– Погляди-ка направо.
Колдун послушно взглянул направо. Там, немного впереди сомкнутых и угрюмых рядов прихожан, стоял доктор Ковальский. Стоял, опустив голову, как будто собственные ботинки вызывали у него немалый интерес. В руке у медика был хлыст.
– Я знаю, что вас выпустил этот мошенник. Мне нужно лишь громкое подтверждение от тебя.
– И?
– И тогда ты умрешь быстро.
– А если нет?
Отец Элиэзер улыбнулся:
– Думаешь, этот трус тебя пощадит? Да он всю шкуру с тебя спустит. С тебя и с твоего дружка. Так что, голубки, решайте.
Колдун задумчиво оглядел упитанную физиономию преподобного. Неплохо было бы плюнуть ему в глаз. Порыв холодного ветра хлестнул Колдуна по спине. По коже побежали мурашки.
– Что же вы не попросите Хантера об услуге?
– Хантер твой будет молчать из чистого упрямства. Знаю я его породу. Встречал таких в Вегасе.
Колдуну было очень любопытно, чем преподобный занимался в Вегасе, но пожалуй, ситуация для удовлетворения любопытства была неподходящая.
– Давай колись, – добродушно поторопил отец Элиэзер. – Обещаю поджарить вас быстро.
Колдун внезапно почувствовал, как на его правое плечо упало что-то колючее, маленькое и тяжелое. Он покосился направо. На плече сидела муха. Обычная мясная муха, черная, глянцевито блестящая, с непомерно огромными фасеточными окулярами. Колдун снова перевел взгляд на служителя чистоты.
– А я обещаю, – звонко сказал он, глядя прямо в выцветшие очи преподобного, – что, если вы нас сейчас отпустите, я не буду вас убивать.
Отец Элиэзер улыбнулся, и тогда Колдун, не удержавшись, все же плюнул ему в глаз.
Ковальский решил, что первым ударит старшего. Он уже не сомневался, что будет бить, но первым все-таки старшего. Длинный и жилистый, тот дергался в веревках и сквернословил без передыху. Светлая шевелюра его стояла дыбом. А младший был совсем мальчишка. Тощий, с бледной, будто никогда не видевшей солнца кожей, он зябко ежился на ветру. Ковальский принял решение и ждал сигнала, когда отец Элиэзер, вздумавший зачем-то поговорить с младшим пленником, вдруг отскочил от столба. Отирая физиономию, преподобный выкрикнул несколько слов, совсем не подобающих его сану, и ткнул пальцем в своего собеседника:
– Ковальский, сначала – этого!
Медленно, волоча ноги, врач подошел к столбу. Кнут тоже волочился за ним по пыли. Глядя на выступающие лопатки мальчишки, Ковальский пробормотал быстрой скороговоркой:
– Послушайте, я не хочу этого делать. А вы, пожалуйста, не выдавайте меня. Вам же все равно умирать. Я постараюсь бить небольно.
Паренек повел плечами и небрежно ответил:
– Да чего уж там. Валяйте. Меня никогда еще не били кнутом. Это, должно быть, очень интересно.
Да он просто издевается, понял Ковальский. Они все над ним измываются: Элиэзер, Захария, а теперь и этот шкет. Ведь он хотел помочь, просто хотел помочь, а неблагодарный щенок плюет ему в лицо и смеется. Врач поднял хлыст.
Первый удар получился не очень, но от второго мальчишка закричал, и лопатки его перечеркнула красная полоска.
– Убьет, – хрипанул в ухо Захария, и отец Элиэзер тоже понял – убьет.
Это было бы нехорошо, и преподобный повелительно мотнул головой. Захария поспешил к докторишке своей косолапой походкой и перехватил руку с кнутом. Кнут удалось забрать не сразу – Ковальский рвался бить еще и еще. Отец Элиэзер удовлетворенно хмыкнул. Вот так и вырабатывается истинное рвение.
Когда врача оттащили, преподобный подошел к мальчишке. Тот мешком висел на веревках, вся спина исполосована. Кровь струйкой стекала в пыль.
Ухватив парня за волосы, преподобный заглянул ему в лицо. Отпетый на соседнем столбе надрывался:
– Ты чего его, сучара, трогаешь? Ты меня тронь!
Игнорируя вопли бандюги, отец Элиэзер спросил:
– Ну как? Будешь говорить или тебе мало?
Парень устремил на него взгляд черных глаз – странных глаз безо всякого блеска, как старые матовые снимки. Облизнув прокушенные губы, мальчишка сказал:
– Святой отец, можно задать вам вопрос? Отчего бог в вашей церкви слепой?
Вопрос так огорошил преподобного, что он чуть было не ляпнул привычное: «Чтобы чистые очи не взирали на людские непотребства». Но не ляпнул, не таковский он был, чтобы ляпнуть, – лишь змеей мелькнула непрошеная мысль, что гляделки у мальчишки точь-в-точь как у того, в церкви. Тоже словно замазаны краской. Мелькнула и пропала.
– Та-ак. Значит, мало. Ладно. Когда подпалим тебе пятки, увидим, как ты запоешь.
Парень, скосив глаза, смотрел на что-то на своем плече. Муха. Крупная, толстобрюхая мясная муха. Странно, вроде уже не лето. Отец Элиэзер автоматически поднял руку, чтобы согнать насекомое, как вдруг земля поплыла под его ногами. Преподобный поспешно шагнул в сторону, успел увидеть свежий раскоп, успел увидеть даже, как из раскопа выскочило что-то серое, – и тут это серое впилось в поднятую руку отца Элиэзера, и пришла ужасная боль.
Когда прекрасный наземник взял ее за руку, не притронувшись и пальцем, Сиби перестала слышать Старого. И это было тяжело, потому что, оказывается, Старый здорово помогал думать. Как будто половина мыслей принадлежала ей, Сиби, а половина – Старому. Или даже нет – первая половинка одной мысли Сибина, вторая – Старого. Или нет – мысль, может, и Сибина, но правильная ли это мысль, знает только Старый. Тут Сиби окончательно запуталась и чуть не заревела от огорчения. И все же не заревела, потому что рука наземника – самая настоящая, теплая рука – погладила ее по голове. Ничего лучше с Сиби никогда не случалось.
«Не бойся, – сказал прекрасный наземник со сложным именем Колдун. – Ты теперь со мной. С тобой не случится ничего плохого».
Да, с ней не могло случиться плохого, хотя мысли еще немного путались. Для начала она попробовала опереться о мысли Своего Наземника – ведь он сам сказал, что теперь вместо Старого, – но из этого ничего не вышло. Колдун думал странно, сразу во всех направлениях, и кажется, сам толком не понимал, что думал. Например, о Сиби он думал одновременно как о теплом шерстистом звере на четырех лапах, с болтающимися ушами и высунутым мокрым языком; как о похожем на Сиби наземнике с темной кожей и странным именем Маугли и как о маленькой наземнице по имени Мирра. Сиби вздохнула и поняла, что, видимо, отныне придется полагаться только на собственные мысли. А это оказалось непривычно и тяжело. Ленивые мысли, глупые мысли. Сиби с удовольствием дала бы им оплеуху, чтобы шевелились быстрее.
Колдун велел ей ждать и вместе с другом ушел в Очень Плохое Место. Сиби сама толком не понимала, почему это место такое плохое. Надо было вспомнить. Старый просил не вспоминать, но сейчас очень важно было вспомнить – а память у Сиби хорошая. Сиби помнила все, что когда-то с нею случалось, все, начиная с того момента, как она осознала себя в тесной и теплой, наполненной влагой норе, где плавала и слушала, что творится за стенами. За стенами говорили наземники. Они говорили точь-в-точь как Колдун с его другом, и это было просто здорово, потому что Сиби хотела побыстрее научиться говорить с Колдуном на его наземном языке. Тогда, возможно, о ней не станут думать как о четвероногой, покрытой шерстью и глупой скотине.
«Лиззи, ну что ты в самом деле? Ты же знаешь, ты все знаешь. Она родится чудовищем, к ней приложил лапу нечистый. Мы не можем ее оставить».
«Пит, дорогой, я все понимаю, но пожалуйста… Она же наш ребенок, наша доченька».
«Но отец Элиэзер не допустит…»
«Мы можем сбежать».
Тоска во втором голосе захлестнула Сиби с головой.
«Сбежать? Сбежать куда? Там никого нет, Лиззи, нет никого. Мы остались одни, остальные люди погибли. Там только зло».
Наземник… людь… человек по имени Пит ошибался, но Лиззи его послушалась. А затем… Сиби запомнила красный свет, грубые злые руки и чувство, что она задыхается, что ее не будет сейчас, уже почти нет… Она тонула, как тонул в свой тоске человек Пит. Но пришел Старый, и все стало хорошо.
Колдун очень красивый и очень добрый, но не такой умный, как Старый. Он глупый и ходит опасно, почти как Сири, которая иногда карабкалась на ветки верхних деревьев и там расхаживала, щеголяя смелостью. Колдун делает это не из хвастовства, а из-за чего-то, чего Сиби пока не понимала. Может, из-за того, что у него никогда не было Старого. Вот и сейчас он ушел в Плохое Место, и там начало твориться необъяснимое. Сиби оставалась внизу и ничего не понимала, проклиная свою глупость, пока Колдун не закричал – так громко, что даже его мысли в голове у Сиби наполнились криком, – и в земле не появился вкус его крови. И тут Сиби все стало ясно. Плохое Место собиралось съесть Колдуна, как однажды чуть не съело Сиби, как ело Неродившихся Сестренок. Идти наверх было невозможно. Наверху сейчас полыхало огромное, слепящее, которое ободрало бы кожу и сожрало плоть с Сибиных костей. Но какое это имело значение, когда погибал Ее Человек?
Колдун слишком увлекся рассевшимся на его плече дроном и потому не сразу осознал, что произошло. Сиби, выскочившая из раскопа, каталась в пыли и жалобно выла. С нее на глазах слезала кожа, обнажая кровящее мясо. Но и священник, еще минуту назад самодовольно ухмылявшийся, опустился на землю. Он зажимал укус на руке, а на лице его застыл ужас. Потом отец Элиэзер заорал.
Кожа на его щеках и надо лбом вспухла бубонами, прорвалась гнойными кровоточащими язвами. Преподобный вцепился в свой черный сюртук и содрал его, разорвал рубашку, и под ней тоже обнажились нарывы. Толпа охнула и замерла, и в гробовой тишине раздался истерический смех. Смеялся доктор Ковальский. Смеялся, хихикал, реготал, тыкал пальцем в преподобного и булькал сквозь хохот:
– Смотрите! Глядите, люди, на вашего отца Элиэзера! В него тоже вселился бес! Он нечист, нечист!
Толпа вздохнула, зашевелилась. Кто-то начал пробиваться прочь, кто-то, наоборот, кинулся к преподобному. Один из давешних верзил поднял дубину и решительно шагнул к столбам, но сзади налетел доктор Ковальский и повис у верзилы на спине. Хантер еще сильнее забился в веревках. Шум нарастал, и тут на севере, со стороны города, раздался взрыв. Грохнуло так, что на секунду перекрыло людской гомон. К небу взметнулось пламя, и медленно пополз черный дым. Толпа замерла. Верзила выронил дубинку. Доктор Ковальский свалился со спины своей жертвы и присел на корточки, прикрывая голову. А снявшийся с плеча Колдуна дрон осенней кусачей мухой ввинтился в сутолоку и там хлопнул, выкинув облако желтого горчичного газа. Люди заревели. Теперь уже все ринулись прочь с площади, чихая, кашляя, прикрывая руками глаза. Хантер, тоже глотнувший газа, шумно бранился и перхал. Но на этом веселье не кончилось. Те из поселян, что бежали к северной части изгороди, прыснули в разные стороны, потому что под грохот и дым нового взрыва бревна разлетелись и в пролом ввалился открытый армейский джип.
– Рой, – пробормотал Колдун. – Давно бы так.
Он уже смутно видел, как в облаках пыли джип затормозил на площади, как из машины выскочил андроид и кинулся к столбу. Сознание Колдуна плыло. Все же он потерял много крови. Еще через секунду Колдун почувствовал, что запястья его освободились, и мешком осел в подхватившие его крепкие руки.
– Простите, сэр, дрон только сейчас вас обнаружил…
Колдуна аккуратно уложили на жесткое сиденье. Высоко над ним в тучах угасал закат. На секунду закат заслонили голова и торс Хантера. Охотник озабоченно покачал головой и сказал: «Держись, парень». Отвернувшись, он бросил через плечо: «Поехали!» – и тут Колдун встрепенулся:
– Сиби!
– Что? – Над ним склонился андроид. Красивое лицо Батти было сумрачно, на правой щеке чернело пятно копоти.
– Там… Рядом со священником. Если ее не затоптали.
– О чем он говорит?
– Подземная тварь, которую он приручил. Она нас спасла. Ущучила святошу, – пояснил Хантер и обратился к Колдуну: – Парень, она умирает.
С нее вся шкура слезла. Не протянет и часа.
Собрав последние силы, Колдун принялся сползать с сиденья.
– Хорошо, хорошо! – раздраженно крикнул Хантер. – Возьмем мы твою подружку. Лежи.
Колдун не позволил себе отключиться, пока не убедился, что андроид завернул Сиби в куртку и устроил на заднем сиденье джипа. И только потом закрыл глаза. Надо было отдохнуть.
Глава 7 Зеркала и маски
Колдуна лихорадило, и немилосердно чесалась спина, которую андроид смазал регенерат-гелем. А в остальном ему было очень весело. Кажется, он впервые в жизни ухитрился наклюкаться. Мир, представлявший собой на данный момент раскуроченный зал «LCBO», играл яркими красками и таил множество тайн. На то они и тайны, чтобы их таить. Вдумавшись в эту глубокую мысль, Колдун захихикал и снова припал к бутылке.
– Хантер, – сказал он, – это была роскошная, великолепная идея – заехать в винный магазин. Жаль, что мы заодно не завернули в деликатесный отдел супермаркета и не разжились икрой и омарами.
Хантер в ответ перевернулся на другой бок и захрапел, что еще больше обрадовало Колдуна.
– Батти! – возопил он, размахивая бутылкой. – Давайте выпьем на брудершафт и поцелуемся!
– Укладывались бы вы спать, сэр, – укоризненно сказал андроид.
– Какой я вам «сэр»? Давайте уж сразу – «милорд». Отчего вы не зовете меня милордом?
Батти упрямо смотрел в наладонник с картой.
– Что вы там обнаружили такого интересного?
– Для того чтобы добраться до центра активности, о котором я говорил, нам придется оставить машину и идти через лес. Возможно, сплавляться по реке.
– Чудесно! Прогулка и водный спорт! Батти, что может быть лучше?
– Вы уверены, что это… Обновление вам не повредило?
– Это вы к тому, что я веду себя как идиот? Не переживайте, солдат. Я ведь считай родился заново. Грех не отметить. Выпейте со мной, я настаиваю!
Андроид вздохнул, вернул наладонник в нагрудный карман комбеза и принял от Колдуна бутылку.
– Ваше здоровье, сэр!
Лунный блик заискрился в бутылочном стекле, отскочил и затрепетал на перевернутых полках, осколках и немногочисленных уцелевших сосудах. Кассовый аппарат таинственно темнел, а воздух был влажен и насыщен запахами алкоголя, бензина и терпкой горечью осенних листьев.
Четыре часа назад, когда они на полном ходу въехали в разбитую витрину «LCBO», все было не так радужно. Машину вел Хантер, а андроид поддерживал Колдуна и вгонял ему одну за другой инъекции из полевой аптечки. По традиции, охотник и Батти всю дорогу препирались.
– Поганый дезертиришка! – заорал Хантер, стоило им выехать из поселка и миновать еще дымящиеся развалины радиовышки. – Какого черта ты бросил нас в сарае? Морду бы тебе за это начистить!
Андроид на секунду поднял голову от аптечки и ответил, перекрывая рев мотора:
– Я поставил на территории датчики движения и шумовую завесу. Я не мог предвидеть, что вас атакуют из-под земли. Прошу прощения, это мой недосмотр…
– Прощения он просит, козел. Ты лучше скажи, куда смылся. Отлить отработанное топливо приспичило?
– У меня есть дополнительное задание, сэр.
– Какое еще задание?
– К сожалению, не могу ответить на ваш вопрос. Задание от моего командира.
– Кто твой командир, солдат?
– Не могу ответить на ваш вопрос.
– Я твой командир, скотина железная. Понял? Я!
– Во всем, что касается обнаружения Саманты Морган, я должен был подчиняться доктору Вечерскому. В случае смерти командующего миссией…
– Заткнитесь вы, оба, – тихо сказал Колдун. – Нам надо остановиться. Сиби умирает.
– Сэр, я сделал ей инъекцию биостимулятора, но реакция отрицательная…
– Ей не помогут ваши лекарства. Остановите машину, Хантер.
– Мне надо выпить, – сообщил охотник. – Срочно нужно выпить. Иначе я начну убивать.
Так они и очутились в винном магазине.
Уже окончательно стемнело. Шум двигателя спугнул стайку неуклюжих крыланов, и они вылетели в ночь, грузно размахивая кожистыми крыльями. Больше внутри никого не оказалось, лишь у задней стены фары высветили человеческий череп и костяную руку, сжимающую ружейный приклад. Может, человека убили химеры, а может, он бежал сюда от отчаяния и то ли упился до смерти, то ли вышиб себе мозги. Бо́льшая часть бутылок валялась на полу. Винные магазины разгромили в первые же дни катастрофы – и все же Хантер, поначалу разочарованно заругавшийся, вскоре обнаружил целый выводок непочатых «Джонни Уолкеров». Ругнувшись уже восхищенно, охотник приник к горлышку…
В белом свете фар андроид расчистил от осколков небольшую площадку и на руках вынес Сиби из машины. Колдун, покряхтывая от боли, выбрался сам. Хантер длинной тенью отделился от стены, андроид тоже встал рядом. Все трое смотрели на маленький дрожащий комок. Куртка Батти скрыла цвергиню почти целиком, но то, что выступало из-под куртки, выглядело неприятно.
– Что это с ней?
Колдун присел на корточки рядом с подрагивающим, еле слышно скулящим свертком и, не оборачиваясь, ответил:
– Непереносимость ультрафиолета. Ваши парни вам не рассказывали?
– Те цверги вроде только слепли на свету, как совы.
– Значит, дополнительная мутация.
Колдун говорил спокойно, но спокойным себя не чувствовал. Он положил руку на голову Сиби, покрытую полой куртки. Ткань под пальцами чуть дрогнула, словно Сиби пыталась из последних сил прижаться к руке Колдуна.
– Парень, не мучай ее зря. Будь человеком.