— Черный порох. Да. Очень хорошо, парень.
Сержант одобрительно посмотрел на «художника». Его худое, загорелое до черноты лицо наводило на мысль, что сержант провел в Индии всю жизнь. Цинизм, которым было пропитано его короткое выступление перед новобранцами, свидетельствовал о том, что он произносил эту речь столько раз, что уже сбился со счету.
— Черный порох, — с выражением повторил сержант. — Империя не сможет успешно вести военные действия, не имея селитры для приготовления пороха, верно? А в Индии имеются самые большие запасы селитры на планете.
Солнце палило настолько яростно, что «художник», стоявший навытяжку вместе с другими новобранцами, даже перестал потеть. Окружающий мир потускнел. Перед глазами замелькали черные точки.
— Но селитра, чай, шелк и специи — все это мелочи. Не за этим, парни, мы находимся здесь и помогаем Британской Ост-Индской компании делать дела. Настоящая причина — вот эта маленькая красота.
Сержант продемонстрировал бледную луковицу какого-то растения.
— Это коробочка опийного мака.
Он взял нож и надрезал коробочку.
— А эта сочащаяся из него белая жидкость называется «опиум». Высыхая, он приобретает коричневый цвет. Когда он затвердевает, его можно курить, есть, пить или вдыхать. Вы это делаете и представляете, будто находитесь на небесах. Не сомневаюсь, что наступит день и какой-нибудь умник придумает, как вводить эту гадость прямиком в вену. Но если вам дорога ваша жизнь, никогда — я повторяю: никогда! — не пробуйте этой дряни. Не потому, что она может вас убить, если принять слишком большую дозу, а большая доза — это совсем немного. Нет, просто если я засеку, что вы употребляете эту хрень, то я вас убью, а не она. Я не могу рассчитывать на солдат, чей разум витает в облаках. Местные нас ненавидят. Если им представится такая возможность, они выступят против нас. Когда начнется стрельба, я хочу быть уверен, что люди, вместе с которыми я сражаюсь, сосредоточены на своих непосредственных обязанностях, а не мечтают черт-те о чем. Я достаточно ясно выразился? Ты! Повтори, что я сейчас сказал!
Сержант с вызовом обратился к «художнику», который изо всех сил боролся с мелькающими перед глазами точками.
— Господин сержант, вы сказали не употреблять опиум! Никогда!
— Ты далеко пойдешь, парень. Запомните все: никогда! Да, конечно, вас будет преследовать искушение самим проверить, правду ли об этом говорят! Вы захотите полетать в облаках! Сопротивляйтесь искушению, потому что — клянусь! — перед тем как прикончить вас за употребление опиума, я переломаю вам все кости! Итак, я ясно выразился? Все мне сейчас ответили! Не позволяйте этому дьяволу искушать себя!
— Так точно, господин сержант.
— Громче!
— Так точно, господин сержант!
— Я ВАС НЕ СЛЫШУ!
— ТАК ТОЧНО, ГОСПОДИН СЕРЖАНТ!
— Хорошо. Чтобы вы получили представление, в какие отвратительные глубины может завести употребление опиума, я хочу, чтобы каждый прочитал вот эту мерзопакость. Я сейчас держу в руках поганую книжонку «Исповедь англичанина, употреблявшего опиум». Ее написал один урод по имени Томас Де Квинси. Те из вас, кто не обучен грамоте, будут слушать своего товарища, читающего громко вслух. Ты! — Сержант снова обратился к «художнику». — Умеешь читать?
— Так точно, господин сержант!
— Тогда проследи, чтобы все остальные узнали, что содержится в этом смердящем куске дерьма.
— Так точно, господин сержант!
Сержант бросил маковую коробочку и тщательно раздавил ее ботинком, смешивая белую жидкость с грязью.
— А теперь расскажу всем вам, как именно работает Британская Ост-Индская компания и почему вы рискуете за них своими жизнями. У компании есть море опиума, выращенного здесь, в Индии, но большую прибыль она имеет от продаж китайского чая. Так в каком из вариантов для компании больше смысла? Продавать дешевый опиум на родине и потом на вырученные деньги закупать в Китае чай по высоким ценам? Или разумнее избавиться от лишних трудностей и большинство опиума не возить далеко, а обменивать китайцам на чай? Отвечай!
Сержант вновь задал вопрос «художнику», который продолжал бороться с дурнотой.
— Обменивать опиум на китайский чай, господин сержант! — ответил тот.
— Ты и в самом деле подаешь большие надежды, парень. Все верно. Британская Ост-Индская компания поставляет в Китай опиум в обмен на чай. Есть только одна небольшая проблема. Так получилось, что опиум в Китае находится под запретом. Китайскому императору вовсе не хочется, чтобы миллионы его подданных превратились в зависящих от опиума уродов. Представляете, какой смельчак этот император, что отваживается противостоять Британской Ост-Индской компании и, в конечном счете, Британской империи. Кстати говоря, объяснял я вам, что очень трудно провести грань между нашим правительством и Британской Ост-Индской компанией?
— Никак нет, господин сержант! — с готовностью отозвался «художник». — Но мы желали бы узнать!
— Парень, ты через пару недель станешь капралом. А теперь — общее внимание! Все войны, которые ведет империя, стоят денег, и мы должны поблагодарить Британскую Ост-Индскую компанию за то, что она дает нам такую возможность. На одну только Семилетнюю войну она выделила британскому правительству несколько миллионов фунтов. Щедрый дар, как вы считаете? Ну а взамен наше правительство предоставило Британской Ост-Индской компании исключительное право на торговлю с Индией и Китаем. И вовсе не случайно председателем правления компании является министр иностранных дел правительства ее величества. В результате таких тесных связей выходит, что, когда вы защищаете интересы Британской Ост-Индской компании, вы стоите на страже интересов британского правительства. Пусть это соображение будет у вас на первом месте, и вы никогда не усомнитесь, зачем мы здесь находимся.
Один из новобранцев от духоты потерял сознание и упал. Двое других наклонились, чтобы помочь ему.
— Я разве разрешал вам двигаться? — рявкнул сержант. — Оставьте его! Оба простоите по стойке «смирно» еще час, после того как все остальные разойдутся.
Сержант прошелся вдоль шеренги новобранцев, пристально вглядываясь в каждого. Позади него два слона переносили при помощи хоботов бревна на строительную площадку. «Художник» испугался. Ему казалось, что он сходит с ума.
Сержант снова остановился перед ним.
— Если опиум в Китае запрещен, но Британская Ост-Индская компания хочет поставлять его в обмен на китайский чай, как можно осуществить такую операцию?
Сражаясь с дурнотой, «художник» как следует обдумал ответ и сказал:
— Если ввозить опиум в Китай контрабандой, господин сержант!
— Я сию же минуту произвожу тебя в капралы. Проследи, чтобы те двое, что нарушили строй, отбыли свое наказание. Да, опиум тайком провозят на территорию Китая. Для этого есть два пути: на кораблях в Гонконг или караванами через горы в Северной Индии. Когда вы, парни, не будете уверены в лояльности туземцев, вам придется охранять погрузку опиума на суда или в фургоны. Здесь вас ждет непростая жизнь, поэтому не давайте слабины, как случилось с тем тюфяком.
Сержант ткнул пальцем в сторону неподвижно лежащего на земле новобранца.
— Помер?
— Думаю, да, господин сержант, — ответили из строя.
— Что ж, то, что нас не убивает, делает нас сильнее.
Бесчисленные брикеты опиума цвета кофе ожидали погрузки на корабли, которые доставят их в Китай или родную Англию. Там опиум смешают со спиртом, и получится настойка, известная как лауданум. На всех складах стоял несильный, но резкий запах гашеной извести. Последняя входила в состав водного раствора, в котором первоначально варили опиумную пасту.
«Художник» быстро сделался привычным к этому запаху, поскольку первой его обязанностью на службе в Индии стала охрана складов. Каждую ночь он и другие караульные патрулировали дорожки между зданиями. Местные насекомые доставляли много хлопот, но художник не обращал внимания на их укусы и был полностью сосредоточен на окружающем мраке. Он хорошо понимал: насекомые — даже если и занесут какую-нибудь инфекцию — ничто в сравнении с гневом сержанта в случае, если кто-то проберется в склады и украдет хоть немного опиума.
Внезапно он услышал тихий скрежет и остановился.
Из здания склада выбежал человек. «Художник» вскинул ружье.
— Стоять!
Неизвестный нырнул за ящики.
«Художник» подошел ближе и прицелился.
— Назови себя!
— Знакомый голос. Это вы, капрал? — прошептали из-за ящиков.
— Выходи оттуда!
— Слава богу! Мы уж думали, это сержант. Говорите потише.
Из-за ящиков показались трое. Все они были рядовыми из числа тех, с кем художник приплыл в Индию.
— Мы как раз сперли брикетик, — ухмыляясь, сказал один из них. — Прикинули, что неплохо бы курнуть перед сном. Чертова жара. Да еще эти проклятые насекомые. Не хотите?
Внезапно он услышал тихий скрежет и остановился.
Из здания склада выбежал человек. «Художник» вскинул ружье.
— Стоять!
Неизвестный нырнул за ящики.
«Художник» подошел ближе и прицелился.
— Назови себя!
— Знакомый голос. Это вы, капрал? — прошептали из-за ящиков.
— Выходи оттуда!
— Слава богу! Мы уж думали, это сержант. Говорите потише.
Из-за ящиков показались трое. Все они были рядовыми из числа тех, с кем художник приплыл в Индию.
— Мы как раз сперли брикетик, — ухмыляясь, сказал один из них. — Прикинули, что неплохо бы курнуть перед сном. Чертова жара. Да еще эти проклятые насекомые. Не хотите?
— Верните опиум на склад.
— Хотите все забрать себе, да? Ну ладно. Вот он, держите. Мы уходим. Представьте, что никогда нас и не видели.
— Я сказал: «Верните опиум на склад».
— И чего потом?
«Художник» не ответил.
— Вы же не собираетесь нас сдать, а?
Он продолжал держать троицу на прицеле.
— Мать его! Эта сволочь хочет заложить нас!
Когда они набросились, «художник» уложил первого выстрелом в грудь. Повернул ружье и проткнул второго штыком.
Третий солдат налетел на него, толкнул на ящики и замахнулся ножом. «Художнику» удалось увернуться от удара, он схватил нападавшего за руку, согнул ее и удерживал, пока тот не выронил оружие. Потом сильно ударил локтем в горло и услышал, как там что-то хрустнуло.
Держась за горло и хватая ртом воздух, солдат стал оседать на землю.
Вокруг раздались голоса и топот ног. «Художника» окружила целая толпа.
— О боже! — воскликнул один из солдат, осветив фонарем распростертые тела.
— Кто стрелял? — громко спросил сержант и протиснулся к месту происшествия. — Что тут произошло?
— Я застал их за кражей опиума со склада, — объяснил «художник». — Вот он, этот брикет.
— И поэтому ты убил их? — Сержант не смог скрыть удивление.
— Так вы приказывали.
— Да, я так приказывал.
— Кроме того, они пытались меня убить.
— Трое, — произнес кто-то из задних рядов. — Он убил троих.
— И не просто троих, но своих. — Сержант внимательно посмотрел на художника. — Туземца прикончить легко, но чтобы своих? Трех человек! Ты уже убивал раньше?
— Нет, — солгал он.
— Другой на твоем месте мог бы и заколебаться.
— Господин сержант, у меня не было времени на раздумья.
— Иногда лучше не думать. Хорошо. Я хочу, чтобы ты кое с кем поговорил.
— Забудь о моем звании, и не надо обращаться ко мне «сэр», — сказал майор. — Расскажи о своем отце.
— Я его не знал. Моя мать не была замужем. Когда мне было четыре года, она встретила отставного солдата и стала жить с ним.
— Где он служил?
— С Веллингтоном при Ватерлоо.
— Ты жил с человеком, который помогал творить историю.
— Он никогда об этом не рассказывал. На ноге у него был большой шрам, но о нем он тоже ничего не говорил. Иногда по ночам он просыпался от кошмаров.
— Мой отец тоже сражался в битве при Ватерлоо, — сообщил майор. — И его мучили кошмары. Я спрашиваю, потому что порой это передается по наследству.
— Передается? Что?
— Способность глядеть опасности в лицо и не уклоняться от нее. Но поскольку ты не знал отца, мы не имеем возможности сказать, что именно ты мог от него унаследовать. Боязнь быть убитым или же убить самому способна парализовать людей. Только двадцать процентов наших солдат могут побороть эти страхи. Остальные восемьдесят служат прикрытием для настоящих воинов. Похоже на то, что ты входишь в число двадцати процентов.
— Я всего лишь оборонялся.
— Против тебя было трое обученных солдат, но ты не уклонился перед лицом опасности.
Позади палатки майора инструктор показывал десятерым солдатам, как правильно завязывать узел на веревке, чтобы получилась годная для дела гаррота. Инструктор объяснял, что это оружие (любимое, кстати, у тугов, служителей богини Кали) не просто душит жертву, но еще и ломает ей трахею.
«Художник» с интересом прислушивался.
— Я сейчас набираю людей в отряд для выполнения специальных поручений. Ты кажешься грамотнее своих товарищей. Где ты учился?
— В Лондоне я каждое воскресенье ходил в церковь, и учитель давал мне булочку, если я прилежно учился читать библейские тексты.
— В Библии сказано: «Не убий».
— В Ветхом Завете этого нет.
Майор хмыкнул.
— Почему ты стал солдатом?
— Младенцем мать носила меня на спине, пока подбирала на берегу Темзы куски угля. До девяти лет я работал подручным мусорщика, собирал золу. После этого ходил по улицам, находил лошадиный навоз, складывал его в ведра и продавал людям, которые производили удобрения. В одиннадцать лет я помогал чистить туалеты.
— Да, занятия довольно однообразные.
— Почистив год сортиры, я решил, что армия вряд ли будет намного хуже, так что когда мне исполнилось двенадцать, я соврал, будто мне уже четырнадцать, и записался добровольцем.
Майор довольно улыбнулся.
— Предприимчивый молодой человек. А твоя мать и ее сожитель одобрили твое решение?
— Они погибли при пожаре задолго до того, как я начал собирать навоз.
— Мне жаль, что у тебя была такая трудная жизнь. Но ты никогда не задумывался, что, возможно, был предназначен для армии?
Тяготы выживания на улицах Лондона в свое время казались «художнику» наихудшим, что может выпасть на долю человека, однако они не шли ни в какое сравнение с тем, что ему довелось перенести в ходе боевой подготовки. Пришлось мобилизовать все силы, чтобы противостоять усталости, жаре, голоду, жажде и вечному недосыпу. Самое странное, что он ощущал удовлетворение. Он с гордостью открывал в себе скрытые резервы силы и решительности, о которых раньше даже не помышлял. Научился не обращать внимания на боль и игнорировать страх смерти. Он вообще позабыл, что такое страх, даже когда клялся, что враги будут умирать от страха при встрече с ним.
Он превратился в одного из тех настоящих воинов, о которых говорил майор.
Он теперь лучше питался.
Обитал в более или менее приличном жилье.
Его стали уважать.
И он полюбил новую жизнь.
— Ваша задача заключается в том, чтобы охранять караваны с опиумом, — говорил майор бойцам элитного подразделения. — Расстояние по суше от Индии до Китая меньше, чем по морю. Теоретически короткий путь должен быть более быстрым, но в данном случае приходится преодолевать горы. — Майор ткнул указкой в висящую на стене карту. — А в этих горах бандиты атакуют наши караваны и похищают наш опиум. Мы посылаем вместе с грузами тяжеловооруженную кавалерию, но и это не помогает. Караваны продолжают пропадать. Украдены уже тонны опиума.
Майор уставился в глаза «художнику».
— Мы считаем, что эти налетчики — туги. Повтори, что ты узнал на занятиях о тугах.
— Господин майор, это секта преступников, поклоняющихся Кали, индийской богине смерти, — без колебаний ответил «художник». — Иногда ее называют Разрушительницей, поэтому и изображают с большим количеством рук. Туги занимаются тем, что грабят путников. Обычно своих жертв они душат.
«Художник» сохранил невозмутимость, хотя и порадовался про себя тому, что его похвалили.
— Британская Ост-Индская компания ставит перед вами задачу остановить их. Нет, не просто остановить. Они должны понять неотвратимость наказания за то, что осмелились бросить вызов нашей империи.
Караван сопровождали сорок местных. Они управляли волами, которые тащили за собой двадцать фургонов. Они занимались козами, которые давали молоко и мясо. Все это были проверенные наемные работники Британской Ост-Индской компании.
День за днем «художник» и двое членов его отряда шагали за фургонами и наблюдали за поведением туземцев. Когда же вечерело, они скрывались в темноте и следили за лагерем, выискивая признаки возможной угрозы.
Караван также сопровождала конница в количестве сорока всадников, часть которых регулярно отправлялась вперед по дороге в поисках засады. Расстояние между деревнями увеличивалось. По мере того как они поднимались выше, деревья уступали место разнотравью и голой земле, усеянной камнями. Дышать и животным, и людям становилось тяжелее. С далеких гор вниз устремлялись многочисленные потоки, вода в которых была такой ледяной, что у «художника» ныли зубы.
— До перевала осталось три дня пути, — сообщил проводник-туземец.
— Там может быть снег?
— В это время года — нет. Но все возможно.
Действительно, возможно было все. Два отправленных вперед разведчика примчались галопом, сильно взволнованные. Караван как раз поднялся на плато. В воздух взметнулись многочисленные вороны и стервятники, и все увидели останки каравана, вышедшего в путь двумя неделями ранее. Тот караван тоже сопровождали люди из отряда «художника».