудо, сотворенное его учителем - или нет, но, во всяком случае, именно в этот момент по студии пронесся легкий вздох облегчения, как бывает, когда атмосфера очищается, когда исчезает из неё нечто гнетущее и стискивающее грудь. Присутствующие недоверчиво переглядывались между собой - откуда вдруг взялось это удивительное чувство легкости, почти освобождения от земных пут?
Акличаг стал вращаться все медленней и медленней. Полностью покоренная публика ловила каждое его движение, затаив дыхание. Экстрасенс, оторвав ладони от подлокотников, разглядывал их с недоумением, даже с испугом. Видимо, его потрясла их непривычная сухость, и теперь он гадал, не без страха, вернется к нему то, что он считал своим даром.
Акличаг остановился. Выждав несколько секунд - не ради аплодисментов, которые были бы здесь неуместны, а ради того, чтобы глаза зрителей привыкли к состоянию полного покоя, в которое вернулась его фигура - он повернулся и исчез в своем закутке. Тут только все задвигались, заговорили негромко, кто-то прокашлялся, кто-то обратился к Студневу с вопросом. Но Студнев, отмахнувшись - мол, все вопросы на потом - заспешил в закуток Акличага.
Акличаг неспешно переодевался в костюм европейского покроя, складывая всю шаманскую амуницию в большую наплечную сумку. Шаманский грим с лица он уже стер.
- Этот человек... он и правда имеет дело с водой, - сообщил Студнев. Экстрасенс. Нечто вроде заговоров на воду, с которой он на "ты". Но я видел, как здорово вы его победили.
- Не я его победил, - возразил Акличаг, - а та природа, которую он пытается исказить. И он не на "ты" с водой. Точнее, он "тыкает" ей, как рабовладелец рабыне, но "ты" с её стороны не признает. Когда человек на "ты" с любой стихией, то все равно, к какой стихии он больше принадлежит он все равно будет нашим союзником. А вот когда он начинает подчинять себе стихию, он начинает сеять зло, потому что искривляет естественные пути вещей. Он силен, но я все-таки сумел помочь стихии воды избавиться от рабства.
Когда надо, Акличаг мог говорить по-русски очень правильно, и даже образно. Правда, сейчас он вставил в речь несколько слов своего языка которые Студнев понял, так что и не имеет смысла приводить речь Акличага дословно.
- Но почему он сеял зло? - спросил Студнев. - Он ведь вылечивал людей...
- Им бы потом становилось ещё хуже, - в голосе шамана промелькнуло нечто от того тона, которым взрослый отвечает на слишком глупый вопрос ребенка - мол, это тот случай, когда ребенок мог бы и сам додуматься, а не морочить голову... И Студнев только после паузы возобновил разговор.
- Но все равно вам было тяжело, - сказал Студнев. - Я имею в виду, это был сильный человек, и победа далась вам нелегко.
- Тяжело, - согласился Акличаг. - Но это хорошо.
- Почему? - удивился его верный оруженосец.
- Потому что предвидение тяжелой борьбы заставило меня сконцентрировать все свои силы, и они сейчас при мне. В жизни ничего не бывает зря. Возможно, на улице нас будет ждать опасность намного большая, чем этот человек воды - и тогда моя готовность поможет нам преодолеть эту опасность.
- Опасность? Какая? О чем вы говорите?
- Я не знаю, какая. Но я знаю, что только тогда, когда нужно, тебя заранее заставляют собрать все свои силы в кулак. Когда мы выйдем на улицу, то поймем, для чего это было нужно.
Весь остаток вечера, когда Акличаг вежливо улыбался своей азиатской улыбкой и отвечал на вопросы, а гости пытались разобраться в природе потрясения, которое они пережили, Студнев размышлял над словами шамана. Не преувеличивает ли на этот раз Акличаг? Но шаман всегда очень чутко улавливал приближение зла. "Приближается зло..." - вспомнилась Студневу цитата из "Макбета", когда ведьмы, ещё не видя Макбета, угадывают его приближение по им одним понятным предвестиям. Если Акличаг считает, что экстрасенс послан ему высшими силами в виде, так сказать, разминки, потому что в ближайшем будущем его ждет более серьезное сражение - что ж, очень может быть, он и прав.
Они ушли от гостеприимного художника во втором часу ночи. Метро уже не ходило, но художник заранее предложил заказать такси на нужный им час. Провожать Акличага вышли всей компанией, чтобы оказать уважение почетному гостю.
В лифт все не поместились, поэтому три человека, не считая Студнева, поехали в лифте вместе с Акличагом, а остальная компания, во главе с хозяином мастерской (тех, кто не разошелся к этому моменту, всего оставалось человек десять-двенадцать) пошла вниз пешком - все девять этажей по высоким сталинским лестницам.
Старый лифт шел вниз медленно, слегка сотрясаясь и дребезжа, но сомнений в своей прочности не внушая. Обычно лифты легко обгоняют спускающихся пешком, но тут обе части компании держались вровень этажа до шестого, и лишь потом идущие по лестницам начали отставать.
А где-то в районе третьего этажа Акличаг вдруг нажал кнопку "стоп".
- Что вы делаете? - даже Студнев удивился, не говоря уж об остальных.
Акличаг ничего не отвечал. Он молча прислушивался и к шагам сверху, которые становились все слышнее, и к чему-то внизу.
- Что там? - заинтересовался Студнев.
Лицо Акличага лишь стало ещё сосредоточенней.
В кабину лифта постучали, раздался голос художника:
- Вы, что, там, застряли?
- Нет, - ответил Студнев. - Сейчас поедем. Ждите нас внизу.
- Лады! - и шаги протопали дальше, мимо них.
Акличаг, удовлетворенно кивнув, опять нажал кнопку первого этажа, и лифт, возмущенно содрогнувшись - остановку на полпути он явно воспринимал как несправедливое унижение - пополз вниз.
Лифт едва тронулся, а они уже услышали снизу ругань обогнавших их "пешеходов". Какая-то сволочь, как они могли заключить по этой ругани, в очередной раз разбила лампочку на первом этаже. Более того, они, вроде бы, и сцапали эту "сволочь" - какого-то бомжа, который сумел проникнуть в подъезд, несмотря на кодовый замок и домофон, а теперь пристраивался помочиться возле почтовых ящиков.
Когда они достигли первого этажа и открыли дверь, бомж - которого художник держал за шиворот - уверял плаксивым голосом, что он ни в чем не виноват, что он забрел в подъезд погреться как раз потому, что замок на двери был сломан и на первом этаже темно - удобно можно устроиться где-нибудь за лифтом - а от тепла у него и прихватило мочевой пузырь...
Такова была суть объяснения, которое, конечно, проходило в несколько других словах.
Вышедшим из лифта вся группа на первом этаже виделась лишь темными смутными фигурами, в слабо проникавшем свете второго этажа.
- А, катись ты!.. - художник выпустил бомжа и, как бы в подтверждение своих слов, ещё поддал ему пинком под зад.
- Нет! - сказал вдруг Акличаг. - Не отпускайте его!
Но бомж, почувствовав свободу, уже рванул так, что его как ветром сдуло.
Такси уже ждало у подъезда и Акличага со Студневым торжественно усадили в него, немножко посмеявшись при этом над произошедшим инцидентом.
Всю дорогу Студнев пытался выпытать у Акличага, что означало его поведение и его слова, но тот отмалчивался, уйдя в себя. Лишь когда они уже подъезжали к дому, Акличаг вдруг сказал:
- Это был не бомж.
И опять замолчал.
Студнев понял, что сейчас Акличаг не в настроении отвечать на вопросы и что лучше обождать. Потом Акличаг сам все объяснит.
И Акличаг объяснил - утром, за завтраком.
- Это был охотник, - проговорил он вдруг, когда Студнев возился у плиты. - Он был как натянутая струна.
Студнев сразу понял, что речь идет о ночном приключении.
- Натянутая струна? - переспросил он.
- Да, - ответил Акличаг, глядя перед собой и бережно, словно драгоценность, держа пиалу с чаем. - Когда тебе говорят: "Увидь все вместе", ты только потом видишь ту часть, из-за которой тебя заставили глядеть на целое. Этот бродяга... бомж, как вы их называете... он был слишком хорошо тренирован для бродяги. Он был как натянутая струна, и ждал, когда его отпустят, в позе бегуна, готового к старту. В той позе, которую может принять только человек с литыми мускулами и отменной реакцией. Зачем такому человеку переодеваться в бродягу? Для охоты. Для охоты за мной.
Студнев резко повернулся от плиты.
- Почему вы так уверены, что он охотился за вами?
- Потому что он начал мочиться лишь тогда, когда понял, что те, кто спускается по лестницам, нас опережают. Они спускались долго, минут десять, и их шаги были слышны уже давно. Разве настоящий бродяга не потерпел бы ещё несколько секунд, при звуках приближающихся людей, чтобы без помех справить свои дела потом, когда они уйдут? Но ему зачем-то нужно было привлечь к себе внимание. Зачем? Потому что у него ещё оставалась надежда оказаться в самом центре, между нами, когда его поймают, и добраться до меня - а потом сбежать, воспользовавшись общим испугом. Но, поняв, что я остаюсь для него недосягаем, он вынужден был отступить. И это он разбил лампочку. Он уже давно подстерегал нас в темноте возле лифта.
- Нас? - с сомнением переспросил Студнев. - Вы хотите сказать, вас? Но почему тогда ему было ждать не наверху, у мастерской? Уж там бы он вас не упустил, когда вы выходили из дверей.
- Он, конечно, понимал, что наверху меня выйдет провожать сразу много людей. И, возможно, я буду так окружен людьми, что ко мне не подступишься. А вот когда я спущусь вниз, людей рядом со мной будет намного меньше. Даже если решат идти провожать меня все вместе, лифт все равно уступят мне, и лифт обгонит основную часть народа. Если бы я не нажал кнопку "стоп", мы были бы уже мертвы.
- А тогда, когда вы её нажимали... вы понимали, зачем вы это делаете?
Акличаг покачал головой.
- Нет, не понимал. Я просто почувствовал, что внизу опасность, которую нужно переждать.
Студнев вздохнул.
- Все это очень зыбко... В милицию, во всяком случае, с этим не пойдешь.
- Зыбко, - согласился шаман. - Но мы в самое ближайшее время узнаем, так это или нет. Если этот охотник охотится за мной, то он не отступится. А мы, если будем все время настороже, не дадим себя убить. Но после второго странного случая нам надо будет искать защиту.
- Защиту? Разве вы сами не можете?..
- Предвидеть опасность и иметь хорошую защиту от опасности - это совсем разные вещи. Если опасность окажется очень реальной, мы будем искать людей, чья работа - защищать других в подобных ситуациях.
- Частных детективов? Охранников?
- Можно и так сказать.
- Но зачем этому неведомому охотнику убивать вас? - вопросил Игорь.
- Если бы знать... - ответил Акличаг.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
- И какой был второй странный случай? - с любопытством спросил Игорь. Повествование изрядно его увлекло, да и меня, признаться, тоже.
- В тот день нам предстояло выходить только к вечеру, - продолжил свой рассказ Студнев. - Правда, в середине дня мне понадобилось выйти в магазин, и потом Акличаг сообщил мне, что следил из окна, не прицепится ли ко мне кто-нибудь, чтобы проследить за моим маршрутом. Но ничего не увидел. Вечером ничего интересного не было, мы спокойно съездили в дом, в который нас приглашали, и вернулись, а вот на следующий день произошел эпизод, который почти без натяжек можно назвать попыткой покушения.
- Что за эпизод? - поинтересовался Игорь, когда Студнев опять примолк, собираясь с мыслями.
- Мы были очень осторожны, - возобновил свой рассказ Студнев, - но, разумеется, отсиживаться дома мы никак не могли. Дня через два нам надо было подъехать в итальянское посольство, все по вопросам этих виз, которые нам должны были уже проставить. Там, если вы знаете, напротив итальянского посольства, есть книжный магазин - книги на иностранных языках, и букинистические, и новые. Акличаг остался ждать в консульском отделе, с ещё несколькими людьми, входящими в российскую делегацию, а я решил воспользоваться случаем и поглядеть, что имеется в музыкальном отделе. Я уже давно ищу несколько книг на французском языке... Неважно. Я зашел в букинист и у полок английской литературы двадцатого века увидел Черемшина. Он сперва не узнал меня, и даже вздрогнул, когда я к нему обратился, а потом... Потом и обрадовался, и испугался. Сказал, что очень рад меня видеть, что мы - часть его приятных воспоминаний об Англии, а потом зашептал, наклонившись к самому моему уху: "Но лучше было бы нам не встречаться, даже так, случайно... Честное слово!.. Особенно, после смерти Дурманова. Ведь мы все его знали... И кто-то очень не хочет, чтобы между нами возникали пересечения... Вы не думаете отказаться от поездки в Верону? Я-то об этом подумываю..." - "Да что происходит?" - не выдержал я. "Если бы я знал... - вздохнул Черемшин. - Но я уже получил несколько вполне реальных угроз... Да, реальных и серьезных... Подумайте об этом." - "Но что за угрозы?" - спросил я. "Все потом! - сказал он. - А сейчас давайте расстанемся! В последние дни у меня такое чувство, будто за мной следят... Не нужно, чтобы нас заметили вместе!" И он прямо-таки шарахнулся от меня. Мне показалось, что его страхи начинают превращаться в манию, но я, так сказать, уважил его спокойствие - и отошел в сторонку. Краем глаза я видел, как он отбирает несколько книг, как идет их оплачивать... Потом я сам вышел из магазина - как раз вовремя. Уже началась выдача наших паспортов с визами. Я рассказал Акличагу о встрече с Черемшиным, Акличаг нахмурился. "Все-таки, я хотел бы с ним встретиться, - проговорил он. - Думаю, я сумею разобраться, чего он боится". Я все верно рассказываю? - повернулся Студнев к Акличагу.
Тот молча кивнул.
- "Возможно, Черемшин ещё в магазине, - сказал я. - Мне показалось, что, когда он уже оплатил выбранные книги, ещё какая-то книга привлекла его внимание, и он задержался." И мы прошли в магазин. Магазин - на другой стороне улицы. Улочки, точнее, очень тихой и узкой. Машин там немного, если не считать машин сотрудников посольства, а те, что есть, ездят очень тихо и аккуратно - как во всех арбатских переулках. Поэтому улицу можно совершенно безопасно пересечь в любом месте...
- И все-таки вас чуть не сбило машиной? - спросил Игорь, уже догадавшийся, что произошло.
- Да, - кивнул Студнев. - Нас спасло буквально чудо, потому что шансов у нас не было никаких. Только мы сделали два шага по проезжей части, как немного в отдалении взревел мотор, и на нас с колоссальной скоростью помчалась темная "тойота" - с места в карьер, что называется. Отскочить мы уже не успевали, деться нам было некуда - и тут под колеса машины выкатился воздушный шарик, выпущенный из рук перепуганным ребенком. Шарик громко хлопнул под колесом, и водитель, который шарика не видел, вздрогнул при звуке этого хлопка - и вильнул рулем. "Тойота" задела две машины, стоявшие у тротуара, несильно задела, оцарапала их с противным скрежетом, сорвала на одной из них зеркальце заднего вида, потеряла одно из своих зеркалец, и выровнялась, но для того, чтобы выровняться, водителю пришлось на несколько секунд скинуть скорость. Этого оказалось достаточно, чтобы мы сумели выскочить на тротуар, а машина пронеслась мимо нас, свернула за угол, и оттуда раздался треск и грохот. Милиционер в будочке у посольства что-то торопливо говорил в рацию. Мы поспешили за угол, увидели, что машина врезалась в столб. Почти тут же подъехала милиция, из машины извлекли вдрызг пьяного водителя - он лыка не вязал и вообще не мог ничего объяснить. Вроде бы, все было ясно - нализавшийся кретин попытался сесть за руль, но не проехал и двухсот метров. Тем более, в том месте, от которого стартовала "тойота", находится кафе-бар. Но, на самом деле... - Студнев наклонился вперед и проговорил, понизив голос. - Пьяный водитель был совсем не тем человеком, которого мы видели за рулем "тойоты"!
- Вы не ошибаетесь? - недоверчиво спросил Игорь. - Ведь вы видели этого водителя буквально пару секунд, да ещё в такой ситуации, когда от страха все, что угодно, померещиться может!
- Я бы ещё мог ошибиться, - ответил Студнев. - Но у Акличага глаз алмаз, он не ошибается. Я хотел обратить на это внимание милиции, но Акличаг, угадав мои намерения, крепко стиснул мне руку, запрещая говорить. И, наверно, был прав. Нас и так продержали довольно долго, как свидетелей происшествия и, так сказать, чуть не ставших жертвами, а если бы мы ещё начали твердить про водителя, который не тот... Да, скорей всего, милиция отнеслась бы к нашим показаниям ещё с меньшим доверием, чем вы, и списала бы все на то, что у нас в головах помутилось от страха. Но мы поняли, что третье покушение станет для нас роковым!
- Гм... - Игорь задумчиво вертел в руках гелиевую ручку. - Что же получается, если вам поверить? Кто-то напаивает водителя, садится за руль, пристроив пьяного владельца машины так, чтобы его не было видно, подстерегает вас, промахивается из-за проклятого воздушного шарика, направляет машину в столб - в том месте, надо полагать, где нет ни одного прохожего и где из окон домов нельзя разглядеть, как машину покидает второй человек - пристраивает бесчувственного бедолагу за рулем и сбегает... Чтобы готовить новое покушение на вас, так?
- Получается, так, - сказал Студнев.
- Хорошо! - Игорь поглядел на гелиевую ручку так, как будто видел её впервые, и положил её на стол. - Раз этот инцидент зафиксирован милицией, можно будет узнать, что там и как. В частности, не утверждает ли протрезвевший водитель, что подвозил какого-то пассажира, что этот пассажир взялся его спаивать... или стукнул чем-нибудь тяжелым по голове и, мол, после этого, наверно, и влил в горло владельцу машины бутылку водки... В милиции над такими рассказами, конечно, посмеются, но... А чего откладывать в долгий ящик, сейчас и проверим.
Игорь раскрыл свою пухлую и потертую записную книжку - вообще-то, почти все нужные телефоны были у него внесены в компьютер, но при посторонних он предпочитал пользоваться записной книжкой - и, найдя нужный телефон, набрал его.
- Привет, Мишка, - сказал он. - Тут один вопросец возник... Вчера около итальянского посольства вдрызг пьяный водитель, на "тойоте", протаранил столб, перед этим чуть не сбив несколько человек. Меня интересуют все данные по этому водителю... Ну, и если возможно узнать, какие показания он дал, когда оказался в состоянии давать показания... Да нет, просто один из тех, кто мог пострадать - наш клиент, и он хочет убедиться, что это не было покушением для него. Ну да, для очистки совести... Да, жду, - Игорь прождал где-то с минуту, потом его лицо вдруг изменилось и он даже присвистнул. - Не фига себе! Да кто же дал ему права, ведь это строжайше запрещено! Ну, конечно, у нас все покупается... Теперь трясти будете все причастных, да? Ну, дела! Впрочем, меня это не касается. Да, конечно, клиента могу успокоить. А тебе - удачи и всех благ. Представляю, что у вас там сейчас начнется!